Тэтчер и тэтчеризм

2. Оппозиция в оппозиции

Ситуация, сложившаяся и в партийном аппарате, и в верхах парламентской фракции, по сути дела обрекала на неудачу любые попытки Тэтчер выработать и утвердить близкий ей по духу праворадикальный курс в рамках официальных структур. В то же время она отдавала себе отчет в том, что если по примеру своего предшественника она ограничится лишь радикальной риторикой, ее окружению будет действительно несложно "переобучить" ее. А это менее всего входило в ее планы.

Но коли так, выход напрашивался сам собой. Нужно было действовать в обход партийного истеблишмента и в какой-то мере в обход всей партии. Принять это неординарное решение ей было тем легче, что начало "обходным" действиям было положено еще до ее избрания лидером. Теперь же предстояло развить эту деятельность, придать ей подобающий размах, к чему она без промедления и приступила.

Избрав столь необычный для лидера партии образ действий, Тэтчер стремилась решить одновременно две крайне важные для нее задачи: во-первых, подобрать "команду" способных и преданных людей, свою будущую интеллектуальную опору и непосредственное окружение, и, во-вторых, создать достаточно прочную идейно-теоретическую основу для своих действий на посту премьер-министра. Такого рода работа была крайне важна для Тэтчер и в чисто личном плане, ибо только освоив необходимый багаж знаний, "подковавшись" теоретически, могла она отразить натиск своих оппонентов, встать наравне с ними или даже выше их на том интеллектуальном поле, на котором они столь уверенно и даже высокомерно демонстрировали свое превосходство. Главным опорным пунктом в решении обеих задач стал Центр политических исследований, одним из руководителей которого Тэтчер осталась и после своего избрания лидером. Центр должен был стать по замыслу его организаторов мощным генератором идей, способных "изменить интеллектуальный климат Британии". Ему предназначалась примерно та же роль, какую сыграло в свое время Фабианское общество, сделавшее стране нечто вроде "социалистической прививки". Теперь же, как были убеждены радикалы, нужно было, наоборот, отвратить страну от социализма, заводящего ее в тупик.

Для решения столь амбициозных задач необходимы были, естественно, не просто убежденные радикалы и дисциплинированные исполнители, но личности, способные не только на разработку идей, но и на доведение их До широкой публики. Подбор таких людей начался еще в 1974 г., и ключевую роль здесь играли К. Джозеф и А. Шерман.

Правда, со стороны все это выглядело иначе, и даже в 1978 г., после четырех лет существования ЦПИ еженедельник "Экономист", подробнейшим образом описав деятельность Исследовательского отдела партии, комитетов и подкомитетов парламентской партии и теневого кабинета, довольно пренебрежительно отзывался о центре как об "органе правоконсервативной экономической пропаганды"[116].

Действительно, располагая всего восемью постоянными сотрудниками, часть которых загружена техническими и организационными делами, ЦПИ сам по себе не мог претендовать на сколько-нибудь серьезную политическую и исследовательскую роль. Понимая это, его организаторы и спонсоры начали усиленно превращать его в своего рода базу, центр притяжения влиятельных или потенциально влиятельных научных и интеллектуальных сил, призванный организовать и скоординировать наступление нового торизма.

Вполне естественно, что особый интерес ЦПИ и его руководства вызвали уже существующие средоточия праворадикальной научной мысли. Одним из них являлся Институт экономических проблем, имевший установившуюся репутацию ревностного сторонника свободного предпринимательства и минимального государственного вмешательства в экономику и социальные отношения. В течение целого ряда лет этот, созданный еще в 1957 г., институт был чем-то вроде аутсайдера в британской экономической науке, следовавшей в русле кейнсианской традиции. Идея его создания исходила от известного экономиста и философа австрийского происхождения Ф. Хайека, зарекомендовавшего себя к тому времени в качестве наиболее авторитетного представителя школы экономического либерализма. Отталкиваясь от трудов Хайека, которые он, кстати, настойчиво пропагандировал и публиковал, институт выступал с разработками и рекомендациями в области налоговой политики, политики в области образования и здравоохранения, приватизации и либерализации внешнеэкономических связей, дерегулирования экономики, повышения роли конкуренции. В течение довольно длительного времени его разработки не получали сколько-нибудь широкого отклика ни среди научной общественности, ни в политических кругах. Однако с конца 60-х годов и особенно начала 70-х годов деятельность института начинает привлекать к себе все большее внимание и вызывать повышенный интерес, особенно среди новой волны праворадикальных политиков и публицистов. Такие известные и пользующиеся репутацией серьезных экономических обозревателей фигуры, как Питер Джей из "Таймс" и Самуэль Бриттен из "Файненшл таймс", пропагандируют и развивают идеи института на страницах этих газет, их поддерживает тогдашний редактор "Тайме" Рис Могг. И хотя круг ученых, вовлеченных в деятельность института, оставался по-прежнему узким, к нему начинают проявлять повышенный интерес ряд молодых экономистов из Лондонской школы экономики и политических наук при Лондонском университете, некоторых других университетов. Одним из этих экономистов был преподаватель Лондонской школы экономики и политических наук Алан Уолтере, ставший впоследствии одним из наиболее близких Тэтчер ее советников. В 70-е годах растет интерес к институту и со стороны политиков, наиболее заметными фигурами среди которых были К. Джозеф и Дж. Хау[117]. Став лидером партии, Тэтчер всячески поощряет эти связи, а также устанавливает сама довольно тесные отношения с его руководством.

