Проклятие принцессы Алтая

Глава 11

У Любавы Мефодьевны никогда в жизни не болела голова. Она была здорова как бык и очень гордилась этим фактом. В детстве маленькая Любава бегала на всех зарницах и школьных олимпиадах марафоны и спринты, побеждая всех и каждого. Отец охал и говорил, что зря она все это, лучше бы в церкви помогла, а не дурью маялась, но от этих упреков Любава бегала только быстрее. Словно старалась убежать от уготованной ей участи быть как все, служить всю жизнь в церкви. Правда, когда в двенадцать лет начала расти грудь, бегать стало тяжелее, но упорная девочка продолжала это делать до окончания школы, надеясь получить еще и хорошую характеристику для поступления в школу милиции. О том, как кричал отец и плакала мать, когда Любава в тайне от них все-таки поступила в желаемое заведение, Любава никогда не вспоминала, да и сейчас, спустя столько лет, тоже не хотела, похоронив воспоминания очень глубоко.

Пора было уже отстраняться от этих чудиков, поиграла вчера в команду и ладно, настало время приступать к настоящему делу. То, что камер в парке нет, это плохо, потому как если камеры есть, к ним всегда можно подключиться, а так придется ставить свои. Несмотря на комплекцию и возраст, Любава Мефодьевна ощущала себя сейчас Джеймсом Бондом, Штирлицем, Борном, ну, и еще миллионом всяких героических мужчин разом. За жизнь у нее накопилась масса знаний и умений, которые почему-то не понадобились государству, а зря. Начальство чаще замечало округлые формы Любавы Мефодьевны, что были у нее с самой молодости, да ее хоть и привлекательное, но довольно простецкое лицо. Они твердили, что разведчицами должны быть красотки, которые, в крайнем случае, смогут соблазнить объект. Женщин из народа, о которых говорят «кровь с молоком», даже таких умных, как Любава Мефодьевна, не жаловали, а определяли за компьютер и другие приспособления криминалиста в душную лабораторию.

В молодости она искренне не понимала, почему начальство любит красивых, а теперь удивлялась к его тяге к молодым. Ведь у таких, как она, столько плюсов, например, опыт, плюс им не надо уходить в декретный отпуск, и еще у них не будут постоянно болеть маленькие дети. Также пенсионеры не заглядываются на мужчин и не заводят шашни на работе, хотя в этом вопросе Любава Мефодьевна лукавила. Она была женщина одинокая, так что бывало нет, нет, да и заглядывалась на какого-нибудь статного коллегу.

Но всех преимуществ полицейских пенсионеров начальству не надобно. Им хочется видеть красивые молодые лица — такой вердикт вынесла Любава Мефодьевна, когда по достижению пятидесяти лет ее попросили уволиться. Ее место уже с нетерпением ждала блондинка с раздутыми гелем губами, чья-то то ли дочь, то ли жена. От воспоминаний о такой несправедливости у женщины который раз встал ком в горле, обида не проходила, и она попыталась себя успокоить.

«Не ной, Любава, ведь сейчас стало даже лучше, интереснее. Вот иди и работай так, чтоб остальные облезли от зависти».

С этой мыслью она встала с кровати, на которой изображала болеющую, взяла с собой все, что привезла в чемодане с двойным дном, и направилась выполнять свои прямые обязанности.

На сегодняшний день перед ней стояло две задачи. Первое — поставить маленькие камеры в лучших точках парка. Второе — связаться по уговоренной ранее связи с напарником, так как телефоны здесь не ловили сигнал.

С первым в полной мере справиться не получилось, потому как Любава Мефодьевна быстро вычислила, что охрана и есть обслуживающий персонал. Повара, официанты, электрики и даже администратор — все они были одновременно и охранниками. У всех под спецодеждой скрывались бицепсы, и абсолютно все очень цепко наблюдали за округой, практически не оставляя неподконтрольного им пространства. Любава Мефодьевна не смогла ни на секунду оказаться одна, будь то подворотня между Большим театром и цирком, или площадка около Екатерининского тронного зала, который готовили к концерту, устанавливая там какую-то странную аппаратуру. Возле Любавы всегда кто-то находился, и этот кто-то не был к ней, что называется, равнодушен. Иногда замаскированным, а чаще простым и наглым взглядом люди отслеживали каждое ее действие, не давая осуществить ее план. В конечном итоге женщина успела поставить лишь одну камеру, и то, как ей казалось, не туда, куда надо.

— Привет, мам, — услышала она тихий голос за спиной и чуть не обернулась, испортив все.

Они договорились, не зная, что их ждет в парке развлечений, встретится в тридцати метрах от входа — на лавочке, в кафе или где-нибудь еще. По стечению обстоятельств, местом встречи оказался фонтан Большого театра, который, как и все находящиеся здесь здания, присутствовал в уменьшенной версии.

— Привет, — тихо и не поворачиваясь ответила Любава Мефодьевна. — Как у вас?

— Все тихо, — отозвался сын неуверенно, — но клиент очень нервничает. Ты знаешь, мам, мне кажется, что у нас с тобой не вся информация, и нас используют втемную.

— Может быть, — подтвердила Любава Мефодьевна расплывчато. — Мне тоже здесь не все нравится.

— Как твои новые коллеги? — спросил он, и Любава подумала, какой у нее вырос заботливый мальчик.

— Забудь, — отмахнулась она. — Одним словом, дилетанты. Установи камеру в номере заказчика, — велела она, возвращаясь к главной задаче.

— Мам, так нельзя, камера в номере — это нарушение всех этических правил и норм, да еще и без согласия, — возмутился сын, и она даже почувствовала, что он повернулся в ее сторону, нарушив инструкции.

— Цыц! Сядь, как сидел, и не мамкай, — зашипела она, вставая и собираясь уходить. Их встреча уже затянулась и может вызвать подозрения. — Сам говоришь, врет, значит, мы должны себя обезопасить.

Уже удаляясь, Любава Мефодьевна переживала, не слишком ли была строга к собственному дитятке, но уже через пять минут все мысли вылетели из головы, потому что ей на встречу шла Зина с бледным лицом.

— Ольга пропала, — сказала девушка испуганно. — Она давно уже должна была вернуться, но ее до сих пор нет.

— А откуда она должна была запускать мини-коптер? — спросила Любава Мефодьевна.

— Да вот отсюда и должна была, он миниатюрный, никто бы его не заметил. — Зина была действительно взволнована, но почему-то Любаве показалось, что дело не только в Ольге.

— Пойду поищу ее за воротами, может, она инициативу решила проявить и снять весь Акон, — предположила она.

— Будьте осторожны, — очень серьезно предупредила Зина, и Любава Мефодьевна укрепилась в мысли, что Ольга — это только часть проблемы.

— Не переживай, Зина, да что с этой ущербной сделается-то, — постаралась снять напряжение она, но начальница не поддержала легкого тона.

— Здесь все не так, как кажется на первый взгляд, и все не те, за кого себя выдают, — проговорила она, и Любава мысленно с ней согласилась.

Ведь она, Любава Мефодьевна, самый лучший тому пример. Она сама не та, за кого себя выдает.

За «сушеную воблу» вдруг стало страшно. Неприспособленная она какая-то, пропадет еще, а Любаве этот грех на себе потом нести.

Она и сама не заметила, как в первый раз подумала о своей напарнице с теплотой.