Убийца, ваш выход! Премьера

«Увертюра, первый выход!»

Привратник, стерегший служебный вход на сцену театра «Единорог», посмотрел на закопченные часы над дверью. Они показывали 7.10. Все актеры уже заняли свои гримерные. Отсутствовала только старенькая Сьюзен Макс, исполнявшая второстепенную роль в третьем акте и потому пользовавшаяся режиссерским снисхождением. Она обычно приходила к восьми часам.

В проулке раздались шаги. Старик Блэр заворчал себе под нос в присущей одному ему манере, с кряхтением поднялся со своего табурета и выглянул наружу, нюхая застоявшийся между домами теплый воздух. В тусклом свете фонаря над служебным входом появились двое мужчин в смокингах. Блэр встал в проеме, молча их разглядывая.

— Добрый вечер, — произнес тот, что меньше ростом.

— Добрый, сэр, — отозвался Блэр и стал ждать.

— Можно нам увидеть мистера Гарденера? Он нас ждет. Моя фамилия Батгейт. — Он извлек портсигар и достал из него визитную карточку. Старик Блэр принял карточку и перевел взгляд на более рослого посетителя.

— Мистер Аллейн со мной, — объяснил Найджел Батгейт.

— Прошу минуту подождать. — С этими словами Блэр, держа карточку с некоторым стыдом, заковылял по коридору.

— Старик очень внимательно на вас смотрел, — сказал Найджел Батгейт, протягивая другу портсигар.

— Возможно, мы знакомы, — ответствовал главный инспектор уголовной полиции Аллейн. — Я, знаете ли, личность известная.

— Не помешает ли вам известность получить удовольствие от того, что нам сейчас предстоит? — осведомился Найджел, указывая сигаретой на пустой коридор.

— Ничуть. Я умен, но прост — изумительное сочетание! Зрелище актера в гримерной приведет меня в оцепенение. Обещаю сесть и восторженно таращиться.

— Феликс скорее сам вытаращит на вас глаза. Когда он вручил мне эти два билета в партер, я предупредил, что Анджелы не будет, — стал торопливо объяснять Найджел, — и сказал, что приглашу вас. Видели бы вы, как его поразило наличие у меня таких важных знакомых!

— Могу себе представить! В отсутствие невесты пригласить полицейского! Феликс Гарденер — разумный человек и чертовски хороший актер. А я — любитель сюжетов про злоумышленников.

— Подумать только! — воскликнул Найджел. — А я-то боялся, что испорчу вам вечер.

— Ни в коем случае. Там ведь надо угадать, кто убийца?

— Действительно. Вам это полагается по службе, инспектор, и вы не можете себе позволить оплошать.

— Замолчите! Я дам денег старику сторожу — пусть он мне подскажет. Вот и он!

В коридоре появился старик Блэр.

— Прошу сюда, — позвал он, не приближаясь к двери.

Найджел и Аллейн вошли в театр «Единорог» через служебный вход, и с этого знаменательного момента главный инспектор уголовной полиции Аллейн, сам того не зная, начал погружение в одно из самых сложных дел за всю свою карьеру.

Они немедленно почувствовали неописуемый аромат театрального закулисья перед началом вечернего спектакля. Через служебный вход можно попасть прямо на сцену — слабо освещенную, пахнущую сложным сочетанием сухой краски, грима, клея, пыльных потемок; все это с незапамятных времен заменяет в храмах Мельпомены запах ладана. К стене было прислонено два щита задника; к внешнему, расписанному под секцию книжного шкафа, привалился пожарный. Некто с засученными рукавами рассеянно брел в глубине сцены, беззвучно переставляя каучуковые подошвы. Мальчик с букетом душистого горошка исчез в ярко освещенном проеме справа. Готовый зад ник уходил вверх и терялся в неясном мерцании. На сцене была расставлена скудно освещенная мебель, изображавшая библиотеку. Из-за занавеса доносился не прекращающийся, приводивший в возбуждение гомон публики, а также древний, как само искусство сцены, писк настраиваемых струнных инструментов. Еще один человек с закатанными рукавами стоял с задранной головой.

