Стая

Глава 1. Другая жизнь.

Солнце, необычайно маленькое и яркое, чуть краешком огненного диска, одним лишь уголком своего существа выглянуло из-за горизонта так легко, словно хотело именно сегодня определить, нужно ли ему в данный момент показываться на свет божий или подождать уже другого, более благоприятного случая. Напряженно исследуя своими лучами окружающую обстановку, проверив отдельно, каждое опрятно стоявшее деревце, аккуратно постриженный кустик, перебрав даже листочки и веточки на них, осветив острым взглядом уютные домики и небоскребы, уходящие прямо в небо, оно, наконец, неторопливо и величественно поползло ввысь. Медленно пересекая линию небосвода именно в том месте его соприкосновения с землей, кое представляла собой изогнутая кромка горизонта, оно стремилось скорее выбраться в небо, тем самым дальше и дальше уходя от этого гнетущего его края, чтобы затем уже свысока наблюдать за всем происходящим вокруг. Домам и деревьям, которым, так или иначе, было просто не в состоянии дотянуться своими вершинами до его святейшества, оставалось только с земли удрученно следить за таковыми его дальнейшими перемещениями по небу.

Удалившись в скором времени от них подальше, словно расправив свои лучи полной мерой, оно засияло еще ярче и насыщенней, отдавая все части своего тепла окружающей природе, согревая и убаюкивая ее, испаряя тут же на месте образовавшийся за ночь ненужный иней, который сразу, тоненькой струйкой влаги стремительно уходил куда-то вверх. Солнце присутствовало тут везде, проверило все, что только можно, заглянуло в окна домов, в густую чащу парков и скверов, постучалась в двери, скользнуло по стенам зданий, различных прочих возвышений и построек, заявляя о своем явном присутствии здесь. Нужно было пробуждать мир живой природы, еще раз начинать следующий день, чтобы затем снова и снова наблюдать за бесконечно продолжающейся суетой внизу, будто бы этим собственным действием приносящей кому-то пользу или долгожданное благополучие.

Небо тут казалось совершенным и красочным, голубого глубокого спектра цвета, являвшимся воплощением некой призрачной мечты о самом сокровенном и возвышенном, увлекая куда-то высоко в воздушную облачную сферу бесконечного пространства, той необыкновенной реальности, существующей в самой глубине этого необъятного ристалища, вероятно именно для того и созданного здесь, чтобы правильно отразить в действительности все возможные способы реализации человеческой мысли в состязательной сущности бытия. Оттенки цвета в нем чередовались от прозрачного и призрачного, лишь слегка тронутого чуть капнутой в молоко синевой, до более насыщенного, массивного и яркого, близкой к истинному составу первостепенного облика мира, перераспределяя порядок такого познания от самых сложных элементов к более простым и понятным всеми.

По небу возвышаясь, различные и непохожие друг на друга, величественно плыли облака, представляя этой белоснежной массой неимоверное совершенство некоторых природных явлений, происходящих вокруг. Данные процессы, совсем не так далеко от нас существующие, безо всякого сомнения, крайне завлекали собой, затягивали в свой бесконечный процесс изменения, перевоплощения во что-то другое, неведомое, как никогда раннее непознанное, из всех повторяющихся здесь реальных событий. Хотелось бы понять такие преобразования, может быть еще в какой-то мере не изученные до конца, представшие пред нами, как открытая книга, по неизвестной причине так и не узнанные полностью. Но далеко ли может зайти прогресс? Есть ли завершение той бесконечности развития, на которую ступают людские умы для достижения определенных конкретных задач? Истинно ли они понимают, что пытаются разгадать, разведать, и не будут ли попросту разочарованы теми знаниями, обретенными в процессе изучения тайн окружающего мира? Нужными окажутся эти сведения впоследствии или будут спрятаны, погребены серым забвением последующих поколений?

