Солдат… не спрашивай!

Глава 48. Шпион – выйди вон

Почему до Сашки после этого инцидента не добралась столичная полиция, ведь "вычислили" бы они его на раз – форма выдает с головой, в таких вещах аборигены хорошо разбираются. Нет у них, у егерей на кокардах номера полка, еще не ввели, не было у Александра при себе и патронной сумки с "шифром", но среди "гвардейского" Петербурга он все равно выглядит "белой вороной". Таких нижних чинов в Санкт-Петербуге раз-два и обчелся, как правило это прикомандированные для различных нужд, и как правило – у Аракчеева. Такое впечатление, что стражи порядка, проведя предварительное расследование и выяснив, где обитает "буйный" унтер-офицер не захотели лишний раз связыватся с могущественным временщиком.

Отправившись неа следующий день в центр города, Александр в очередной раз совершил ошибку, что поделать – несмотря на 8-м лет прожитых в этом времени он так и остался человеком ХХ века. Передвигаться по столичным улицам, для нижнего чина днем удовольствие еще то. Слишком уж много попадается на пути различных офицеров и чиновников, куда ни глянь – сплошные мундиры и черт не разберет, генерал это идет навстречу, высокопоставленный чиновник, или просто министерский курьер. Человек без мундира в ту пору – не человек, а недоразумение, по крайней мере в России.

Первое же, что пришло в голову – а почему бы ему не напялить на себя "гражданку" вместо формы? Кто больно приглядыватся будет к разным "чуйкам и зипунам", их сотни на улицах мельтешат, а если взять в руки какой-нибудь инструмент так и совсем сойдешь за мастерового. Тряпки можно одолжить на время у родственников Гриши, наверняка у них что-то найдется на его рост. Идея казалась стоящей, но соседи-топографы Александра отговорили, и в самом деле после стольких лет в строю выправку никаким сюртуком или поддевкой не скроешь, хоть женское платье не одевай, а для полиции такой "ряженный" по умолчанию – 100 % дезертир. Получалось, что только в "родном" мундире Сашке и можно передвигатся днем по столице, в противном случае задержат чуть ли не сразу, даже сто метров от "владений" Аракчеева не отойдешь.

Надо бы ему вылезти в очередной "поход" или рано утром, когда "благородия" и "превосходительства" еще спят сладким сном, или поздно вечером, когда при плохом уличном освещении можно легко проскочить мимо любого генерала. Но он пошел днем, и чуть сразу и не "спалился", неприятности словно сами его ожидали за каждым углом, за каждым поворотом.

В одном месте ему дорогу преградила парочка – полковник, судя по мундиру гвардеец и штатский, видимо чиновник военного ведомства. Эти двое оживленно спорили и казалось были всецело поглощены этим занятием. Александр рассчитывал незаметно проскользнуть мимо, но едва лишь он отошел шагов на пять, как сзади за спиной раздался могучий "командный" рык…

– Унтер! А ну поди сюда, бегом, кому говорю сукин сын!

– Что такое! Почто шапку не снял? – набросился на Сашку субъект, судя по погонам – целый полковник гвардии, "шишка" немалая. Хоть это и не полковой командир и не шеф гвардейского полка, но по чину почти равен генералу, и "армейцев" надо полагать представитель столичной военной элиты "на дух" не переносит. Дело дрянь… глаза у этого "кадра" прямо горят, физиономия красная, сразу можно понять, что нижнему чину такая встреча ничего хорошего не сулит.

– Виноват ваше превосходительство… контужен я в последнюю кампанию… голова плохо соображает! – моментально нашелся унтер-офицер и сняв головной убор, замер ожидая реакции, пронесет или не пронесет на этот раз нелегкая? Остается только надеяться, что ответы Александра вполне удовлетворили разгневанное "грозное начальство", ведь думать нижнему чину по уставу не положено и следовательно голова отнюдь не самый важный орган у солдата.

Он ошибся, машинально отдал честь на ходу, так как это было принято в советской армии, взял "под козырек", а по требованию устава следовало "ломать шапку", снять головной убор. Сашка тут же исправил ошибку, но бдительное начальство заметило и устроило разнос. Ранее, когда 13-егерский сидел в провинции "фрунтом" особо их не напрягали, "по уставу" солдаты фактически обращались только со своими полковыми офицерами, все остальные проходили по разряду "рваная гарниза", их считали полицией и соответственно умышленно не замечали. Строевая подготовка конечно у них была, но примерно в том же объеме, что и в той "прошлой жизни" и особенно не напрягала. Никаких фокусов и трюков с привязыванием досок к ногам для "спрямления", выгибанием груди колесом и стаканов с водой на кивере 13-й егерский полк не знал, нижних чинов обучали только тому, что действительно могло потребоваться на поле боя. На войне же солдат, как правило, всегда с оружием и поэтому церемония отдачи чести почти такая же, как в СА ХХ века. Вот и не привился у нашего современника соответствующий нужный навык, да тут еще и периодически "всплывал" старый со времен срочной службы. В своем полку уже давным-давно привыкли к "ненормальному" и когда он иногда ошибался, то офицеры его просто поправляли. Для справки надо сказать, что Александр совсем немного опередил время, с 1801-го года армия начала получать вместо недолговечных войлочных шляп-треуголок "новинку" – кивера и сразу возникла проблема, нижние чины постоянно роняли головные уборы и зачастую дорогостоящий предмет экипировки безвозвратно погибал под колесами проезжающего рядом экипажа или под копытами лошади. Последовало разумное распоряжение использовать ремешок, но как в таком случае быстро снять кивер? "Ломать шапку" как положено уже не получается, вот тогда и ввели тот самый жест, что первоначально продемонстрировал офицеру Сашка. Только вот до этого события еще как минимум пять лет…

– Кто такой? Какого полку? – осведомился "обиженный" военачальник уже более спокойным тоном.

– 13-егерский полковника ХХХХХ, ваше превосходительство! Нижний чин, унтер-офицер Александр Р-в. – бодро и четко, как и следовало отвечать при встрече с "чужим" офицером, отрапортовал Сашка.

– Поглядите сударь на это чучело гороховое! Это что, солдат по-вашему милостивый государь? – патетически воскликнул полковник, обращаясь скорее не к унтер-офицеру, а к своему прежнему собеседнику. Впрочем Александру тоже досталось, каждое свое слово из этой фразы гвардеец сопровождал весьма болезненным тычком рукой в грудь нижнего чина. Особенно неприятно было, когда затянутый в лайковую перчатку увесистый кулак штаб-офицера натыкался на медную пуговицу, на солдатском мундире их много, слишком много… можно было бы и убрать половину.

– Полегче господин полковник, вы не на плацу у себя все же пребывать изволите! – неожиданно осадил гвардейца штатский. Нет, Александр ошибся, это скорее был не какой-нибудь мелкий коллежский секретарь, а судя по одежде и манере держатся, чиновник и при том не самого низкого ранга, если уж с штаб-офицером не считает нужным обращатся "по чину". И что совсем удивительно, незнакомое "их превосходительство" в самом деле вняло призыву и заметно "сбавило обороты".

– Так вот сударь мой, из-за этой дрянной сволочи мы войну и проиграли! – выдал гвардеец безапелляционным тоном, не терпящим возражений. Сашка конечно в другой обстановке сумел бы аргументировано опровергнуть сказанное, но тут пока следовало держать язык за зубами. Как раз для сохранности тех самых весьма важных для солдата частей тела. "Дантисты" в гвардейских полках редкостью в ту пору не были. Одно случайно вылетевшее лишнее слово и считай – одним зубом меньше.

– Бог с вами, да не кричите так громко, на нас уже люди оборачиваются. – продолжил "чиновник", где-то это человека Александр уже видел ранее, но вспомнить пока не смог. Умное волевое лицо, пристальный взгляд, седые виски – видимо обладатель этих внешних признаков уже много чего перенес в этой жизни.

– Простите, не сдержался! Но сами смотрите ваше высокопревосходительство… нет выправки, мундир паршивый, никуда ведь не годится такой воин? То ли дело наши гвардейцы, подобраны молодец к молодцу.

– Нижний чин, как нижний чин… – задумчиво произнес "чиновник", как бы оценивая Александра, – Видывал я солдат и похуже. Что до мундира, то сукно может и не совсем уставное, зато добротное, а ведь некоторые полки у нас в рванье до сих пор ходят.

Действительно, так оно и было, 13-егерский полк в свое время сучайно "раздобыл" подходящую ткань, из нее и кое-как пошили форму взамен изношенной в походе. Другим повезло меньше, мундиры кое-как состряпанные из разноцветных кусков, или даже "трофейные" слегка перекрашенные, вплоть до самого 1812 года в армии у нижних чинов встречались частенько.

– И не настолько уж плох унтер-офицер, коли его знака военного ордена, недавно введенного удостоили, – продолжил "чиновник", и тут же практически без перерыва засыпал Александра вопросами, – За что награда пожалована? Когда вы в полк поступили? Почем до сих пор обер-офицерское звание вам не присвоено?

