Тэтчер и тэтчеризм

3. "Государство благосостояния" и свобода выбора

Одновременно с реформированием отношений собственности и ограничением роли коллективистских начал в политическом механизме страны важнейшей целью тэтчеристского наступления явилось преобразование систем государственных социальных услуг, или "государства

благосостояния . В наиболее радикальном варианте тэтчеризма, неоднократно провозглашавшемя самой. Тэтчер и ее единомышленниками, место государства благосостояния" в том виде, в каком оно было создано в послевоенные годы, должны занять частные, дебюрократизированные Институты, будь то в области социального страхования, здравоохранения, образования и других социальных служб. По их убеждению, только такая коренная реорганизация этой системы могла

бы избавить британских граждан от уравнительного характера существующего обслуживания и распространить свободу выбора и на социальную сферу. По замыслам тэтчеристов, это еще более стимулировало бы инициативу и предприимчивость, стремление во всем полагаться только на себя и свои собственные усилия. о государство благосостояния" не должно было исчезнуть бесслед- но, его место призвано было занять другое, гораздо более скромное социальное государство, призванное обеспечивать минимумом средств существования и услуг тех, кто оказывался по тем или иным причинам не в состоянии пользоваться полноценным (и дорогостоящим) рынком таких услуг, - безработных, живущих лишь на государственные пособия пенсионеров и инвалидов, лишенных нормального заработка матерей-одиночек и т.д.

Радикализм тэтчеристских установок в социальной сфере, однако, подвергся еще более серьезному испытанию, нежели антиколлективистская и антикорпоративистская риторика. И тому были вполне весомые причины. Во-первых, даже в случае существенного снижения налогов средняя британская семья не могла бы позволить себе отказаться от большинства государственных социальных услуг в пользу частных. Недоступная для огромного большинства британцев стоимость лечения в платных поликлиниках и больницах, обучения в частных школах (за исключением ограниченного числа стипендиатов, содержащихся за счет налогоплательщиков) побуждала и побуждает их полагаться прежде всего на государственные системы. И это при том, что в период, когда Тэтчер и ее сторонники формулировали свои идеи "свободы выбора" в самых общих чертах, им удавалось добиться относительно высокого уровня их поддержки. Особенно популярной в тот период была идея снижения налогов, львиную долю которых съедало "государство благосостояния".

Стоило, однако, британцам столкнуться с обострением проблем социального обслуживания в самых различных его областях, вызванным мерами правительства по экономии средств на его дальнейшее развитие, как их настроения стали довольно быстро меняться. Уже в середине 80-х годов большинство британцев были согласны даже на повышение налогов, лишь бы существующие системы социальных услуг отвечали своему назначению. В дальнейшем недовольство состоянием этих систем стало принимать все более ярко выраженный характер, и правительству Тэтчер, хотело оно того или нет, пришлось не сокращать, а наращивать объем средств, идущих на их поддержание и развитие. Идя же на выборы 1987 г., руководство тори уже не без гордости заявляло в своем избирательном манифесте, что за последние 8 лет правительство тратило на нужды здравоохранения больше, чем какое-либо другое из его предшественников[274]. Примерно то же самое было сказано относительно расходов на школьное образование, социальное страхование.

Однако это вовсе не было "откатом назад", ибо чисто количественным ростом расходов на поддержание государства благосостояния проблему кризиса, в котором оно оказалось в конце 70-х - начале 80-х годов, решить уже было невозможно. Для поддержания социальных услуг на достойном человека уровне, оснащения их современным техническим оборудованием и высококвалифицированными кадрами требовались ассигнования, намного превышающие те, которые могло позволить себе государство. Больше того, это последнее зачастую не имело возможность обеспечить даже простого воспроизводства и сохранения достигнутых в 60-х и 70-х годах стандартов обслуживания, хотя бы в силу удорожания стоимости рабочей силы, роста расходов на используемые материалы и т.д. Ответ на эти трудности левых политических сил был предельно прост - нужно увеличивать налоги, наращивать поток ассигнований, осуществляя "перераспределение богатств и доходов в пользу трудящихся и их семей". Именно такая фраза содержалась в программных документах лейбористской партии, принимавшихся в 1973, 1976 и 1982 гг. Как мы видим, рецепты новых консерваторов были прямо противоположными, однако и они, будучи сверх меры идеологизированными, оказывались практически неосуществимыми. В то же время эти рецепты, если их не воспринимать буквально, обладали потенциями более позитивного свойства. Для этого нужно было, как и в случае с "антиколлективизмом" и "посткорпоративизмом", не просто приспособить провозглашенные идеи и принципы к реальной ситуации, но и основательно скорректировать сами эти принципы.

