Шах одноглазому королю

Глава 8. Юркий дьявол.

Переспросить я не успел.

— Скажи мне откровенно, — Минаев взял коробку со скрепками и начал крутить ее между пальцами. — почему ты, полковник Спецназа, никому не верящий, по определению, вообще поверил во всю эту историю с переселениями душ?

Переселение душ. Забавно звучит. Это у индусов вроде что-то такое есть.

Со всякими там, кармами, сансарами и нирванами.

— А кто тебе сказал, что я вообще во что-нибудь поверил?

Минаев уставился на меня с таким недоумением, с каким на меня смотрели только один раз в жизни. Собака. Спаниель. Я на него наушники играющего плеера надел.

— Так, почему ты тогда согласился? — он смотрел на меня, точь-в-точь, глазами вышеупомянутого спаниеля.

— А на что я согласился? — я улыбнулся — Ну сам подумай, пораскинь умишком. — я взял эффектную паузу. — Привозят меня, простую штабную крысу, к целым двум генералам, которые рассказывают мне завязку истории в стиле Спилберга. Я понимаю, что это не розыгрыш. За Деева, конечно не скажу. Не знаю его. Но розыгрыши, явно, не в стиле Деда...

— Какого деда? — перебил он меня.

— Мороза, бля! — разозлился я, больше на себя, конечно. — Генерал-полковника Самохина, начальника Главного управления ГШ. Вся эта твоя история — полнейший бред! Начиная от предсказаний моей смерти волхвами и заканчивая междугородними переселениями душ. Если бы подобное было возможно, вы бы давно уже всех нас тут своими мозгами заселили. Это раз. А по поводу каких-то там инфузаторов Алис в прошлом вообще б не парились. Забрались бы в черепушки к Гитлеру со Сталиным, позамыкали там нужные контакты, и, та-да-дам, — для пущей убедительности я постучал в такт последним словам ладонями по столу — наступил всеобщий мир, братство и всемирная любовь. Это два.

Минаев молчал. Тогда я решил закончить свою речь эффектно настолько, насколько мне позволяло мое чувство юмора в паре с чувством разумной достаточности:

— Что из этого следует? — небольшая пауза и вступают струнные. — Из этого следует, что все происходящее, по всей видимости, какой-то очередной сверхновый тест на восприятие нетипичной информации. Весь этот трэш, угар и содомия, предположительно, в целях проверки некоего Светлова на профпригодность к работе с самым неформатным Управлением во всем Генштабе — командой «Людей Х» имени генерал-плейбоя Деева А.М.

Еще одна пауза. Покороче теперь. Не даем время на возражения оппоненту.

— Два прокола, товарищ майор. Первое. Для своего, якобы, переноса сознания, стоило голову выбрать попроще, чем голова начальника Главка. Второе. Деев. Он по сюжету нужен только для того, чтобы подсадить гостя из будущего в майора морской пехоты Сэ Фэ? — я рассмеялся. — Все. Хватит. Выключай свои камеры с микрофонами. Выкладывай в чем дело? Тарелка инопланетная разбилась или на любовницу президента йети напал? На кой хер я вам сдался?

— Интересно... — задумчиво произнес Минаев. — О возможности такой интерпретации событий я как-то не подумал...

— А стоило бы. — заметил я. — Хотя, честно говоря, мне тоже все это в голову пришло только сейчас. — я огляделся в поисках кофеварки. — Но, если ты мне дашь минут пять, я придумаю несколько историй, на заданную тему. И все они будут, гораздо, интереснее и правдоподобнее твоих.

Я встал, потянулся, а потом добавил. Уже приказным тоном:

— А теперь, товарищ майор Бортников, или, кто ты там по званию заканчиваем цирк с панибратством, одеваем кителек с погончиками и обеспечиваем старшего по званию напитком марки робуста. Выполняйте!

Выполнять майор-профессор не спешил, поэтому мне пришлось сделать кое-какие пояснения:

— Игра окончена, товарищ майор. Настоятельно советую вам прислушаться к моим словам и не надеяться на охрану в соседнем помещении. Иначе я буду вынужден пойти на сознательное нарушение статьи 67 Устава внутренней службы ВС РФ, потому что буду руководствоваться статьей 38 того же Устава.

Я дал ему секунду на то, чтобы осознать все сказанное мною, а потом все тем же спокойным тоном, что и прежде, добавил:

— Быстро оделся по форме, мудила, пока я тебе руку не сломал. И кофе мне сюда! — я немного повысил голос. — Бегом, бля!