Сашка попытался было ответить, но не успел и рта открыть, его опередил полковник.

– Да это же нижний чин из рекрутов по набору, куда ему до обер-офицера! У них в 13-м других и сроду не было, видно же, видно что морда хамская, простонародная…

– Почему?

– Известная история, полковой командир в 13-ом поступает строго по уставу. Присвоение первого чина следует только после 4-х лет выслуги в строю. И службу надо тянуть без поблажек наравне с рядовыми нижними чинами! Это кто же к ним пойдет? Благородному человеку никак не вместно якшаться столько времени со всяким быдлом.

– Занятно, а вот Суворов, Александр Васильевич долго служил рядовым… а нынешним дворянам выходит в тягость? – не без сарказма осведомился "чиновник", – А у вас в полку как поступают?

– Как, как… – неожиданно замялся его собеседник, словно его уличили в чем-то нехорошем, – Как у людей… по-обычаю. Унтер-офицера присваивают в первый же месяц. Через год – обер-офицера, ежели не совсем тупой недоросль попадется и будет принят полковым обществом.

– Мда… чудны дела господни… Похоже, что у нас дисциплина существует только для нижних чинов, а не для господ офицеров. Так все мы отвлеклись, ты за что Георгия получил унтер?

С крестом и в самом деле занятная история вышла, первоначально Александра представили к другой награде – знаку святой Анны. Но пока бумаги ходили где-то там по канцеляриям, "Анна" вдруг трансформировалась в недавно введенный георгиевский крест для нижних чинов. Скорее всего это было связано с тем, что начиная с 1800 года усиленно "подчищали" в армии все, что хоть немного напоминало о прежнем императоре: мундиры, знамена, ордена и медали. Неизвестному ретивому чиновнику в приступе усердия вдруг показалось, кто "Анна" подозрительно смахивает на мальтийский крест, и вот результат – "аня" превратилась в "егорку". Александр возражать против такой замены не стал, впрочем, его мнение никого и не интересовало.

– За взятие люнета, – и Сашка кратко изложил как было дело, похоже, что история "чиновнику" была уже известна, может быть он ознакомился с документами и сводками в архиве.

– Что люнет, они там как крысы, ночью и тишком подкрались, пропозли! А сей нижний чин и по роже видно – писарек, больно красиво говорит по-книжному, поди за пролитие чернил, а не крови крестик себе схлопотал! – взъелся гвардеец, хоть его и не спрашивали, – Мы полдня под картечью в поле стояли, а у них поди половина полка разбежалась без боя!

– Стоять то вы стояли… да вот не выстояли ничего существенного, не случись у французов несчастья с зарядными ящиками, так всю бы гвардию и положили там попусту. Может надо было как-то по другому действовать?

Обладатель эполет обжег Сашку ненавидящем взглядом, точно личного врага, но промолчал, снова за него высказался "чиновник" не утративший в пылу жаркого спора ни единого процента своего "олимпийского" спокойствия.

– Давай доложи унтер, как дело было, много ли у вас в последнюю кампанию беглых? И много ли вы вообще потеряли людей?

– Три нижних чина пропали без вести, а дезертиров – ни одного, – Сашка постарался произносить слова отчетливо, не торопясь, точно ответ на экзамене, – По остальным потерям… извините ваше высокопревосходительство, не могу назвать точные цифры, ибо запрещено, хоть и знаю, я помогал составлять ведомость.

– Врет чернильная душа! Ей богу сукин сын, выгораживает своих вестимо! – чуть не в голос заорал полковник-гвардеец, слова Александра видимо задели за живое. И в самом деле на фоне разбегавшихся, после неудачного сражения под Фридландом, рот и эскадронов такая ничтожная убыль казалась нереальной.

– Да нет господин полковник, так и есть… Просматривал намедни реляции и донесения с той кампании, надо было отчет составить. беглых солдат у них почитай что, и нет вовсе и боевые потери на удивление невелики. Сие сразу в глаза бросается, так только в 13-м так, да еще в одном полку. – устало взохднул обладатель седых висков, и тихо прибавил, – Иди солдат…

– Тот самый егерский полк, про который анекдоты и басни сказывают. – доносилось сзади. Полковник-гвардеец похоже опять оседлал своего излюбленного "обличительного" конька, – Их полковой командир совсем из ума уже выжил, и людей таких же себе подобрать сподобился. Гренады ручные какие-то, ружья нарезные… Совсем уж анекдот, так к примеру старик утверждает, что единственный де, его солдат-охотник со штуцером выбил чуть ли не сотню французский офицеров и надобно непременно завести таких же стрелков в каждом батальоне и даже в ротах. Даже ваш любимый, а ныне покойный, Александр Васильевич таких нелепых басен не рассказывал!

– Однако, в военном ведомстве многие считают, что он – из последних наших "суворовцев", оставшихся в строю, наряду с Каменским и Багратионом. Остатний меч Екатерины, как выразился поэт Державин в своей оде? – осторожно заметил "чиновник", имея ввиду конечно не унтера Сашку, а его полкового командира. Похоже, что не все здесь разделяют столь модные в последнее время "ура-идиотические" взгляды поклонников "фрунта" и это обнадеживает, отметил про себя унтер-офицер, поспешно удалясь прочь от спорщиков, с него на сегодня хватит с лихвой.

– Полно вам сударь, один такой ржавый меч уже закопали намедни под 300 пудовым камешком! – последнее, что услышал Александр, далее расстояние уже не позволяло ничего разобрать.

Пока Сашка изворачивался отвечая на вопросы и его пытались "взыскивать" за этой сценой внимательно наблюдал с расстояния нескольких шагов еще один человек в мундире полковника гвардии – правда это был "от кавалерии". И когда спорщики унтер-офицера наконец отпустили, соглядатай потихоньку двинулся вслед за ним, стараясь не привлекать ничьего внимания.

Александр не спешил, рассматривая достопримечательности, коих надо сказать на его пути было немного. Но гораздо интереснее был сам Петербург, его проспекты и обитатели, в крупных городах ему не доводилось бывать. Провинция другое дело, но там – по сути большая деревня, свиньи, козы и коровы пасутся иногда даже перед резиденцией градоначальника, а улицы ничем не лучше проселка, такая же грязь. Сашка так увлекся, что совершенно не заметил, что за ним ведется слежка, полковник между тем жестом подозвал к себе проходившего мимо солдата-преображенца. Тот послушно подбежал к офицеру, и получив указания стремглав кинулся прочь выполнять. Но ничего подозрительного за своей спиной унтер-офицер не замечал, как и его невольный спутник, историк Степаныч когда-то, он был покорен зрелищем: весь Петербург начала 19-го века лежал перед ним, один только медленный темп городской жизни чего стоил. Тут люди не бегают сломя голову как в ХХ веке, а солидно передвигаются… у Сашки вообще тогда сложилось впечатление что здесь царят одни пешеходы, транспортных средств было очень мало.

– Постой пехота! Погодь, куды бежишь! – неожиданно обратился к нему возникший впереди великан-гвардеец, ослепив на мгновенье начищенными до зеркального блеска пуговицами мундира, – Табачка, брат не найдетси?

Сашка пролез в карман за кисетом, поделится в таких случаях для солдат – святая традиция, на "пехоту" он не обиделся, ведь так оно и есть. Странно только, что нижний чин – преображенец, если судить по форме и вензелям, похоже сам себя к инфантерии не относил? Ах да, конечно это же гвардия – это "королевские" войска.

Пока Сашка отмерял и отсыпал табак, а дылда-гвардеец мусолил в руке мятую бумажку, сзади к унтер-офицеру подошел еще один преображенец, стараясь не шуметь, но "вбитая" за долгие годы службы привычка к "фрунту" и тяжелые солдатские сапоги – плохая подмога в таком деликатном деле. Александру сразу, с первого взгляда "простота" на физиономии просителя показалась неестественной, наигранной, словно маску служивый на себя натянул, поэтому врасплох его не застали, он отреагировал вовремя и ударил первым.

Раз – и предварительно растертая пальцами мелкая табачная крошка полетела назад через плечо, прямо в лицо и в глаза одному из нападавших, два – короткий удар лбом в солнечное сплетение "вологодскому" впереди, тот намеревался схватить унтера "за грудки" но не успел, теперь судорожно пытается вздохнуть. Второй, ослепленный табачной крошкой, противник своих намерений не оставил и обхватывает Сашку руками сзади, что, поймал? Пустое – освобождаться от таких примитивных захватов Александра научили давным-давно, еще в школе. Вывернувшись из "дружеских" объятий и вырубив "хватателя" отработанным приемом, он не утерпел, не удержался и от души врезав дополнительно первому, полностью рассчитавшись за потерянный табак. Унтер-офицер для этой ненужной расправы задержался лишь на несколько столь драгоценных секунд, и это все решило. Только к голливудских фильмах самого низкого пошиба киногерой с легкостью раскидывает целую толпу врагов, в жизни такое явление наблюдается крайне редко. Александр мог справится в рукопашной схватке с одним сильным, но неподготовленным противником, при некотой удаче с двумя, если они действовали вразнобой и не слаженно, как и получилось в этом случае, но трое в такой ситуации для него уже однозначно – приговор. Он по призванию – стрелок, даже на войне старался всегда по возможности избегать подобных столкновений, особенно когда в ход шло холодное оружие.

