Семена Зла

Глава 46

Мы стояли на угловой башне. После ухода Лионы я спустился и проверил, что рядом не осталось солдат, которые могли подслушать. А затем внимательно посмотрел на Кадогана.

— Я слушаю.

— Мы должны покинуть Палеотру. Немедленно. Я уже договорился с речным судном, что на рассвете отправляется в Ренегон, договорился о продаже той части трофеев, что отошла тебе — сделка ждёт только твоей отмашки. Наши вещи уже на судне.

Наставник был предельно серьёзен.

— Причины для спешки?

— Помнишь наш разговор после смерти ролтока в Аурелионе?

Я помнил. Хорошо помнил.

— Ты решил пересмотреть данное тогда слово?

Бум! Закованный в латную перчатку кулак прилетел мне в скулу, сбивая на землю. Аккуратно и нежно прилетел, стоит заметить.

— Скорее ты, похоже, решил перестать скрывать собственные способности и заявить о них миру. — Холодно произнёс старый рыцарь, не подавая мне руки.

Я встал самостоятельно, потирая лицо.

— Визуальных эффектов не было. Кто и как сумел что-то понять со стен?

Старик демонстративно скрестил руки на груди.

— Со стен никто ничего и не понял. Но десятки солдат видели твоё полумёртвое, чёрное тело на пляже. Сотни горожан видели, как его несли по дороге. Лучшие целители возвращали к жизни почти мёртвый кусок мяса. Ты правда думаешь, что ни у кого не возникло ни единого вопроса, как это получилось?

Упс.

— Тварь была неизвестная. Это мог быть эффект яда. — Сам не веря в свои слова, протянул я.

— Не держи всех за идиотов. Твои руки рассыпались в прах, когда солдаты поднимали тебя на носилки. Ни один яд не сделает подобного. А всё прочее было сплошным сухим куском мёртвой плоти. От тебя остался только скелет, мозги, сердце и хрен — есть мысли почему, пожри тебя гидра?

Мысли были. Самые крупные средоточия жизни в теле… Я подавил ругательства. И, похоже, на лице что-то отразилось…

— Вижу, что есть.

Кадоган удовлетворённо кивнул. Проклятье, проклятье, проклятье! Я лихорадочно пытался понять, что делать в такой ситуации. Цепочку целители — мастера жизни — орден — жрецы — божество проследить было легко.

— Сколько у меня времени?

— Времени для чего?

— Времени, прежде чем верховные иерархи узнают об этом.

— Нисколько. Рука Отца в Палеотре уже знает. У него было ко мне много вопросов. И он уже отправил отчёты об исследовании частей твоего тела в Ренегон.

Всё было гораздо, гораздо хуже, чем я думал. Планы придётся менять на ходу.

— И что ты ответил?

Наставник судя по лицу, подавил желание ударить меня ещё раз. Отвернувшись и немного посмотрев в сторону заката, он всё же ответил:

— Я Промолчал.

Некоторое время мы стояли и молчали, обдумывая свои мысли. Десятки и сотни планов роились в голове, но ни один не казался мне верным. Наконец, я высказался:

— Уходим сегодня. Ночью. Пешком, до Таллистрии. Прямо сейчас выйдем к купцу и договоримся о продаже трофеев, забираем вещи с корабля, и уходим со стен в ночь.

Наставник не стал спорить. Купец, с которыми он договорился, вопросов не задавал, выдав небольшой мешочек с монетами неизвестного мне серебристо-белого металла.

Мы вышли ночью через калитку в воротах, во время смены караула. Кадоган просто взял и молча пробил пальцами в латных перчатках деревянную дверь в воротах, вырывая замок. Затем был марш: несколько дней мы молча, сберегая дыхание, круглосуточно двигались в направлении Таллистрии, и в этот раз проводником был наставник. На четвёртый день он вывел нас к неприметной, старой и заброшенной охотничьей стоянке.

— Об этом месте знаю только я. Когда-то с друзьями в молодости подрабатывали охотой в Палеотре — платят здесь хорошо.

Произнёс первые за несколько дней слова старый странник.

— Не хочешь ничего рассказать?

Спросил я, когда мы отсыпались и перекусили.

— Например?

Старик вопросительно поднял бровь.

— Например, почему тебя зовут Бессмертным. Например, как человек может вырвать рукой из двери замок?

Кадоган лишь слегка скривился и махнул рукой.

— Бессмертным меня зовут за то, что выживал там, где умирали другие. Неприятные воспоминания, только и всего. Я так же смертен, как и любой другой человек. Разве что покрепче буду. Что же до замка… Я тебя научу, когда освоишь хотя бы сенсорику на нормальном уровне. Искусство жизни — многогранная вещь. Тренировался бы лучше — мог бы сращивать разорванные перепонки за мгновения.

На этих словах старик как-то по-особенному плотоядно и неодобрительно посмотрел на меня.

— После этого лечения сражаюсь как беременная гребёнка. Потребуется время и тренировки, чтобы восстановить навыки.

Известил я об этих проблемах наставника.

— Вернёмся в Ренегон — погоняю тебя посерьёзней. Да и к доспехам надо будет ещё привыкнуть.

— А стоит возвращаться?

Мы скрестили взгляды.

— Почему ты думаешь, что не стоит? — Медленно, с расстановкой, спросил старик.

— Потому что в мои планы не входят ответы на вопросы, которые могут возникнуть у тамошних жрецов.

Холодно ответил я. Старик задумчиво почесал затылок. А затем просто спросил в лоб:

— На что ты способен? Я понимаю, что ты, вероятно, являешься самоучкой и своего рода первооткрывателем в своих способностях. По непонятной мне причине ты хочешь хранить их втайне — пусть так. Я дал слово и сохраню твою тайну при любых обстоятельствах. Однако не зная сути дела, мне сложно дать подходящий совет.

