Убийца, ваш выход! Премьера

Со Слоун-стрит в Скотленд-Ярд

Вторую половину дня Найджел посвятил отчету о коронерском, дознании. Он был сильно озадачен количеством новых сведений. Коронер ловко прошелся по тяжбе Джейкоба Сейнта о клевете, совершенно не упомянул опьянения Сюрбонадье, зато много раз совал нос в гримерную Стефани Вон. Присяжные, проявив редкое послушание, не рвались задавать свои собственные вопросы. Старшина жюри, подобно Слоненку из сказки, казалось, готов был протрубить: «Для меня все это сложновато…» Найджел полагал, что, удалившись для короткого обсуждения, присяжные не отвергли возможность самоубийства, но не стали на ней задерживаться и решили, что все слишком сложно, поэтому ограничились решением попроще. Он чувствовал, что Аллейн доволен, и в очередной раз пересмотрел свое собственное отношение к делу.

Как теперь выяснилось, раньше он считал убийцей Сейнта. Однако у того было самое лучшее алиби. Он сидел в зале один, но Блэр клялся, что не видел, чтобы владелец «Единорога» возвращался на сцену в антрактах. Он, конечно, мог бы покинуть свою ложу, когда погас свет. В этой связи Найджела посетила любопытная идея. Предположим, Джейкоб Сейнт воспользовался темнотой, чтобы покинуть свою ложу и через дверцу авансцены попасть на подмостки. После того как этой дверцей воспользовались Стейвли и Найджел, ее заперли, но Сейнту не составило бы труда завладеть ключами от нее. Свет еще горит, Сейнт восседает в ложе, на виду у всей публики. Потом — полное затемнение. Сейнт покидает ложу, проскальзывает в дверцу, которую он мог заранее отпереть, идет прямиком к столу, сталкиваясь по пути с Гарденером, выдвигает ящики и заменяет муляжи боевыми патронами. Свет загорается — и все опять видят Сейнта в ложе «Единорога»!

Очень довольный собой, Найджел позвонил в Скотленд-Ярд. Аллейн отсутствовал, но на 4 часа назначил встречу. Найджел передал, что придет в 4.30.

От нетерпения ему не сиделось на месте. Его распирало от новой версии. Подумав о Феликсе Гарденере, он решил отправиться на Слоун-стрит и поговорить с ним. Звонить ему он не стал. Если Феликса не окажется дома, он дойдет пешком до Найтсбриджа и оттуда поедет в Скотленд-Ярд на автобусе. Ему было пора размяться.

Слоун-сквер, остановка между Итонией и Челси, имела солнечный и дружелюбный вид. Найджел купил гвоздику для петлицы, отправил своей Анджеле глупую телеграмму и пружинисто зашагал дальше. Слоун-стрит, знающая себе цену и всегда немного скучающая, на сей раз пребывала в деловом настроении. Найджел чуть не перешел на бег; еще немного — и он принялся бы насвистывать и вращать тросточкой. Он весело глянул на потрепанного господина, рассматривающего витрину мебельного магазина. Окна Гарденера на втором этаже были открыты. Поболтав со швейцаром и отказавшись от лифта, Найджел взбежал по застеленной толстым ковром лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Дверь квартиры оказалась открыта, и Найджел, не звоня, миновал маленький холл. Прежде чем войти в гостиную, он собирался окликнуть хозяина, и уже набрал в легкие воздуху, как вдруг из гостиной донесся женский крик:

— Если я это сделала, то только ради тебя, Феликс! Он был твоим заклятым врагом!

Услышал Найджел и медленный ответ Гарденера:

— Я тебе не верю. Не верю!

Женщина расхохоталась.

— Все напрасно! — Хохот больше напоминал рыдания. — Я ни о чем, ни о чем не жалею, слышишь? Только ты все равно этого не достоин.

Почти не сознавая, что делает, задыхаясь от паники, Найджел забарабанил кулаком во входную дверь, слыша собственный крик:

— Феликс, ты дома?

Мертвая тишина, шаги — и дверь гостиной распахнулась.

— О, это ты, Найджел! — проговорил Феликс Гарденер.

Найджел смотрел мимо него, в глубь гостиной, на неотразимую Стефани Вон, сидевшую у окна в кресле с прижатым к губам платком.

— Это же Найджел Батгейт! — воскликнула она тем же тоном, каким приветствовала персонажей на сцене при первом выходе.