Тем не менее, солнце продолжало яркими лучами освещать окружающую обстановку, колеи дорог, крыши домов, стены зданий, в общем, все то, с чем соприкасалось в действительности, непосредственно окутывая так, что становилось уже несколько жарковато от таких неожиданных его объятий. Из-за чего белый пар от воды начинал медленно подниматься над землей, увлекая на воздух вслед даже ту самую мелкую пыль под ногами, которая совсем еще недавно, плотной вязкой массой беззаботно лежала на ее поверхности. Грязь, размазавшись, как шоколадное масло по куску хлеба, образовывало вместе довольно прочное соединение, которое сейчас являлось совершенно бесполезным в данном собственном состоянии, полностью исчезая с поля зрения и ставшее тем самым пресловутым подъемным механизмом в таковом природном явлении воочию. Ведь даже ветра тут совершенно не наблюдалось, пускай небольшого, незначительного, ненадолго, лишь на некоторое мгновение своим дыханием могущего смахнуть окружающую пелену стоявшего жаркого смога из пыли и песка, создающего определенно неистовое впечатление сухой и горячей печки. Все находилось тут, как внутри какой-нибудь плавильной камеры, от жара которой было никуда не скрыться, не уйти в тень спасительной кроны деревьев, либо погрузиться в холодное пространство охлаждающей емкости.

От данного неописуемого действа можно было спастись только в правильно оборудованном помещении, магазине, подвале, или, на худой конец, в каком-нибудь ободранном остановочном комплексе, попадающихся на глаза каждые пять минут. Да и необычайно яркий свет нисколько не располагал благоприятностями для прогулок по городским кварталам. Наверняка из-за таких неприятных ощущений все обитающие тут существа так и норовили поскорее укрыться где-нибудь в более безопасном месте, пережидая необычайно мощную испепеляющую полуденную жару, так или иначе способную вывести их из правильного ритма жизни. Они принимали данный факт как само собой разумеющееся явление, что именно в этот момент лучше всего уйти с улиц долой, подальше вниз и не показываться определенно-отведенное время, собственно в самый пик происходящих здесь событий. Хоть и подобные виделись лишенными полного здравого рассудка как положено трезво воспринимать существующий мир, но все равно, не смотря на такой случай, они отличались неким ощутимым чувством выраженной интуиции, могущей их уберечь и от других возможных неприятностей. Эта способность была сравнима разве только с чувством самосохранения у животных, тех врожденных природных инстинктов, присутствующих у всех биологических существ всегда, неважно каким неведомым образом возникающих в природе, будь то с сознательной помощью человека, либо без нее.

Чем данные существа занимались, трудно было определить, или из общего сущего обособить конкретно, что именно те делали каждый день в Городе, если следующий за ним приходящий эпизод сознания повторялся снова и снова, одинаковый для всех подобных, точно такой же, как и предыдущий. Лишенные стойкой памяти нахождения себя в этом пространстве, они бродили по улицам Города вдоль и поперек, при отсутствии определенных целей и занятий, потребляющие готовые продукты, доступные без каких-либо ограничений и затрат действенной энергии. Эти подлинные подобия людей, словно зомбированные какими-то неведомыми потусторонними силами, полностью потеряли тот человеческий облик, который сверх меры был им выделен в начале существования. Наверное, это произошло бы и с людьми, проживи они при сходных условиях еще пару сотен лет. Но навряд ли данный факт выразился таким самобытным образом, как случилось с подобными в конце их жизненного пути без необходимой поддержки общего разума цивилизаций. На эту тему можно было бы говорить долго, невзирая на такие печальные обстоятельства, не так давно произошедшие с человеческой расой, если бы не одно событие, требующее особого рассмотрения.

Итак, некоторый подобный, из всего сообщества себе подобных, или человекообразных, как их называли оставшиеся за периметром люди, вышел из отдельного бункера N148 на окраине Города совершенно изменившимся, отличным от своих собратьев, каким-то неведомым образом приведший себя в нормальный вид и вернувший потерянный ранее человеческий облик. Возможно, к такому действию его подтолкнули остатки сознания, к тому времени еще как-то сохранившиеся у него в голове, или разум, помнивший мало-мальски былые времена, когда все, так или иначе, стояло на своих местах и как положено функционировало. Пройдя в другом измерении особо нужную процедуру восстановления памяти и выйдя на поверхность, он с ужасом обнаружил то катастрофическое положение, в котором оказался мир в период нахождения его в небытие. Нужно было думать о дальнейшем существовании, и не только своем собственном, а еще и о других, возможных сопутствующих моментах жизни, в целом выпавшие на его существо, как снег после жаркого лета. Изменить преобразившуюся Систему подобный не мог в силу недоступности оной к оказанию таких уж кардинальных внешних воздействий. Но он был в состоянии вернуть, так же, как и себе, былые инструкции-воспоминания другим подобным, совершенно не полагаясь на пресловутое Око Мира, найти, может быть тем самым своих единомышленников, среди всего данного сообщества. Ведь неизвестно еще, кто какую роль выполнял в такой мировой организации, какими возможностями обладал, да и на что способен был в конечном итоге.