— Что ты там возишься с синими заставками? — крикнул он.

Ковры и мебель заглушили окрик до уровня шепота. Откуда-то сверху прозвучал неясный ответ. Щелчок — и декорации озарил свет. Перед лицом Найджела появились чьи-то ноги. Он тоже задрал голову и увидел платформу осветителей. Одни человек стоял на ней, орудуя переключателями, другой сидел, болтая ногами.

Блэр повел гостей к ярко освещенному проему, оказавшемуся началом очередного коридора. Слева тянулись двери гримерных, на первой из которых тускло мерцала звезда. Из-за всех дверей доносились по - домашнему приглушенные голоса. В коридоре было очень тепло. Мимо проскочил человек с озабоченным лицом. Прежде чем свернуть, он бросил на гостей вопросительный взгляд.

— Джордж Симпсон, режиссер, — уважительно прошептал Найджел.

Старый Блэр постучался во вторую дверь. Немного погодя на стук ответил приятный баритон:

— Да, кто там?

Блэр немного приоткрыл дверь и сказал:

— К вам посетители, мистер Гарденер.

— Что? Ах да… Я сейчас.

Обращаясь к кому-то внутри гримерной, голос сказал:

— Полностью с вами согласен, старина, но что поделаешь? Нет, не уходите.

Заскрипел стул, потом дверь распахнулась.

— Входите! — пригласил Феликс Гарденер гостей.

Они переступили порог, и инспектор Аллейн впервые в жизни очутился в актерской гримерной, впервые пожал руку актеру.

Феликса Гарденера нельзя было назвать писаным красавцем, которому мужская часть зрительного зала с удовольствием отвесила бы пинков. Тем не менее он неуловимо отличался от всех прочих лицедеев. Густые волосы цвета соломы плотно облегали его голову безупречной формы, глаза, расставленные не широко и не узко, а самым льстящим для его облика образом, поражали голубизной, нос был прямой и тонкий; большой рот с забавными складочками в уголках был отрадой газетных карикатуристов. Резко очерченный подбородок подводил благоприятный итог его лицу с мягким овалом. Он был высок, обладал горделивой осанкой, но не слишком рисовался, да еще и говорил обворожительным голосом, не гулким, но звучным. Женщин к нему влекло, мужчины признавали его достойным человеком, критики — актером с выдающимися способностями.

— Очень рад, что вы к нам пожаловали, — обратился он к Аллейну. — Садитесь же! Знакомьтесь: мистер Беркли Крамер, мистер Аллейн. С Батгейтом вы уже встречались.

Амплуа Дж. Беркли Крамера были характерные роли. Он был достаточно известен зрителям, чтобы при его выходе на сцену зрители начали вспоминать его имя, но все же не до такой степени, чтобы искать его в программке. Он был полнолицым брюнетом и обладал определенным талантом. Найджел, видевший его однажды на приеме у Гарденера по случаю очередной премьеры, счел его несколько раздраженным.

— Пожалуйста, не стойте! — взмолился Гарденер и уселся за свой гримерный столик. Аллейн и Найджел опустились в кресла.

Комната была ярко освещена и тепло натоплена. На столике, под газовой горелкой с решетчатой защитой, стояло зеркало, отражавшее несчетные гримерные принадлежности. В комнате стоял сильный запах грима. Рядом с зеркалом лежали револьвер и курительная трубка. Справа висело высокое, до пола, зеркало, рядом с ним помещался умывальник. Слева красовалась коллекция костюмов, небрежно прикрытая задранной снизу простыней. Из-за стены, из комнаты, помеченной звездой, доносились женские голоса.

— Я так рад, что вы пришли вдвоем, Найджел! — заговорил Гарденер. — В последнее время тебя не поймать. Вы, журналисты, такие верткие!

— Все равно вы, актеры, превосходите нас неуловимостью, — ответил Найджел. — А по части увертливости чемпионы — полицейские. Признаться, я считаю большой своей заслугой, что привел сегодня Аллейна.