Собственно, это и начало делать правительство М. Тэтчер, столкнувшись с ситуацией "непотопляемости государства благосостояния". Вместо противопоставления частных и государственных систем социального обслуживания стали мало-помалу реализовываться проекты их совмещения, главным образом путем постепенного внедрения первых во вторые.

Следует отметить, что ничего принципиально нового во всем этом не было. Задолго до Тэтчер, еще прежними консервативными правительствами, и особенно правительством Э. Хита, в больницах, принадлежащих Национальной службе здравоохранения (НСЗ), часть коек (сравнительно небольшая) начала сдаваться пациентам за деньги. Одновременно и часть персонала стала получать наряду с государственной зарплатой оплату за счет таких пациентов. Довольно быстро пошел процесс создания частных поликлиник, больниц, санаториев и т.д. Некоторые из высококвалифицированных врачей стали также практиковать лечение больных (стационарное или на дому) за плату.

Что касается системы школьного образования, то наряду с частными учебными заведениями ("паблик скулз") в стране издавна существовали другие виды частных или "получастных" школ, многие из которых, однако, получали субсидии от государства. Правда, если в здравоохранении в 70-х годах процесс приватизации стал идти по нарастающей, то в системе школьного образования, напротив, продолжалось вытеснение множественности учебных заведений однотипной "объединенной" школой, находившейся полностью на содержании государства.

Наконец, не было правительство Тэтчер инициатором и частного социального страхования, получившего достаточно широкое развитие еще с 50-х годов, когда относительно высокооплачиваемые рабочие и служащие наряду с участием в государственной системе одновременно становились пайщиками частных страховых фондов. Тем самым в дополнение к мизерной государственной пенсии, составляющей всего от 1/4 до 1/5 средней заработной платы, они могли, в зависимости от взносов, получать в старости доход, обеспечивающий вполне сносное существование.

Тэтчер и ее правительству не нужно было проявлять особой изобретательности для того, чтобы начать действовать в направлении дальнейшей приватизации социальных услуг. И тем не менее тэтчеристская политика в этой области - не простое продолжение уже установившейся практики. Ибо, в отличие от своих предшественников, целью ее правительства было достижение такой степени разгосударствления, которая придала бы ему новое качество.

Подобная стратегия требовала, с одной стороны, настойчивости и политической воли, но с другой - постепенности и даже осторожности, что и обусловило длительный и порой мучительный для правительства характер перестройки социального государства. Особенно серьезных усилий стоило реформирование систем здравоохранения и школьного образования, где правительству пришлось не только изыскивать новые подходы, но и преодолевать сильнейшее сопротивление многочисленных оппонентов.

Помимо уже упоминавшихся путей внедрения "рыночных" начал в Национальную службу здравоохранения, которые правительство Тэтчер стало настойчиво поощрять и стимулировать, им начали испробоваться и другие пути деэтатизации. Одним и, пожалуй, наиболее распространенным из них явилась сдача на контрактной и конкурентной основе различного рода вспомогательных служб и услуг на откуп частному бизнесу. Прежде всего это были стирка и глажка больничного белья, уборка помещений, рутинный меры по уходу за больными. Общая стоимость этих услуг определилась в 1983 г., когда руководство НСЗ издало соответствующую директиву, в огромную сумму, равную 1 млрд. ф. ст.[275] Неудивительно, что такой большой рынок тут же стал объектом острой конкурентной борьбы, в которой приняли участие как частные фирмы, так и соответствующие службы самой НСЗ. По данным британской печати, в марте 1984 г., когда необходимые контракты были заключены, от 74 до 90% всех сделок было оформлено с частным бизнесом и лишь от 10 до 26% пришлось на долю государственных служб. При этом, чтобы закрепить за собой столь перспективный рынок, многие фирмы шли на явно убыточные для себя сделки и соглашались на неоправданно низкие расценки.

Острая конкуренция и угроза остаться не у дел заставила "подтянуться" и старые службы, которые в марте 1985 г. смогли получить половину, а в марте 1988 г., - уже 4/5 всех контрактов[276]. Согласно официальным данным, в результате введения системы конкурентного контракта на указанные вспомогательные службы чистая экономия государства на них составляет почти 100 млн. ф. ст. ежегодно.