Исследователь остановился перед выходом из бункера, осматривая близлежащие окрестности взглядом недоумения и растерянности, будто уже заранее предчувствуя недоброе, выразившееся во всей глубине его внутренних переживаний. То, кое предстало перед ним теперь, действительно шокировало настолько, что он просто не знал, как следует действовать в дальнейшем. О чем думал, что предполагал, случилось на самом деле. Город, когда-то населенный бесконечным количеством жителей, совсем опустел, вымер, словно следуя приказаниям мудрого руководства свыше, растворился в межвременном пространстве, как исчезает при перемешивании сахар в стакане с чаем. Так и в данном случае, все они в принципе вовсе даже и не существовали в действительности, абсолютно ни в какой реальности, ни в прошлом, и не в будущем, а находились здесь, так сказать, сами по себе, вне доступа к внешним источникам, где совершенно точно им угрожать ничего не могло. И почему же стало так, каким неведомым образом люди ушли отсюда, не оставив после себя даже малейшего упоминания об их недавнем здешнем пребывании. В сущности, он мог стоять на одном месте еще долго, перебирая в голове различные варианты произошедших событий, если бы не вышел в свет уже во второй половине дня, когда солнце светило не так ярко и испепеляюще, вполне позволяя ему передвигаться безо всяких опасений и выяснить все самому, как то действительно стоило.

Исследователь прошел немного вперед по пыльной дороге в направлении возвышающихся на дальнем горизонте жилых зданий, пока к своему удивлению не заметил на невысоком песчаном пригорке небольшую группу людей несколько неопрятной внешности, расположившихся в совершенно безмятежном бездействии. Они сидели на каких-то деревянных, наспех сколоченных ящиках вокруг непонятно собранной кучи продуктов, возможно собирающихся таким способом отобедать. Поразительно, но кто-то в Городе еще существовал, пускай даже эдаким странным образом, словно призраки, прохаживаясь вдоль кварталов по ночам или собираясь где-нибудь на окраинах необъяснимыми группами. Их внешний вид вызвал довольно нехорошие и противоречивые мысли, ведь выглядеть до такой степени плохо не удавалось еще никому, если не сравнивать данных личностей, естественно, с теми далекими и незапамятными временами, когда былое людское сообщество окончательно не достигло определенных вершин своего развития. Да и почему бы им не зайти, как положено в какую-либо ближайшую столовую или на худой конец, поесть просто так, где-нибудь в центре, не скрываясь от посторонних глаз и не пренебрегая правилами общепринятой человеческой морали. Трудно было в это поверить, но он и сам, смутно, как в тумане пролистывая недавно проведенную жизнь среди таких существ, вел себя абсолютно сходно встреченным этим подобным созданиям, будто бы совершенно уже не осознавая данное стечение обстоятельств. Да и одетая на нем потертая серенькая курточка, смятые пыльные брюки, сношенные до дыр кроссовки, все напоминало ему эпизоды той потусторонней жизни, где в некой отрешенности сознания принимались данные факты за правильную истину, как само собой разумеющиеся вещи. Теперь же он словно шел наперекор собственной судьбе.

Существа, заприметив того еще издали, начали подавать всевозможные знаки внимания, будто бы зазывая разделить с ними трапезу. Он, нисколько не смущаясь и не пренебрегая гостеприимством, однако, совершенно не узнавая оных собравшихся, неспешно приблизился к группе на довольно близкое расстояние, чтобы услышать все подобного рода возгласы, какие изрядно здесь произносились в его адрес, да и не только.

- Палыч, что же ты! Давай, к нам присоединяйся скорее. Где тебя черти носят? Такого человека только за смертью посылать. Три часа уже ходишь, непонятно где, если не больше. Достал выпивухи, или как обычно представишь все так, будто бы тебя ни в один магазин должным образом не пускают?

Сказавший эти слова с легкостью кошки подскочил к исследователю и нагло обшарил его куртку с некоторым нескрываемым пристрастием, даже с интересом для самого владельца, обнаружив бутылку темного портвейна, тщательно спрятанную под подкладку. Он дерзновенно извлек ее оттуда, вытащив на свет божий, а затем совершенно не спеша и с явным омерзением опустил в общую кучу продуктов.