Другой исследовательский центр того же неолиберального направления возник уже на набиравшей силу неоконсервативной волне. Это был Институт Адама Смита (ИАС), созданный в 1977 г. рядом радикальных экономистов - сторонников концепций Хайека и Фридмана. Именно Хайек стал председателем консультативного совета этого института, определявшего основные направления его исследований. Институт начал осуществлять ряд проектов, призванных на практике способствовать далеко идущей деэтатизации, снижению роли профсоюзов и других "групп давления" в разработке и принятии государственных решений, "разгрузке" местных органов власти. Особое внимание в разработках института уделялось проблеме приватизации, причем наряду с денационализацией государственной собственности разрабатывались проекты приватизации пенсионного обслуживания, расширения частного сектора в образовании. Немало усилий затрачивал институт и на пропаганду своих идей и проектов, организацию публичных дебатов вокруг них. За сравнительно короткий период ИАС прочно утвердился в качестве одного из влиятельных интеллектуальных центров неоконсервативного толка.

Тесный контакт и сотрудничество Центра политических исследований и его руководства с обоими институтами способствовали тому, что последние фактически стали составной частью интеллектуального ядра конституировавшегося тэтчеристского течения.

Однако концептуальная, теоретическая основа этого течения, его философия была все же создана не этими центрами, скорее они взяли ее уже в готовом виде у уже упоминавшихся Ф. Хайека и М. Фридмана. Труды обоих этих ученых стали наиболее весомой, "основополагающей" частью багажа, на котором базировался зарождавшийся тэтчеризм. Но оба они имели и более непосредственное касательство к становлению нового "изма". В середине 70-х годов каждый из них имел установившуюся репутацию ученого с мировым именем. Причем если Хайек почитался уже как классик неолиберализма, то звезда Минтона Фридмана еще только приближалась к зениту. Его главный труд "Монитарная история Соединенных Штатов" был опубликован в 1974 г., и взлет его популярности был еще впереди. Однако если говорить о политическом влиянии обоих этих ученых, то пик его приходится на одни и те же 70-е и 80-е годы. Не случайно, что оба они почти одновременно становятся лауреатами Нобелевской премии по экономике (Хайек - в 1974 г., Фридман - в 1977 г.).

Как Хайек, так и Фридман выступили решительными противниками учения Кейнса и основывающейся на нем политике государственного вмешательства в экономику и социальную сферу. Помимо своих экономических работ Хайек широко известен своими трудами, направленными против "коллективизма", будь то марксистского или социал-демократического толка. Его с полным основанием можно назвать певцом индивидуализма и одним из самых бескромпромиссных противников социализма и коммунизма. Его наиболее известный антикоммунистический и антисоциалистический труд "Путь к рабству"[118] был опубликован еще в 1944 г., и он до сих пор входит в круг самых читаемых в мире книг этого направления.

Примечательно, что уже в 1945 г., будучи студенткой Оксфордского университета, Тэтчер знакомится с этой книгой, которая произвела на нее сильнейшее впечатление.

Не будучи столь разносторонним, М. Фридман главный вклад в науку сделал в виде разработанной им монетарной теории, в соответствии с которой главным инструментом воздействия государства на экономические процессы должно стать не регулирование экономики (и тем более не ее планирование), а контроль за количеством денег в обращении. Именно отсутствием такого рода контроля он объяснял как "великую депрессию" конца 20-х - начала 30-х годов, так и набиравшие силу инфляционные процессы 60-70-х годов. Отстаивая ориентацию на "дорогие", "полноценные" деньги, он утверждает в своих трудах, что в сочетании с "дерегулированием" и "свободой предпринимательства" жесткая монетарная политика является действенным средством против инфляции, разбухания государственного бюджета, высоких налогов и социального паразитизма. Одновременно такая политика способствует повышению эффективности экономики, придает ей необходимый динамизм. Одним из важнейших тезисов, отстаиваемых Фридманом, является утверждение, что существует "естественный уровень" безработицы, который может на какое-то время возрастать в результате ограничения денежной массы в обращении, но затем по мере нормализации экономической ситуации возвращается к "норме". Естественно, что политика "полной занятости", ставящая во главу угла недопущение массовой безработицы, им самым решительным образом отвергается. Фридман- также обосновывает "естественный" уровень заработной платы, соответствующий оптимальному уровню занятости. Тем самым "вина" за рост безработицы может ложиться не на правительство, а на профсоюзы, выдвигающие необоснованные требования повышения заработной платы.

Как и Хайек (умерший в 1991 г.), Фридман выступал активным пропагандистом своих идей. На быстро поднимавшейся волне популярности во второй половине 70-х - начале 80-х годов он широко публикуется в периодической печати, выступает по радио и телевидению, совершает пропагандистские турне, отдавая особое предпочтение Великобритании.