Однако снизившаяся доля частного сектора отнюдь не означала прекращения его экспансии, развернувшейся во второй половине 80-х годов на значительно более широком пространстве. Во-первых, ряд фирм стали заключать контракты не на какой-то один вид услуг, а на всю их совокупность, включая помимо перечисленных охрану зданий, обслуживание пациентов на дому, управление всем хозяйством больниц и поликлиник, поддержание чистоты вокруг помещений и мытье стекол, содержание парковочных стоянок, антиинфекционный контроль. Такого рода контракты позволили фирмам, их заключающим, маневрировать наемной рабочей силой, практиковать совмещение профессий. Во-вторых, частный сектор стал претендовать на значительно более широкий перечень услуг, подлежащих контрактации. Частные фирмы начали вторгаться уже не только во вспомогательные, но и в основные медицинские службы: дежурства в палатах, медицинская помощь на дому, отдельные виды лабораторных анализов и аптекарского обслуживания. Некоторые из управлений на местах в конце 80-х годов стали включать эти и им подобные услуги в перечень подлежащих сдаче в контракт, опять-таки на конкурентной основе. Число такого рода управлений росло, не в последнюю очередь в результате нажима со стороны министерства здравоохранения, требовавшего от них представления планов дальнейшей приватизации. Одним из последствий осуществляемых мер явилось сокращение персонала, в том числе и основного медицинского. Естественно, это стало вызывать растущее недовольство работников и их профсоюзов.

Важным нововведением тэтчеристского правительства в деятельность НСЗ явилась также далеко идущая реформа его структуры и руководства, призванная инкорпорировать в управление медицинской службы методы и персонал из сферы частного бизнеса. Как указывалось в предвыборном манифесте тори 1987 г., Национальная служба здравоохранения - "это не бизнес. Однако она должна управляться теми же способами, что и бизнес. Мы ценим предпринимательство в общественных службах столь же высоко, как и в частном секторе"[277]. На руководящие должности в системе здравоохранения стали все чаще приглашаться квалифицированные управляющие частного сектора, привносящие в нее не только испытанные методы современного менеджмента, но и свойственный им предпринимательский дух, культ эффективности, коммерческого успеха. Стала также распространяться практика сдачи целых административно-управленческих структур частным фирмам. При этом нередко "старый" управленческий персонал или какая-то часть его переходили в состав соответствующих коммерческих фирм, условия службы в которых, как правило, были более жесткими. Наряду с "покупкой" целых управленческих подразделений стала распространяться практика передачи частным фирмам прав на управление теми или иными функциональными подразделениями в системе здравоохранения.

Еще одним способом "ползучей" приватизации являлось поощрение партнерства существующих государственных подразделений с частными компаниями, специализирующимися в области здравоохранения. Обычно такие соглашения заключались на предмет передачи этим компаниям тех или иных служб в полное распоряжение с правом определения условий найма и содержания всего персонала соответствующих служб.

Помимо коммерсализации государственного здравоохранения правительство Тэтчер всячески поощряло развитие частных больниц, клиник, аптек и частного медицинского страхования. В результате если в 1979 г. ими пользовались примерно 2 млн. англичан (около 5% населения), то в 1986 г. эти цифры возросли соответственно до 5 млн., или 9%[278].

Несколько иной путь разгосударствления был разработан для системы школьного образования, состояние которой вызывало все более серьезные нарекания и родителей, и широкой общественности. Еще будучи министром образования в правительстве Э. Хита, М. Тэтчер вплотную познакомилась и с проблемой переполненных классов, и нехватки учителей, и с крайне скудной материальной базой многих школ, и со снижением "стандартов", т.е. качества преподавания и уровня знаний учащихся. Представители правого крыла партии тори того периода видели главную причину всех этих бед в проводившейся в те годы школьной реформе, нацеленной на форсирование создания "объединенных" школ, призванных дать полноценное среднее образование основной массе учащихся. Поскольку создание этих школ нередко приводило к слиянию существовавших ранее "грамматических"средних школ, в которые осуществлялся довольно строгий отбор на основе экзаменов[279], оппозиция "уравниловке" в образовании находила весьма благожелательный отклик и поддержку среди значительной части родителей, опасавшихся за уровень знаний и будущее своих детей. Как правило, это были родители из среднего класса, которые могли использовать различные, нередко дорогостоящие способы подготовки своих детей к экзамену. Но чаще всего им этого и не требовалось, поскольку сама среда, в которой вырастали их дети, обеспечивала более высокий уровень знаний и общего развития в сравнении с детьми из менее состоятельных, часто многодетных семей.

У части населения росла тревога и по поводу судьбы частных школ, в которых обучается около 10% детей и которые также находились под угрозой со стороны наиболее радикально настроенных реформаторов. При этом наряду с самими родителями таких детей, большая часть которых принадлежали к верхушке британского общества, будущее частных школ волновало и тех, кто считал и считает, что именно они и пополняемые в значительной мере за счет их выпускников наиболее престижные университеты (и прежде всего Кэмбридж и Оксфорд) обеспечивают Британию авторитетной и высокоэффективной правящей элитой.

При всем том не только лейбористским, но и консервативным правительствам 60-70-х годов становилось все более очевидным, что прежняя, основанная на жесткой селекции и не дававшая среднего образования основной массе англичан система становилась чем дальше, тем больше серьезным тормозом и экономического, и более широкого, общественно-политического развития страны и потому подлежала серьезному реформированию.

