Торнбер

Глава 10

Его любопытство было удовлетворено во время ужина. Он явился в обычный срок, и вскоре после этого зал стих. Прозвенел колокольчик, и все поднялись, встав рядом со своими стульями, когда в зал вошли Граф и Графиня. Обычно они сразу же садились на свои места, без предисловий и задержек, но в этот день они задержались.

Мордэкай Иллэниэл поднял руку, прежде чем произнести:

— Прежде чем мы начнём трапезу, моя жена хотела бы представить нашу недавно прибывшую гостью.

Пенелопа кивнула, и сделала жест позади себя. Из дверного проёма позади них вышла молодая женщина, и встала рядом с графиней. Графиня повысила голос:

— Это — Леди Али́сса, дочь и наследница Барона Ко́нрадта из северного Гододдина. Её мать попросила взять её под опеку на зиму, и мы с Графом с радостью согласились. Пожалуйста, окажите ей ту же любезность, что оказали бы любому гостю, и пусть она почувствует себя здесь как можно более желанной.

Тут Мойра помахала рукой, жестикулируя гостье, призывая её занять место рядом с ней, за высоким столом. Тут Грэм заметил перемену в рассадке. Позади места, отведённого за столом его сестре Кариссе и пустовавшего последние два месяца, теперь стояла Айрин, в то время как место Айрин рядом со стулом Мойры было пустым. Леди Алисса подошла, и встала там, с благодарной улыбкой взяв Мойру за руку.

Граф и Графиня заняли свои места, после чего все остальные сели — вечерняя трапеза началась.

— Когда ты узнал, что у нас будет гостья? — спросил Грэм, наклонившись ближе к Мэттью.

Его друг пожал плечами:

— Ненаю. — Его, похоже, нисколько не волновало новое лицо за столом.

Вместо него подал голос Коналл:

— Мама сказала нам о её приезде ещё некоторое время назад. Мэтт просто обращает мало внимания.

— Тебя никто не спрашивал, писькин вор, — отозвался Мэттью, прежде чем зачерпнуть первую ложку супа.

Грэм бросил взгляд на севшую прямо напротив него молодую женщину. Она всё ещё была поглощена разговором с Мойрой, но на миг её взгляд метнулся к нему, замечая его присутствие. Тут он ощутил себя неудобно, не зная точно, следует ли ему перебить их и представиться, или подождать. В качестве компромисса, он опустил взгляд в свою тарелку супа, чтобы не встречаться с ней взглядом, пока их не представят.

«Веди себя нормально, и поддерживай разговор с остальными, пока тебя не представят. После чего посмотри в глаза, и попытайся улыбнуться как можно более дружелюбно». Он мог слышать у себя в голове голос матери, вновь наставляющей его относительно надлежащего этикета. Вместе с этим он неизбежно вспомнил и менее полезные части. «Нет, не так. Ты выглядишь так, будто тебе больно, Сын». После этого она долго пыталась заставить его выдать естественно выглядящую улыбку, но всё без толку. С каждой попыткой его лицо искривлялось, придавая ему вид страдающего человека.

Тут его уши уловили голос Мойры:

— …это — мои братья, Коналл и Мэттью… и с Айрин ты, конечно, уже знакома. А красавец, сидящий рядом с Мэттом — это Грэм Торнбер, сын Леди Роуз Торнбер… он также является наследником титула Хайтауэра в Албамарле…

Грэм понял намёк, посмотрев гостье в глаза, и встав, чтобы протянуть ей руку через стол. «Всегда протягивай леди руку», — говорила его мать, — «за исключением случаев, когда во время представления вы сидите по разные стороны стола — в этом случае можно подождать, чтобы не тянуться поперёк блюд».

Леди Алисса любезно взяла его руку, и вознаградила его улыбкой, за которой последовал дружеский смех, когда он неуклюже вернул руку обратно, и снова сел. Мэттью наблюдал за ним с весёлым выражением лица, тоже начав смеяться, но затем подавился супом. Его кашель отвлёк внимание от Грэма, и рассеял странную атмосферу за столом. Мойра начала отчитывать ему за неумение вести себя за столом, к чему Коналл восторженно присоединился.