Значение трудов Хайека и Фридмана для нарождавшегося тэтчеристского течения и его формировавшегося ядра было тем более велико, что в отличие от Фабианского общества, сравнение с которым так льстило самолюбию основателей ЦПИ, в составе этого ядра не было фигур, хотя бы отдаленно сопоставимых с фигурами супругов Вебб, Б. Шоу, Г. Уэлса и другими отцами - основателями общества.

Как уже упоминалось, с момента своего создания Институт экономических исследований начинает публиковать работы Ф. Хайека. Однако если в 60-х годах он издает всего одну его работу - "Повестка дня для свободного общества" ("Agenda for a Free Society"), то на 70-е годы приходится уже публикация целой серии его книг, статей, курсов лекций. В 1978 г. в Лондоне издается один из основополагающих трудов Хайека "Новые исследования в области философии, политики, экономики и истории идей"[119]. Эта книга, представляющая сборник статей и эссе автора, получила широкий резонанс как в самой Англии, так и за рубежом. Все упомянутые работы пришлись как нельзя кстати для набиравшего силу неоконсервативного поветрия и существеннейшим образом подкрепляли его идеологически и теоретически. Не меньшее значение имела и широкая публикация трудов М. Фридмана, особенно после присуждения ему в 1977 г. Нобелевской премии.

Отталкиваясь от трудов Хайека и Фридмана, развивая и конкретизируя их анализ и выводы применительно к британской ситуации 70-х годов, ученые и публицисты неолиберального, правоконсервативного направления за сравнительно короткий срок смогли опубликовать серию книг, брошюр, статей, памфлетов как научного, так и пропагандистского характера. Все эти публикации серьезно содействовали формированию идейно-политического кредо тэтчеризма, причем некоторые из авторов сыграли столь видную роль, что их можно с полным правом зачислить в разряд его создателей.

К числу таких людей, бесспорно, относился уже упоминавшийся обозреватель "Файненшл таймс" Самуэль Бриттен. Помимо регулярных публикаций в газете он излагал свои взгляды в журнальных статьях, брошюрах и книгах. Примечательно, что именно его брошюрой "Переосмысливая политику полной занятости" Центр политических исследований открывал серию своих публикаций антикейнсианского, неолиберального характера. Как писал в предисловии к этой брошюре Альфред Шерман, назначение этой серии - "решительно сражаться на фронте борьбы идей"[120].

В 1976 г. Бриттен публикует статью "Экономические противоречия демократии", вошедшую в сборник "Почему стало трудно управлять Британией?"[121] В следующем году появляется его глава "Может ли демократия управлять экономикой?" в книге под не менее красноречивым названием "Конец кейнсианской эры"[122]. В том же году выходит его книга "Экономические последствия демократии"[123].

Во всех этих работах он решительно выступает против доктрины полной занятости, чрезмерного бремени перераспределительных функций государства, неоправданно завышенных ожиданий, порождаемых засилием "эгоистических групп", против "развращающих идей" равенства и "деления пирога". Написанные в остром, полемическом стиле, эти и другие его работы привлекали внимание широкой читательской аудитории. Сам же их автор, оставаясь беспартийным, стал одним из наиболее известных и влиятельных апостолов неоконсерватизма. Небезынтересно отметить, что еще не так давно, примерно десять лет до описываемых событий, Бриттен служил лейбористам в только что созданном ими министерстве экономики, призванном с помощью пятилетнего плана и жесткого государственного вмешательства вывести страну из экономического застоя. Однако, как писал в 1971 г. еженедельник "Экономист" в рецензии на только что вышедшую его книгу "Правительство и рыночная экономика", Бриттен был полностью разочарован в «позитивном и динамичном государственном вмешательстве и приводит в своей книге "ужасные примеры" политики Бенна»[124] (занимавшего в лейбористском правительстве 60-х годов пост министра технологии). Как писал сам Бриттен, своим переходом на неолиберальные позиции он обязан влиянию М. Фридмана, который "убрал шоры" с его глаз[125].

Особенностью большинства работ Бриттена являлось то, что в них не просто постулировались и пропагандировались известные тезисы неолиберализма, но и разрабатывалась основанная на анализе конкретной британской действительности система доказательств и выводов. Труды классиков "заземлялись" на ситуацию Британии 70-х годов, и создавалась основа для выхода на практическую реализацию их идей и рекомендаций.

Казус Бриттена, поменявшего символ веры, был достаточно типичным для того времени, и без такого рода новообращенцев вряд ли вообще могло конституироваться и окрепнуть праворадикальное консервативное, а затем и тэтчеристское течение.