Примечательно, что именно в бытность Тэтчер министром образования в правительстве Хита местными органами было создано наибольшее число объединенных школ. К началу 1975 г. их количество в сравнении с 1970 г. более чем удвоилось, а контингент учащихся составил почти 70% всех детей соответствующей возрастной группы страны.

Как уже отмечалось выше, в 1970 г. руководимое ею министерство опубликовало циркуляр, приостанавливавший действие циркуляра ушедшего в отставку правительства, согласно которому объединенные школы в обязательном порядке вводились по всей Англии. Местным советам вновь предоставлялось право самим решать вопрос о создании объединенной школы на подведомственной территории. Министерство также выделило дополнительные ассигнования школам "прямого субсидирования"[280] и тем самым способствовало повышению жизнеспособности частного сектора в школьном образовании. В то же время министерство отказалось проводить меры по "позитивной дискриминации" (т.е. приоритетному финансированию и помощи) объединенных школ, расположенных в обездоленных районах. Иногда Тэтчер и напрямую вмешивалась в чересчур радикальные планы местных властей. Так, она даже вошла в конфликт с местным советом городка Эпсом, который намеревался преобразовать две крупные грамматические школы с высокой академической репутацией в объединенные, и, опираясь на поддержку части учителей и родителей, отменила план совета. Уже в тот период Тэтчер налаживает связи с влиятельными родительскими ассоциациями правого толка, стремившимися не допустить реализации идей "всеобщего и равного" среднего образования.

В 1975-1977 гг., т.е. практически сразу после прихода лейбористов к власти, руководство этих ассоциаций опубликовало вторую серию так называемых черных книг, в которых "уравнительная" система образования и принятые лейбористским правительством меры по повсеместному внедрению объединенных школ квалифицировались как ведущие к полной деградации средней школы[281]. Тот факт, что и сам тогдашний премьер-министр Дж. Каллаген вынужден был признать наличие серьезных проблем в подготовке квалифицированных кадров для промышленности и даже призвал к "большому спору" о кризисном положении в образовании, способствовал выдвижению проблемы школьной реформы в качестве одной из первостепенных. Однако предложения лейбористов о внесении тех или иных поправок в создаваемую систему при сохранении ее принципов и структур не могли устроить критиков реформы, требовавших их пересмотра.

Предметом противоборства стала и система управления школами. Если лейбористы делали ставку на "производителей", т.е. учителей и школьные управления местных советов, а также на Национальный школьный совет, в котором тон задавали те же "производители", то правые радикалы выдвигали на передний план интересы "потребителей", т.е. родителей, университеты и бизнес.

Как бы то ни было, в течение 70-х годов объединенная школа уже прочно утвердилась в качестве основного учебного заведения, дающего среднее образование. Согласно официальным данным к концу 70-х годов в этих школах обучалось более 80% всех учащихся средних школ и споры вокруг их дальнейшей экспансии утратили прежнюю актуальность. Вместо этого на первый план выдвинулся вопрос о путях развития самих этих школ и всей системы школьного образования в стране. А это в свою очередь предопределило довольно резкое обострение отношений между сторонниками "нормального" среднего образования для всех, каковыми по-прежнему являлись лейбористы, и теми, кто считал, что "уравнительность" в образовании пагубна для страны и ее будущего.

Настроившись на неоконсервативную волну, возглавлявшееся Тэтчер партийное руководство стало все решительнее выступать за пересмотр самих основ политики в области образования. Так, уже в упоминавшемся первом программном заявлении партии "Правильный подход" во главу угла была поставлена проблема стандартов обучения и "родительского выбора". Этот последний стал органической частью общей неоконсервативной концепции "свободы выбора", причем он не просто провозглашался здесь, но и конкретизировался в разделе "Родительская хартия", идея которой впервые была выдвинута в упомянутых "Черных книгах". Суть содержавшихся в ней предложений сводилась к предоставлению родителям всей необходимой информации об интересующих их школах и права участвовать в школьных своетах, полномочия которых должны быть существенно расширены[282]. Одновременно подчеркивалась необходимость реального обеспечения свободного выбора родителями школы для своих детей. В качестве одного из возможных средств предлагалось изучить перспективу внедрения "ваучеров", т.е. своего рода сертификатов, выдаваемых родителям с правом передачи их в любую выбранную ими школу. Количество набранных школой ваучеров определяло бы состояние ее финансов и, соответственно, возможности подбора учителей, приобретения оборудования, строительство и содержание их зданий и т.д. Получившая распространение в некоторых штатах США, эта система настойчиво пропагандировалась авторами "черных книг", всеми активными сторонниками свободы выбора. В то же время она наталкивалась на решительное неприятие левых и умеренных кругов, включая либералов и части консерваторов, опасавшихся чрезмерной коммерсализации всей системы школьного образования.