– Доржи супростата!!! Уйдет!!! – на унтера из проулка вывалилась огромная толпа бугаев в мундирах преображенского полка, чуть ли не целая полурота набежала вполном составе на шум драки против одного. Минут пять от силы Александр еще продержался, исключительно за счет приемов самбо и приобретенного в многочисленных драках богатого практического опыта, а затем его тривиально скрутили, насовав от души по ребрам пудовыми кулачищами для "порядку" и для "острастки", надо полагать, но сильно все же не били. Возможность вовремя убежать он упустил по глупости… так вот, плохой из него "Джеки Чан" вышел.

– Ваш превосходительство! Словили ево нехристя! – радостно гаркнул усатый фельдфебель преображенцев, едва завидев высунувшегося из-за угла дома полковника, того самого, что следил за Сашкой от самого момента столкновения с генералом и его спутником.

– Тащите живей сюда! – распорядился офицер и даже направление указал рукой, куда следует, но это проще сказать, чем сделать. Пока они дрались вокруг собралась немалая группа любопытных и народ все прибывал и прибывал. Тот, кто вероятно рассчитывал "изъять" унтер-офицера без свидетелей, просчитался, незаметно не получилось. Теперь надо продираться вместе с задержанным через постоянно уплотняющуюся людскую массу.

– Батюшки, это почто солдатики правосланыя смертным боем бьются, нешто бунт? – недоумевает какая-то рябая на лицо толстая тетка в облезлом дворянско-купеческом салопе непонятного цвета и фасона.

– Шпиена вишь салдаты гвардейские пымали! Подсыла хранцузского значится от самого Бонопартия! – вылез с предположением местный "знаток" в ливрее. Всем известно, лакеи и швейцары – люди сведущие в политике, поскольку дочитывают обрывки газет за господами и подслушивают их разговоры.

– Шпиен! Шпиен! – загалдела, зашумела и закудахтала толпа – видно, что такая версия многим обывателям пришлась по вкусу, в воздухе замелькали сжатые кулаки, зонтики и трости, – В Фонтанку ево и утопить антихриста, утопить!

Александр благоразумно помалкивал, раз уж попался по глупости, то лучше пока не выеживатся, вдруг еще и в самом деле линчуют, хоть вроде и не должны – столица все же. Обошлось на этот раз без принудительного купания в Неве, разве что один мужик, судя по бороде и фартуку – дворник, сумел его больно достать, ткнув древком метлы в бок по уже сломанным ребрам. До гауптвахты Преображенского полка, что находится совсем рядом, пленника волокли по улицам больше получаса, гвардейцам сильно мешали продвигаться многочисленные зеваки, прямо первомайская демонстрация собралась.

– Разойтись, кому сказано! – орал во все глотку фельдфебель и размахивал руками как ветряная мельница крыльями, пытаясь проложить путь своим подчиненным, но какое там, народ лез словно мухи на мед, откуда только люди набежали, ведь еще совсем недавно улица напоминала выжженную солнцем аравийскую пустыню.

На преображенской "губе" Сашку продержали еще примерно часа два в офицерской одноместной камере, предварительно вытурив оттуда первого "сидельца", а затем начался настоящий цирк, правда не очень то было приятно выступать в роли единственного коверного клоуна. Но это будет не скоро, а пока он более-менее неплохо устроился, в шкафчике возле кровати словно специально кто-то оставил початую бутылку рома, а на столике у окна – медную чарку и пару граненых стаканов вдобавок, жаль закуски совершенно не было, ни единой крошки.

– Однако неплохо же "наказывают" тут офицеров, или это вообще не гауптвахта, а дом отдыха? – думал он дегустируя крепкий алкоголь, много пить не стал, не то время, но чарку все же принял для "расслабления", огонь пробежал приятной волной по жилам и почти никакого опъянения, это ведь не дешевая копеечная сивуха. Нашлась и пища для ума, от прежнего обитателя камеры осталась какая-то книга без обложки, делать все равно нечего, можно и почитать. В тот момент Сашка был полностью уверен, что все происшедшее с ним проходит по разряду "недоразумение". Он столько лет прожил в провинции на глазах у множества людей, все видели его "странности" но никто ничего не говорил, а тут "замели" буквально с порога. Даже тот придурок-мажор из бригады Ермолова в шпионаже нижнего чина не додумался обвинить в своих доносах, так что особо опасатся вроде бы нечего. Посидит он тут до вечера, а там может и все прояснится, разберутся и отпустят, вроде бы даже "стандартные" 300 палок по уставу ему "отвесить" не могут без санкции полкового командира, или лица его заменяющего.

Книжонка дрянь, да еще и английском языке, который Александр не очень то и понимал, ведь ему читать приходилось в основном технические тексты. Но не то "инглиш" того времени примитивнее современного, не то память у него необычайно обострилась – оказалось, что и художественный текст ему вполне доступен, хоть и не весь. Что-то ему это рыцарский роман напоминает… очень похоже на "Айвенго", почти тот самый сюжет лишь часть героев отсутствует напрочь, так еврейка Реббека есть, а вторая девка даже и не упомянута, или автор забыл назвать ее по имени, и еще куча нестыковок впридачу. Может это какой-то ранний, неизвестный в наше время вариант от Вальтера Скотта ему попался?

– Встать! Смирно! – рявкул начальственный бас и тут же в унисон хлопнула дверь узилища, на сцене появились новые лица.

Александр вскочил с койки, где до этого момента возлежал, как ужаленный осой и вытянулся во "фрунт". Только этого еще не хватало, не иначе пришли навестить необычного заключенного офицеры Преображенского полка. Подполковник – еще полбеды, в гвардии не бог весть какая птица, у них полковники чуть не ротами командуют, а вот генерал-майор с ним, это уже хреново, нет даже скорее архихреново, это как бы сам командир полка ли пожаловал, шефом у них состоит аж сам император. Черт… он и ром спрятать обратно в тумбочку не успел, они внезапно нагрянули, за шумом не услышал шагов.

– Вольно! – это уже генерал скомандовал, до этого глотку похоже рвал подполковник, – Почто пьян? Где взял?

Александр только пожал плечами, собственно почему ему нельзя выпить немного рома, раз уж есть в наличии? Он же не в карауле находится в данное время, а скорее в увольнении и следовательно может употреблять горячительные напитки. Запах может быть и есть, а так все в порядке, он вполне вменяем. В подобных случаях в российской императорской армии положено бодро рапортовать: "Водку пил ваше (далее согласно чину офицера) но не пьян!". Однако Сашка промолчал, справедливо полагая, что и так видно, да и не дали ему ответить.

– Господин подполковник, соизвольте объяснить мне, почто тут появилось спиртное? Не арестованный же унтер-офицер же с собой приволок? Я специально своего внучатого племянника сюда засадил, дабы отучить от пагубного зелья, а тут оказывается водку пьянствуют?

Теперь настал черед оправдыватся уже подполковника, ничего вразумительного он сказать не смог, пробурчал только, что возможно бутылку принесли к "проштрафившемуся" посетители, не обыскивать же всех, тем более "губа" у них неофициальная, как бы ее и нет.

– Этого унтера выпроводим прочь и снова моего сукиного сына сюда! А то обрадовался похоже свободе, я ему покажу, как медному всаднику ведра на голову одевать.

– Ладно, а это что за клоун? Шпион? Ты что нижний чин, изменил государю императору? Отвечай! – продолжил генерал, на этот раз вопросы были заданы непосредственно унтер-офицеру, пришлось отвечать по существу.

– Так точно, ваше высокопревосходительство! Предал, только сам не знаю как. – вырвалось у Сашки почти как у Гашека вышло, почти классика. Но ничего, прокатило – гости, или точнее – "хозяева" Преображенского полка только засмеялись. Ответ понравился, грубую шутку нижнего чина оценили по достоинству. Все же тупых "держиморд" на должностях командиров гвардейских полков, как и надеялся Сашка, было немного. Обычно таких офицеров "сплавляли" с повышением в армию, а в особо тяжких случаях и сразу в отставку. В противном случае разговор бы сразу начался с "отеческого благославления", иначе говоря – с рукоприкладства, а так пусть строго но все же пока еще расспрашивают. Не то что бы все тут в гвардии "мягкие и пушистые", но прежде чем бить "не пойми кого" все же разберутся, сперва головой поработают, а потом уж руками.

– Гляньте подполковник, смелый однако мерзавец попался. Документы, бумаги у тебя есть?

