Тэтчер и тэтчеризм

4. За новую роль в мировом сообществе

Фолклендский эпизод со всей ясностью продемонстрировал, что свой "решительный подход" М. Тэтчер отнюдь не ограничивает сферой внутренней политики. Как помнит читатель, среди выдвигавшихся ею популистских целей и установок немалое место занимали претензии на занятие Британией достойного места в мировом сообществе, на повышение ее роли в отношениях Восток - Запад, во всей системе международных отношений. Сознательно или бессознательно утвердившейся концепции "малой Англии" она решительно противопоставляла концепцию "Великой Британии", с которой должны считаться и большие и малые государства и влияние которой в международных делах должно не снижаться, как это беспрерывно происходило в послевоенные годы, но, напротив, возрастать, и весьма существенно. Одновременно с этим, естественно, должна была возрасти и роль первого лица государства среди группы мировых лидеров. Причем, как прекрасно понимала Тэтчер, от того, как она "поставит" себя в этой когорте сильных мира сего, во многом будет зависеть и решение главной стратегической задачи.

Решение столь неординарной задачи зависело прежде всего от усилий на таких важнейших направлениях, как отношения с США, СССР и Западной Европой. И неудивительно, что Тэтчер попыталась сказать собственное слово прежде всего в этих трех областях. Причем с самого начала она заметно изменила не только подходы, установившиеся в каждой из них, но и саму систему приоритетов, в рамках которой эти подходы определялись и реализовывались.

Стремление поставить жесткий заслон на пути "экспансии коммунизма" при одновременной нацеленности на проведение более самостоятельной политики в рамках Европейского сообщества побудили Тэтчер с самого начала существенно усилить акцент на укрепление отношений с США как ведущей страной Атлантического союза. К тому же побуждала ее и общность неолиберальной ориентации двух стран во внутренней и жесткой антикоммунистической линии во внешней политике, установившаяся после победы Рейгана на президентских выборах 1979 г.

Поскольку администрация Рейгана была также заинтересована во всемерном укреплении отношений с Великобританией как одним из наиболее стойких бастионов, противостоящих советской угрозе, каких-то особых усилий для сближения с США Тэтчер прилагать не пришлось. Тем более что еще в годы оппозиции у нее установились тесные, почти дружеские отношения с Р. Рейганом. Ее визиты в Вашингтон в качестве премьер-министра проходили в исключительно благожелательной атмосфере. Из числа наиболее важных договоренностей особое значение имели такие, как сделка о закупке Британией в США партии новейших ядерных ракет (Трайдент) для оснащения второго поколения подводных лодок, а также согласие британской стороны на размещение американских ракет среднего радиуса действия в качестве ответного шага на размещение в странах Варшавского пакта советских ракет СС-20, другие подобного же рода акции атлантической солидарности. Со своей стороны американская администрация отвечала тем же, и когда английским войскам во время фолклендского конфликта потребовались промежуточные военные базы, средства связи и другие виды помощи, администрация Рейгана предоставила эту помощь.

Вместе с тем неизбежные несовпадения подходов и интересов двух государств и даже сама их "разнокалиберность" иногда приводили к I довольно серьезным разногласиям в отношениях их лидеров. Первое серьезное столкновение произошло в конце 1981 г., когда в ответ на объявление генералом Ярузельским чрезвычайного положения в Польше администрация президента Рейгана ввела эмбарго на поставку в Восточную Европу и Советский Союз обширного списка техники, материалов и лицензий. Одна из целей эмбарго состояла в том, чтобы воспрепятствовать строительству гигантского газопровода "Сибирь-Западная Европа", который должен был обеспечить СССР значительные валютные поступления. Сделано это было главным образом путем запрета к вывозу из США оборудования и лицензий, предназначенных для участвовавших в строительстве западноевропейских фирм, причем запрещалась к вывозу из США и соответствующая продукция американских филиалов европейских компаний. Фактически все это вело к приостановке реализации дорогостоящих контрактов и било как по интересам самих этих компаний и их персонала, так и по интересам государств - будущих покупателей газа, поскольку он должен был покрывать от 20 до 30% всей потребности Западной Европы в этом виде топлива.

