Закуси горе луковицей

Глава 25 Помни о нас

Как только растаял снег, и немного потеплело, Владимир зачастил в новый дом. Работы там, разумеется, было еще предостаточно. Прошло всего недели полторы. И тут Володя почувствовал недомогание. Измерили температуру: тридцать семь. Простудился, решили они. Рамы не остеклены — вот и результат. Зоя достала малиновое варенье. Заварила чай на травках. Ну, думает, дня на три муженёк в моей власти. На ночь растерла его водкой, дала аспирин.

На следующее утро она тихо встала, оделась и выскользнула за дверь. Сделав кое-что по хозяйству, приготовила завтрак и вернулась в дом. Ее встретила обеспокоенная бабушка.

— Что-то неладное с Володей: бормочет, а что, не разберешь.

Зоя, полная дурных предчувствий, поспешила к нему. Владимир, весь укутавшись в одеяло, лежал на боку с запрокинутой головой. Она с испугом заметила несвойственную ему бледность. Пощупала лоб.

«Боже! Да он горит весь. Что же я наделала? Столько времени упустила». Зоя затормошила его.

— Вова, Володенька! Ты меня слышишь?

Страх, вызванный тем, что она может потерять мужа, на какое-то время лишил ее самообладания. Но вот он с видимым усилием разлепил, будто сросшиеся, ресницы и долго неузнавающе смотрел на нее. Его непривычно замутненный взгляд постепенно обретал осмысленность.

— А, Зоенька, — прошептал он спекшимися синюшными губами.

— Володя, что с тобой?

— Не знаю.

— Как ты себя чувствуешь?

— Голова — как чужая, и тошнит.

— Сейчас вызовем скорую помощь. Только температуру измерим. Потерпи, пожалуйста.

Она сунула ему под мышку градусник. Через пять минут смотрит — тридцать девять и семь. Позвонила фельдшеру — никого. Набрала телефон районной больницы. Дежурный врач выслушал ее, уточнил симптомы, дал несколько советов и предложил попытаться доставить к ним больного своим транспортом — их легковушкам по бездорожью все равно не пробиться в Ольховку. Зоя задумалась. Рука сама набрала номер. Гудки бесстрастной вереницей устремились в неизвестность.

— Слушаю, — раздался ровный женский голос.

— Извините, это Некрасова. Вы не скажете, куда я попала?

— Зоя, что с тобой? Не узнала меня? Это Таня.

— Таня?.. Вот хорошо. У нас Володя заболел. Температура под сорок. Нужна госпитализация, а скорую — не обещают. Вся надежда на Женю. Он дома?

— Дома. Да как на грех с утра весь двигатель разобрал: кольца меняет. Подожди, сейчас я позову его.

Как странно. Время будто бы противодействует нашим желаниям. Иногда чудится, что целые часы прямо-таки сливаются между собой, и ты физически ощущаешь непрерывность и стремительность времени. Зато эта пара минут ожидания выявила его явную дискретность. Секунды, словно остывающие капли сахарного сиропа, просто зависали на своих тонких прозрачных ниточках. Зоя, почти не дыша, напряженно вслушивалась в загустелую тишину. Наконец в трубке зашуршало.

— Алло, Зоя! — раздался энергичный Женькин голос.

— Да, Женя.

— Я в курсе дела. Часа через полтора машина будет на ходу. Заправлюсь — и сразу к вам. Разыщи фельдшера, пусть прихватит санитарную сумку и носилки. У меня же списанная «скорая», весь крепеж на месте — на носилках и повезем. Захвати документы и на всякий случай резиновую обувь. Да, Зоя, позвони в бригаду, может, трактор дадут для сопровождения. Там есть одно паршивое место, где застрять — раз плюнуть. Ну, все, ждите.

Солнце было в зените. Машину то и дело подбрасывало, швыряло из стороны в сторону, заносило. Несколько раз ее разворачивало поперек дороги. У Зои от страха и жуткой тряски судорогой сводило мышцы. Вероятно, то же самое испытывал и фельдшер, намертво уцепившийся за ремень. Носилки с Володей были закреплены с правой стороны. Для подстраховки его прихватили ремешками. Он был в беспамятстве. Зоя как могла поддерживала его, поправляла ему подушку, одеяло. Перед развилкой на один из хуторков УАЗ остановился.

— Вот невезуха! Посмотрите, что этот варвар с дорогой сделал.

Зоя с Юрием выглянули и ужаснулись: дорога была раздавлена на три рваные вихляющие полосы.

— «Кировец» прошел. После него нам не проехать, в момент на мосты сядем.

— Что же делать? — вырвалось у нее.

— Будем пробиться окольными путями.

