Плохой мальчик

ПАСХАЛЬНОЕ

В 1961 году моя бывшая няня позвала меня к своим родным в деревню. На Пасху. Рассказала, как бывает крестный ход, как все целуются. Мне стало очень интересно. Родители меня отпустили. С няней все-таки.

На классном часе я рассказал, что поеду к няне в деревню на Пасху.

– На Пасху? – переспросила учительница Лидия Сергеевна.

– Ну да, – сказал я. – Это такой церковный праздник.

Я думал, что она не знала.

– Я знаю, что такое Пасха, – сказала она своим гулким педагогическим голосом. – Ну что ты там не видел?

Мне стало неприятно, но я все-таки сказал:

– Я ничего такого не видел. Крестный ход никогда не видел.

– Но зачем тебе? Для чего? – вскричала Лидия Сергеевна.

Я смутился. Но тут же нашелся. Я учился рисовать, ходил в художественную школу. Об этом все знали.

– Я буду делать наброски, – сказал я. – Разные интересные фигуры.

Тут одна девочка встала и сказала:

– А наброски можно делать на бульваре! Везде вокруг много интересных фигур!

Она была права, конечно. Недаром она сейчас членкор Академии художеств.

– Правильно! – сказала Лидия Сергеевна. – Вот еще выдумки, на Пасху в деревню! Ты же современный человек!

Поездка сорвалась. Но я не очень горевал. Современный человек все-таки.

В 1968 (плюс-минус) году на Пасху я стоял около церкви в Брюсовом переулке, тогда ул. Неждановой. Было очень много народу, внутри все не могли поместиться. У людей в руках горели свечи в бумажных кулечках. Было чуть-чуть похоже на японские бумажные фонарики. Моя спутница толкнула меня и показала глазами направо. Буквально через два человека стояли Святослав Рихтер и Нина Дорлиак. У них в руках были такие же свечки-фонарики.

Если честно, я там стоял исключительно ради возможности поцеловать свою спутницу, безумную недотрогу и капризулю, в которую я был влюблен тогда.

В 1973 году мы с моими подругами Мариной и Ларисой собрались на Пасху в церковь Ивана Воина на Якиманке, тогда ул. Димитрова. Мы уже совсем собрались войти в ворота, как вдруг нам преградили путь. Какие-то молодые люди стояли плотной цепью. Они не грубо, но очень мускулисто оттолкнули нас. Мы откатились назад. Шли старушки. Их пропускали. Шел юродивого вида парень в огромной кепке и нищенских калошах. Его пропустили. Мы снова двинулись к воротам. Цепь снова сомкнулась, нас снова отпихнули.

– В чем дело? – спросил я.

– Домой, домой, домой, – вполголоса запели молодые люди.

А теперь я смотрю Пасху по телевизору. Очень красиво.