Унтер-офицер полез рукой за ворот мундира, у него этой макулатуры целый конверт с собой имеется, штабс-капитан Денисов велел носить постоянно с собой, здесь все-таки столица, а не Мухосранск, где тебя каждая собака знает, здесь вера только казенным бумажкам с печатями. Теперь уже и косить под "дурака" особого смысла не было, оружейный мастер, пусть даже состоящий за штатом, человек более-менее образованный и сведующий, хотя бы в рамках своей специальности. Кроме того, несмотря на то, что прожил он в начале 19-го столетия несколько лет, все никак не удавалось освоить в полном объеме ни "простонародную речь", ни тем более "благородную". Если и пытался Сашка говорить как все нижние чины, то сразу же внимательный собеседник его "ловил" на разных несоответствиях, актером от природы он был плохим. В итоге помучавшись немного на раннем этапе Александр плюнул на все эти тонкости и впоследствии общался с местными аборигенами и письменно и устно, почти как привык ранее, лишь иногда вставляя пару-тройку архаичных терминов, когда был не уверен, что "новые" слова народ правильно понимает. По крайней мере такой подход избавлял от весьма обременительной необходимости постоянно врать, и подделываться под "тупого мужичка".

– Ума не приложу, зачем графу Аракчееву потребовалось гнать сюда людей "для опытов" аж из Польши, поближе он никого найти не смог? – с недоумением отметил подполковник, разглядывая выданное Александру командировочное предписание.

– Неисповедимыми пути господни… – генерал прищурился разглядывая Сашку, вспоминая – где то они уже встречались, или просто фамилия уже знакомая, и наконец его "осенило" – А ведь я тебя знаю, ты в Тильзите непотребный дом ручной бомбой взорвал, мне потом немцы всю плешь проели этим вашим разбоем!

– Никак нет ваше высокопревосходительство у меня выписка из приказа есть, подтверждающая, что я в то время находился под арестом, – бодро отбился от обвинений Сашка и чуть тише, втайне надеясь, что его не расслышат добавил потом, – …за пьяное буйство.

На "разборках" по поводу того прискорбного случая в борделе Александр не участвовал, вызывали в комендатуру других солдат, но кое-что ему сослуживцы потом рассказали. Вроде комендантом Тильзита тогда был генерал-майор Козловский, Михаил Тимофеевич. Скорее всего это он и есть собственной персоной, а значит можно и не боятся особо, судя по отзывам нижних чинов этот высокопоставленный военначальник – "не злой". За тильзитский погром так никого и не наказали тогда, расследование происшествия быстро зашло в тупик, на том все и закончилось.

– Хороших однако в 13-ом егерском полку унтер-офицеров завели, даже не хочу знать каковы там рядовые, а ведь меня чуть не назначили вашим шефом, едва отбоярился от такой монаршей милости. Так… да ты братец награжден – тут вот указано, почто присвоенный знак военного ордена не носишь на мундире, неужто потерял?

– Носил ваше высокопревосходительство, но снял сегодня, из-за него привязался ко мне один штаб-офицер, совсем не по делу… а потом ваши ребята налетели. Я не успел нацепить орден обратно. Вот он, смотрите, – Александр достал из кармана и своего "Егория", похоже, что пока его ответы полностью удовлетворили "строгое начальство".

На время его оставили в покое, между тем у генерала возникли кое-какие вопросы, к подполковнику, выполнявшему функции не то начальника штаба полка, не то полкового адъютанта.

– Нехорошая история, а с какого простите времени наши преображенцы вдруг да стали исполнять обязанности сыщиков? – обратился генерал к своему спутнику, – Мы что теперь не то полиция, не то Тайная канцелярия?

– Не могу знать, я только что прибыл из Москвы, из командировки по части новой оружейной комиссии и ваш вопрос, ваше высокопревосходительство, уместнее задать офицеру, дежурившему сегодня по полку. С дежурного и спрос в таких случаях.

– Чтоб больше такого самоуправства без моего ведома не было! – коротко распорядился генерал, и тут же снова спросил своего заместителя, – А с эти чертом, что изволите теперь делать, он такой же шпион как я папа римский. Сие явление обычное – мужик как мужик, нахватался поди где-то "господских манер", был бы не в чине унтер-офицера, так и за денщика сошел.

– Выгнать его в шею, мы все равно за него не отвечаем. – последовал великолепный ответ подполковника вселивший в Сашку надежду на скорое освобождение. И в самом деле все складывается пока очень даже хорошо, осталось только откозырять на прошание и вперед к свободе строевым шагом…арш!

– Постой что сие такое, книга? Грамотный поди, что хоть там написанно, понял немного, али нет?

– Хрень какая-то ваше высокопревосходительство, вроде как ранний Айвенго, первая редакция, – и Александр, считавший себя уже освобожденным, кратко изложил и сюжет и прочие подробности. Дружелюбный тон генерала как-то совсем усыпил у него бдительность и на мгновение он совершенно забыл где находится и с кем в данный момент разговаривает, – До Стивенсона, а тем более до Марка Твена эта писанина не дотягивает, слишком простенько. Детская литература.

Подполковник молча поднял со стола потрепанный томик, пролистал немного и распахнув примерно на середине продемонстрировал книгу генерал-майору, у того от увиденного даже лицо несколько вытянулось, так его это поразило.

– А ведь это действительно шпион иностранной державы, ваше высопревосходительство! Ошибки быть не может. Много ли найдется в армейской пехоте унтер-офицеров из рекрутов по набору способных сие прочесть и понять? Да и у нас в полку только один ваш родственник английским языком владеет!

– Врет он все шельма, что я нижних чинов не знаю, придумал сказку поди! – отмахнулся было генерал сперва по привычке, но тут же одумался, – А ведь содержание передал правильно. Запамятовал, у меня есть другой экземпляр, в переводе… Попался ты братец, хотели мы тебя выпустить, а теперь уж сиди в темнице до победного конца.

На прощанье, когда "гости" уходили, уже будучи за спиной генерала подполковник показал Александру кулак, как бы намекая: "Был бы ты мой солдат, я бы тебе задал на орехи, мерзавец!"

Где он в это раз пролетел? Раньше и не такое случалось брякнуть, остерегался только про политику и ничего, никто за решетку его не кидал. Скорее все произошло следующее: Сашка так и не адаптировался к окружающей среде, скоре сама среда – коллектив его принял "как есть". На "нернормального" унтер-офицера просто перестали обращать внимание, тем более, что "странности" никого особо не тревожили. Особого отдела в то время еще нет, есть правда военная полиция, но ее никто в глаза не видел, лишь однажды какую-то бумагу они прислали в канцелярию полка. Пока он был среди "своих", то мог особенно не беспокоится, из "замкнутого на себя" коллектива наружу почти ничего не выходило. Даже если кто-то из уездных обывателей донес на "крамольные речи" или неадекватное поведение унтер-офицера, то все равно "бумага" двинулась бы "по команде", через командира полка, а их "старик" таким вещам никогда хода не давал, предпочитая не выносить сор из избы. На войне у Александра начались первые серьезные неприятности, как столкнулся с "чужими", но и там до него ни у кого руки не дошли, у потенциальных "обидчиков" были заботы и поважнее, чем разбиратся с каким-то "неправильным" нижним чином. В итоге он окончательно потерял бдительность, абсолютно "нюх утратил" и в Питере, где чиновник на чиновнике сидит и чиновником же погоняет его быстро "приняли" и трех дней по городу не погулял. Одно только пока в плюс – он относительно не пострадал, ребро сломано правда, но уже заживает и боль "отпустила" еще когда его тащили по улице, а от ссадин на лице вскоре не останется и следа.

Офицеры ушли оставив Сашку в покое, тому только и осталось, что сидеть и дожидаться решения своей участи и ждать пришлось недолго. Вскоре за окном послышалось ржание лошадей и выкрики команд, едва он выглянув, так сразу же и понял, что прибыл конвой для доставки арестованного в крепость.

– Ну ни чего себе, вот так почетный караул! – невольно вырвалось у Александра, когда понял как его собираются охранять при транспортировке, во дворе гауптвахты вместе с черным казенным экипажем унтер-офицера ждал целый взвод драгун с палашами наголо.

– Иди давай изменщик, неча тут разговаривать! – весьма невежливо подтолкнули его в спину сопровождавшие важного "арестанта" солдаты в мундирах преображенского полка.

Недолгая поездка в крепость, в какую именно, он так тогда и не понял, доставила ему очень мало удовольствия. Посудите сами, полбеды если слева у занавешенного окна сидит драгун в блестящей каске с длинным палашом наголо – явная глупость в тесном пространстве экипажа невозможно действовать таким оружием, но видно так "положено". А вот справа… справа, ой… к Александру подсадили молоденького безусого корнетика в игрушечном драгунском мундирчике, наверное, только из училища "господина офицера" выпустили, точно цыпленка из инкубатора. Парнишка балуется с двуствольным пистолетом, всячески вертит и крутит эту "дуру" в руке – видимо безумно горд, что ему поручили такую важную и почетную миссию по сопровождению опасного государственного преступника. Всю дорогу пришлось гадать, что случится раньше: корнет себе что-нибудь отстрелит, или продырявит одного из своих попутчиков – или Сашку, или драгуна – а может быть и двоих сразу, это уж как получится. Они изо всех сил пытались отодвинуться подальше от столь опасного и непредсказуемого соседа с его страшной "пушкой".