Еще одной достаточно крупной и незаурядной фигурой такого плана был известный историк и публицист Пол Джонсон. В начале 70-х годов он становится редактором известного лейбористского еженедельника "Нью стейтсмен" и довольно успешно им руководит. Однако спустя некоторое время он круто меняет свои взгляды и начинает публиковать статьи, резко критикующие сначала левых лейбористов и профсоюзы, а затем и сам "демократический социализм". Лидером тред-юнионов он называл "надменными боссами", уверовавшими во "всесилие тяжеловесных батальонов своих коллективных членов", людьми, приверженными к "материализму и слепому и всеохватывающему классовому сознанию, с отвращением и завистью взиравшими на выбивающийся из обычного ряда интеллект". Лейбористская партия, и особенно ее левое крыло, обвинялась в принятии "синдикалистской идеологии", а сами профсоюзы - в приверженности к "тоталитарной идее"[126]. Спустя некоторое время Джонсон публикует другую статью, в которой в столь же категоричной манере обрисовывает преимущества капитализма над социализмом. Тем не менее он еще больше года оставался на посту редактора еженедельника, и лишь в 1977 г. порывает с ним, став одним из наиболее ревностных сторонников и пропагандистов нового консерватизма. Как и С. Бриттен, он широко публикуется в прессе, тонких и толстых журналах, пишет брошюры и книги, расходившиеся немалыми тиражами. При этом его сотрудничество с командой Тэтчер носит гораздо более тесный и постоянный характер, он становится по сути дела одним из "игроков" этой команды.

В числе влиятельных "новообращенцев" этого периода, в немалой степени способствовавших и оформлению, и укреплению правого радикализма, следует назвать имена таких известных общественных деятелей и публицистов, как бывший лейбористский министр Реджинальд Прентис, историк Хью Томас. Что касается последнего, то он был ветераном гражданской войны в Испании, долгое время был связан с лейбористским правительством, активно выступал против социального неравенства, требовал упразднения частных школ. В 1959 г., будучи к тому времени уже авторитетным историком и публицистом, Томас организовал симпозиум, посвященный критическому анализу британской элиты, именуемой обычно истеблишментом. Вскоре выступления на симпозиуме были опубликованы в виде книги под заголовком "Истеблишмент", получившей необычно широкое для научных изданий паблисити. К середине 70-х годов, однако, Томас уже проделал достаточно серьезную эволюцию и из убежденного сторонника реформизма превратился в не менее убежденного защитника правого радикализма. Вступив в тесный контакт с Джозефом и ЦПИ, он вскоре становится одним из наиболее авторитетных его деятелей, а в 1979 г. после занятия Джозефом поста министра промышленности "наследует" его пост председателя центра, становится его фактическим главой.

Не менее существенным "приобретением" центра стал и бывший член парламента от лейбористской партии, известный публицист Вудро Уайят. После продолжительной беседы с М. Тэтчер, состоявшейся у нее на дому, он, по его собственным словам, был "покорен" ею и стал одним из активных членов ее "команды".

Тяготевшие к Тэтчер и Джозефу ученые, публицисты и политические деятели стремились не просто разработать основательную альтернативу традиционной реформистской политике, но и склонить на свою сторону преобладающее общественное мнение, завоевать "интеллектуальную гегемонию". Совершенно особая роль при этом отводилась самому Центру политических исследований, который начал выступать в роли своего рода штаба тэтчеристского течения.

В целях более глубокого изучения проблем в центре был создан ряд исследовательских групп, призванных вырабатывать конкретные предложения по основным направлениям политики будущего консервативного правительства. Однако такого рода группы развернули свою Деятельность в основном уже после прихода партии к власти. В период же пребывания ее в оппозиции их главной задачей, равно как и центра в Целом, стала не столько детальная проработка основных направлений правительственной политики, сколько их общая прорисовка и своего рода идеологическое обеспечение неоконсервативной стратегии, убедительное ее обоснование. Общее руководство всей этой деятельностью взяли на себя Джозеф и отчасти Тэтчер, конкретная же организация дела пала на директора цента Альфреда Шермана.

Роль этой весьма своеобразной и наделенной недюжинными способностями личности в праворадикальном течении тех лет была столь значительна, что о ней следует сказать особо. Родившийся в известном прибежище лондонских бедняков Ист-энде в семье убежденных лейбористов, он в юности сблизился с коммунистами, участвовал в гражданской войне в Испании. Окончив Лондонскую школу экономики, он становится журналистом, его публикации отличает яркий, полемический стиль. Увлечение марксизмом, через которое он прошел в свои молодые годы, уже в 50-х годах сменяется глубоким разочарованием в нем, и он обрушивается с резкой критикой как на марксистский, так и на реформистский социализм. Но с не меньшей решимостью он отвергает и консервативный реформизм макмиллановского толка. Его идеалом становится свободная рыночная экономика, и он начинает играть все более заметную роль в группе "новых правых" журналистов. Убедившись в неспособности правительства Хита направить страну по пути "свободного предпринимательства", Шерман обращает свои надежды на людей, которые, по его мнению, могут проявить большую последовательность. Еще во время пребывания Хита у власти он встречался с Джозефом, пытаясь убедить его в бесперспективности политики правительства и в необходимости разрыва с кейнсианством. После провала консерваторов на выборах в феврале 1974 г. инициатива новых встреч уже исходит от самого Джозефа, между ними устанавливаются довольно тесные отношения. Как отмечал М. Харлоу, оба они были в этот период очень нужны друг другу. Джозеф нуждался в "мозгах" Шермана, Шерман - в политических связях. Именно Шерману, свидетельствует Харлоу, обязан был Джозеф более других своим обращением к "истинному консерватизму" весной 1974 г.[127] Продолжительные их беседы убедили Джозефа в необходимости более глубокого и основательного "самообразования", и именно по его рекомендации Джозеф завязывает тесные отношения с Институтом экономических проблем и его директором Харрисом. В ходе тех же бесед рождается и сама идея создания Центра политических исследований, определяются его роль и предназначение, намечаются кандидатуры на руководящие посты. После создания центра Шерман становится одним из его директоров, ответственным за исследовательскую работу. На него ложится и значительная часть бремени непосредственного руководства ЦПИ.