Здесь я серьёзно призадумался. Старик уже доказал, что в некоторой степени достоин доверия. В крайнем случае, вероятно, мне удалось бы убить его направленной волной смерти. Взвесив всё за и против, я решил, что риски приемлемы. Кое-что можно было выложить.

— Я зову это искусством смерти… — начал я издалека.

Кадоган хмыкал, качал головой, однако от комментариев воздержался. Я не рассказывал ему о своём перерождении или сделке с демоном: ограничился тем, что подробно выложил базис искусства смерти. Возможности, навыки, то что я уже освоил и что мог бы ещё освоить. Несколько помолчав, старик сказал, что ему нужно всё это немного обдумать.

На следующий день странник поднял меня раньше рассвета. Оказалось, что ночью он сходил на охоту и приволок живую бронекрысу в мешке.

— Убей её. Проверим, насколько эффективно это на деле.

Практика показала, что бронекрысе хватило одной стрелы смерти. Учитель же, бесцеремонно схватив меня после этого за руку, придирчиво начал разглядывать чёрную полосу мёртвой плоти, что я привычно вырастил на руке для создания канала энергии. Наконец, он вынес свой вердикт:

— Да, пожалуй теперь я понимаю. Убийство слишком большой твари едва не убило тебя, так ведь? Если использовать слишком часто, тело просто рассыпется в прах, как произошло с твоими руками. Опасное искусство.

Это утверждение оспорить было сложно. Но ответил я иначе.

— Приемлемая цена за силу, разве нет?

Старик внезапно рассмеялся. Искреннее, от души, до слёз.

— Ты как ребёнок. Разве это цена? Ты, пока ещё даже не представляешь, на что способен настоящий мастер жизни. То, что я могу, после обучения в ордене и долгих лет тренировок — на самом деле мелочи в сравнении с настоящими мастерами. Если бы рука мастера Ланта рассыпалась в прах, он бы отрастил её за пару минут. И мог бы повторить это ещё десятки раз, пока не выбьётся из сил.

Знать возможности будущих противников, безусловно, полезно. Однако я видел нестыковки.

— Судя по тому, что меня лечили целый месяц, видна обратная картина.

— То было в Палеотре. Целители здесь далеко не самые лучшие. Лучшие — Ренегонцы. К тому же лечить других всегда сложнее, чем лечить себя. Я мог бы отрастить себя руку, если бы какая-то тварь откусила мне её: но не смог бы сделать это для тебя.

И вот здесь мне пришла в голову интересная мысль.

— Ты спрашиваешь меня, почему я не хочу делиться этим знанием с другими, но посмотри на орден странников. Сколько всего таких как ты, на все королевства? Несколько сотен, может, тысяч? Если бы каждый человек мог отрастить себе руку, разве это не помогло всем? Почему искусству жизни не обучают каждого?

— Мы обучили тебя, разве нет? Не всё так просто. В теории, пожалуй, любой человек может научиться этому. Но только в теории. Вспомни. как обучали тебя. Мастера аккуратно накачивали тебя жизненной энергией месяцами, чтобы организм привык и стал хранить её больше чем обычно. А затем уходили месяцы, прежде ты просто научился хотя бы чувствовать её. А управлять жизнью намного тяжелее, чем просто ощущать её… Во всех королевствах не наберётся столько мастеров, чтобы учить этому хотя бы десятую часть детей. Да и желающих не наберётся, наверно — это тяжёлое дело.

— Не думаю, что освоить искусство смерти будет легче.

Это было первостатейной ложью, конечно. Мне уже было известно по меньшей мере дюжина ритуалов с жертвоприношениями, которые без всяких тренировок могли помочь юному адепту смерти использовать простейшие приёмы этого искусства. Но говорить об этом рыцарю я не собирался.

— Да ну? У тебя получается вполне неплохо. В то время как я уверен, что ты не смог бы срастить на себе даже простейший порез. — иронично поднял бровь наставник.

— Я просто талант. — ответил я широкой, наглой улыбкой.

— Подними её. — резко сменил тему Кадоган

— Что?

— Ты сказал, что мог бы с помощью своих способностей поднять мёртвое тело и заставить двигаться и выполнять какие-то действия. Вот тело бронекрысы. Давай, вперёд.

Пожалуй, заняться практической некромантией — это последнее предложение, которое ты ожидаешь услышать от насквозь благородного рыцаря. Однако собирать осколки шаблонов мне было уже не впервой.

— Не сказал бы, что достаточно хорошо освоил этот навык.

— Значит, самое время потренироваться.

Старик был как-то неприлично воодушевлён. Казалось, что он едва сдерживается, чтобы потереть руки в предвкушении. Поэтому я попробовал.

Вытянув из руки нить смерти, я аккуратно потыкал ею в крысу. Крыса не отреагировала. Вырастив несколько нитей, я аккуратно пронзил ими крысу. Тщетно. Кажется, такими темпами мне удастся скорее превратить её в прах, нежели оживить, о чём я честно и сообщил Кадогану.

— Каждое существо имеет собственные жизненные токи, каналы, по которым проходит жизненная энергия. Сейчас они мертвы и пусты у этой крысы — но что если ты добавишь в них свою силу? Именно так, как переливают жизнь целители?

Я попробовал сделать так, как предлагал Кадоган Сосредоточился, нащупал что-то, так похоже на мой собственный канал смерти в руке. Вонзил в него нить и провёл по ней немного смерти. И бронекрыса зашевелилась…