– Ваше благородие! Осторожнее ради бога, ведь курки у вас взведены! – первым не выдержал и нарушил тишину Сашка, но лучше бы он этого не делал, может быть обошлось, а так…

– Что?! Молча-а-ать!!! – завопил фальцетом, срывая голос и выкатив глаза корнет, напуганный такой дерзостью арестанта, пальцы у него непроизвольно разжались и громоздкий пистолет вывалился из трясущейся руки прямо на пол под ноги… "ба-бах"… кувалдой врезало по ушам дуплетом и все кругом моментально затянуло вонючим сизым пороховым дымом.

– Господи… богородица спаси мя и помилуй! – пробормотал откашливаясь и крестясь свободной рукой солдат опасливо съежившийся слева от Сашки.

– Все живы, нет? – первым из троицы пришел в себя Александр и толкнул в бок локтем корнета, тот никак не отреагировал, неужели убит – а вроде крови на одежде не видно?

Между тем после выстрела повозка остановилась, и стало слышно, что снаружи испуганно ржут лошади и бегают, суетятся-ругаются спешившиеся конвойные драгуны. Может быть там, снаружи кого-нибудь пулей из пистолета случайно зацепило?

– Что у вас случилось корнет, что это еще за канонада! – распахнулась дверь и внутрь экипажа заглянул уже знакомый Сашке гвардейский полковник, а вместе с ним проник и долгожданный, живительный свежий воздух.

– Их благородие стрелять изволили, и вроде теперь в полной отключке пребывают, но живой. – сообщил Александр, поскольку один его конвоир утратил дар речи, а второй и вовсе временно самоустранился, вот и пришлось отвечать за них. Офицер смерил его тяжелым взглядом, но ничего не сказал, а драгун только торопливо закивал головой в знак подтверждения сказанного.

Дверь с оглушительным треском захлопнулась и снаружи раздалось приглушенная тонкой стенкой брань:

– Твою мать…! Ничего нашим идиотам поручить нельзя, чуть кучера у меня не застрелили! – раздалось снаружи, кажется, эту фразу произнес все тот же полковник.

…………………………………………………

Двенадцать шагов в длину, пять в ширину, зато потолок высоко до него метра четыре не меньше – рукой не достать, крохотное зарешеченное окошко, вероятно бывшая амбразура, нары и маленький столик в углу с потрескавшейся глиняной кружкой, да еще вместительная вонючая жестяная посудина с крышкой у входа. Жить тут будет весьма скучно и неприятно, а зимой еще и холодно, это Сашка понял сразу, прямо с порога. Он так до сих пор и не узнал толком в чем его обвиняют, на гауптвахте докричатся до кого-нибудь было решительно невозможно, временами такой гвалт стоял за дверью камеры. Как потом ему потом объяснили, это офицеры-преображенцы и бог знает как проникшие на территорию полка гражданские зеваки рвались посмотреть на пойманного "шпиена", а выставленная полковником временная охрана их не допускала, кажется там у них даже до настоящей драки дошло. Но здесь в крепости совсем тихо, словно в могиле, слышно даже как сверчок где-то за стеной шуршит. Он встал с топчана, подошел к двери и пару раз неуверенно стукнул кулаком по старому, отполированному временем и бесчисленными прикосновениями рук дереву.

– Чаво тебе? – раздалось оттуда, судя по недовольному сонному голосу, страж случайно задремал на посту и был разбужен Александром.

– Слышь брат, сделай милость, скажи за что меня тут держат? – пожалуй очень актуальный вопрос, его первым Сашка и задал.

– Не велено! – глухо раздалось в ответ из-за двери, но ни глазок, ни окошечко не открылись.

– Чего не велено? – не понял унтер-офицер, – Ты скажи толком!

– Говорить с тобой чортом эдаким не велено, вишь камера секретна! – ответил ему невидимый за дверью солдат.

– Ну так разговариваем же! – в свою очередь удивился Сашка.

– Малехо поди можно… – после некоторого раздумья ответил охранник и замолчал, первый диалог закончен.

Сашка присел на вытертые задницами и спинами других узников нары, что делать теперь дальше – придется соображать самому. Жаль, но спичек с собой нет, раскладывал бы он сейчас как Штирлиц в том фильме ежиков. Удивительное дело, но они его толком не обыскали после поимки, гвардейцы лишь охлопали по карманам, проверяя, нет ли с собой ножа, да отобрали кошелек с кисетом, заглянуть за голенище сапога никто не догадался. Не забрали записную книжку и карандаш, остались при Александре и все его документы, предусмотрительно захваченные с собой перед прогулкой. Основных версий столь странного задержания и последующего ареста было всего три, первым номером – обвинение в шпионаже, возможно в столице народ психует после блестящей "победы под Фридландом" и хватают всех без разбору по малейшему подозрению. Другой вариант – столь сурово теперь карают за неправильное воинское приветствие, и третий – гвардия получила новую привилегию бить всех остальных нижних чинов подряд по желанию, а сопротивление последних приравнено к бунту и жестоко подавляется. Все три предположения выглядели, по мнению Александра, достаточно бредово, но все же со "шпиеном" – предпочтительнее, недаром стражник случайно обмолвился, что дыра, куда его засунули почитается местными "секретной". Одно только непонятно, какие военные тайны должен разведывать потенциальный шпион, Сашка всего лишь пообщался с нижними чинами аракчеевского департамента и теперь знает почти все секреты российской артиллерии, местные военные доверчивы как дети – надо полагать, что адъютанты главнокомандующего так же легко и непринужденно выложат и все планы своего босса собеседнику за бокалом шампанского. Собственно в Пруссии на войне, там так и было, обо всех "секретных" и тайных намерениях командования заинтересованные лица всегда знали заранее, смотришь бывало – маркитанты сворачивают свои походные лавочки и уезжают, верный признак того, что скоро тронутся в путь в том же направлении и войска.

Долго предаваться размышлениям, заниматься самосовершенствованием и постигать дао, Александру не дали, не прошло и часа, как вот он уже стоит спиной к стене во внутреннем дворике цитадели. Все бы ничего, но в тридцати шагах напротив шеренга солдат в блестящих касках и незнакомых красно-зеленых мундирах замерла по стойке "смирно", и гнида-полковник сбоку довольно руки потирает, да еще лыбится гад… так бы и удавил эту скотину, его же аксельбантом.

– Заряж-а-ай! – громом среди ясного неба раздается команда и стены старой крепости вторят, – "Ай, ай, ай!"

Александр замер, не поверив в реальность происходящего, пытаясь понять, что случилось: видно что эти красно-зеленые лезут в патронные сумки, что-то оттуда достают…, вот разглядел – свернутые из бумаги серые цилиндрики. Похоже карьера унтер-офицера Сашки, уроженца ХХ века подошла здесь в начале 19-го столетия к логическому концу, сейчас его расстреляют и на этом все закончится, понять бы еще за что? Как долго же они возятся, видимо стараются делать точно по уставу на 12 или 11 темпов, а у них полку практиковали только ускоренное "боевое" заряжание, уставное никогда не использовали. Осталось ему по всему дышать воздухом 19-го века меньше минуты, перед глазами как бы ускоренно успевает промелькнуть вся жизнь, нет не вся, только последние восемь лет, остальные как бы "за кадром". Чертовски обидно, и ведь ничего сделать не успел толком из задуманного, сначала какие-то девки, затем война-стрельба, рукам и ногам работа на изнурение, опять девки и все… Может хоть напоследок этого гада, полковника прибить – нож за голенищем сапога так и просится в руки, жгет через ткань форменных брюк кожу кожу. Нет, все бессмысленно, один черт конец, отсюда не убежишь, это не кино и компьютерная игра, это жизнь…

Так что они там делают, ах да – "скуси патрон, сыпь на полку", Сашка обычно свои гильзы рвал ногтями, уж очень вкус у пороха неприятный. Минуточку, а почему патроны у них короче обычных, или только показалось? В глубине сознания затлел уголек надежды, и постепенно из него стало разгораться могучее пламя, да это же холостые! Правда, еще был вариант, что используют уменьшенный заряд, но Александр о таком приеме никогда не слышал. Нет точно холостые патроны, они даже пулю толком не прибивают шомполом, так заткнули пыж кое-как и все.

– Цель-с-с-ся! – чеканно скомандовал полковник, с наслаждением растягивая короткое слово чтоб продлить удовольствие, и на Александра уставились немигающим взором все три десятка ружейных стволов.

А вдруг в одном из них кроме бумажного пыжа еще и свинцовый шарик находится, за всеми не усмотришь… А вдруг один из солдат не заметил, и вместо холостого патрона по ошибке взял из сумки другой бумажный цилиндрик, чуть длиннее и тяжелее? Нечего гадать, нечего строить прогнозы, скоро узнаем… прямо сейчас.