Неоконсерваторы теснейшим образом увязывали идеи "родительского выбора" и поднятия стандартов обучения с необходимостью восстановления "плюрализма" в школьном образовании. Предлагалось, в частности, создать целостную систему стипендий для одаренных учеников, родители которых не имеют возможности послать их в платные школы. Наконец, родителям, чьи дети не проявляют желания заканчивать средние школы, обещалось право забирать их оттуда с тем, чтобы они либо шли учениками на предприятия, либо поступали на курсы профессиональной подготовки. Все эти идеи и предложения, за исключением идеи "ваучеризации", вошли в предвыборный манифест 1979 г., а затем - в той или иной степени - в проведенные через парламент в 1980, 1986 и 1988 гг. законодательные акты.

Закон 1980 г. предписывал всем школам в обязательном порядке распространять среди родителей исчерпывающую информацию о себе с тем, чтобы дать возможность осуществлять "родительский выбор" не вслепую, а со знанием дела. Одновременно вводилось обязательное участие представителей родителей в школьных советах, узаконивалось более широкое использование системы субсидируемых мест. Закон также отменил положение об обязанности местных советов преобразовывать грамматические и современные школы в объединенные. Тем самым оставшиеся 260 грамматических школ (из примерно 5 тыс. государственных , средних школ) сохраняли шансы на выживание[283].

Закон 1986 г. был нацелен в основном на повышение стандартов обучения, им предусматривалась реорганизация управления и самими школами, и процессом обучения. Что касается школьных советов, то в их составе расширялось представительство родителей и бизнеса, они получали более широкие полномочия по контролю над преподаванием. Предусматривались также четко регламентированная система оценки деятельности учителей и более эффективные методы их переподготовки.

Благодаря этому закону и последующим распоряжениям министерства , образования усиливалась профессиональная ориентация обучения, вводилась более дифференцированная оценка знаний учащихся. В соответствии с новой системой достигшие 16-летнего возраста учащиеся по результатам экзаменов получали один из 7 видов аттестатов, которыми определялись виды и направления дальнейшего обучения. Выявлялись реальные претенденты на поступление в университеты и политехничес-кие институты (для чего им предстояло еще 2 года более целенаправ-ленной учебы) и определялись возможности дальнейшего общего и профессионального обучения основной массы учащихся. Подобного рода "селекция", однако, была далеко не единственной. Несмотря на все усилия левых радикалов, им так и не удалось добиться внедрения "уравнительной" системы в объединенные школы. Примечательно, что в 1978 г. только 2% из объединенных школ не имели селективных т.е. основанных на отборе учащихся по успеваемости и способностям, потоков обучения. Почти в двух третях этих школ отсутствовали потоки и классы "смешанных способностей", вызывавшие особо острую неприязнь противников реформы образования. Помимо "внутренней" селекции сохранялась и "внешняя", основанная на систематическом оттоке способных учащихся из объединенных школ в грамматические и независимые, поощрявшемся доброй половиной местных органов образования страны.

Воплотив многие идеи тэтчеризма, законы 1980 и 1986 гг. тем не менее не сняли остроту кризиса в образовании, а также не решили проблему его качества. Оставалась нереализованной и наиболее амбициозная идея оппозиции, а именно введение ваучеров. Значение, которое придавала Тэтчер реформе образования, было столь велико, что после выборов г. она назначила на пост министра образования наиболее правоверного и влиятельного тэтчериста - Кейта Джозефа, который уже в г. провел через парламент новый закон о "реформе в образовании". Основной целью закона было провозглашено создание условий для поднятия "стандартов" обучения и его профессионализации, а также достижение большего "плюрализма" в образовании. Что касается этой последней задачи, то на сей раз она решалась не столько охраной от посягательств на существующие независимые и грамматические школы (что уже было сделано в принятых ранее законах), сколько путем дальнейшего внедрения принципов селективности в объединенную школу.

В соответствии с обязательствами предвыборного манифеста законом были введены экзамены для школьников на основных ступенях обучения. Сохранялись и экзамены в 16-летнем возрасте. Эти экзамены, позволявшие выявить наиболее способных и прилежных учащихся, призваны были не только поднять "стандарты", но и стимулировать состязательность среди учащихся и родителей, поощрять мобильность школьников как в рамках одной школы, так и в более широком плане.

Помимо введения системы промежуточных экзаменов закон 1988 г. предусматривал упорядочение всей системы преподавания на основе единых школьных программ, разрабатываемых "Программным советом" Англии и Уэльса, а также органами с подобными полномочиями в Шотландии и Северной Ирландии. Соответственно, унифицировались и требования к экзаменуемым на промежуточных и "выходной" стадиях обучения[284].