- Вот ведь, можешь, когда захочешь, - подытожил тот, искривляясь в нехорошей улыбке. - А до этого говорил, что не способен преодолевать энергобарьеры. Все люди, как люди, рискуют своими извилинами для общего блага, не то, что некоторые. Ты же должен понимать, что когда придет волна, нужно находиться во всеоружии, подальше от центра - источника зловредных излучений и в полном собственном бессознательном состоянии. Потом ведь включаться в жизнь будет довольно сложно, сам знаешь.

- Включаться? Каким именно образом? - поинтересовался исследователь, абсолютно не понимая, о чем идет речь. - Вы мне об этом расскажите подробнее.

- Ну, ты как заново родился, ей богу! Будто бы волны здесь еще не проходило, а ты стоишь совершенно сам не свой, на себя не похожий.

- Да его, наверное, у магазина вырубило, когда он спиртное доставал, - высказался уже другой участник посиделок. - Сразу видно. Бледный весь стоит, как стена у телевизионной башни. На-ка вот, прими для разгона крови. Намного легче будет.

Тот протянул Палычу собственный стакан, налитый лишь в половину положенного пластикового объема, заполненный какой-то подозрительной жидкостью неизвестного состава и цвета, совершенно непонятно чем являющейся в действительности. От одного только вида предложенного напитка ему стало нехорошо. Палыч забрал посудину к себе в руки и невольно вдохнул выходящие оттуда испарения. От этого его замутило еще больше. Даже не попробовав взятого содержимого, словно почувствовав всеми рецепторами мозга, как уже сейчас, будто бы вновь он начинает возвращаться в то свое недавнее первобытное состояние, в котором пребывал такое долгое время, теряя над собой контроль и забывая только что обретенные в бункере знания и навыки. С превеликим удовлетворением он вернул стакан обратно подавшему его, уже изрядно подвыпившему подобному, явно выражая этим действием протест против общепринятой морали поведения, когда некоторые обитающие здесь существа употребляли горячительные напитки только для того, чтобы не утратить собственные недавние воспоминания, так или иначе возникающие у них в головах по прошествии определенного времени.

- Спасибо за угощение, конечно, но что-то мне не хочется таких излишеств... - начал было отвечать тот, но оказался прерванным его недавним грубоватым собеседником.

- Не умничай! Или хочешь также бродить, как полчище несносных грызунов по единому кругу возле городских поселений в поисках подходящего средства спасения? Этих-то особей уж точно никогда и ни за что сюда не запустят, - тут рассказчик поморщился. - Будешь существовать, как наши с тобой собратья, потерявшие память на веки вечные, питающиеся подножным кормом, объедками и прочими отходами с заводов переработки биологической массы, подлинно реализуемые там, в нормальные продукты. Именно у данных концернов теперь они всецело и обитают, так как податься им больше некуда. Этот Город был создан только для разумных существ, таких, как мы с тобой.

Тут Палыч невольно растекся нескрываемой, широкой гримасой, прошедшей по лицу так, что стало видно даже зубы. Подобный в ответ только недоуменно посмотрел на него, совершенно не понимая, чему тот так радуется.

- Зачем улыбаешься? Правду ведь говорю! Так что пей и не думай ни о чем, что произойдет завтра. Новый день придет, тогда и все разузнаем, как следует.

- Нет, я уж попробую без этого как-нибудь обойтись. То слишком скверно получается. Неужели ничего другого и придумать нельзя, как единственно травить себя такой несусветной гадостью? - возмутился от безвыходного положения тот. - Не жалко вам себя, для чего вы здесь живете, зачем существуете?

- Нам-то что сделается? - выкрикнул в ответ грязновато-образный подобный. - Если учить нас вздумал, так зря. Бесполезное это занятие. Хотя есть, наверное, способ, который используют неведомые нам людишки, приходя сюда за товаром. Ведь те употребляют какие-то коренья, которые видимо и помогают им как-то в Город пробираться. Но одно другому, явно - не замена. Коренья еще нужно насобирать, а спиртное - вот оно, перед глазами стоит, только руку протяни. Да и приятнее намного. Тебе так не кажется?