С победой Тэтчер в борьбе за пост лидера Центр политических исследований обретает своего рода второе дыхание, ее участие и активная поддержка придают ему гораздо более высокий престиж. ЦПИ притягивает к себе все новых и новых людей. Прибавляется работы и у его руководства, которое в этот период организует многочисленные встречи, семинары, обеды с участием в них видных или подающих надежду ученых, журналистов, публицистов, бизнесменов. Естественно, что наиболее крупные фигуры привлекались Джозефом и самой Тэтчер. Однако планирование "операций", идентификация лиц и групп, представляющих интерес, непосредственная организация встреч - все это было главным образом делом Шермана и его помощников.

В результате такого рода деятельности вокруг ЦПИ быстро формируется достаточно устойчивый и энергичный актив, призванный разрабатывать и распространять ценности нового радикализма по всем доступным каналам или, выражаясь языком фабианцев, "пропитывать" общество своими идеями, "образовывать" его и привлекать на свою сторону.

Одним из основных способов реализации задач было издание памфлетов, в которых ЦПИ и сотрудничавшие с ним деятели излагали собственные идеи и взгляды и резко критиковали своих противников -реформаторов и социалистов. Несмотря на полемический, публицистический характер значительной части этих изданий, они отнюдь не были лишь пропагандой. В ряде брошюр содержался достаточно ощутимый теоретический и концептуальный компонент, и это делало ЦПИ прямым конкурентом Исследовательского отдела партии. Неудивительно, что между ними и их руководством вскоре установились отношения соперничества и даже взаимной неприязни. Как свидетельствуют те, кто общался и с теми и с другими, Шерман считал основное детище Исследовательского отдела - "Правильный подход" "лишь немногим лучше", чем социал-демократический документ[128], директор же отдела К. Паттен называл ЦПИ группой "фанатичных еретиков", а К. Джозефа - "фанатичным монахом"[129]. Впрочем, даже явно симпатизировавший Джозефу обозреватель "Таймс" Хатчинсон писал в тот период о нем как о "несколько эксцентричном" деятеле, оговариваясь при этом, что считает его человеком "выдающихся интеллектуальных способностей и глубоких убеждений"[130].

Если Шерман был преимущественно организатором, действовавшим в основном "за сценой", то Джозеф выступал фигурой номер один в сфере отношений центра с широкой общественностью. Освоив основы и принципы неолиберальной и монетарной теорий, он стал их наиболее активным и даже одержимым популяризатором. В ряду многих опубликованных им в этот период статей и брошюр особо выделяется произнесенная им в 1976 г. престижная "стоктонская лекция", озаглавленная "Монетаризм сам по себе недостаточен" ("Monetarism is not enough"). Смысл ее сводился к тому, что при наличии большого государственного сектора и непомерно разросшегося государственного вмешательства осуществление монетарного контроля должно идти бок о бок с линией на разгосударствление и дерегулирование, что только при этом условии экономику страны можно вывести из застойного состояния и придать ей необходимый динамизм. По сути дела это была попытка синтезировать монетаризм Фридмана и рыночную экономику Хайека, а заодно и наметить отправные моменты политики будущего консервативного правительства. Поскольку в этот период под давлением обстоятельств и по рекомендации Международного валютного фонда, должником которого стала Великобритания, правительство Дж. Каллагена стало проводить меры монетаристского характера, Джозефу и Тэтчер важно было показать, что консерваторы не считают эти меры достаточными и выступают за куда более решительный отход от традиционного реформизма, за целенаправленную атаку на государственный сектор экономики и государство благосостояния. «Национализированные отрасли, - писал он в другой своей работе 1976 г., - это "камень на шее нации", тянущий ее на дно»[131]. Хотя критический запал этих статей и брошюр был направлен против лейбористов, они явно метили и в умеренных деятелей в самой консервативной партии, многие из которых увидели в отходе лейбористского правительства от "социалистической ортодоксии" повод для поисков консенсуса с ними.

В числе других получивших широкий отклик выступлений Джозефа этого периода можно упомянуть его брошюру "Против течения" ("Reversing the Trend") и сборник речей "Севший на мель центризм" ("Stranded in the Middle Ground"), опубликованных соответственно в 1975 и 1976 гг. Если а первой из них довольно в общих чертах говорилось о необходимости разрыва с кейнсианским прошлым, то во второй уже напрямую атаковался центризм, который, по мнению Джозефа, своей политикой компромисса препятствует осуществлению назревших перемен, парализует волю и является главным препятствием на пути освобождения от отживших тянущих общество назад идей и концепций.