В соответствии с законом 1988 г. существенной реорганизации подверглась и система управления школами. Закон еще более расширил полномочия школьных советов, решающую роль в которых наряду с родителями должны были играть представители бизнеса. Подобные же меры по включению бизнесменов в управленческие структуры были, кстати, предусмотрены и применительно к системе высшего образования. В вузах же осуществлялись и другие меры по преодолению "антипредпринимательского синдрома"[285]. Управляемым "потребителями" школьным советам было даже предоставлено право выводить школы из-под контроля местных органов народного образования, что, помимо прочего, было нацелено на общее ослабление влияния местных органов власти в социально-политической жизни страны.

Одной из целей школьной реформы, проводившейся правительством, было создание условий для более разностороннего и качественного технического образования. Еще в 1986 г. правительство объявило о планах создания городских технологических колледжей, финансируемых напрямую государством и частным бизнесом. Цель этой инициативы заключалась в том, чтобы дать возможность способным детям получать профессионально-техническое образование, а также способствовать решению общих проблем "внутренних городов". В продолжение этой инициативы закон 1988 г. определял конкретные пути создания подобных колледжей, порядок их финансирования (с привлечением спонсоров из среды бизнеса). В 1988 г. был открыт первый из таких колледжей, а вскоре было объявлено о конкретных проектах создания 13 аналогичных колледжей.

Были предприняты и другие меры по приближению школьного образования к нуждам развития экономики. По инициативе правительства 1986 год был объявлен "годом промышленности" с целью налаживания тесного сотрудничества между школами и бизнесом. Проводилась стажировка части учителей в фирмах и на предприятиях, отдельные учащиеся стали проходить производственную практику, регулярными стали посещения предприятий и фирм школьниками. По официальным данным, эта инициатива привела к ощутимому успеху: к концу года доля школ, имеющих связи с предприятиями и фирмами, составила около 90%. В продолжение и развитие предпринятых мер в 1988 г. была объявлена "Инициатива сотрудничества предпринимательства и образования", в рамках которой 10% учителей ежегодно должны были получать опыт работы в сфере бизнеса, а каждый учащийся -приобрести как минимум опыт двухнедельной работы на предприятии[286].

Тем же целям была подчинена и созданная еще при лейбористах система стимулирования возможностей молодежи, предназначенная для обретения специальности теми, кто окончил среднюю школу без аттестата, дающего право на поступление в вуз. При всем многообразии и даже радикализме осуществленных консерваторами мер им все же не удалось даже приблизиться к реализации своей главной идеи, провозглашенной еще в упоминавшемся документе 1976 г., а именно - идеи ваучеров. Даже такой ее сторонник, как К. Джозеф, став министром образования и взвесив все за и против, вынужден был в конце концов от нее отказаться. Судя по всему, не настаивала на ее реализации и сама Тэтчер.

Примечательно, что, еще формируя свой первый кабинет, министром науки и образования она назначила не одного из инициаторов и авторов "черных книг" Бойсона, считавшегося первым претендентом на этот пост, а относительно умеренного и менее известного М. Карлипса. Бойсон же, считавший реализацию идеи ваучеров первостепенной задачей, получил пост младшего министра, ответственного за высшее образование. До подготовки и проведения школьной реформы его попросту не допускали. Не менее показательно и то, что переход к системе ваучеров в манифесте 1987 г. даже не упоминался.

Биограф Джозефа довольно подробно разбирает мотивы, побудившие его отказаться от "ваучеризации". Главная из них, по его словам, - это нежелание заменить одну монопольную схему объединенных школ другой столь же единообразной системой "ваучерских" школ, ставящей все средние учебные заведения, включая и частные, по сути дела в одинаковые условия. Немалую роль сыграло и опасение нежелательных социально-политических последствий соответствующей законодательной инициативы. Примечательно, что проводимые министерством обследования не выявили ни одного региона или района, который был бы готов провести эксперимент. Как полагал Джозеф, вполне возможно, что борьба растянулась бы на десятилетие, причем, возможно, с ничтожно малым результатом.

Представляется, однако, что главное было даже не в опасениях по поводу возможного сопротивления, а в осознании неприменимости самой этой идеи к условиям Британии 80-х годов и ее системе школьного образования. Конкуренция между школами за ваучеры наверняка привела бы к банкротству целого ряда "слабых" школ, сделав непомерной нагрузку на сильные. В особо тяжелом положении оказалось бы население депрессивных городских районов с его ограниченными транспортными возможностями. Плюрализм и свобода выбора в образовании могли бы легко обернуться фактической сегрегацией, чреватой далеко идущими социально-политическими последствиями.