Как всегда, сработало. Меньше, чем через десять секунд, майор из будущего, стоял передо мной навытяжку, одетый по всей форме и с фуражкой на черепе. Распоряжения насчет кофе, также были отданы. По телефону.

Я осмотрел его с ног до головы и удовлетворенно заметил:

— Вот так уже лучше.

Потом бросил взгляд на часы. Сейчас.

— Команду подашь. — приказал я Бортникову-Минаеву.

Дверь отъехала в стену и первое, что услышал Дед, войдя внутрь, было:

— Товарищи офицеры!

Я встал и принял строевую стойку.

— Так... — вздохнул Дед. — Сели все. Светлов, что на этот раз?

Дед с кейсом. Действительно, что на этот раз?

— Товарищ генерал! — доложил я, держа руки по швам. — За время вашего отсутствия происшествий не случилось.

— А вот это, что? — он указал подбородком на Бортникова-Минаева.

— Это, товарищ генерал, майор Бортников. Он занимается изучением Уставов Вооруженных Сил Российской Федерации.

— Хорош паясничать, Геннадьич. — обратился дед ко мне по имени, а потом повернулся к майору-профессору. — Сели оба! Что не ясно?

Ну мы сели, только Бортников не снял фуражку... С Минаева. На всякий случай. Забавно все это.

Дед придвинул еще один стул. Я встал с кресла, пытаясь уступить ему место:

— Сиди! — приказал он и занял стул. — Значит не поверил?

— Никак нет. — я демонстративно придерживался субординации.

— Да и хер с тобой.

Дед водрузил на стол кейс, открыл его и выложил на стол три папки. Из первой он достал несколько листов бумаги с, набранным на компе текстом, подписями и печатями:

— Приказ о твоем переводе обратно в Восьмое Управление (Спецназ) и Приказ о командировке в ЮВО. Распишись, что ознакомлен. — Дед подал мне шариковую ручку.

Я расписался в приказах и отдал их обратно. Дед положил бумаги в папку, и она исчезла в недрах черного кейса.

— Теперь слушай. — Дед закрыл кейс и поставил его на пол. — Наши потомки умудрились очень сильно начудить со своими экспериментами. Поправить они ничего там у себя, в будущем, не могут по одной простой причине. Будущего больше нет.

Вот так вот? А где многозначительная интригующая пауза? Почему ее нет?

Ну так я ее устрою:

— Разрешите? — перебил я генерала. — Типа бабочку задавили?

— Какую, нахер, бабочку? — не понял он.

— Фильм такой был. Американский. — объяснил я. — Там хрононавты бабочку задавили и будущее изменилось.

— «И грянул гром» по Брэдбери. — встрял в наш диалог Бортников-Минаев. — Боюсь, что все гораздо хуже. Время, в отличие от представлений ваших фантастов, строго линейно. Если в прошлом что-нибудь кардинально изменить, будущее не изменится. Оно просто исчезнет.

— Офигенная, значит, вам там, бабочка попалась. — отметил я. — Мне, следовательно, нужно эту бабочку спасти от ног супостатов?

— И не одну. — заговорил опять Дед. — Чуть больше, чем через сутки тебя не будет — Это, к сожалению, факт, почти свершившийся. Что с тобой случится, и как именно, мы тоже не знаем, но это и не важно.

Херассе не важно. Так мелочи. Кому есть дело до одного из многочисленных полковников Восьмого Управления ГУ в России? Бабы еще нарожают, если чо. Верно.

— Теперь основное. — продолжал Дед. — Ты, Геннадьич, отправишься в 12 августа 1941 года в Ленинград. Найдешь там профессора Вебера — директора НИИ-34 и его лаборантку, а на самом деле, ассистентку Жанну Гальперн. Задача — любыми способами добыть у профессора документацию по проекту «Буга». Всю. Учти, что профессор четвертого сентября будет арестован НКВД, а потом погибнет во время этапа на Урал. До этого времени все документы по проекту должны быть у тебя. Следующее. Жанна Гальперн — это реципиент Александры Гуревич — руководителя проекта «Тот» ...

Александра Гуревич. Та самая тетка из будущего, одержимая одержимостью?

Нет. Все равно это какой-то дурацкий тест. Вроде того, где нужно в соляной ванне лежать неподвижно, а потом определить сколько времени ты в ней лежишь (тест проводится при подготовке разведчиков на умение контролировать свой темперамент). Никогда правильно не угадывал.