Одной из излюбленных тем Джозефа в этот период становится корпоративизм или, точнее, антикорпоративизм. Воспользовавшись публикацией в "Таймс" статьи двух британских социологов - Уинклера и Паля, в которой они предсказывали создание в Великобритании в скором времени "корпоративного общества", основанного на тесном взаимодействии профсоюзов, предпринимательских ассоциаций и государства, Джозеф тут же подхватывает этот сюжет. Однако в отличие от упомянутых авторов он выступает решительным критиком корпоративизма, заявляя, что этот последний лишает человека "свободы выбора" и ограничивает свободу вообще, препятствует развитию "социальной рыночной экономики"[132].

Разумеется, публикации и выступления Джозефа были лишь малой толикой той обширной печатной продукции, которая исходила от ЦПИ. Одни только официальные, т.е. изданные под эгидой центра, брошюры исчислялись к концу 70-х - началу 80-х годов десятками. Тем не менее упомянутые здесь публикации Бриттена и Джозефа, по мнению автора, достаточно адекватно отражают характер научно-пропагандистской деятельности центра, его все более обострявшуюся полемику с социал-реформизмом и в руководстве правящей партии, и в рядах самих консерваторов.

Задавая тон в печатной полемике, Джозеф стремился делать то же самое и в устной пропаганде. За три с половиной года он прочитал около 150 лекций в университетах и политехнических институтах. В основном это были краткие импровизации, сопровождавшиеся нередко довольно острыми и нелицеприятными дискуссиями. Иногда реакция аудитории была настолько бурной, что дело не ограничивалось словесной перепалкой и на сцену летели кое-какие предметы. Тем не менее ему почти всегда удавалось завязать диалог вокруг постулатов и ценностей нового консерватизма и изложить свою аргументацию. В ходе лекций не только достигался тот или иной пропагандистский эффект (что было, кстати, не таким уж простым делом, особенно если учесть, что университеты еще не остыли от студенческих волнений конца 60-х - начала 70-х годов)[133], но и отрабатывались аргументация, приемы и методы полемики с оппонентами самых разных взглядов.

Роль Джозефа как "запевалы" в становившемся все более стройном и уверенном в себе хоре новых консерваторов отмечала впоследствии и сама Тэтчер. Оценивая ситуацию тех лет, она говорила биографу Джозефа: "Кит был тем, кто начал реально поворачивать интеллектуальный поток назад от социализма. Он нес наши интеллектуальное послание студентам, профессорам, журналистам, интеллектуалам вообще"[134]. В другой раз, говоря об этой его же роли, она заявила: "Если б Кит не проделал всей этой работы, все, что мы сделали после того, возможно, никогда не увенчалось бы успехом"[135].

Наверняка в этих словах и есть преувеличение. Но то, что деятельность Джозефа в тот период являлась своего рода "образцом", которому охотно и с энтузиазмом следовала растущая кагорта напористых и уверенных в себе и своей правоте приверженцев нового консерватизма, не вызывает сомнения.

Помимо издания брошюр, памфлетов, статей, а также деятельности чисто пропагандистского характера одной из важнейших функций ЦПИ являлось составление речей для видных деятелей партии, и прежде всего для самой Тэтчер. Особое внимание при этом уделялось речам на ежегодных конференциях партии, в ходе предвыборных кампаний и т.п. При составлении речей особенно тщательно отрабатывались формулировки и словосочетания, призванные произвести впечатление, остаться надолго в памяти. Существовали даже асы "словотворчества", и, судя по речам Тэтчер, трудились они не напрасно. Одновременно с текстом речей продумывалась наиболее убедительная аргументация тех или иных их положений, репетировались ответы на "каверзные" вопросы, причем опять-таки формулировкам придавалось не меньшее значение, чем содержанию.

Далеко не вся публицистическая, пропагандистская и "прикладная" деятельность новых тори была непосредственно связана с ЦПИ и его руководством. Тем не менее, если рассматривать ее в целом, в широком плане, то не будет преувеличением сказать, что она в значительной степени генерировалась, поощрялась и направлялась ЦПИ.

Но какова, же все-таки была роль самой Тэтчер во всей этой интеллектуальной и пропагандистской активности?

Не будучи склонной к теоретизированию и не считая это необходимым качеством политического и государственного деятеля, Тэтчер не делала никаких попыток утвердиться на этом поприще. Ее вполне устраивало, что такого рода деятельностью занимались люди типа Джозефа, Томаса, Джонсона, ученые Института экономических проблем и Института Адама Смита. Не считала она полезным для дела и взвалить на себя непосредственную организацию всего предприятия. Вполне достаточно было того, что ее имя стояло в ряду имен других руководителей центра, придавая и ему, и его деятельности достаточно высокий статус и престиж. Разумеется, принципиальные решения, определявшие деятельность центра, принимались с ее непосредственным участием, она активно участвовала также в наиболее ответственных его семинарах и встречах, а иногда и выполняла функции вербовщика влиятельных и нужных людей (о чем уже говорилось выше).

Однако главная ее роль и в ЦПИ, и во всей системе праворадикальных организаций и группировок заключалась скорее в роли "потребителя", видевшего в них, прежде всего средство для достижения как непосредственных, сиюминутных, так и стратегических, более широких задач.