Хотя Британия и не входила в число будущих получателей газа, интересы британского бизнеса были затронуты самым непосредственным образом. Одна только фирма "Джон Браун", переключившая на выполне- ние советских заказов значительную часть своей деловой активности, в результате американского эмбарго могла потерять сумму, превышающую стоимость всего экспорта американской промышленности в СССР. Деловым и политическим кругам Великобритании было ясно, что Соединенные Штаты пытаются нанести удар по экономике СССР, не считаясь с интересами западноевропейцев. Подобного рода "невнимание" было для них тем более неприемлемо, что наиболее дорогостоящие и выгодные для США контракты на поставку зерна в СССР администрация Рейгана и не думала ставить под вопрос.

Неудивительно, что Тэтчер, у которой международные связи и обязательства неизменно преломлялись через призму обостренного национального интереса, резко отрицательно прореагировала на действия администрации Рейгана. Действия эти были расценены ею как "несоразмерное реагирование", лишающее страны Запада средств эффективного нажима на случай дальнейших осложнений ситуации в Польше или вокруг нее[298]. В ходе довольно напряженных переговоров между высшими должностными лицами и переговоров по линии министерства иностранных дел в конце концов был достигнут компромисс, позволивший продолжать начатое дело.

Другой, сходный с только что описанным, инцидент произошел уже после выборов 1983 г. Правда, на этот раз речь шла скорее о "протокольных" вещах и о нарушении Рейганом этики двусторонних отношений. Свержение в октябре 1983 г. группой левых заговорщиков законно избранного правительства островного государства Гренада, являющегося членом Содружества, вызвало серьезное беспокойство американской администрации, которая уже через неделю после переворота осуществила десантную операцию, свергла "незаконное" правительство и сформировала там марионеточную администрацию. Тот факт, что эти действия были осуществлены против одного из членов Содружества, имеющего в качестве своего официального главы британскую королеву, серьезно задевал честолюбие королевского двора и правящих кругов Великобритании в целом. В конце концов, после довольно резких неофициальных представлений с британской стороны и со стороны самой Тэтчер, а также публичного осуждения американской акции, сделанного более дипломатичным языком, удалось урегулировать и этот инцидент.

Если, однако, критические моменты в отношениях с США были скорее лишь эпизодическими отклонениями от общей линии, то этого никак нельзя сказать о полных драматизма и неожиданных поворотов отношениях с другими странами и регионами мира, включая и ближайших западноевропейских соседей.

"Генеральный" курс Тэтчер в отношении "Европы", как принято в Британии неофициально именовать ЕС, был в общих чертах обозначен уже в период пребывания в оппозиции. Будучи сторонницей участия Британии в Сообществе, она в то же время явно с неодобрением относилась к идеям и планам создания "федеральной Европы". Эти идеи резко контрастировали с ее "патриотическим" мироощущением и представляли в ее глазах угрозу столь высокочтимой ею и ее сторонниками национальной самобытности. Соответственно, она более критически, чем ее предшественники, относилась к тому "бремени", которое несла Британия как участница ЕС, и потому готова была в гораздо большей степени, чем они, внести в отношения с партнерами элемент типичной британской меркантильности. Акцент на "меркантилизм" не только сулил ощутимые материальные дивиденды от реализации ее "националистических" устремлений, но и в немалой степени способствовал им. Во-первых, он формировал имидж Великобритании как страны, ищущей в ЕС прежде всего собственной выгоды и собственного интереса, и тем самым "работал" против федеративного, основанного на приоритете общей выгоды статуса Сообщества. Во-вторых, задерживая продвижение интеграции вглубь, он и в чисто практическом плане играл на руку сторонникам концепции "Европы Отечеств". Так что необыкновенная, поразившая многих участников и наблюдателей настойчивость и "упрямство" Тэтчер в переговорах вокруг бюджетно-финансовых проблем ЕС опирались на нечто большее, нежели просто жесткий характер и неуступчивость "железной леди".