— ...Тебе нужно выяснить, что с ней случилось. Почему она не создала прибор? Исходя из того, что о ней нам известно, реальная Жанна Гальперн под эвакуацию не попала и погибла в первую блокадную зиму. От голода. Место захоронения, как и в случае с Вебером, неизвестно.

— Ну вот видите, — перебил я Деда — а вы говорите билет в один конец. — я улыбнулся. — Найду эту Жанну-Александру, смастерим мы с ней вашу «Алису» и домой за орденами.

Дед посмотрел на меня.

— Геннадьич, ты сможешь только ее отправить. — он немного помолчал. — После этого ты должен уничтожить прибор.

Какой-то очень грустный тест. На самопожертвование что ли?

— Тебе лучше поверить мне. — продолжал генерал. — Иначе могут быть проблемы с внедрением после переноса.

— Что это за «один человек — один корабль»? (девиз японских камикадзе) — возмутился я. — Где-то в моем личном деле написано, что я склонен к суициду?

— Не склонен. — Дед положил мне руку на плечо и посмотрел в глаза. — Выбора у нас нет. Я бы с удовольствием...

— ...пошел вместо меня. — закончил я фразу. — Знаю.

Хрен с ним. Может и вправду какой-то тест на самопожертвование? С них станется.

В конце концов, на что и как меня только не проверяли за время моей длинной и скучной службы.

Я должен согласиться или отказаться? Соглашусь. Иначе эта волынка будет звучать вечно, и я так никогда и не узнаю прошел полковник Светлов очередной тест или нет.

Хотя... Половить деда на несостыковках? Можно.

— Так ведь материальные предметы передать невозможно. Как я передам вам тогда документы Вебера? — спросил я.

— Никак. — ответил Дед. — Там, — он похлопал ладонью по папкам, разложенным на столе. — инструкции и карта, где ты должен оставить всю документацию по проекту Вебера.

— С собой взять разрешите? — съязвил я.

— Запомнить разрешу. — парировал генерал. — Там информация по Веберу, Гальперн и НИИ-34. Короче все, что у нас есть. Сколько времени нужно, чтобы заучить?

Я прикинул размеры папок на глаз.

— По нормативу на прочтение и запоминание полтора часа. Я управлюсь за час. — я прикинул хер к носу и добавил. — Может меньше.

— Отлично. — сказал Дед. — Вопросы есть? — и тут же добавил — По существу.

Ну что ж, поймаю старого волка на несостыковках или нет? Попробую. Дьявол где у нас всегда прячется? Правильно. В деталях. Вот с них и начнем.

— Покажите мне реципиента.

Генерал открыл папку и пододвинул мне. К пожелтевшей регистрационной карточке пересыльного пункта была пришпилена скрепкой старая фотография. С нее на меня смотрел стриженый под ноль пацан лет двадцати с двумя кубарями на петлицах гимнастерки.

— Лейтенант Мальцев Василий Васильевич, 1921-го года рождения. — сказал Дед.

— Комсомолец, наверное. — отметил я.

— Так точно. — согласился генерал.

— И мне достанется его память?

— Обе. — встрял Бортников-Минаев. — Обе памяти. Долговременная и быстрая, на момент внедрения.

— А, как я отличу, где его, а где моя? — вот они-детальки-то, вот. — Для меня, к примеру, Сталин кровавый тиран, а для него — Бог. Крышу не сорвет от таких внутричерепных противоречий?

— У вас не сорвет. — опять ответил майор-профессор — У вас очень высокие, я бы даже сказал, сверхвысокие внутренние резервы мозга. Настолько высокие, что даже сверхпороговое раздражение коры и подкорковых структур в результате психотравмирующих событий высокой интенсивности, не вызывало у вас нарушений психики. Собственно, — это главная причина, по которой мы выбрали для переноса, именно, вас. Ваше сознание без труда вытеснит сознание реципиента, а его память будет для вас выглядеть... — он на секунду задумался, подбирая слова. — как некая дополнительная информация, вроде той, которую вы могли где-то прочитать или увидеть.

Понятно. В медицинской карте уже покопались. Кто б сомневался?

— Сколько времени у меня будет акклиматизацию?

— Там климат от нашего ничем не отличается. — заверил генерал. — Будешь на месте в 02.00 часов 12.08.1941 года. Внедрение произойдет во сне. Так безопаснее.

— Климат может и не отличается. — согласился я. — а вот за чужой хер руками браться это... — я задумался на пару секунд. — Сука, еще и чужую жопу вытирать от чужого говна.

