Стихотворения и поэмы

С. МИХОЭЛСУ — ВЕЧНАЯ СВЕЧА У ГРОБА /Перевод В. Слуцкого/

С. МИХОЭЛСУ — ВЕЧНАЯ СВЕЧА У ГРОБА

1

Последний выход твой перед народом

Среди заснеженных руин.

Ни слова твоего, ни голоса — один

Застывший вздох под мерзлым небосводом...

Но и теперь мы слышим, как поет,

Взывая к нам, незримое движенье

Орлиных крыльев. Их вручил народ

Тебе, в ком отзвук бед его и утешенье.

Открыта сцена. Образы живой,

Забвенью не подвластной вереницей

Проходят над твоей, как прежде, яснолицей,

В сон погруженной львиной головой.

К тебе идущим нет конца,

Сюда, где ты дарил, властитель зала,

Слезой Шолом-Алейхема сердца,

Чтобы она алмазом заблистала...

2

Аншлаг. Последнее из действ. Перед тобой

Качнулись лица в скорбном гуле.

Твои герои призрачной гурьбой

Спускаются к одру в почетном карауле.

К чему теперь парик и мантия? Финал

Трагедии твоей величьем равен трону.

Ты сердцем — Лир, который обменял

На мудрость королевскую корону...

В гримерной плачут краски. Там темно.

Без лицедейства смерть, без бутафорской крови...

Лишь Гоцмах падает на полуслове —

Блуждать, не падать звездам суждено.

Они под траурные звуки

Очнутся и, тебя в сиянье облача,

Дрожащий взор опустят в муке

И в вечность гроб внесут на бархате луча.

3

На дорогом лице засыпал раны снег,

Чтоб не были они покрыты мраком ночи,

Но боль взывает сквозь недвижность мертвых век,

И скорбный крик в груди растоптанной клокочет:

“О Вечность, приглядись к кровавому клейму,

Свидетельством стою перед твоим порогом, —

Узнай, так суждено народу моему

Истерзанным брести по всем земным дорогам.

Мой крик в тебя вонзится, омрача

Покой твоей надмирности. Запомни,

Что каждая из ран, рассекшая лицо мне,

Мать и дитя спасла от палача...”

Не скроет снег следов злодейской своры,

И в миг убийства взор твой не погас;

Вздымаясь криком, боль разбитых глаз

Сквозь веки рвется, точно к небу — горы.

4

Поток прошел, и вновь поток. Скорбя,

Людская движется лавина.

Убитые встают почтить тебя,

Шесть миллионов — павшие безвинно.

Как ты почтил их, пав за них тогда

Среди руин пустынного квартала

На минский снег. И вьюга заметала

Осколки обагрившегося льда.

Не побежден злодейскою расправой,

К земле приникший мертвою щекой,

За память их вступившись, их покой,

Бросаешь миру ты укор кровавый.

И траурный поток не убывает, шквал

Народной боли в отворенном зале.

Тебя почтить шесть миллионов встали,

Как ты, чтоб их почтить, на минский снег упал.

5

Спи. Спи спокойно. Кажется, что ты

В раздумьи замер. Вспыхнувшей из мрака,

Еще ты озарен звездою доброты,

Внимая дудочке Леви Ицхака.

Любовь не гаснет в вихре снежной мглы,

И гнев не замести его налету...

Как две свечи, зажженные в субботу,

Над гробом руки трепетно-светлы.

Задумавшись, глаза ты закрывал подчас –

Так взору мысли виделось яснее.

А нынче боль хранишь под сном смеженных глаз,

Чтобы и в смерти не расстаться с нею.

Как в час премьеры, празднично чиста

Лучистость в глубине зеркал, продливших стены...

Еще мгновенье — оживут уста,

И “с правой” к звездам ты шагнешь со сцены...

6

Черты лица — увы, не уцелеть им,

Их смерть разрушит, праху возвратив;

В последний раз впитай любимый твой мотив,

Звучавший здесь в “Вениамине Третьем”.

А ныне эта музыка скорбит

Над сном знакомых черт, и в смерти первозданных.

Твой выход! Не стыдись лица в жестоких ранах,

Того, что череп царственный пробит.

Последний выход. Вечность — твой помост,

Где крови суждено стать высочайшим гримом,

Быть голосом твоим, над смертью возносимым

Туда, где ждут тебя аплодисменты звезд.

Там вспыхнет твое имя в ореоле

Сияния, как новая звезда;

Иди и не стыдись попрания и боли,

Пусть Вечность содрогнется от стыда!

7

Открыта сцена. Взор твоих смеженных глаз

Над смертью жив. И мы, у изголовья стоя,

Вбираем, чтоб хранить, твой дар, как ты для нас

Воспринял и сберег наследство золотое.

Истоки смысла видевший в былом,

Ты в нас и с нами их несешь сквозь время, —

Так, в почву проникая, всходит семя,

Разбуженное солнечным теплом.

Твоим гостям в гримерной луч софита

Не высветит уже волшебной полутьмы, —

Без стука в твое сердце входим мы,

Которое для каждого открыто.

Оно, преодолев небытие,

Принадлежит нам, как моря и горы...

И в нем — с мечтой — в надзвездные просторы

Возносимся, как в золотой ладье.

1948

Перевод В. Слуцкого

© Составление, оформление, В.И.Кишиневский, 2002, 2004.