– Пли-и-и!!! – торжественно произнес "главный гад" и махнул носовым платочком, словно окончательный приговор вынес, грохот залпа ударил так, что показалось, будто рушатся крепостные стены.

Дым от ружейных выстрелов рассеялся на редкость быстро, помог налетевший свежий ветер, вероятно рядом с крепостью, совсем близко река или может быть даже море, судя по специфическому "сырому" запаху и привкусу соли. Минут пять ровным счетом ничего не происходило, солдаты сами по себе, без команды снова взяли ружья "на плечо", а полковник зло и внимательно сверлил взором Сашку. Надо сказать взгляд у него неприятный, дорого бы дал Александр, за возможность в свою очередь увидеть этого типа сквозь прицел винтовки.

– Тертый калач к нам в руки ныне угодить соизволил, другому намедни после эдакой потехи нижнее белье менять пришлось! – наконец выдал заключение руководитель импровизированной расстрельной команды, причем Александру показалось, что полковник сперва произнес "другой", то есть в женском роде, но быстро поправил оговорку.

– Так видно же, что холостыми заряжают ваше высокоблагородие, – слетело с побелевших губ унтер-офицера, пожалуй не стоило этого говорить, но слово не воробей, вылетит – не воротишь.

– Волоките сего господина ко мне в кабинет. – последовало короткое распоряжение, и из-за спин солдат появились безоружные тюремные охранники, собственно те же нижние чины, только в другой форме.

…………………………………………………

– Сколько можно дурака валять? Коли попался, так отвечай как положено! Имя, фамилия, воинское звание! – полковник даже вспотел от усердия, пришлось ему расстегнуть ворот шитого серебром мундира, – Я вашего брата за свою службу государю переловил почитай не одну сотню!

Александр хотел было повторить, но вспомнил, что у него с собой есть командировочное предписание, достал и отдал этому "фоме неверующему" пусть сам читает и делает выводы.

– Шутить изволите любезный? – деланно обиделся тот, но документ все же внимательно просмотрел, – Да я таких цидулек наделаю хоть пуд, коли нужда объявится!

Сашка снова, в четвертый раз повторил, что он простой нижний чин, унтер-офицер 13-го егерского полка и далее… Странно, что это полковник там скрипит пером такое, никакой новой информации он ему не сообщил, а с момента начала допроса тот уже успел целый лист стандартного размера исписать и принялся за второй.

– Это ты будешь в Сибири медведям рассказывать! – опять взъелся обладатель красивого гвардейского мундира. – Унтер говоришь, да еще из рекрутов по набору? Так я и поверил, держи карман шире, где тебя эдак чудно честь офицерам отдавать научили?

Вот в чем дело оказывается, спалился Сашка на тех самых "нержавеющих скрепках", теперь лучше об этом эпизоде не упоминать совсем. Похоже, что такой способ воинского приветствия принят пока только в иностранных армиях. Остальное тоже понятно, до "ненормального" унтера в полку никому особо дела не было, дисциплину нижний чин не нарушает, службу тянет – чего еще от него требовать? Любопытные сослуживцы пытались было что-нибудь выведать, но вскоре отстали, мало ли что у человека на душе, зачем бередить былое – здесь как в иностранном легионе, прошлое солдата подлежит забвению. Лишь при встрече с "чужими", последние иногда удивлялись: "ты нерусский чай родом, али из господ штрафной?", но удавалось всегда подобрать подходящую отговорку. Что сказать в этот раз Александр пока не придумал, за прошедшие годы он привык к своему положению, так свыкся с мыслью, что хоть кричи "я из будущего!" то все равно никто не поверит, что чувствовал себя в относительной безопасности. Это первый серьезный прокол случился с ним впервые за восемь лет жизни в 19-м веке, стоило только расслабиться, как "взяли" в оборот. Странно только, что обходятся с ним слишком уж мягко, но не исключено, что считают априори если "шпион" – значит обязательно офицер.

– Ваше превосходительство! Если не верите документам, то вызовите и опросите людей, которые лично меня знают, они смогут подтвердить! – и Александр назвал ряд фамилий, в первую очередь своего непосредственного начальника, затем полковых офицеров, и еще ряд лиц, которые по его предположению могли находиться в данное в время в Санкт-Петербурге.

Полковник ничего не ответил, только усиленно зашуршал остро заточенным гусиным перышком. Странный вообще субъект, этакая неприятная помесь Мюллера с Маниловым, не поймешь кого больше, по непонятной причине выгнал писаря и беседует с Александром с глазу на глаз. Одно правда хорошо, руки не распускает, не то принципиальный противник мордобоя, не то боится – тут надо ведь навык и привычку иметь, а может просто "шпиена" в ближайшем будущем нужно будет до вышестоящего начальства представить? Ничего это еще предстоит Александру узнать, хорошо хоть пытки уже отменили, спасибо последнему императору, а то бы пришлось и на дыбе повисеть, и раскаленного железа попробовать для разнообразия.

– Вот и чудно… чудненько… Давыдов, Ермолов, Денисов… все наши записные смутьяны в сборе, – прошептал чуть слышно допрашивающий, снова что-то старательно выводя у себя в очередном листе, и уже громко добавил, – И что, более никого знать в нашей России-матушке не соизволите? Со Михаилом Михайловичем, со Сперанским часом не знакомы, может виделись когда ненароком?

– Нет, но доводилось однажды встречаться на войне с генералом князем Багратионом. Может быть он меня вспомнит. – добавил Сашка не чувствуя пока никакого подвоха и надеясь, что такая "весомая" фамилия окажет положительное воздействие и не ошибся.

Хмурое и напряженное лицо полковника неожиданно просветлело, нет, скорее даже засветилось внутренним огнем озарения, словно только это его обладатель и желал услышать. Он так интенсивно заработал пером, что вскоре сломал хрупкий стержень гусиного перышка и посадил жирную кляксу.

– В Санкт-Петербург зачем к нам пожаловать изволили? – спросил он Сашку ловко присыпав песочком поврежденный лист бумаги, – Почто вам в Вене не сиделось?

Унтер-офицер сильно удивился, ведь цель командировки указана в предписании, но на вопрос ответил подробно, сообщив где его с сослуживцами разместили в столице.

– Пустое… чему вас только на службе у австрийского императора учить изволят? Комиссия графа Аракчеева секретная, о сем мероприятии и не все генералы поставлены в известность! Нешто я должен поверить, что некий нижний чин с вшивого армейского полка сию тайну ведает?

Александр поспешил заткнуться, до него наконец дошло, что здесь любое его неуместное слово будет истолковано против него же, и адвокатов поблизости что-то совсем не видно. Между тем полковник закончил писать свою "оперу", вышло у него целых три листа стандартной казенной бумаги примерно соответствующей формату А4 ХХ века.

– Финита ля комедия… не извольте беспокоиться. Теперь дело сшить на тебя будет можно! – отметил странный следователь окончание "тяжких трудов" и взглянул на своего "шпиена", -Поди прочесть хошь? Вижу по глазам, хочешь. Но изволь без фокусов, не то сидеть тебе до разбирательства в карцере на хлебе и воде! Память меня господь не обидел, ежели будет надобно, то перебелю заново, и может еще и добавлю!

Александр молча кивнул и углубился в чтение рожденного фантазией полковника опуса, протоколом допроса этот документ назвать было нельзя при всем желании. Начиналось примерно так: некто, не пожелавший себя назвать, по всему виду штаб-офицер или чиновник военного ведомства цесарской службы, задержан мною на углу улиц Литейной и Преображенской, дальше красочное описание мнимых подвигов полковника при захвате "шпиона" – ну это понятно, сам себя не похвалишь, кто о тебе вспомнит… Затем какие-то странные предположения на предмет того как, и зачем "шпион" появился в столице. Потом черным по белому сообщалось, что Сашка признался на допросе, что прибыл в Россию с целью сбора сведений о секретной комиссии графа Аракчеева. Но это еще не все: дальше – больше, означенный шпион вступил в сношения с осужденным по делу масонской ложи мартинистов штабс-капитаном Денисовым Иваном Федоровичем. С сообщником они завербовали, в тексте было сказано "прельстили и привлекли" но смысл был именно такой, еще ряд офицеров российской императорской армии и чиновников военного ведомства, в том числе генерала Ермолова и его бывшего адъютанта поручика Давыдова, ниже шел еще ряд фамилий совершенно незнакомых Сашке людей примерно два десятка. Хотя нет, одна вроде известна, Милорадович – это не тот ли генерал, которого по ошибке убили декабристы вместо нового царя? Потом сплошной верноподданно-хвалебное "бла-бла-бла" ни о чем, характерное для практически любого казенного документа той эпохи, а вот концовка и вовсе дикая. Поскольку вражеский агент сознался, что встречался и беседовал с генералом князем Багратионом, то бдительный полковник предположил наличие с армейской среде глубоко разветвленного заговора с целью физического устранения священной особы его императорского величества. Просто полный отпад, логика у этого деятеля потрясающая – "в огороде бузина, а Киеве дядька", но изложенно на редкость складно и убедительно, надо бы авантюрные романы полковнику сочинять на досуге – такой потрясающий талант писателя пропадает, Дюма он точно за пояс заткнет.