Понимая, что сама по себе вера и убеждения мало что стоят и могут обеспечивать успех, если только за ними стоит достаточно серьезное и глубокое знание, Тэтчер стремилась использовать ЦПИ и родственные ему центры не в последнюю очередь ради собственного образования. Если Джозеф прошел этот "университет" еще в 1974 г. и уже в 1975 г. мог сам выступать в роли достаточно подготовленного наставника и пропагандиста, то Тэтчер еще только предстояло освоить азы неолиберализма. Как и Джозеф, она в спешном порядке изучает труды Адама Смита, Хайека и Фридмана. В ее речах того периода все они, и особенно первые два, часто упоминаются и цитируются[136], их авторитетом она подкрепляет рассуждения о "свободе выбора", конкуренции, личной инициативы, предпринимательстве, частной собственности. Судя по всему, наибольшее впечатление на нее производили труды Ф. Хайека, импонировавшие ей и острой полемичностью стиля, жесткостью и бескомпромиссностью антиколлективистских концепций. Недаром, по ее собственным словам, именно Хайека она считает своим главным учителем. Однако, понимая все значение экономической теории, она стремится постичь и монетаризм Фридмана. Не ограничиваясь чтением его трудов, она встречается с ним лично, используя для этого его визиты в Лондон.

Роль своего рода "классов"играли и те многочисленные беседы и дискуссии, в которых она участвовала. Помимо эпизодических семинаров, проводившихся в ЦПИ, был организован и специальный, регулярно собиравшийся "философский" семинар, одним из участников которого она являлась.

Прекрасно сознавая, что, даже освоив наилучшим образом преподанные ей "уроки", она все равно не сможет обойтись без помощи профессионалов. Тэтчер внимательно присматривается к своим собеседникам, особенно выделяя тех из них, кто обладал не только знаниями, но и умением предлагать на их основе практические решения.

Одним из таких людей, сыгравших впоследствии далеко не последнюю роль в формировании экономической политики правительства Тэтчер, являлся уже упоминавшийся экономист Алан Уолтерс. Несмотря на то что во второй половине 70-х годов Уолтерс, получив приглашение от одного из американских университетов, покидает на некоторое время Великобританию. Тэтчер хорошо запомнила этого незаурядного и не лишенного политических амбиций приверженца монетаристских доктрин[137].

Внимательно присматривается Тэтчер в этот период и к ряду других интеллектуалов, которых она использует либо для написания своих речей, либо для консульнаций по тем или иным вопросам.

Однако свое главное внимание она уделяет людям другого круга, которых можно было бы охарактеризовать как "политически ангажированных бизнесменов". Одним из таких попавших в поле ее зрения людей был преуспевающий в компьютерном бизнесе бывший кадровый военный Джон Хоскинс. В начале 70-х годов он пытается найти собственный ответ на вопрос о причинах пресловутой "английской болезни", т.е. хронической неспособности страны преодолеть экономическое отставание. Опубликованная им на сей счет статья привлекает внимание Шермана, который, познакомившись с ним, убеждается, что это человек дела, который может помочь практической реализации неоконсервативных идей. Джозефу особенно импонировало убеждение Хоскинса о том, что опыт бизнеса и бизнесменов может очень и очень пригодиться в государственном управлении. Решительную поддержку идеям Хоскинса выражает и Тэтчер, которую вскоре знакомят с ним.

Из бесед Тэтчер с Хоскинсом выясняется, что, несмотря на свой парламентский и министерский опыт, она довольно смутно представляла себе, как избежать того, чтобы обсуждаемые в рамках ЦПИ и вокруг него подходы и установки не остались втуне после прихода партии к власти. В частности, Хоскинс весьма скептически отнесся к рассуждениям Тэтчер о том, что, став премьером, она сможет "командовать госаппаратом по своему усмотрению" и что все пойдет так, как задумано. Поворот "социалистического течения" вспять, убеждал он ее, - это сложнейшая задача, требующая тщательного планирования, системного анализа, глубокой проработки деталей. Далеко не во всем с ним соглашаясь, Тэтчер тем не менее приходит к выводу, что именно его советы и предложения в данной области наиболее разумны и заслуживают внимания.

Общение с Тэтчер и Джозефом вплотную втягивает Хоскинса в разработку принципиальных вопросов политики будущего консервативного правительства, и он становится одним из наиболее близких лидеру партии фигур. В 1978 г. он назначается на пост официального политического советника лидера партии, а еще до этого вместе с другим бизнесменом Н. Страусом кооптируется в комитет по подготовке рекомендаций для теневого кабинета (steering committee). Председательствовал в комитете У. Уайтлоу, из членов кабинета в него входили также Тэтчер, Джозеф и Хау. Секретарем комитета был X. Паттен, но с приближением выборов и выдвижением его кандидатуры в парламент он был заменен на этой должности еще одним рекрутом ЦПИ из числа бизнесменов Д. Вольфсоном.