— Знаю, — кивнул Гарденер, глядя в зеркало и обрабатывая свою физиономию темной пудрой. — Я очень нервничаю. Учти, Джей-Би, мистер Аллейн — важная персона в уголовной полиции!

— Неужели? — пробасил Беркли Крамер и, немного помолчав, добавил с натужным весельем: — Я нервничаю посильнее тебя, ведь я — один из негодяев в пьесе. Мелкий-мелкий негодяй, — добавил он с нескрываемой горечью.

— Только не говорите, что вы убийца! — воскликнул Аллейн. — Вы испортите мне весь вечер!

— Не мне! — успокоил его Беркли Крамер. — По мнению режиссера, у меня эпизодическая роль. Сказать по правде, даже это — преувеличение.

Последовал фыркающий звук — Найджел узнал в нем профессиональную уловку.

— Внимание, полчаса! Внимание, полчаса! — донеслось из коридора.

— Все, ухожу, — сказал Крамер с тяжелым вздохом. — Я еще не гримировался, а ведь мой выход — первый в этой отвратительной пьесе. Тьфу! — Он величественно поднялся и картинно покинул гримерную.

— Бедняга Джей-Би страшно раздражен, — поведал Гарденер вполголоса. — Его назначали на роль Бородача, но потом ее отдали Артуру Сюрбонадье. Уверяю вас, ему есть из-за чего рвать и метать. — Он мило улыбнулся. — Согласись, Найджел, это не жизнь, а сплошное чудачество!

— Хочешь сказать, что вокруг одни чудаки? — спросил Найджел.

— Отчасти так и есть. Ведут себя по-детски — это так свойственно актерам! Чудачество — типичная актерская черта.

— Когда мы учились в Тринити-колледже, ты был настроен не так критически.

— Лучше не напоминай мне о моей постыдной юности!

— Юность! — не выдержал Аллейн. — Дети, я сейчас умру со смеху! Что же говорить мне, когда через месяц исполнится целых двадцать лет с тех пор, как я закончил Оксфорд?

— Все равно, — не унимался Найджел, — ты не убедишь меня, Феликс, что тебе разонравилось твое ремесло.

— Дело не в этом… — проворчал Феликс Гарденер.

В дверь негромко постучали, потом в щель просунулась толстая физиономия в клетчатой кепке, подвязанная платком в красных пятнах. На троицу в гримерной пахнуло перегаром, который субъект в кепке тщетно маскировал мятными леденцами.

— Привет, Артур, входи, — радушно, но без излишнего воодушевления позвал Гарденер.

— Тысяча извинений, — елейно произнесла физиономия. — Я думал, ты один, старина. Не хочу мешать.

— Брось! — сказал Гарденер. — Быстрее входи и плотнее закрой дверь, здесь жуткий сквозняк.

— Нет-нет, это так, мелочь, увидимся позже. — Лицо убралось из щели, дверь мягко затворилась.

— Это и есть Артур Сюрбонадье, — объяснил Гарденер Аллейну. — Он стянул роль у Джей-Би и воображает, что потом я стянул роль у него. В результате Джей-Би ненавидит его, а он — меня. Вот что я имел в виду, говоря об актерах.

— Вот оно что! — сообразил Найджел. — Зависть!

— А кого ненавидите вы? — спросил Аллейн с невинным видом.

— Я? Я оседлал верхушку данного дерева и могу позволить себе великодушие. Хотя, боюсь, тоже рано или поздно кого-нибудь возненавижу.

— Ты считаешь Сюрбонадье хорошим актером? — спросил Найджел.

Гарденер передернул плечами.

— Он племянник Джейкоба Сейнта.

— Понимаю… Или нет?

— У Джейкоба Сейнта шесть театров, этот — один из шести. Он отдает Сюрбонадье хорошие роли. Плохие актеры у него не играют. Следовательно, Сюрбонадье должен быть хорошим актером. Это — вся язвительность, на которую я готов. Вы знакомы с этой пьесой? — спросил он Аллейна.

