Татарские писатели Крыма

Много зеленью яркой покрытых вершин

Громоздится вокруг, но Кокташ высока,

Выше всех. И стоит та скала-исполин,

Задевая вершиной своей облака.

Если ветер подует — деревья шумят,

Будто песни поют вдохновенно они,

И ночами высокой скале говорят

Обо всем, что случилось в минувшие дни.

Но не мало скала и сама узнает:

Далеко, далеко устремлен ее взгляд;

Если ветер подует — скала запоет…

Память к песням меня возвращает назад.

«Насмотрелась я ужасов, — пела скала, —

Были баи и мурзы грозою для сел:

Я видала сама, как за кожу седла

Джемаатскую землю мурзак приобрел.

В эту землю убивший тирана джигит

Был закопан живьем, — так позволил мулла.

Мне известно, как матери сердце скорбит;

От тоски и от горя она умерла.

Я видала, как в Турцию плыл мой народ;

Он обманут был лживыми сказками мулл.

Возвращаясь, не знал он, что гибель найдет,

Что родимого крова не видеть ему».

Если ветер прохладный, покинув Азов,

Мчался, тучей иль облаком землю прикрыв,

Говорила Кокташ; и печаль ее слов

Выливалась в протяжный тоскливый мотив.

Но все глуше мотивы безрадостных дней,

В новой песне Кокташ нескрываемый пыл —

Я слова этой песни подслушал у ней

И поведаю вам их, пока не забыл.

«Вырван корень беды — уничтожен мурзак,

Без работы мулла и не спится ему;

Светлый день отражен у народа в глазах,

Черен день для одних муэдзинов и мулл.

Больше некому будет убийц поощрять,

Тех, которыми в землю джигит был зарыт.

И муллой никому не захочется стать —

Ни один не найдется безумный джигит.

Скоро-скоро работы себе не найдет

Даже в тысячах сел безработный мулла,

И закроет пустые мечети народ, —

Он проснулся для жизни», — так пела скала.

1927 г.

Я видел бандитов, жестоких убийц, —

Наш суд был суровым и быстрым,

И все же черты их разбойничьих лиц

Мне не были столь ненавистны.

И если сравню я их с вами, они

Вас лучше, вас лучше, хоть — вам и сродни.

Я видел двурушников, подлых ханжей,

Мы их не щадили нимало.

Был каждый из них изворотлив, как змей,

Грозящий отравленным жалом.

Но вы превзошли их, ведь ваши дела

Измена тропой преступлений вела.

Я бешеных видел собак и не раз

Стрелял в них и метко и скоро.

Но эти собаки невиннее вас,

Всей вашей взбесившейся своры.

Животному ль впору коварная месть,

И дело гнуснее ему ль изобресть?!

Да, вашей трусливой рукою убит

Наш пламенный, славный Мироныч,

Порывист, как буря и тверд, как гранит,

Он вел нас вперед неуклонно.

Прямою дорогою к цели идя,

Он пал, незабвенный соратник вождя.

Вы пропасть паденья узнали до дна,

Растленные души запродав.

Вы Сталина жизнь хотели отнять —

Великое сердце народа.

Вы Ленина пламя мечтали задуть,

К развалинам родину нашу вернуть.

Но Сталина мы сберегли, и в века

Любовь наша хлынет потоком.

Она нарастает, как в бурю река,

Бегущая руслом широким.

И эта любовь над вожатым родным

Пребудет бессменным его часовым.

Убийцы, вас клятвы уже не спасут,

Сегодня хоть не лицемерьте.

Наш праведный, наш справедливейший суд

Предаст вас заслуженной смерти.

И трижды презренные имена

Проклятьем навеки покроет страна.

1936 г.

Последний день,

последний час, наполненный трудом.

Освобожденный от лесов,

возник пред нами дом.

Высокий, светлый и прямой

и прочный, как гранит,

Он жар моих рабочих рук

навеки сохранит.

Здесь каждый камень,

словно друг,

мне дорог и знаком,

Здесь каждый гвоздь

я прибивал

послушным молотком,

Здесь солнце майское, лучась,

дарило мне тепло,

Здесь августовскою жарой

меня насквозь прожгло,

Здесь стужа зимняя меня

палила, как огнем,

И вот под небом голубым

возник красавец-дом.

Я отхожу и на него

любуюсь без конца,

Как будто предо мной черты

любимого лица.

А он, как тополь молодой,

стремится в высоту,

И я, счастливый, вместе с ним,

от радости расту.

Стою не в силах оторвать

своих влюбленных глаз

И вспоминаю, как рассвет

встречал на стройке нас.

Суровый каменщик,

маляр, веселый штукатур

Шли на работу, как бойцы,

идущие на штурм.

И вот — настал последний час,

наполненный трудом,

Освобожденный от лесов

стоит пред нами дом.

Входите ж, люди, веселей

в уют его квартир,

В честь новоселья зададим

сегодня славный пир,

Пусть огласится все вокруг

счастливой детворой,

И песня хлынет к облакам,

окрашенным зарей.

1940 г.