— Вы уже встречались, — напомнил Гарденер обоим.

Найджел выдавил что-то маловразумительное и даже взял ее протянутую руку.

— Я на минутку, — обнадежил он Гарденера.

— Уверена, вы задержитесь, — радостно проворковала мисс Вон. — Вы ведь пришли для мужского разговора с выпивкой, сигаретами, долгого молчания и малопристойных баек. Я все равно ухожу, обо мне не беспокойтесь.

Она упруго вскочила, посмотрела Найджелу в глаза и улыбнулась ему своей прославленной улыбкой с тремя уголками.

— Заставьте Феликса привести вас ко мне в гости! — приказала она. — Вы мне нравитесь, Найджел Батгейт. Слышите, Феликс? Обязательно приведите его!

— Это ваша сумка? — спросил Гарденер, кладя сумку на стол рядом с гостьей так, чтобы не касаться ее самой. Он открыл перед ней дверь, и она выплыла, продолжая щебетать. Гарденер последовал за ней и прикрыл дверь. До Найджела донесся ее приглушенный голос. Через мгновение входная дверь захлопнулась, Гарденер вернулся в комнату.

— Молодец, что пришел, Найджел, — сказал он. — Я прямо сам не свой!

Так оно и было. Сев к камину, он протянул к огню руки. Найджел увидел, что он весь дрожит.

— Тебе бы показаться врачу, Феликс, — посоветовал он.

— Это лишнее, просто последствия шока. Все обойдется. Сейчас я прилягу и постараюсь заснуть. Последнее время мне было не до сна.

— Правильное намерение! Не тяни с его осуществлением. Дам тебе аспирину, выпьешь виски — и спи себе.

— Минутку. Какие новости?

Оба старались не упоминать мисс Вон. Найджел вспомнил свою версию касательно Сейнта и внутренне грустно улыбнулся, прощаясь с недавним энтузиазмом. Не тревожится ли Гарденер, что он мог услышать лишнее? Скорее всего это не приходит ему в голову. Феликс сам сказал, что еще не оправился от шока. Найджел принуждал себя к болтовне, как ни трудно было выискивать темы. Он, раньше не имевший почти никакого касательства к миру театра, теперь оказался в него втянут. Ему уже казалось, что он окружен этими людьми и помимо воли вынужден не только наблюдать за пьесой, но и, покинув свое место в зрительном зале, принять участие в действе на сцене.

Мужчины немного помолчали, а потом Гарденер напугал Найджела, выпалив вдруг:

— Она ведь хорошо держалась на коронерском следствии?

— Кто?

— Стефани.

— Очень хорошо.

Какая-то особенность в интонации Гарденера заставила Найджела насторожиться. Он со страхом уставился на друга.

— Не забывай мои слова, Найджел. Мы оба невиновны. Я тебе поклялся, и ты сказал, что веришь мне.

— Знаю, сказал… — пролепетал Найджел.

— А теперь сомневаешься?

— Ты уверен, что все так и есть, Феликс?.. Господи!

Гарденер рассмеялся:

— Значит, сомневаешься… Боже мой, ты даже не представляешь, какая она героиня!

— Почему бы тебе не выложить всю правду, Феликс?

— Не могу, не могу! Про Стефани — не могу. Наверное, я не должен тебя винить. Мы оба, она и я, плохо выглядим. Что говорит о версии самоубийства Аллейн?

— Он мало со мной делится, — признался Найджел.

— Вердикт дознания неверен, — убежденно произнес Гарденер. — Это самоубийство. Я сам побеседую с Аллейном и попробую его убедить… — Он осекся. — Необходимо внушить ему, что это было самоубийство.

— Мне пора идти. Попробуй выспаться, Феликс.

— Какой там сон! «Сон, что свивает полог неги…» Чертово актерство! Спокойной ночи, Найджел.

— Не провожай меня. Спокойной ночи.

Найджел в унынии спустился по лестнице и вышел на Слоун-стрит.

До него дошла необходимость принять тяжелое решение. Надо ли рассказать Аллейну о подслушанном разговоре? Женщина! Он отмел логические последствия своего признания, а потом, презирая себя, опять к ним вернулся. Что будет, если он не даст волю языку? Допустит ли Феликс, влюбленный в Стефани, чтобы подозрение в убийстве пало на Сейнта? Размышляя, как отнесся бы к его угрызениям Аллейн, он вдруг сообразил, что пытается сберечь мир в собственной душе. Он добрел до Найтсбриджа и, подойдя к Гайд - парк-корнер, принял решение. У него нет права утаивать то, что он знает. Он все выложит Аллейну. С тяжелым сердцем он остановил такси.

