Там было сложнее с Олешей.
У этой статьи подзаголовок: «Речь тов. Олеши».
Представим себе: встреча писателей с читателями во дворце культуры. Ведущий, тов. Фадеев, говорит:
– Тут пришла записка: «В „Правде“ критикуют Шостаковича, что про это скажут писатели?» Вот товарищ Олеша ответит. Юрий Карлович, пожалуйста.
Трибуна, графин, зал. Две стенографистки в тебя впились ушами. Двести человек студентов в тебя впились глазами. Перед тобой трехметровый портрет Сталина. За тобой тов. Фадеев. В дверях бритоголовые мужчины в портупеях. Тоже пришли послушать писателей.
Что тут скажешь?
– Шостакович гений, Сталин палач, а я дурак, что вовремя не удрал. А из вас, товарищи студенты, две трети пересажают. А ты, Фадеев, всех переживешь, но застрелишься от собственной подлости! Ну вас к черту!
Попить водички и уйти, гулко шагая через весь зал?
Ага, конечно.
Вышел. Откашлялся, попил водички. Помолчал. И сказал:
– Когда я писал какую-нибудь новую вещь, мне среди прочего было также очень важно, что скажет о моей новой вещи Шостакович, и когда появлялись новые вещи Шостаковича, я всегда восторженно хвалил их. И вдруг я читаю в газете «Правда», что опера Шостаковича есть «сумбур вместо музыки». Это сказала «Правда». Как же мне быть с моим отношением к Шостаковичу?
Потом стало по-другому.
Один писатель (Х) рассказывал, что ему руки выкрутили и заставили подписать письмо против Солженицына. А другой (Y) говорил, что ему выкручивали руки., но не смогли заставить. Но третий человек, сотрудник ЦК КПСС, рассказал, как дело было.
Этот Х прослышал, что готовят письмо видных писателей с осуждением Солженицына. А его, Х, там нету! Значит, он уже не видный! Впал в немилость! Поэтому он бросился в Союз писателей и на Старую площадь, умолял, скандалил и достиг-таки своей цели. Но было жесткое указание: чтобы этих подписантов было не слишком много. К примеру, 22 человека, не более. Поэтому, включив писателя Х, вычеркнули писателя Y; он, бедный, узнал об этом, уже когда газету развернул.
Впрочем, я знал писателя, которому на самом деле руки выкручивали, но он не подписал. Хотя вроде был номенклатурный человек. Депутат Верховного Совета Кайсын Кулиев. Он, помню, приехал из Нальчика и попросился пожить у нас дома. Его совсем загнали с этой подписью. Он просто прятался.
Я спросил:
– Кайсын, а вы почему не подписываете? Вы за Солженицына?
– Писатель не должен травить писателя, – сказал Кайсын. – Как гончар гончара, кузнец кузнеца. У нас так не принято.
За это Кайсыну Кулиеву не дали Ленинскую премию (давно стоял на очереди), но дали Государственную. А к юбилею не дали Героя (хотя ему было положено), но наградили орденом Ленина.
Вегетарианские, однако, времена…