— Руки тоже будут не твои. — успокоил меня Дед. — Не парься.

— Конечно, не мои. — согласился я. — Все не мое.

— Справишься. Не впервой.

— Как сказать. — что-то мне не видать было дьявола в деталях. — Чужую шкуру, в буквальном смысле этого слова, натягиваю впервые.

Стоп. Вон она мелькнула. Кисточка на хвосте дьявола.

— А что будет с моим бренным телом здесь, пока я буду мир будущего спасать от неминуемой гибели? — вежливо поинтересовался я.

— Собственно ничего. — опять подключился к разговору Бортников-Минаев. — время здесь для вас остановится.

— То есть, если я вернусь, здесь для меня пройдет... — вопросительная пауза.

— Пара секунд. Не больше. — ответил профессор-майор. — Вы просто проснетесь на столе.

— Так я буду спать?

— Да. — просто сообщил он мне. — Мы перед переносом сделаем вам инъекцию наркоза. Перенос, как и возвращение, всегда проходят во сне.

Мне все предельно ясно. Вколют новую хрень какую-то, в качестве эксперимента, и я под ней во сне буду немцев мочить. Потом расскажу насколько для меня все это реально выглядело.

Хер с ним. Перевод обратно в Восьмерку того стоит.

Маленький аспект осталось уточнить.

— А если меня там убьют? — еще более вежливо поинтересовался я снова.

Профессор-майор развел руками:

— Мы не знаем, что произойдет в этом случае. Подобные эксперименты на людях не проводились.

— А не на людях? — не отставал я.

— Не на людях они вообще не проводились. — честно ответил он.

Не поймал. Юркий дьявол оказался.

— Прощальный ужин будет? — спросил я генерала.

— В смысле, как последний в американской тюрьме? — улыбнулся генерал. — а зачем? Ты ж все равно выпендришься как-нибудь. Одну оливку хочешь заказать?

— Нет. Оливку уже Фегер заказал. (Виктор Фегер был наркоманом и серийным убийцей, последним стало убийство врача. На свой последний ужин он попросил одну оливку с косточкой — надеялся, что после смерти из его могилы вырастет оливковое дерево) Вопросов и предложений больше не имею.

— Отлично. — сказал дед и показал рукой на комнату с медотсеком Чужого. — Бери бумаги и иди изучай.

Документов было много, но они либо дублировали друг друга, либо никакой практической ценности не имели. Выучил я их быстро. Меня этому хорошо в свое время научили.

Я выкурил сигарету, запихал окурок под стол и вернулся к Деду с напарником.

— Ваше приказание выполнено, Павел Александрович. — я протянул Деду папки.

Он открыл одну из них наугад, заглянул в нее и спросил:

— Когда родился Вебер?

— 8 мая 1898 года по старому стилю. В Царском Селе Петербургской губернии, в дворянской семье. Отец Александр Филиппович Вебер был чиновником Министерства юстиции и доцентом Санкт-Петербургского университета, впоследствии стал профессором Ленинградского университета. Мать Юлия Семеновна Вебер — домохозяйка. — я улыбнулся. — Обижаете, товарищ генерал.

— И в мыслях не было. — ответил он. — Постоянно тебе поражаюсь. Про подводную лодку помнишь?

— Это когда немецкие диверсанты на подлодке приплыли к Манхеттену? — уточнил я. — Конечно помню. Они были настолько поражены огнями мирного Нью-Йорка, что забили на боевую задачу и все сдались в плен ближайшему полицейскому. Устали, видать, пацаны от войны. После войны никто из них в Германию не вернулся. Все в США остались.

— А ты не устал? — спросил меня Дед.

— Ленинград сорок первого — это, далеко, не Нью-Йорк сорок первого. — рассмеялся в ответ я. — И задачу выполню и обратно вернусь.

— Блядь! Знаю, что это невозможно, но почему-то я тебе верю. — задумчиво проговорил он.

Я впервые услышал, как Дед матерится. Впервые за двадцать с лишним лет знакомства.

Убойная же должна быть эта экспериментальная наркота, если колоть будут мне, а торкает Деда.

Причем еще даже до укола.

— Кирилл Александрович у вас все готово? — спросил Дед Минаева.

— Да. — коротко ответил тот. — Можем начинать

— Не знаете случайно «Мальборо» с фильтром в сорок первом уже выпускали? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь, и пошел к двери.

К той самой, за которой меня уже, наверное, заждались...

Реанимационная кровать и таракан... С хоботом.