В соответствии с правилами формирования бюджета ЕС и общей сельскохозяйственной политики, Британия финансировала примерно пятую часть всех расходов Сообщества. Столь высокая доля объяснялась, во-первых, самими принципами формирования бюджета, учитывавшими не столько объем национального дохода, сколько уровень внешней торговли страны-участницы, а во-вторых, высоким уровнем расходов Сообщества на компенсацию производителям сельскохозяйственной продукции. Поставив под вопрос оба эти принципа и исходя из подсчетов, основанных на соответствии вклада Британии в бюджет и получаемых ею от участия в ЕС дивидендов, Тэтчер с самого начала заняла предельно жесткую позицию на переговорах. Она не только заявила о необходимости существенного сокращения суммы ежегодных взносов (составившей в 1980 г. свыше 1 млрд. ф. ст.) Британии в общий бюджет, но и на получении компенсации за "переплату" в предшествующие годы. Уже на первой встрече в верхах в Дублине в ноябре 1979 г. произошло жесткое столкновение Тэтчер со своими партнерами. Все они были буквально шокированы не только требованиями, выдвинутыми ею, но и той резкой, бескомпромиссной манерой, в которой они были высказаны[299]. Последовавший затем тур длинных, длившихся полгода переговоров привел к тому, что другие страны-участницы согласились пересмотреть принципы формирования бюджета, а пока этого не произошло, компенсировать "чрезмерные" расходы Британии за 1980, 1981 и, возможно, 1982 гг., если к тому времени не будет найдено долгосрочное решение проблемы. Общая сумма компенсации за 1980 и 1981 гг. составила 1,8 млрд. ф. ст., и в результате ее "зачета" выплаты Британии в бюджет Сообщества в эти годы составили менее 200 млн. ф. ст.[300] В 1982 г. возник новый кризис из-за блокирования Британией решений о ценах на сельскохозяйственную продукцию, во многом предопределявших объем бюджета Сообщества. Британское вето, однако, было проигнорировано министрами сельского хозяйства, и кризис в отношениях с партнерами был смягчен в результате принятия позднее в том же году соглашения о пересмотре взноса

Британии за 1982 г. Но долгосрочные проблемы финансирования по-прежнему оставались нерешенными, и трудные переговоры продолжались в 1983 г., когда британская сторона добилась компенсации в 440 млн. ф. ст. В целом объем компенсации составил 2,5 млрд. ф. ст., или 65,4% первоначальной суммы взносов. Тем не менее окончательно проблема не была решена. Особенно трудно оказалось примирить позицию Британии с позицией государств с большим, нежели у нее, объемом сельскохозяйственного производства.

И до выборов 1983 г., и сразу же после выборов избранная Тэтчер линия на защиту интересов Британии в сугубо конкретной и "осязаемой" для большинства жителей страны области ее финансовых интересов полностью оправдывала себя и неплохо работала на укрепление как внутриполитических, так и международных позиций тэтчеризма. Согласно опросу, проведенному институтом Гэллапа в июне 1983 г., европейскую политику консерваторов одобряло на 50% людей больше, чем политику лейбористов (официльно выступавших за выход страны из ЕС). Причем большинство опрошенных высказывалось за неуклонное отстаивание британских интересов в Сообществе, одновременно признавая необратимость участия страны в нем[301].

На европейской арене позиция Тэтчер, конечно же, не вызывала восторга ни среди лидеров, ни среди широкой общественности. Тем не менее и настойчивость, с которой Тэтчер отстаивала интересы Британии, и ощутимые успехи в этой ее деятельности способствовали росту ее "европейского" и международного престижа.