– И только отсутствие фотографического аппарата помешало обвиняемому сделать снимки вокзала… – пробормотал, как ему казалось, про себя цитату из бессмертного произведения Ярослава Гашека потрясенный до самых печенок унтер-офицер, но тут неожиданно выяснилось некстати, что слух у этой гвардейской крысы потрясающий, может быть специально тренируется, как раз для таких целей?

– Какого еще аппарата? Не стесняйтесь уважаемый, договаривайте все, что там измыслили! – гвардеец тотчас откинул в сторону перочинный ножик, которым чистил гусиное перо и резко выдернул у Сашки бумаги, – Премного благодарствую, что напомнили, а я дурень забыл… так и укажем, что подозреваемый, по его собственным словам, сведущ в искусстве изготовления адских машин!

Александр дернулся как ужаленный сотней ос одновременно, но этот порыв к счастью упоенный новым открытием полковник не заметил. В самом деле, они привезли с собой не только его винтовку и сопутствующие принадлежности, но захватили несколько самодельных гранат в качестве образцов, а у штабс-капитана Денисова имеются с собой эскизы электрических запалов, да и еще много всякой всячины, что при желании можно счесть криминалом… Это же так он под монастырь всех "своих" подведет, что же теперь будет?

– Я такой бред не подпишу! – поспешил "встать в позу" Сашка, благо пока обстоятельства позволяют, но оказывается его и не собирались принуждать.

– И не надобно. В нашем деле первый почин важен и абы подать вовремя и как положено! – цинично заметил на это возражение полковник, и поспешил объяснить бестолковому "иностранцу", -Вот лейб-гвардии поручик Семеновского полку Шубин, к примеру, ляжку себе проколол ножиком в Летнем саду… Выдал сие за месть заговорщиков и теперь в фаворе, ибо преступный замысел раскрыл, жизни за государя императора не пожалел!

– Ваше высокоблагородие, да кто же этому поверит, что вы тут нагородили? – изумился Сашка, такому внезапному обороту, по его представлениям показания, без подписи обвиняемого силы не имеют, вещественные доказательства нужны, следственные эксперименты, свидетели и так далее.

– Ничего, не печалься цесарец, наверху у нас дураков завсегда хватает, а мне аки прохвосту Андрейке Шубину карточные долги покрыть надобно. А то беда – все фонды казенные промотаны на гулящих девок, винишко, да на картишки! – весело засмеялся полковник, вскочивший со своего места, дружески хлопая обалдевшего Александра по плечу, – Тебя им представлю унтер, или кто вы там на самом деле быть изволите, и уверуют – лучше доказательства и не сыскать! Да мне еще и крестик дадут за усердие, ха-ха-ха!

– Б…ть! – Сашка пытался собраться с мыслями, что же теперь делать дальше, а проклятого полковника уже и след простыл, только дверь дубовая звонко лязгнула железным замком вслед за ним.

…………………………………………………

Сон не шел, как ни вертись – неудобно на голых жестких досках, убогое полотняное одеяло ему дали, а вот матрас постояльцам в этом трехзвездочном отеле не положен, скорее всего потому, что здесь арестованных долго не содержат. Кропоткин, князь-революционер помнится писал, что ему в тюрьме пищу приносили из ресторана, но не то рестораций и кафе в окрестностях места заключения нет, не то на шпионах принято экономить, а гостиничный сервис – исключительно для революционеров. Вероятнее всего последнее соображение, полковник ведь признался, что у него финансовый кризис по весьма распространённой у местных администраторов причине: "большие растраты-с судари мои". Сашка к еде неприхотлив может долго протянуть и на самой простой пище, вот только без привычного "чая" будет трудно обойтись, хоть бы морковный заварили или травы зверобоя настой на худой конец.

Ночь, полная луна робко заглядывает в узкое окошечко-бойницу, сверчок за стенкой тарахтит точно зуммер полевого телефона, японец от такой романтической картины кинулся бы непременно танку слагать, а вот нашему брату славянину не до стихов. Александр в сотый раз проворачивал в голове все детали вчерашнего дня, начиная с того момента, как он покинул казарму топографов. Все же не отпускала мысль, что все происшедшее с ним имеет оттенок какого-то идиотского розыгрыша, театрально действия или постановки, одна драка с нижними чинами Преображенского полка на улице чего стоит. Зачем такие сложности, унтер-офицер ни от кого не скрывался и не бежал, полковник мог бы просто арестовать его на прямо там или на Невском, и отправить на гауптвахту, по любому надуманному обвинению – "нарушение формы одежды" к примеру. В провинции не уследишь за всеми этими новациями по поводу выпушек, кантиков и прочей ерунды, пока они добирались до столицы, что-то опять успели поменять, не то пуговицы, не то галун. Можно было поступить и еще проще, задержать нижнего чина прямо в казарме, все одно лучше чем устраивать "куликовскую битву" на потеху и развлечение всему городу… Уж очень все вчерашнее смахивало на то, что Сашка стал жертвой чьей-то личной инициативы, личной "самодеятельности", и в самом деле, что за спецслужба такая странная, где один и тот же человек и выслеживает, и задерживает и даже допрашивает подозреваемого – чудеса да и только.

– Эй хранцуз! – заскребся охранник за дверью, кричать солдат боялся и поэтому пытался привлечь внимание заключенного легким стуком, – Спишь, али нет? Поди сюды, спросить надобно.

– Какой спишь, я все е…л такой спишь! – невесело пошутил Александр вспомнив поговорку одного знакомого татарина-сослуживца еще времен СА, – Чего тебе служба?

– Война будет у нас с Бонапартием, али нет?

– А я почем знаю? – в свою очередь не преминул спросить Сашка.

– Дык ты энто от ево поди. Мож знашь? – не отставал солдат-охранник.

– Из деревни давно? – Александр наконец-то уловил в речи собеседника знакомый "акцент", примерно так же говорили у них в полку первое время набранные в сельской местности рекруты, потом все различия постепенно стирались.

– Четвертой год почитай пошел, на Николу забрали. – не стал скрывать и признался тот, – Баба с робятами малыми дома сталась, вот и спрошаю тя.

– Где они у тебя живут? – Александр все еще раздумывал, может и в самом деле стоит сказать. Для него уже не важно – сделал все что мог, а вдруг да чью-нибудь участь получится изменить к лучшему, пусть хоть у одной бабы, пусть у одной семьи этого солдата.

– Из под Саратову мы, майора Бобринского хрестьяне. – сообщил ему солдат.

– Тогда не бойся, туда французы не дойдут! – заверил Сашка и сразу стало легче на душе, – Они на Москву и на Питер двинутся, но доберутся только до первопрестольной.

– Энто когда, в каком годе зачнут?

В 1812, летом и двинутся, как только травой можно будет лошадей прокормить. – уточнил сроки предстоящей войны Александр, последнее излишнее, жители села такие вещи себе представляет лучше городского жителя.

– Москву чай антихристы спалят?

– Спалят. – спокойно подтвердил унтер-офицер, ожидая бешенной вспышки "народного гнева" в ответ, но в очередной раз просчитался.

– И хер с ей! Сама скока раз горела и без антихриста. – спокойно заключил за дверью нижний чин, бывший крестьянин саратовской губернии, – Тока господа податей с народа сдернут поди опосля вдвое за раззор.

На этом пришлось прерваться, из-за стены послышали шаги и шум, видимо к любопытному часовому пришла смена. Сашка прикинул, что контакты с охранниками могут быть весьма полезны. Не исключено, что через них получится со временем подать весточку штабс-капитану Денисову. Только вот спешить не стоит, можно нарваться на провокацию, если за сутки его не найдут, то тогда и стоит попробовать, но никак не раньше.

Утро прошло тихо и спокойно, а вот пообедать спокойно не дали, опять потащили на допрос. Оказывается, все-таки подпись от Александра на протоколе допроса нужна.

– Давай чиркни, чего тебе стоит! – потребовал полковник, сегодня он был уже не столь уверен как вчера, возможно он навел кое-какие справки об подозрительном нижнем чине, – Я убрал из твоего признания всех господ офицеров!

Действительно в этот раз Сашке предлагали весьма сокращенный вариант вчерашнего "сочинения". Но он все равно наотрез отказался, кто его знает, может "эта" бумага придаст видимость правдоподобия той, вчерашней, ведь все ключевые моменты остались.

– Чего упираешься? – зашел с другой стороны полковник, и намекнул на возможность сделки, мол от него зависит возможность облегчить участь "шпиена" – Тебя все равно сошлют лет на десять во внутренние губернии, в Пермь, али Сызрань поедешь. А ежели чистосердечно признаешься, то государь и помиловать может, с австрийцами у нас на сей момент дружба и как бы не сердечное согласие.

– Ради бога! – постарался не выдать веселья Сашка, услышав куда его собираются ссылать на жительство, – Я ваше высокоблагородие там и родился.