Женя съехал с грунтовки и повел уазик по целине, держась дороги. Ехали и по лугам, и вдоль лесопосадок, и по склонам оврагов, случалось, и по краю озимей. Перед глубокой лощиной он остановился. Вышел из машины, осмотрелся.

— Зоя, ну, как там Володя?

— Ему очень плохо. В сознание не приходит.

— Значит, у нас нет времени искать объезд, тем более его может и не оказаться. Если нам удастся перемахнуть эту балочку, то без особых проблем проедем еще километров семь. Рискнем?

— А назад сможем выбраться?

— Этот склон более пологий, выберемся.

— Ну, тогда надо ехать, — она обреченно вцепилась в носилки.

— Поехали. Где наша не пропадала!

Уазик, оставляя за собой два жеваных следа, начал медленно сползать вниз. Пассажиры, будто со стороны, оцепенело наблюдали за происходящим. Когда он преодолел две трети пути, Женя отпустил тормоза. Автомобиль, вмиг набравший сумасшедшую скорость, благополучно завершил спуск и начал свой отчаянный взлет на противоположный склон. Но вскоре запас инерции иссяк, и уазик, ярясь и выдыхаясь, стал усердно карабкаться вверх по мокрому изумрудному ковру.

Когда до горизонта оставалось метров двадцать, крутизна подъёма увеличилась. Колёса стали пробуксовывать все чаще и чаще и, наконец, движение вперед прекратилось вовсе, и автомобиль начало неудержимо стаскивать назад.

— Боже! — неожиданно для себя Зоя перекрестилась. — Только б не перевернуться.

— Спокойно. Все обойдется.

И действительно, все обошлось: уазик стащило на дно балки. Быть игрушкой слепого случая — как это страшно!

— Меняем тактику, — твердым голосом заявил Женя. — Будем карабкаться по склону наискось.

И автомобиль, опасно накреняясь, медленно пополз наверх. К надрывному рокоту двигателя примешались не слышные ранее жалобные скрипы и повизгивания всего корпуса. От каждого покачивания немело сердце. Такого мучительного и постыдного страха Зоя еще не испытывала никогда.

Но вот, наконец, они и наверху. Перед ними залитая солнцем серо-зеленая степь. Дурнота отступила. Женя заглушил мотор, приоткрыл дверцу, закурил.

— Пусть мой конек-горбунок отдышится. Я сегодня на двигателе кольца поменял, и вместо щадящей обкатки дал ему такую нагрузку, что и сам удивляюсь, как его еще не заклинило.

Юра нетерпеливо выскочил из салона. Ему явно захотелось походить по надежной твердой земле. Зоя с тревогой всматривалась в лицо Володи. Оно начало приобретать чуждые, незнакомые ей черты.

«Бедная моя половинка! Как же тебе сейчас трудно приходится. Я едва пережила этот страх, а у тебя противник куда серьёзней — сама смерть».

Чаем из термоса она смочила его сухие, выбеленные жаждой губы. Положила руку на его горячий лоб.

«Потерпи, родной. Мы уже скоро приедем. В больнице хорошие врачи. Они обязательно тебе помогут. Только ты, пожалуйста, не сдавайся. Я знаю, ты сильный. У тебя получится. Держись, милый».

И опять, словно принесенную морским прибоем мыльницу, остервенело швыряло их на бесчисленных кочках и промоинах. Через полчаса их автомобиль уткнулся в развороченную колесами «Кировца» дорожную насыпь.

— Всё ребята, приехали, — вздохнул Женя. — Вот этого самого места я и опасался. Его не обойти, не объехать. Сразу за дамбой вполне проходимая дорога. До райцентра — рукой подать: километра четыре. Машину придется оставить здесь, а Володю понесем на носилках. Другого выхода у нас нет.

Все стали готовиться к пешему походу. Зоя укрыла Володю одеялом. Выгрузились. Женя взялся за ручки носилок впереди, она с Юрием — сзади. И пошли. Двести метров сплошного жидкого месива. Ноги то и дело расползаются, спина в горячем поту, руки немеют. Передохнуть — никакой возможности. Это была пытка. И вот победа: они все-таки добрались до дернистого места. Поставили носилки, обессилено опустились рядом с ними. Перевели дыхание.

— Надо было кого-нибудь из мужиков еще прихватить на подмену, — посетовал Женя. — Не додумали. Ну да ладно теперь. Жаль, в такую грязь здесь никто не ездит, так что попутки ждать не приходится.

— Женя, может быть, мне сходить за машиной? — спросила Зоя.

— Верно. Нам нельзя терять время. Только иди не в саму больницу, а до первого телефона. Вызови «скорую», и езжайте нам навстречу. Договорились?