О том, что угроза подобной сегрегации отнюдь не была выдумкой противников ваучеризации, свидетельствует хотя бы то, что даже некоторые предусмотренные законом 1988 г. меры, и в частности введенные им новые правила финансирования (в зависимости от числа учащихся), стали в целом ряде случаев приводить к превращению школ, расположенных в бедных и депрессивных районах, во второсортные и третьесортные учебные заведения. Неудивительно, что чем дальше, тем больше подобное положение дел стало вызывать растущее беспокойство в обществе.

Что же касается самой Тэтчер, такого рода издержки не слишком ее тревожили, и, судя по ее воспоминаниям, она отнюдь не расставалась с идеями ваучеризации. Через систему субсидируемых мест и реализацию права родительского выбора, пишет она, «мы проделали известный путь к этой цели и с помощью финансирования по числу школьников ввели "ваучер общественного сектора"... Я хотела бы идти дальше, к внедрению по возможности полномасштабного ваучера... но у меня не хватило времени...»[287]

Означала ли нереализованность радикального варианта преобразования системы школьного образования провал тэтчеризма на одном из ключевых направлений его активности? С точки зрения "идеальной" неоконсервативной модели это можно было бы расценить и таким образом. Но как мы могли убедиться на примере других постулатов тэтчеризма, идеальная модель практически всюду подвергалась далеко- идущей коррекции. В области образования эта коррекция оказалась также весьма существенной, но и здесь тэтчеризм не отступил на исход- ные позиции, но пошел по тому же пути совмещения "старых" и "новых" идей и подходов, "старой", реформистской и "новой", неоконсервативной моделей.

Согласно официальным прогнозам 70-х годов число учащихся независимых и частных школ в Великобритании должно было снизиться с 615 тыс. в 1979 г. до 564 тыс. в 1981 г., 485 тыс. в 1986 г. и 464 тыс. в 1991 г. В действительности, однако, Тэтчер и ее правительству удалось не только приостановить это снижение, но и обернуть процесс вспять. Доля учащихся таких школ, составившая в 1979 г. 5,8%, поднялась к 1988 г. до I 7%, причем среди учеников 16-летнего возраста и старше она составила 19% (против 17,6% в 1981 г.)[288].

Заметим при этом, что утвердившаяся после войны "эгалитаристская" модель в образовании не только не была разрушена, но и сохранялась в качестве основы того синтеза, о котором говорилось выше. Более 90% детей по-прежнему обучаются в государственных школах, а объединенная школа, являвшаяся объектом ожесточенных нападок правых радикалов, явно укрепила свои позиции. Наконец, при всех усилиях по обеспечению "родительского выбора" решающее значение все же, если говорить о государственной системе образования, имеет не состязание между родителями, а между самими учащимися.

Наряду с системами здравоохранения и образования важнейшим слагаемым "государства благосостояния" является система социального страхования, а также поддержания "на плаву" граждан, оказавшихся в силу тех или иных обстоятельств не в состоянии зарабатывать на жизнь. Когда-то эту роль "страховщика" выполняли семья или же личные сбережения "на черный день", а также частная благотворительность. Однако гуманизация общественных отношений и успехи рабочего и демократического движений привели к положению, когда функции социальной защиты взяло на себя общество в целом, как бы "уполномочив" на это государство. Как уже было показано в главе второй, экспансия социальной активности государства в конце концов привела к тому, что и в этой области возникли острые проблемы, негативно воздействовавшие как на состояние самой сферы социального страхования, так и на экономическое развитие страны в целом. В качестве рецепта лечения и здесь был выдвинут принцип свободы выбора и поощрения различных видов частного страхования. Одновременно ставилась задача снижения роли государственного социального страхования и сохранения его в основном для тех, кто в силу определенных причин оказывался не в состоянии воспользоваться услугами частного сектора. Стимулом для перехода к частным системам должен был стать чисто страховочный характер государственных систем, которые не давали бы человеку опуститься на самое "дно", но не более. Как указывалось уже в программном документе 1976 г. "Правильный подход", "именно в системе помощи бедным система социального страхования обрела наиболее уродливый характер. Мы, кажется, отказались от принципа, что работать должно быть всегда выгодно, в результате чего многие люди, живущие на пособия, оказываются в лучших условиях, чем те, кто работает"[289].

Как предельная четкость данных установок, так и та роль, которая им отводилась в деле оздоровления экономики страны, побудили консерваторов сразу же по приходу к власти достаточно энергично взяться за их реализацию. В результате принятых ими серии законодательных мер, в том числе и по линии ежегодных бюджетов, они существенно уменьшили пособия по безработице, главным образом путем прекращения практики установления их размеров в соответствии с размерами заработной платы и последующего повышения пропорционально росту цен. В результате покупательная способность пособий по безработице в реальном выражении оказалась к концу 80-х годов на 1/4 ниже, чем покупательная способность средней государственной пенсии[290], причем этот разрыв имел отчетливую тенденцию к дальнейшему увеличению.