Несмотря на разыгрывавшуюся Тэтчер национальную и патриотическую карту, ни она, ни ее сторонники не помышляли о каком-то возврате к "имперскому" прошлому страны. Ни в области отношений со странами Содружества, ни в более широкой сфере отношений с "третьим миром" Тэтчер и тэтчеристы по существу не предлагали ничего нового. Тем не менее после прихода Тэтчер к власти ей пришлось и здесь сказать свое слово, причем каждый раз в сугубо конкретной, кризисной ситуации.

Первая из них возникла вокруг Родезии, где в канун прихода Тэтчер к власти обстановка осложнилась до такой степени, что стала поистине взрывоопасной. Основные противоборствующие силы этой страны -режим белого меньшинства во главе с Яном Смитом и Патриотический фронт, возглавляемый Р. Мугаве и Дж. Нкомо, - дрейфовали в сторону крупномасштабной гражданской войны, чреватой непредсказуемыми последствиями. В этой ситуации очень многое зависело от позиции Британии, сохранившей сильные экономические и политические позиции в стране. Кроме того, несмотря на провозглашение Яном Смитом независимости Родезии, Британия и Содружество в целом не признавали этой независимости и сохраняли моральную и юридическую ответственность за положение дел в ней.

Казалось бы, вся система взглядов и убеждений Тэтчер должна была побуждать ее взять сторону белого меньшинства и склонных к сотрудничеству с ним коллаборационистов. И поначалу, судя по всему, она склонялась именно к такому решению. Однако ориентация на такого рода исход не получила поддержки министра иностранных дел лорда Каррингтона, который после изучения ситуации и консультаций с должностными лицами и специалистами своего министерства пришел к выводу, что формирование марионеточного правительства лишь ужесточит противостояние враждующих сторон, усилит и враждебность к новому режиму соседних "черных" государств, а также поставит под серьезную угрозу крупные интересы британского бизнеса в Родезии. Свои опасения и соображения Каррингтон изложил в специальном меморандуме, Тэтчер, которая вынуждена была признать серьезность его доводов и, взвесив все за и против, приняла сторону министра. И хотя влиятельное родезийское лобби было крайне недовольно этой акцией, весь его критический запал обернулся против лорда Каррингтона, чье влияние на Тэтчер им было явно не по вкусу.

Впрочем, звезда Каррингтона вскоре потускнела и без их особых усилий, и случилось это уже в связи с другим, еще более крупным, фолклендским кризисом, о чем уже было рассказано выше. Однако и после своей отставки он сохранял довольно значительное влияние на премьера, причем особенно сильно это проявлялось в политике по отношению к СССР и другим странам Варшавского договора.

Следует сказать, что в своих отношениях с СССР Тэтчер следовала линии, намеченной еще в годы оппозиции и весьма удачно названной затем "мегафонной дипломатией"[302]. Ее стержнем было громогласное обличение экспансионистского курса советских лидеров, прикрываемого разговорами о разрядке и миролюбивыми жестами. В то же время правительством не предпринималось практически никаких конкретных шагов, направленных на сокращение и тем более свертывание советско-английских связей и отношений. Но ничего не делалось и в направлении их даже минимального развития. Фактически был взят курс на замораживание отношений, и это уже само по себе было достаточно серьезное изменение.

Однако главный новый момент, определявший характер советско-английских отношений, заключался в ином, а именно - в политике "довооружения", которую начала проводить вместе с американской британская сторона. Именно своей решимостью ответить на вызов СССР не менее твердым вызовом Атлантического союза и Запада в целом оказывали Тэтчер и ее правительство наиболее существенное влияние на развитие советско-британских отношений, и именно здесь личная позиция Тэтчер сыграла решающую роль. В результате ряда мер, связанных главным образом с "довооружением" и модернизацией вооруженных сил, военные расходы страны (в реальном исчислении) возросли в 1982/83 фин. г. на 16,7% в сравнении с 1978/79 фин. г.50 В этот же период их доля в совокупном общественном продукте достигла 5%, что существенно превышало эту долю во Франции, Италии и ФРГ, чье экономическое положение было в тот период куда благополучнее, чем Британии.