— Скотленд-Ярд, — сказал он водителю.

Когда он прибыл на место, еще не было четырех часов, но главный инспектор оказался у себя в кабинете и согласился его принять. Найджел поспешно поднялся к нему.

— Приветствую вас, Батгейт, — молвил Аллейн. — Что с вами? Нашли очередного убийцу?

— Сжальтесь! — взмолился Найджел. — Я явился к вам не с версией, а с заявлением.

— Сядьте и говорите толком.

— По-моему, вы не совсем понимаете весь ужас положения, Аллейн. Конечно, вы не вовлечены в это лично. Я так не могу. Мне было нелегко прийти с этим к вам. Как ни театрально это звучит, убийца — женщина.

— То есть как? — хрипло проговорил Аллейн. — С чем вы пришли? С заявлением, говорите? Выкладывайте! Простите, Батгейт, я стал совсем несносным.

Найджел сделал глубокий вдох.

— Я подслушал признание.

Немного подождав, Аллейн взял карандаш.

— Когда?

— Сегодня, примерно час назад.

— Где?

— В квартире Феликса.

— Так, продолжайте.

— Сейчас… Я вошел к нему в прихожую без стука. В его гостиной раздавались голоса. Женщина сказала: «Если я это сделала, то только ради тебя, Феликс! Он был твоим заклятым врагом!» Феликс ответил: «Я тебе не верю. Не верю!» Она со страшным смехом продолжила: «Все напрасно! Я ни о чем, ни о чем не жалею, слышишь? Только ты все равно этого не достоин». После этого я громко хлопнул входной дверью и окликнул их. Феликс вышел и впустил меня. Она была там.

— И это была…

— Стефани Вон.

— Быть того не может! — отрезал Аллейн убежденно.

— Вы считаете, что я мог так грубо ошибиться? Поверьте, я до конца жизни не забуду эти голоса.

Аллейн умолк так надолго, что Найджел уставился на него с растущим изумлением. Лицо полицейского словно бы захлопнулось. Наконец он проговорил:

— Выводы делать рано, Батгейт. «Если я это сделала, то только ради тебя. Он был твоим заклятым врагом…» Вдруг она напоминала Гарденеру, что угрожала Сюрбонадье, хотела заткнуть ему рот и теперь решила, что довела его этим до самоубийства? Вдруг речь шла вообще не о Сюрбонадье?

— Если бы вы видели Феликса, то не стали бы так говорить.

— Почему? Что вы имеете в виду?

— Он совершенно раздавлен, — просто сказал Найджел.

— Раздавлен? Они заразили вас своими сценическими замашками. Беркли Крамер, глупый старый осел, тоже был сегодня «раздавлен» на свидетельской трибуне.

Найджел встал.

— Вот, собственно, и все. Если вы не делаете из этого выводов, то я вам очень признателен.

Аллейн наклонился над столом и уставился на него, как на музейный экспонат.

— Если бы на вас наткнулся Диоген, он бы вылез из своей бочки, налил туда вина и устроил пирушку!

— Наверное, это надо понимать как похвалу, — сказал Найджел с облегчением.

— Пожалуй. Что было потом?

— Неприятный разговор. Хотя, должен признаться, играла она замечательно.

— Охотно верю.

— Они пригласила меня в гости. — Найджел поежился.

— Но вы не пойдете.

— А что, по мне видно?

— Слушайте меня внимательно. Больше никаких визитов к этим людям, понятно?

— Да. А что вас пугает?

— Если только в моем присутствии. Сочиняйте свои статейки, занимайтесь своими делишками — и довольно с вас.

— Вот она — расплата за самый гадкий поступок в моей жизни!

— Мой дорогой Батгейт, я высоко ценю ваши терзания и искренне вам признателен, — сказал инспектор Аллейн, умевший при желании проявлять обходительность. — Но я вас очень прошу следовать моим советам. Будет вам вознаграждение — лакомая информация.

— Какая?

— Можете уведомить ваших читателей, что мистер Джейкоб Сейнт арестован, однако в чем он обвиняется, неизвестно.