Грэм снова бросил взгляд на Алиссу, и обнаружил, что она смотрит прямо на него, не обращая внимания на перепалку среди детей Иллэниэлов. Она улыбнулась, когда их взгляды встретились, и он ощутил, как покрывается румянцем. Он попытался улыбнуться в ответ, но внезапное смущение испортило выражение его лица, и он знал, что сумел лишь придать себе нелепый вид. Спасение он нашёл в изучении своего супа.

Когда он начал черпать горячую жидкость ложкой и подносить к губам, его разум воспроизвёл её образ. Алисса была молода — моложе, чем он осознавал, — что, вероятно, объявляло то, почему она сидела рядом с Мойрой, а не рядом с Графиней. Её волосы были такими тёмными, что казались почти чёрными, а глаза её были густого коричневого цвета. Черты её лица каким-то образом напоминали ей Сайхана, хотя кожа её, в отличие от рыцаря, была светлого оливкового оттенка, в то время как он был смугл.

— Грэм! — резко прорвался через туман в его голове голос Мойры.

— Прошу прощения? — ответил он, вздрогнув от неожиданности.

— Алисса к тебе обращалась. Ты что, не услышал?

Он снова посмотрел в эти тёмные глаза, прежде чем сосредоточиться вместо этого на её волосах. «Избегай глаз, от них становится слишком трудно говорить», — сказал он себе.

— Прошу прощения, Леди Алисса, я не хотел наносить оскорбление, — сказал он ей.

— Нет, ничего, — ответила она. — Пожалуйста, зови меня Алисса.

— Определённо, — ответил он, наблюдая за тем, как её тёмные локоны скользили вместе с движениями её головы. Казалось, свет от свечей льнул к ним. — Я был бы признателен, если бы ты ответила взаимностью.

— Я только что спросила, был ли твоим отцом Сэр Дориан, — сказала она, повторяя пропущенный им прежде вопрос.

— А-а, да, думаю — да, — отозвался он.

Ты не уверен? — тихо засмеялся Мэттью, пихая его локтем.

Грэм ощутил, как снова краснеет:

— Ну, нет, конечно же я уверен… то есть — да!

Мойра бросила на брата хмурый взгляд:

— Мэтт, не дразни его. Ты знаешь, что он имел ввиду.

— Я просто не хотел, чтобы Леди Алисса подумала, будто он не уверен своей родословной, — возразил Мэттью. При этом не в силах удержаться от лёгкой улыбки.

К счастью, в этот момент прибыла следующая перемена блюд, и ненадолго отвлекла их. После этого Грэм сумел исключить себя из разговора.

Грэм решил проверить, как шли дела с мечом у его друга. Они с Мэттью в последнее время почти не разговаривали, и он начал волноваться, что с этим проектом могло что-то пойти не так.

От скульптуры в парадном зале к нему метнулась маленькая фигура, которую он мгновенно узнал.

— Добрый вечер, Грэйс, — сказал он, приостанавливаясь, и отвешивая ей совершенно ненужный поклон. — Как твоё здоровье?

Её лицо имело очень мало различных выражений, но он услышал улыбку в её голосе, когда она ответила:

— Очень хорошо — благодарю, Мастер Торнбер.

Грэм поднял её, позволив ей ехать у себя на плече, и пошёл дальше.

— Куда направляешься? — спросила она.

— Решил проведать Мэтта в его мастерской, — честно ответил он.

— Ты так и не сказал мне, в чём заключается его проект, — заметила она.

Он кивнул:

— Ты права.

Медведица испустила ясно слышимый вздох, заставив Грэма задуматься о том, как она издавала подобные звуки, не имея лёгких. «Или как она вообще говорит, если уж на то пошло», — сказал он себе.

— Ну, если не хочешь говорить об этом, тогда расскажи, что ты думаешь о нашей новой гостье, Леди Алиссе, — обязала она его.

Грэм поднял брови:

— Я и понятия не имел о её прибытии. Её присутствие было неожиданным.

— Она очень красива, — заметила Грэйс, для блага Грэма утверждая очевидное.

— Она не была непривлекательной, — уклончиво отозвался он.

Грэйс следила за его лицом:

— Она была очень элегантной, не говоря уже о её изяществе, когда заселилась в покои, которые ей выделила Графиня. Мужчины из кожи вон лезли, чтобы услужить ей, перенося её вежи. Она, похоже, обладает большим очарованием для девочки её возраста.