Правительство твердо придерживалось решения НАТО о ежегодном увеличении военных расходов стран-участниц на 3%.

Примечательно, что в своей политике наращивания военных расходов Тэтчер не только не встречала сопротивления со стороны оппонентов в кабинете, но где-то даже должна была сдерживать рвение некоторых из них. Как утверждает П. Ридделл, ей пришлось переместить Ф. Пима с поста министра обороны на пост лидера Палаты общин из-за тоге, что он слишком рьяно настаивал на увеличении военного бюджета и сопротивлялся любым мерам по экономии средств по линии своего ведомства. Именно в этом направлении развернул довольно энегричную деятельность преемник Пима и твердый тэтчерист Джон Нотт, взявший курс на создание более компактных военно-морских сил. Режим жесткой экономии, на котором настаивала Тэтчер, был призван прежде всего сберечь средства для реализации программ "Трайдент", которая поглощала примерно 6% всего военного бюджета и почти 12% средств, выделяемых на производство и содержание военной техники51. Вся же программа, согласно первоначальным наметкам, должна была обойтись в 7,5 млрд., а в конечном итоге стоила более 10 млрд. ф. ст.

Сменивший Пима новый министр обороны Нотт также недолго пробыл на этом посту. Уже через полгода после завершения фолклендской операции, в ходе которой он проявил себя не лучшим образом, Нотт был смещен, и его место занял М. Хезелтайн. Одной из причин этого назначения было то, что значительно более коммуникабельный и обладающий популистскими наклонностями Хезелтайн мог гораздо более успешно противостоять наступлению, развернутому противниками размещения американских крылатых ракет на территории Британии. Организовав неофициальное пропагандистское подразделение в министерстве обороны и инициировав создание ряда независимых общественных групп в поддержку размещения ракет, Хезелтайн довольно быстро перешел в контрнаступление на антивоенное движение, оплотом которого стал женский "лагерь мира" у колючей проволоки, ограждавшей военно-воздушную базу "Гринхэм коммон". Противники ракет осуждались как пораженцы, играющие на руку агрессивным устремлениям СССР.

Развертывая кампанию против антивоенного движения, Тэтчер и ее единомышленники отдавали себе отчет в том, что то ее успеха зависит не только "морально-политическое" обеспечение предпринимавшихся усилий в чисто военной области, но и прочность позиций самого правительства в стране. Как уже отмечалось, после выборов 1979 г. в лейбористской партии резко усилились левые и даже левацкие тенденции, одним из проявлений которых стало принятие партией требований одностороннего ядерного разоружения. В этих условиях политическое и пропагандистское обеспечение военных программ приобретало не меньшее значение, чем реализация самих этих программ. Соответственно кампания против Движения за ядерное разоружение и ее главного звена - антиракетного Движения становилась частью общей, гораздо более широкой политической кампании, острие которой было направлено на главный источник угрозы - Советский Союз. И в этом контексте "мегафонная дипломатия" М. Тэтчер уже не выглядела столь примитивной и "наивной", как она представлялась не только многим наблюдателям, но и непосредственным сторонникам Тэтчер в тот период.

Во внешнеполитической области тандем Рейган-Тэтчер способствовал занятию всеми странами НАТО более жесткой, бескомпромиссной позиции в отношении СССР, вынуждая его политическое руководство и внешнеполитические ведомства к маневрированию и известной сдержанности. Одновременно Тэтчер из рядового участника международных переговоров превратилась в одну из ведущих фигур. Еще более ощутимыми были дивиденды в области внутренней политики. Не только позиции антиракетного и антиядерного движения, но и позиции главного политического противника тори - лейбористов становились все более уязвимыми. Продолжая отстаивать становившиеся все более непопулярными требования одностороннего ядерного разооружения и удаления американских баз с британской территории, лейбористское руководство утрачивало и без того крайне низкий кредит доверия среди избирателей, что и продемонстрировали со всей наглядностью выборы 1983 г.

