Утром 14 июня, по прошествии недели аншлага на «Крысе и Бородаче», Феликс Гарденер отправил Найджелу Батгейту в подарок два билета в партер. Анджелы Норт (не участвующей в этом сюжете) не оказалось в Лондоне, поэтому Найджел позвонил в Скотленд - Ярд и попросил к телефону своего друга, главного инспектора уголовной полиции Родерика Аллейна.
— Вы заняты сегодня вечером? — спросил он.
— А что? — спросил голос в трубке.
— До чего вы осторожны! — восхитился Найджел. — У меня два билета на спектакль в «Единороге». Подарок Феликса Гарденера.
— Как у вас много замечательных знакомых! — заметил главный инспектор. — С удовольствием пойду! А вы со мной поужинаете, хорошо?
— Лучше вы со мной. Это мой вечер.
— Вот как? Звучит многообещающе.
— Вот и отлично! — подытожил Найджел. — Я заеду за вами без четверти семь.
— Обещаю не опаздывать. Я заслужил вечер развлечений, — сказал голос. — Спасибо, Батгейт. Счастливо.
— Надеюсь, вам понравится, — сказал Найджел, но собеседник уже его не услышал.
Ближе к вечеру того же дня, 14 июня, Артур Сюрбонадье явился в квартиру Стефани Вон на Шепердс - Маркет и сделал ей предложение. Это происходило не в первый раз. Мисс Вон сочла необходимым прибегнуть ко всему своему профессиональному и личному умению. Сцена требовала тщательности, и она уделила ей максимум внимания.
— Дорогой мой, — заговорила она, неторопливо закуривая сигарету и совершенно бессознательно принимая лучшую из шести своих заученных поз у каминной полки. — Дорогой мой, я ужасно, просто кошмарно всем этим удручена! Понимаю, я виновата. Очень виновата!
Сюрбонадье безмолвствовал. Мисс Вон поменяла позу. Он хорошо знал по долгому опыту, какой будет следующая поза, знал и то, что будет ею пленен, как будто увидит впервые. Она заговорит почти шепотом, замурлычет…
Мурлыканье не заставило себя ждать.
— Артур, дорогой, я вся на нервах. Эта пьеса высосала из меня все жизненные силы. Я не знаю, где я, что со мной. Проявляйте со мной терпение. У меня ощущение, что я вообще не способна кого-либо полюбить. — Она бессильно уронила руки, потом поднесла одну к своему декольте, чтобы он не отвлекался. — Попросту не способна! — Удрученный вздох.
— Даже Феликса Гарденера? — спросил Сюрбонадье.
— Ах, Феликс!.. — Мисс Вон изобразила свою прославленную улыбку с тремя уголками, слегка приподняла плечи, приняла задумчивый и отрешенный вид. Ей было под силу передать целый мир неподвластных ей чувств.
— Давайте начистоту, — брякнул Сюрбонадье. — Гарденер… — Он засмущался, отвел глаза. — Гарденер меня оттеснил?
— Милый мой, это словечко из эпохи короля Эдуарда. Феликс изъясняется на одном из моих наречий. У вас ваше собственное наречие.
— Я молюсь, чтобы вы перешли на простой английский, — сказал Сюрбонадье. — Им я владею не хуже его. Я люблю вас, я хочу вас. Это сказано на одном из ваших языков?
Мисс Вон упала в кресло и всплеснула руками.
— Артур, — заговорила она, — мне нужна свобода. Я не могу жить в эмоциональном заточении. Феликс кое-что мне дает.
— Дает? Как бы не так! — не согласился Сюрбонадье. Он тоже сел — и по театральной привычке сделал это весьма театрально. Правда, руки у него дрожали вполне искренне, что не прошло незамеченным для Стефани Вон.
— Артур, дорогой, — сказал она, — вы должны меня простить. Я к вам очень привязана и меньше всего хочу вас обидеть, но, пожалуйста, перестаньте меня хотеть, если можете. Не предлагайте мне замужество: с меня станется ответить «да» и сделать вас еще несчастнее, чем сейчас.
Еще не договорив, она сообразила, что допустила оплошность. Он подскочил к ней и заключил в объятия.
— Я бы рискнул, несчастье меня не пугает, — пробормотал он. — Как же я вас жажду!
Он прижался лицом к ее шее. Она поежилась. Он не видел ее лица, а оно в этот момент выражало сильнейшее отвращение. Ее руки легли на его волосы. Внезапно она оттолкнула его.
— Нет, нет, нет! Не смейте! Оставьте меня. Вы не видите, как мне от всего этого плохо? Оставьте меня в покое!
Ни в одной отрицательной роли — а Сюрбонадье переиграл их множество — он не выглядел таким мерзким, как в этот момент.
— И не подумаю, будь я проклят! Я не позволю меня вышвыривать. Мне наплевать, что вы меня ненавидите. Я хочу вас и, видит Бог, я вас добьюсь.
Он схватил ее за запястья. Она не пыталась сопротивляться. Они уставились друг на друга, как непримиримые враги.
Вдалеке раздался электрический звонок, и момент ее капитуляции — если это был момент капитуляции — оказался преодолен.
— Звонят в дверь, — сказал она. — Отпустите меня, Артур.
Ей пришлось побороться, прежде чем удалось высвободиться. Он оставался рядом с ней, пребывая в состоянии вопиющего потрясения, когда в комнату вошел Феликс Гарденер.