Поначалу заседания комитета напоминали чем-то те же семинары, причем, как свидетельствует Харлоу, "солировали" на них Хоскинс и Страус. Судя по всему, и в дальнейшей работе комитета ключевую роль играли эти двое, и особенно Хоскинс. Во всяком случае, именно под его руководством был подготовлен документ, который в 1977 г. был представлен на рассмотрение коллег Тэтчер по теневому кабинету. Документ этот, красноречиво озаглавленный "Камни через стремнину" ("Stepping stones"), был нацелен на решительное изменение социально-экономической ситуации в стране. В нем, в частности, предлагалось, чтобы новое консервативное правительство повело решительное наступление на профсоюзы как главных виновников экономической стагнации. В документе также намечались далеко идущие меры по сокращению налогов, снижению государственных расходов. Весь документ, судя по отрывочным сведениям о нем (как "рабочий" документ он так и не был опубликован), был выражен в неолиберальном, монетаристском духе и представлял собой что-то вроде манифеста нового торизма. Неудивительно, что, ознакомившись с ним, многие члены теневого кабинета восприняли его весьма критически. Не желая обострять ситуацию, Тэтчер не стала настаивать на принятии выводов документа в качестве "руководства к действию", и он был положен под сукно.

В унисон "Камням"звучал и доклад о приватизации, подготовленный в 1978 г. одним из выдвиженцев Тэтчер младшим теневым министром Н. Ридли. Документ этот также был воспринят с изрядной долей скептицизма. Тем не менее известную роль в расширении плацдарма "нового торизма" он, как и документ 1977 г., сыграл. Хотя до успеха здесь было далеко, инициатива в противоборстве с реформаторами явно переходила к Тэтчер.

Помимо Хоскинса Тэтчер в этот период знакомится и с другими представителями большого бизнеса. Наиболее перспективными их них с точки зрения их будущего сотрудничества оказались Дэвид Янг и глава всемирно известной торговой фирмы "Марк энд Спенсер" Дерек Рейнер.

Конечно же, интерес Тэтчер к менеджериальной элите, не ослабевший и после прихода ее к власти, отнюдь не был чем-то из ряда вон выходящим и вполне вписывался в консервативную традицию. Ее недавний партнер - Э. Хит, в частности, проявлял не меньшую склонность приближать к себе и выдвигать на ответственные, в том числе и министерские, должности представителей верхушки бизнеса. Не кто иной как Хит в начале 70-х годов создал при кабинете министров Группу по изучению политики, которую возглавил представитель всемирно известного дома Ротшильдов лорд Ротшильд.

Что, отличало, однако, в этом плане Тэтчер и от Хита, и от других ее предшественников, так это попытки собрать вокруг себя бизнесменов "новой формации", людей, не обладавших традиционным для британского истеблишмента комплексом "социальной ответственности" перед теми, кто стоит ниже на социальной лестнице.

Примечательно, что, не ограничиваясь теми или иными персоналиями, Тэтчер пытается установить достаточно тесные связи и с некоторыми из близких ей по духу организаций бизнесменов, заручиться их поддержкой. Одной из таких организаций явился Институт директоров, объединяющий в своих рядах около 40 тыс. предпринимателей и менеджеров и традиционно отличающийся право консервативной ориентацией. Показательно, что едва ли не на следующий день после своего избрания на пост лидера партии Тэтчер уже присутствует на завтраке, устроенном институтом[138].

Поддержка в среде бизнеса и его политизированной верхушки была нужна Тэтчер и по другим, еще более существенным причинам. Понимая, что без опоры в предпринимательской среде такой страной, как Британия, управлять невозможно, она в то же время хотела избежать чересчур большой зависимости от тех "представителей публичных (т.е. государственных) монополий и частных картелей", которые, по ее словам, "чужды идеям рынка как движущей силы"[139]. В свою очередь значительная часть большого бизнеса, и особенно его промышленных кругов, с недоверием и подозрительностью относилась и к ней самой, и к ее окружению. Как писал "Экономист" в июне 1978 г., "ирония состоит в том, что огромные анклавы большого бизнеса находят некоторые заявления миссис Тэтчер и Кита Джозефа... все более неуместными"[140]. Неудивительно, что встречи Тэтчер с руководством Конфедерации британской промышленности - головного объединения предпринимателей, придерживавшегося традиционной, "интервенционалистской" философии, не обнаружили той степени взаимопонимания, которая установилась у нее с Институтом директоров[141]. Так что еще в оппозиции Тэтчер достаточно четко уясняет себе, на какие круги бизнеса ей следует прежде всего опираться, а с какими вести более тонкую игру.

Предпринимая серьезнейшие усилия по мобилизации и укреплению родственных ей сил в политических, интеллектуальных и деловых кругах, Тэтчер отдавала себе отчет в том, что для осуществления ее планов внедрения новой модели развития Британии ей потребуется нечто более действенное, нежели поддержка части истеблишмента, сколь бы влиятельной она ни была. Поэтому она с самого начала решила не ограничиваться лишь "верхушечными" комбинациями, а задействовать куда более серьезные силы. Не удар "по штабам", а своего рода обходной маневр, призванный ослабить их сопротивление, создать нечто вроде блока правого радикализма наверху и радикального активизма внизу. Причем опять-таки не блок сам по себе, а оспаривающий у реформаторов идейно-политическую гегемонию и прокладывающий путь к сильной и дееспособной власти.