– Тогда садись и пиши, кто таков и откуда взялся и как попал в Санкт-Петербург! – велел обладатель гвардейского мундира неизвестного Сашке полка и подвинул унтеру бумагу и письменный прибор.

Александр недолго возился в этот раз, более-менее приемлемая биография или "легенда" у него уже давно была отработана до самых мелочей, и вскоре выдал требуемое. Полковник быстро пробежал глазами, что-то подчеркнул карандашом и опять смылся, а Сашку конвойные отвели обратно в уже знакомую камеру.

Все решилось вечером, его снова вызвали на допрос, только в этот раз кроме уже примелькавшегося ненавистного полковника-гвардейца в кабинете присутствовал еще и штабс-капитан Денисов. Это можно сказать, без пяти минут победа, сразу отлегло от сердца, Иван Федорович Александра в беде определено не оставит. Наученный горьким опытом общения с местной бюрократией унтер-офицер в этот раз скромно помалкивал, предоставляя слово непосредственному начальнику.

– Как это отпустить арестованного, нет сударь позвольте! – не желал упускать лакомую добычу из рук полковник, – Это ваш Сашка по всему видно не из заводских крестьян, как он тут написал в своей записке, вы на рожу то его гляньте любезный. Лжет ведь мерзавец! Али я крестьян не встречал?

– Успокойтесь! – штабс-капитан по-видимому в приватном разговоре не считал нужным соблюдать установленные формы обращения к старшему по чину, – Меня вы надеюсь хорошо знаете?

– А то как! На ваших приятелях-мартинистах из масонской ложи я себе карьеру и сделал! – не смог удержать улыбку гвардеец, а вот оказывается в чем дело, это "старые знакомые", между тем "хозяин" продолжал упрямо гнуть свое, – Да ваш унтер даже слова изволит подбирать ровно "момент" штабной, быдло так сроду не говорит! Я вашу ученую братию за версту нюхом чую! Нижний чин не тот за кого себя выдает, я это сразу увидел и намерен вывести негодяя на чистую воду.

– Вы знаете меня, а знаю этого унтер-офицера Сашку и могу засвидетельствовать его слова перед судом, если такая нужда возникнет! – категорично заявил Денисов, и не останавливаясь на достигнутом продолжил давление, – Арестовали и держите вы его в крепости незаконно, шпионами должна заниматься особая сенатская комиссия!

– Ишь какие баре, о законах они вспомнили! – наигранно возмутился полковник, всплеснув руками, – Я ведь могу и вас штабс-капитан арестовать, вы соизволили в столицу явится, а по приговору суда сие не положено!

– Как угодно, я к вашим услугам! – кротко согласился тогда штабс-капитан, – Только учтите любезный, что графу Аракчееву это не понравится, а с ним бодаться у вас как говорят в народе "пупок развяжется". У меня есть письменное распоряжение инспектора артиллерии вернуть нижнего чина немедленно, вам показать бумагу, или на слово мне поверите?

– Ай-ай! – попытался напоследок шантажировать Денисова полковник, загородив собой выход из кабинета, – Государь и не ведает какие люди вокруг Алексея Андреевича собрались! Один заговорщик из мартинистов, другой иностранный шпион, ну а как их братец, великий князь Константин Павлович ему расскажет правду?

– Государь наш много чего не знает! А ежели до него дойдет о ваших с князем подвигах по женской части, да о растратах казенных средств? – парировал довод гвардейца Денисов, и полагая разговор законченным обратился непосредственно к Александру, – Собирайся и пошли, их превосходительство тебя отпускает.

В дверях камеры полковник не утерпел, и попытался было "наехать" в самом конце на Александра, даже замахнулся картинно для удара, но бить не рискнул, лишь сильно ткнул кулаком в бок, однако сломанные накануне ребра уже зажили и выпад пропал впустую. Видимо, устраивать драку было не в его интересах, чем бы закончилось непонятно, за дверями камеры-кабинета не оказалось никого, бдительные стражи бесследно исчезли. Как впоследствии объяснил Александру штабс-капитан, комендант крепости, где держали унтер-офицера, не знал о наличии "секретного" узника и поэтому оказал полное содействие прибывшему посланцу могущественного Аракчеева. К тому моменту, когда в кабинете происходил разговор, конвой уже был давно отозван и на помощь "крепостных" солдат полковник рассчитывать в потасовке не мог, а "свои" гвардейцы были далеко.

– Кабы знал наверняка, что это нижний чин попался, то хоть морду бы набил для острастки! Смотри унтер, попадешься ты мне ещ в руки, поквитаюсь!

– Не обессудьте господин полковник, но на войне вам лучше с ним не встречаться. У нас в 13-м егерском полку Сашка не самый лучший унтер-офицер, у него единственный и главный недостаток – стреляет без промаха! Может статься, не он к вам в руки, а вы к нему на прицел эдак случайно угодите? – не удержался и с сарказмом ответил "сыщику" штабс-капитан и на том они и расстались, как оказалось впоследствии навсегда. Но собственно этот тип "героев того времени" туда, где летают пули и не стремился никогда попасть, надо же кому-то охранять престол и священную особу императора в столице, или нет?

Пока ехали обратно в город, Александр не удержался и расспросил начальника, пытаясь выведать хоть немного информации о своем недавнем обидчике. Денисов отвечал неохотно, сперва каждое слово приходилось из него тянуть как клещами, но потом немного разговорился. Оказывается Александра словила одна из тайных "полиций", именно так и называют – во множественном числе. Их несколько, сколько конкретно никто не знает. Этот полковник, по идее, должен был заниматься охраной цесаревича, но вот захотелось ему не то орденок боевой получить, не то еще какие резоны появились. Скорее всего, "телохранителю" надо было отчитаться за промотанные казенные средства, вот он и отыскал подходящего "козла отпущения". На практике реальная же деятельность "гвардейца", так Александр условно окрести этого типа заключалась оказывается в поставках женщин для развлечений великому князю. Никакой контрразведкой не пахло и в ближайшем приближении, в российской империи такое полезное в рамках государства учреждение появилось только в ХХ веке.

– Ты что не знал? Цесаревич у нас давно претендует на лавры маркиза де Сада! Вот у него и проблемы с любовницами, "чумазыми" из народа князь брезгует, а остальные не хотят даже за хорошие деньги. Хотел бы я знать, как этот полковник их уговаривает?

В отличие от начальника, Александру механизм соблазнения был в общих чертах понятен: одних запугивали арестом и Сибирью, если не помогало – отправляли на пару суток посидеть и отдохнуть в одиночную камеру, если и после этого жертва упорствует, то далее следовал "расстрел". Для баб наверное хватит с избытком, разве, что вдруг попадется упертая-ненормальная, как та еврейка, забыть которую Сашка до сих пор не может. Никаких следов понятное дело на теле жертвы от таких "процедур" не остается, и доказать в суде потом хоть что-то она не может, впрочем ее и слушать не будут, не те времена. Это "до", но судя по рассказам Денисова "после" любовниц великого князя или направляли в дом для умалишенных, или в ссылку, или высылали прочь из страны, а тех кому повезло меньше остальных – так сразу на кладбище.

– Всех молоденьких, хорошеньких француженок уж давно больной на голову князюшка в Петербурге вывел подчистую. В последний год только их и "употребляет" из патриотических соображений, был недавно большой скандал с женой придворного ювелира – залюбил ее насмерть на паях с адъютантами, но сошло это ему с рук. Списали на нижних чинов из охраны дворца, как всегда у нас солдат оказался в итоге виновен. – поделился информацией штабс-капитан и замолчал.

– Иван Федорович, а вы за супругу свою не боитесь, может быть не приезжать ей в столицу? – обеспокоился унтер-офицер, вспомнив об ожидаемом приезде Софьи.

– Офицерских жен он не трогает – боится, было раз дело, пригрозили убить, с тех пор занят купчихами, мелкими чиновницами и гувернантками, да вот еще француженок регулярно изводит. Все равно детей пора на ученье пристраивать… – вздохнул штабс-капитан, и уверенно но печально добавил еще несколько слов, – Не бойся, мы теперь под Аракчеевым ходим, это не какой-нибудь великий князь!

Понятно, граф – это сила "намбер уан" в России, но состоять "у него" это все равно, что на тигре верхом ездить, тут надо быть или непомерно крутым как новоиспеченный генерал Ермолов, или вовремя соскочить, до того как зверю захочется кушать. Чем же объясняется такая "любовь" всесильного временщика к скромному штабс-капитану и его непутевым подчиненным, восемь лет их в упор не видели и вдруг прозрели, нет… причина в другом. Этот вопрос требует для раскрытия отдельной маленькой главы, что и будет приведена ниже. Пока лишь нам, как и Александру придется удовольствоваться скудной информацией, что Денисов, Сашка, Гришка и винтовка играют весьма важную роль в планах как лично графа, так и всего военного ведомства, которое за исключением гвардии и флота пребывает полностью под контролем у Аракчеева.