Что же касается пенсий, то вместо осуществлявшегося ранее периодического поднятия их в соответствии с ростом заработной платы правительством была введена система "привязки" к уровню цен. Соответственно, и до того весьма значительный разрыв между пенсией и заработной платой, о котором упоминалось выше, еще более возрос. Были также ликвидированы надбавки к пенсии по инвалидности, пособиям для вдов, матерей-одиночек и безработных, выплачивавшиеся ранее для приведения их в соответствие с ростом заработной платы. Согласно некоторым оценкам только на пенсиях "экономия" государства составила в 1979— 1988 гг. 4 млрд. ф. ст.[291]

Предметом особых усилий правительства стала ревизия проведенного в 1975 г. лейбористским правительством законодательства о введении принципиально новой пенсионной системы, в соответствии с которой вводилась система пенсий, устанавливаемых в зависимости от заработной платы. Примечательно, что требования реформы пенсионной системы были настолько популярными практически среди всех слоев общества, что консервативная оппозиция в парламенте также голосовала за эту реформу. Внедрение этой системы, даже по лейбористскому закону, должно было растянуться с 1978 до 1998 г. Ее целью было обеспечение "приличной" государственной пенсией всех, кто не пожелал или не смог участвовать в частных пенсионных фондах, и давало бы им возможность обходиться без поисков дополнительных источников существования. Идея состояла в том, чтобы довести размер государственных пособий в Британии до уровня, на котором они находились в большинстве западноевропейских стран.

Хотя законодательство 1975 г. шло в разрез с идеей частного социального страхования и превращения его в "норму" для большинства граждан, в течение довольно длительного времени правительство не предпринимало никаких практических шагов для аннулирования указанного закона. И только в 1985 г. министр по вопросам социальных услуг Н. Фаулер опубликовал доклад, в котором предлагалось в течение 5 лет покончить с системой, которая уже начала внедряться. Знаменательно, однако, что это предложение натолкнулось на столь мощное противодействие общественности и парламентариев, что от этих предложений пришлось отказаться. Тем не менее в новую систему внесены существенные поправки, в результате которых доля заработной платы при исчислении пенсии была снижена до 20%[292]. Одновременно было разрешено переводить эту часть пенсий в коммерческие фонды и пенсионные фонды фирм, устанавливались различного рода поощрительные меры (включая налоговые скидки) для такого рода переводов.

Как видим, если лейбористы пытались "европеизировать" британскую систему социального страхования, то консерваторы, напротив, ставили целью ее "американизацию". Однако, испытывая мощное давление общественного мнения и опасаясь утратить поддержку избирателей, они вынуждены были, особенно в годы быстрого экономического роста, повышать размер государственных социальных выплат, главным образом пенсий. Как заявляли тори в избирательном манифесте 1987 г., за время пребывания их у власти расходы государства на пенсии и другие выплаты пожилым людям в реальном исчислении возросли на 29%[293]. Правда, при этом они умалчивали об одновременном значительном росте числа пенсионеров и некоторых других моментах, по причине которых покупательная способность средней государственной пенсии увеличилась не более чем на 5%[294].Тем не менее сам факт представления роста государственного пенсионного фонда в качестве своего достижения весьма симптоматичен. В манифесте также всячески превозносились меры, предпринимавшиеся правительством для помощи многодетным семьям, инвалидам, подчеркивалось стремление направить "больше средств тем, кто больше всего в этом нуждается".

Основную же свою заслугу консерваторы видели в том, что благодаря их усилиям заметно возросли негосударственные источники доходов пенсионеров. Более 3/4 тех, кто находится на пенсии, заявляли они, имеют теперь личные сбережения, благодаря чему их доходы увеличиваются ежегодно на 7%[295]. Одна из главных задач, по их мнению, состояла теперь в том, чтобы добиться практически поголовного участия наемных работников в "служебных" пенсиях и в частном пенсионном страховании, которое они намеревались всячески поощрять. В результате всех этих мер процесс коммерсиализации пенсионного обслуживания еще более ускорился. До данным на конец 80-х годов около половины экономически активных граждан участвовали в пенсионных фондах своих предприятий[296]. Что же до самих пенсионеров, то в начале 90-х годов почти 90% из них имели помимо государственной пенсии еще один источник существования[297].

Тем не менее даже для большинства пенсионеров, которые стали получать возросшую часть своих доходов от частного страхования и личных сбережений, государственное страхование отнюдь не превратилось в некую побочную статью дохода. Так что, приостановив тенденцию к "европеизации" системы, Тэтчер и ее правительство не смогли ее "американизировать". Однако, создав своего рода гибрид европейской и американской систем, тэтчеризм, возможно, открыл путь к конвергенции их обеих.