- Нет, не кажется, - удрученно произнес Палыч, передергиваясь в ответ всем телом. - Вы, такие сознательные, отчего же не ушли отсюда подальше, не покинули навсегда данное нехорошее для вас место? Почему не вышли за периметр Города? Там ведь наверняка не действуют эти нелепые законы, - продолжал неистовствовать он, размахивая руками от избытка переполнявших его чувств, видимо всецело помогая себе таким действием воочию. - Однако вы продолжаете пьянствовать здесь, не соблюдая никакой меры.

- Да угомонись ты, в самом деле. Сам-то вспомни, каким был, или забыл все напрочь? Совсем уже память отшибло, - протестующим тоном изрек тот же участник собрания. - Если говорить об этом вопросе, то почему ты так скверно о нас думаешь? Довольно многие покинули данное место. Ходят, шарахаются там, за периметром, где-то среди людей. Но условия жизни за границами довольно отвратительные. Приходится все своим трудом добывать. Такое нам явно не по нраву. Найди другой способ избежать действия этих волн, и мы тебя с радостью поддержим.

- На все готовое норовите придти? У нас же, как будто не было эдакой людской психологии, да еще такой примитивной, какую я здесь сегодня наблюдаю, - Палыч тут загрустил, апеллируя к чему-то возвышенному и светлому. - Может быть, когда-нибудь вы поймете истинный смысл своего существования на этом свете, какой истинно открылся мне, не так уж давно действующий повсюду, если судить по земным меркам времени и пространства. И вы не будете так бесцельно проводить отведенные вам годы жизни, как делаете это сейчас.

- Давай, давай, проповедуй. Только куда данное тебя заведет? Другого выхода все равно не намечается, как бы мы здесь не распинались на эту тему, - подобный только покачал головой в ответ. - Разве же мы сами не понимаем такие возникшие обстоятельства. Только так можно противостоять Системе. Если бы мы могли ее сломать сами, то ведь она, зараза, нас ни на дюйм к себе не подпускает.

- Ну, как хотите. Сидите, хоть страшного суда тут дожидайтесь, который, кстати сказать, судя по вашему отношению, совсем, не за горами будет. А я пойду по своим делам. Может быть, что и придумаю по дороге, как этой беде помочь без должного с вашей стороны труда и самопожертвования.

Исследователь отошел от подобных и проследовал вперед по пыльной дороге, пройдя еще несколько сотен метров до близлежащего магазина, чтобы попытаться взять там какое-нибудь незначительное количество продуктов питания. Удивительно, но внутрь он проник без всякого сопротивления всевозможных энергетических барьеров, кои ему были предначертаны группой недавних бывших приятелей, так часто создаваемых Системой для индивидуумов не очень подобаемой внешности, надзирающей за каждым движением любых обитающих в окрестности существ. Вероятно, он оказался одним из тех самых разумных созданий, вполне полноправных граждан, которых пропускают везде и всюду без особых ограничений. Выбрав внутри нужный и подходящий для себя набор продуктов, он твердым и уверенным шагом направился обратно в спасительный бункер, так как солнце, несмотря на все его важные манипуляции по небу, уже стремительно клонилось к закату, таким непосредственным образом стараясь быстрее скрыться с небосвода, оставляя всех в полной и кромешной темноте на милость каких-то определенно неведомых сил. Ведь по заверениям встреченных на пути подобных, именно после исчезновения оного явления из поля видимости, происходили те самые различные странные преобразования, называемые волнами, которые ощущать ему теперь на собственной шкуре не очень-то и хотелось. Он отлично это понимал, одновременно зная, что открытый им бункер находится где-то далеко за чертой обычного измерения времени и пространства, вне пределов досягаемости каких бы то ни было различных систем обозрения мира, стремящихся повсюду контролировать всех попадающих под ее влияние субъектов.