— Нет, — ответил инспектор, — совершенно не знаком. Глядя на ваш грим, я старался угадать, кого вы играете: героя, вымогателя, слугу закона или всех троих сразу. Трубка у вас на столике намекает на героя, револьвер — на вымогателя, безупречный вкус фрака, который вы сейчас наденете, — на представителя моей собственной профессии. Вот мой вывод, дорогой Батгейт: мистер Гарденер — герой, прикидывающийся вооруженным бандитом, и притом сотрудник уголовной полиции.

— Слыхал?! — Найджел гордо воззрился на Гарденера. В кои-то веки Аллейн не позорил своего мундира.

— Чудесно! — одобрил Гарденер.

— Вы не собираетесь опровергнуть мое утверждение? — удивился Аллейн.

— Вы недалеки от истины. Небольшое уточнение: я использую револьвер в качестве полицейского, с трубкой в зубах грешу бандитизмом, а этот фрак вообще не для пьесы.

— Очередное доказательство того, что интуиция не превосходит индукцию, — бросил Аллейн с усмешкой.

Все трое закурили, и Найджел с Гарденером погрузились в пространные воспоминания о славных кембриджских деньках.

Дверь снова открылась, и в гримерную заглянул сухонький человечек в жилете из шерсти альпаки.

— Вы готовы, мистер Гарденер? — спросил он, почти не удостаивая вниманием остальных.

Гарденер скинул халат, костюмер извлек из-под простыни фрак и помог ему одеться.

— Еще немного пудры, сэр, если позволите совет, — сказал он. — Уж больно теплый вечер!

— С револьвером все в порядке? — спросил Гарденер, любуясь собой в зеркале.

— Реквизитор дает добро. Позвольте, я вас обмахну, мистер Гарденер.

— Валяйте! — позволил Гарденер, мужественно подставляя плечи и спину под одежную щетку.

— Носовой платок, — пробормотал костюмер, засовывая платок ему в жилет. — Кошелек в боковом кармане. Трубка. Все в порядке, сэр?

— В полном порядке. Вы свободны!

— Спасибо, сэр. Отнести оружие мистеру Сюрбонадье, сэр?

— Да. Ступайте в его гримерную. Передайте ему от меня наилучшие пожелания и, кстати, спросите, не желает ли он присоединиться к этим джентльменам за сегодняшним ужином? Я угощаю. — Он взял со столика револьвер.

— Разумеется, сэр, — сказал костюмер и удалился.

— Своеобразный субъект, — проговорил Гарденер ему вслед. — Вы ведь поужинаете со мной? Я позвал Сюрбонадье, потому что он меня не выносит. Это придаст ему сил на сцене.

— Внимание, пятнадцать минут! Внимание, пятнадцать минут! — напомнил голос снаружи.

— Нам пора в зал, — спохватился Найджел.

— Еще рано. Хочу познакомить вас со Стефани Вон, Аллейн. Она без ума от криминологии и никогда мне не простит, если я вас утаю. — Аллейн изобразил учтивое смирение. — Стефани! — крикнул Гарденер.

— Что? — глухо раздалось из-за стенки.

— Можно заглянуть к вам с гостями?

— Конечно, дорогой! — пропел голос с неискренней сердечностью.

— Не женщина, а подарок! — высказался Гарденер. — Идемте.

Видавшей виды звездой на двери была обозначена мисс Стефани Вон, занимавшая довольно просторную гримерную с более толстыми коврами, более удобными креслами, массой цветов и скатертью на гримерном столике. Она приняла посетителей подчеркнуто радушно, угостила сигаретами, щедро расточала свое очарование, особенно в адрес Гарденера, а на инспектора Аллейна поглядывала, на вкус Найджела, скорее воинственно. Ее красоту не портили ни синий грим на веках, ни алый на ноздрях: великолепно уложенные волосы, огромные глаза и лицо в форме сердца разили наповал, не говоря о ее прославленной улыбке с тремя уголками. Она повела профессиональную беседу с Аллейном, спросив, читал ли он книгу Х.Б. Ирвина о знаменитых преступниках. Инспектор ответил утвердительно и книгу похвалил. Следующий вопрос был про то, читал ли он другие книги о преступниках и о психологии — Фрейда, Эрнста Джонса. Аллейн всю эту литературу хвалил, Найджел нервничал.