С началом перестройки в СССР, как известно, стала существенно меняться вся конфигурация международных отношений, и в том числе англо-советских отношений. Примечательно, однако, что еще задолго до прихода М. Горбачева к власти Тэтчер стала постепенно отходить от бескомпромиссной позиции по отношению к СССР. По словам авторов книги "Феномен Тэтчер", где-то с осени 1983 г. "после трубных (антикоммунистических. - Авт.) призывов через мегафон она начала сбавлять тон". По свидетельству одного из ее ближайших сподвижников - Дж. Хау, будучи одной из тех немногих лиц, которым пришлось бы, в случае чего, "нажать кнопку", она ощутила всю меру своей ответственности, связанную с такой возможностью[303]. Как пишет автор книги "Революция Тэтчер" Питер Дженкинс, уже после выборов 1983 г. Тэтчер начала более внимательно присматриваться к тому, что происходит в СССР, и специально для нее министерство иностранных дел организовало несколько "небольших семинаров" с экспертами по советским делам. Немалая роль в этом процессе принадлежала лорду Каррингтону, который еще в бытность свою министром иностранных дел проявлял недовольство практиковавшейся ею "мегафонной дипломатией". Уйдя в отставку, Каррингтон тем не менее продолжал оказывать на Тэтчер влияние, встречаясь с ней в загородной резиденции[304].

В свете этих фактов уже не выглядит случайностью тот огромный интерес, который Тэтчер проявила по отношению к визиту М.С. Горбачева в Великобританию в конце 1984 г. Проведенные в ходе этого визита многочасовые переговоры и беседы, несомненно, позволили Тэтчер более основательно уяснить положение дел в Советском Союзе, те новые тенденции, которые уже в тот период стали выявляться в советской политике. И конечно же, она могла воочию убедиться, что за люди вскоре придут к руководству советским обществом. Главный вывод, который она сделала в ходе этих бесед и переговоров, - это вывод о том, что с такими людьми "можно иметь дело"[305].

Начавшаяся вскоре в СССР перестройка еще более убедила ее в том, что у нового советского руководства слова не расходятся с делами, что это люди, которым можно и нужно доверять. В противном случае вряд ли она столь решительно поддержала бы процесс нормализации международных отношений, причем не просто поддержала, а использовала свой уже к тому времени немалый международный авторитет, чтобы всемерно ему способствовать.

Что касается непосредственно англо-советских отношений, то большое значение для их развития имел визит М.Тэтчер в СССР в конце марта - начале апреля 1987 г., в ходе которого был заключен ряд соглашений, призванных обеспечить более тесное сотрудничество двух стран в политической, научной, культурной областях. Визит содействовал изменению общей атмосферы советско-английских отношений, стимулировал стремление обеих стран и народов к лучшему взаимопониманию и взаимодействию.

Тот факт, что Маргарет Тэтчер, будучи одной из главных "запевал" в холодной войне и гонке вооружений, стала также и одним из главных инициаторов их прекращения, больше, чем какой-либо другой аспект внешнеполитической деятельности, способствовал обретению тэтчериз-мом весомого "международного статуса". Тэтчеризм как политика обрел в результате ту же целостность, что и тэтчеризм как идеология, стиль. Однако в отличие от идеологии политика и стиль тэтчеризма, с одной стороны, оказались значительно более податливыми "внешним влияниям", а с другой - еще в большей степени привязанными к личности премьера.

Эта привязка не была той же самой на разных этапах пребывания Тэтчер у власти, и, как мы увидим в следующей главе, это обстоятельство во многом определило и политику правительства, и судьбу самой Тэтчер после выборов 1987 г.