Тем не менее, постепенно, но уже непосредственно сейчас, темнота вступала в свои законные права, пускай сначала немного и незначительно, лишь на некоторых отдельных фрагментах участков окружающей поверхности, поглощая в себя еще остающийся скупой свет в уголках призрачных зданий, разнообразных строений, помещений и, конечно же, окончаний закрытых улиц, где действительно казалось, что ночь, властная и полная, уже успела придти туда, прокрасться незаметно ко всем обитающим там существам, забраться чуть ли не внутрь их самих, накрыть невидимым темным покрывалом так, что становилось явно не по себе от одной только мысли о таком ее всеобъемлющем действии. Яркие лампочки транслирующей башни сзади, будто подготавливаясь к предстоящей процедуре, светились издалека зловещим красным светом в наступающем сумраке ночи, заставляя двигаться еще быстрее, чем раньше. Что-то в этом напоминало преддверье зловещей катастрофы, какого-то ужасного природного катаклизма, должного разразиться именно здесь, сейчас, разверзнутся так, что не останется более ни малейших проблесков разума во всей видимой близлежащей окрестности. Тут совершенно не замечалось ни малейшего дуновения ветра, какое обычно складывалось при данных обстоятельствах таких предзнаменований, ни каких движений деревьев либо кустарников листьями, ветками, перешептываний о чем-то своем, неведомом, понятном лишь им одним, что казалось особенно страшным в сложившихся условиях. Искусственный мир словно замер в предчувствии необыкновенных, совершенно не свойственных для него явлений преобразования, перерождения во что-то новое, совершенно неопределенное и неизбежное. Даже звук шагов от таких изменений становился неестественно звонким, похожим на шлепок молота по наковальне, отдаваясь легким эхом по прилегающей местности, будто предметы находились заключенными внутри какого-то замкнутого пространства, со всех сторон огражденными прозрачными невидимыми стенами вокруг не поддающиеся никакому обнаружению изнутри.

Ведь если подумать, то данные условия обитания здесь напоминали некое подобие гальванического сада, воссозданного на борту какой-нибудь из орбитальных станций, поддерживающей жизнь с помощью элементарных химических реакций, вдали от их истинной природной составляющей, так заведомо необходимой для полноценной жизни по собственной сути существования. Истинный смысл осознания бытия заключается именно в нахождении человека внутри той органической оболочки, которая дана изначально природой, соединения с ней в некой общности взаимодействия определенных энергетических потоков, переходящих из одного состояния в другое и оказывающих нужное правильное влияние друг на друга. Ощущая себя неотъемлемой частью данного природного механизма и непосредственно соприкасаясь с ним, человек лишался чувства незащищенности, страха перед неизбежным, зная, что жизнь его, так или иначе, продолжится в последующем поколении, пускай даже в обличии совсем не тех существ, в качестве которых он был изначально рожден, или являлся на самом деле. Незначительные изменения в лучшую сторону в отношении с живым миром дадут ему право надеяться на то, что впоследствии он будет должно воспринят для перерождения и продолжения жизни в такой организации материи, какой является вся существующая биологическая субстанция во вселенной. Создавая преграды, ограждаясь от истинных природных условий обитания, человек ввергает себя в некое противостояние ко всему объему имеющихся повсюду потусторонних сил, так или иначе управляющих биологической массой по некому собственному усмотрению и задающих душе последующее правильное направление. Трудно себе представить, что произойдет с человеком, оторванным от этого действующего механизма перерождения, пускай даже если он и обретет каким-то образом эти страшные умения и знания, реализуя их в некую Систему телепортационного автоматического явствования, абсолютно самостоятельно, без должного природного контроля руководящую такими сложными процессами преобразования воочию.

Между тем исследователь все ближе подбирался к своей заветной цели, пока, наконец, уже совсем, целиком и полностью не забежал в бункер и не закрыл за собою плотно двери, опасаясь тех самых, словно передающихся по воздуху, невидимых волн транслятора, которые вот-вот должны были возникнуть здесь, совершенно из ниоткуда. Кабинка лифта содрогнулась от резких рваных движений тросов, удерживающих ее неподвижно в воздухе, после направляющих в нужном поступательном движении, и, поскрипывая, поползла вниз, погружаясь будто в какую-то обволакивающую неведомую субстанцию, быстрее скользя по стенам туннеля во времени и пространстве, пока, не достигла, таким образом, своего нужного конечного пункта назначения. Выйдя из нее и пройдя по известному коридору, исследователь ступил в ту самую маленькую комнатку, где и началась такая его новая жизнь. Он явственно помнил, как это было в первый раз, хотя сам толком и не осознавал, что смог проделать подобные действия по настройке сложного агрегата один. Но ведь сейчас прошло уже довольно много времени с того первого знакомства с ним. Однако воспоминания никак не желали уходить в прошлое, потускнеть или как-нибудь померкнуть пред последующими пройденными событиями. Он помнил все данные мельчайшие подробности, как будто это было вчера, и что самое удивительное, совершенно не хотел, чтобы такие видения хоть когда-нибудь, пусть даже на мгновение, оставили бы его в полном одиночестве...