— Я жадно поглощаю книжки о преступлениях, — созналась мисс Вон. — Пытаюсь погрузиться в психологию преступника, понять ее. Хочется все больше и больше. Подскажите, мистер Аллейн, что еще почитать?

— Вы читали Эдгара Уоллеса[†]? Вот кто хорош!

Последовала напряженная тишина, которую мисс Вон в конце концов решила нарушить своим прелестным смехом. Это был восхитительный, пузырящийся водопад жизнерадостности, к которому присоединились Гарденер и Найджел — второй не слишком убедительно. Гарденер хохотал, запрокинув голову и уронив руку на плечо Стефани Вон.

Внезапно все спохватились, что дверь в гримерную распахнута и что посреди комнаты стоит Артур Сюрбонадье. Одна его рука лежала на дверной ручке, другой он теребил запятнанный платок под своей неухоженной бородой. Рот у него был полуоткрыт, словно он запыхался.

— Веселитесь? — с трудом выдавил он. Было видно, как у него дрожат губы. Все сразу прекратили смех. Рука Гарденера осталась лежать на плечике Стефани Вон, которая забыла закрыть рот и замерла, словно позировала фотографу. В гримерной повисла страшноватая тишина.

— Чудесное зрелище! — похвалил их Сюрбонадье. — Глаз радуется! Над чем смеетесь? Мне тоже хочется.

— Над моей шуткой, — поспешно ответил Аллейн. — Она была неудачной.

— Самое потешное здесь — это я, — заявил Сюрбонадье. — Спросите Стефани, она объяснит. Вы, кажется, сыщик?

Гарденер и Найджел заговорили вместе: Найджел представлял Аллейна, Гарденер что-то рассказывал о предстоящем ужине. Вскочивший Аллейн угощал мисс Вон сигаретой, она, закуривая от поднесенной Аллейном спички, не сводила глаз с Сюрбонадье.

— Полагаю, нам пора в зал, — сказал полицейский. — Как бы нам не пропустить первой сцены, Найджел. Терпеть не могу опаздывать.

Он потянул Найджела за собой, сказал что-то учтивое мисс Вон, пожал руку Гарденеру. Найджел почувствовал, что его толкают к двери.

— Не позволяйте мне вас разлучать, — проговорил Сюрбонадье, не сходя с места. — Я пришел засвидетельствовать ваше веселье. Вообще-то я хотел повидаться с Гарденером, а он тут веселится.

— Артур! — впервые подала голос Стефани Вон.

— В общем, — продолжил Сюрбонадье окрепшим голосом, — я принял решение прервать вашу потеху. Почему бы вам не послушать?.. — Он покосился на Найджела. — Вы журналист, сочинитель. Как ни удивительно, Гарденер — тоже сочинитель.

— Ты пьян, Артур, — сказал Гарденер и шагнул к Сюрбонадье, тот — к нему. Аллейн воспользовался появившейся лазейкой и вытолкнул Найджела в дверь.

— Временно прощаюсь! — крикнул он через плечо. — Увидимся после спектакля.

Через секунду-другую оба очутились на сцене, отгороженной занавесом от зала, и уставились друг на Друга.

— До чего противно… — пробормотал Найджел.

— Да уж, — согласился Аллейн. — Идемте.

— Этот осел напился, — сказал Найджел.

— Само собой, — сказал Аллейн. — Нам сюда.

Они пересекли сцену, уступили дорогу пожилой женщине, услышали голос старика Блэра: «Добрый вечер, мисс Макс». Потом до их слуха донеслось:

— Внимание, увертюра, первый выход! Внимание, увертюра, первый выход!