— Девочки? — с любопытством сказал Грэм. — Сколько ей?

— Мойра сказала мне, что Алиссе только исполнилось шестнадцать перед её отъездом из Гододдина, — ответила мягкая игрушка.

Грэм хохотнул в ответ на это:

— Тогда она уже едва ли девочка. — «И она лишь на несколько месяцев старше меня», — молча заметил он. Шестнадцать лет — это был возраст, когда большинство людей начинали воспринимать человека как взрослого, хотя в Лосайоне дети всё ещё считались подчинёнными своим родителям, пока не достигали девятнадцати.

— Это так, — сказала Грэйс, — на самом деле, её мать скорее всего послала её сюда в надежде на то, что она сможет подцепить какого-нибудь молодого лорда. Граф и Графиня смогут вывести её в высший свет, позволяя ей отыскать подходящего мужа.

Он рассмеялся:

— Ты имеешь ввиду Мэттью? Не думаю, что она его очень-то интересует. В столице она достигла бы большего успеха.

— Но Камерон гораздо ближе к Гододдину, что должно учитываться любым родителем, — напомнила Грэйс. — К тому же, все хорошо знают, что Граф — наверное самая могущественная фигура в политике Лосайона, помимо самой Королевы.

— Матушка говорит, что наш добрый Граф сделался политическим отшельником — если у него и есть какое-то влияние, он им больше не пользуется, — поучительно сказал Грэм. Эти слова удивили его. Он и не осознавал, насколько глубоко запали ему в душу уроки матери.

— В Замке Камерон есть и другие молодые люди подходящего возраста, помимо Мэттью Иллэниэла, — сказала ему Грэйс.

«Перри Дрэйпер, возможно», — подумал Грэм. «Его скорее всего посвятят в рыцари. Джордж Прэйсиан тоже может быть вариантом. Он лишь немного старше, и живёт рядом».

— Да, полагаю, что ты права, — признал он, совершенно не поняв её намёка.

Она топнула его по плечу:

— Тут я тебя оставлю. Я бы предпочла не добираться до самой мастерской, чтобы не пришлось идти обратно пешком.

— Всенепременно, миледи, — сказал он, с притворным поклоном кладя её на вымощенный камнем пол. — Было бы неподобающим пятнать ваши утончённые лапки дворовой грязью.

— О, благодарю, милорд, — ответила она, прикрыв рот лапкой, и изо всех сил придавая себе кокетливый вид. Грэм рассмеялся, и пошёл прочь.

Он вышел за порог, пересёк двор, однако мастерская всё ещё была заперта. Мэттью заколдовал вход, чтобы никто кроме него не мог открыть дверь, поэтому Грэм принялся ждать. Он знал, что его друг скоро объявится. Мэттью большую часть своих вечеров проводил в мастерской.

И действительно, Мэттью появился в течение четверти часа. Он одарил Грэма настороженным взглядом, приближаясь:

— Он ещё не готов.

— Ты уже какое-то время над ним работаешь, — сделал наблюдение Грэм. — Говорят, твой папа изначальные чары наложил менее чем за день.

Мэттью зыркнул на него:

— У меня чары немного сложнее, чем были у него. — Дверь он не открыл.

— Внутрь заходить не будешь? — спросил Грэм.

— Он не готов к тому, чтобы ты его видел. — Мэттью явно было не по себе.

Грэм вздохнул:

— Я всё равно не смогу увидеть магию. Я просто хочу увидеть, как выглядит клинок.

— Он сейчас никак особо не выглядит, — сказал молодой волшебник.

— Впусти меня, — настоял Грэм.

Мэттью поднял ладони:

— Я бы предпочёл, чтобы ты подождал, Грэм. Он пока выглядит не так, как ты ожидаешь, и я не хочу, чтобы ты расстраивался.

Глаза Грэма сузились:

— Что ты с ним сделал? — прошипел он. — Дай мне его увидеть.

— Успокойся, а? Люди могут нас тут увидеть, — предостерёг его друг.

— Тогда давай зайдём внутрь, Мэтт! — с некоторым нажимом сказал Грэм.

— Ладно, но ты должен пообещать, что не будешь терять голову.

Грэм был не настолько глуп:

— Я ничего не обещаю, пока ты не покажешь мне, что натворил.

Мэттью не стал дальше спорить — он открыл дверь, и впустил друга прежде, чем тот успел ещё больше расстроиться. Как только дверь закрылась за ними, он приостановился, и произнёс несколько слов на лайсианском, древнем языке, которым волшебники творили заклинания.

— Это что было?

— Просто предосторожность, — сказал молодой волшебник. «Чтобы люди не услышали ничего, если ты заорёшь», — подумал он про себя. — Он вот здесь, в футляре. — Он вытащил длинный деревянный ящик, окованный и укреплённый железом. Видимых замков на нём не было, но Мэттью зачаровал его, чтобы не позволить никому иному его открыть. Он поднял крышку, и стал ждать, пока Грэм заглянул внутрь.

— Где Шип?

— В том-то и дело, — сказал Мэттью. — Я ещё не закончил его собирать.

— Собирать? — тихо сказал Грэм. У него будто в горле пересохло. Внутри ящике лежало огромное число крошечных кусков металла, большинство из которых были меньше ногтя его мизинца. — Это не головоломка, Мэтт. Мечи следует выковывать, а не собирать.

— Ну, этот меч — не как все, — сказал его друг.

«Моя жизнь окончена», — подумал Грэм, чувствуя, как на его лбу проступили бисеринки холодного пота. «Она ни за что этого не простит. Даже я этого себе не прощу».

— Что ты наделал? — простонал он. — Я не могу показать это маме. Она отправит меня в изгнание!

— Ну, Грэм, это преувеличение, — успокаивающе сказал его друг. — К тому же, тебе не нужно волноваться. Чем бы всё ни кончилось, у тебя всё равно останутся копии на стене. Она никогда даже не узнает, если мы не вернём оригинал на место.

— Я узнаю! — закричал Грэм, впадая в панику. — Думаешь, я могу скрывать от неё что-то подобное? Не могу! Я ужасный лжец, и она может читать меня как открытую книгу. Даже если бы я мог сохранить это в тайне, то всё равно бы не вынес этого. Эта тайна меня доконает! — Он провёл пальцами по волосам, дёргая их, будто обдумывал выдрать их с корнем. — Я покойник.

Мэттью похлопал его по плечу:

— Ты не покойник. Пока что всё идёт по плану, просто требуется больше времени, чем я ожидал.

Грэм повёл плечом, скидывая его ладонь:

— Так это и был твой план?! Порезать меч на тысячу тысяч кусочков? Если бы ты сказал мне об этом, я ни за что бы не согласился!

Волшебник кивнул:

— Ну, поэтому я тебе и не сказал, конечно же, но ты только подожди, пока я не закончу. Только глядя на него, ты не сможешь сказать, каким он был прежде.

— Очень в этом сомневаюсь.

— Смотри, — сказал Мэттью, протянув руку, и вытащив два почти одинаковых кусочка металла. Соединив их пальцами, он пробормотал несколько слов, и протянул их Грэму. — Можешь сказать, где они соединены?

Глаза у Грэма были острыми, но шва он не смог найти:

— Нет, — нехотя признался он.

— Вот так и будет, только помноженное на миллион, — объяснил Мэттью. — Доверься мне.

— И сколько ещё ждать, пока он будет готов? — сказал Грэм, смея надеяться, что его друг сумеет сделать то, о чём говорит.

— Как минимум три или четыре месяца, — сказал Мэттью.

— Месяца?! — воскликнул Грэм. — Ты же осознаёшь, что моя мама наверняка за это время явится с визитом, или вообще всё закончит, и вернётся насовсем. Как долго я, по-твоему, могу водить её за нос?

Его друг одарил его упрямым взглядом:

— Когда всё закончится, ты меня поблагодаришь, и что бы ни случилось, я клянусь тебе, что результат будет того стоить.

— Я буду самым счастливым человеком в мире — буду жить один, только я и мой сказочный меч… в Данбаре!

Мэттью потёр подбородок, имитируя своего отца, который часто потирал свою бороду, когда размышлял:

— Знаешь, друг, ты учишься быстрее, чем я ожидал. Думаю, ты скоро овладеешь искусством сарказма, если будешь продолжать в том же духе.

Грэм зарычал, и с трудом удержался от того, чтобы поколотить своего друга.