— Конечно. Я буду спешить.

— Ну, вот и молодец. За нас не беспокойся. Если у них нет машины, донесем и на руках, правда, Юра?

— Донесем. Куда мы денемся?

Зоя приблизилась к Володе. Он, напряженно запрокинув голову, лежал на боку. Склонившись к нему, она шепнула: «Держись, милый. Я пошла за помощью. Жди меня».

В этот раз «скорая помощь» приехала быстро. Рядом с шофером легковой машины сидела седоволосая коротко стриженая женщина. Ее лицо было озарено каким-то внутренним счастьем. В ответ на слова Зои она кивнула: «Садитесь». Взмокших от пота и пошатывающихся от усталости ребят, они встретили на полпути к райцентру.

Погрузили Володю в «скорую». Юра сдал свои полномочия врачу. Зоя растроганно попрощалась с ребятами, и они расстались. Им нужно было засветло вернуться в Ольховку, а ей, разумеется, остаться.

Еще в дороге врач измерила температуру тела Владимира, дотошно расспросила Зою, как проявилась его болезнь. Ощупала мышцы шеи, попыталась наклонить его голову к груди. Помрачнела. Озабоченно посмотрела на нее.

— Неважны ваши дела. По всем признакам — менингит, проще говоря, воспаление мозговых оболочек. Болезнь чрезвычайно коварная. Сейчас сделаем все необходимые тесты, но от вас нужно согласие на поясничный прокол для исследования спинномозговой жидкости больного.

— А это очень опасно?

— Опасней не сделать этого. У него состояние очень тяжелое. Отказавшись, вы можете лишить его последнего шанса.

— Я даю такое согласие.

— Ну, вот и хорошо. Стало быть, мы еще поборемся за его жизнь.

Меньше чем через час Володя был помещен в реанимационную палату. Зоя, оглушенная несчастьем, сидела в пустом полутемном коридоре и глотала слезы. Ей было жалко и Володю, и их ребятишек, и себя. Чья-то дружеская рука легла ей на плечо. Зоя подняла голову — врач. Она присела рядом.

— Плачем?

Зоя шмыгнула носом, мол, что мне еще остается?

— Уверена, сейчас ему значительно легче. Мы снизили ему внутричерепное давление и ввели лекарства.

— Так он выздоровеет?

— Мне очень хочется сказать вам что-нибудь обнадеживающее, но делать какие-либо прогнозы преждевременно.

— Извините, а исходя из вашей практики, когда можно ожидать улучшения здоровья?

— Если бы мы начали лечение часов двенадцать назад, то через три-четыре дня он бы уже просился на прогулку. А в данном случае болезнь может принять затяжной характер. Возможны головные боли, различные осложнения со зрением, слухом; припадки, паралич. Короче говоря, нужно быть очень сильным и удачливым человеком, чтобы победить эту болезнь.

— Я знаю, он победит ее. Только… ему нужно помочь. Ведь он очень устал, — сказала Зоя, и с надеждой посмотрела в лицо врача. — Пожалуйста, пустите меня к нему.

Врач отшатнулась.

— Даже и не думайте об этом. Болезнь — инфекционная. Нам и так предстоит взять всю вашу семью под особое наблюдение. Входить в ту палату можно только медперсоналу. И еще… ваше присутствие в ней ничего не может изменить. Ваш муж в коме и не реагирует даже на болевые раздражители. Он никого и ничего не слышит.

— Он может не чувствовать боли, но я знаю, что мне достаточно взять его за руку и он станет в два раза сильнее.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что я буду бороться вместе с ним.

— Но он не узнает, что вы взяли его за руку.

— А я убеждена, узнает.

— Позвольте спросить, каким образом?

— А как узнаёт мать, что ее ребенку плохо?

— Но мне представляется, что такая духовная связь возникает в период вынашивания ребенка.

— Да. Но с его рождением она ведь не теряется. Почему?

Врач беспомощно развела руками.

— Ну, я не знаю…

— А я думаю, все объясняет взаимная нужда друг в друге или, говоря иначе, — любовь. И если она возникает между взрослыми, то это не просто духовная близость двоих, а полное взаимопроникновение их мыслей и чувств.

— Вероятно, вы правы. Вырастая, ребенок обрывает эту ниточку, — тяжело вздохнула она, — потому что начинает любить других. А мы-то еще долго чувствуем, когда с нашими детьми происходит что-нибудь скверное, в то время как они, увы, наших бед не чуют.

— Я не могу без него.

— Вы… своего мужа давно знаете? — по-домашнему тепло поинтересовалась врач.

— Около четырех лет. Как-то раз в нашу больницу доставили из Чечни партию раненых. Хуже всех обстояли дела у Володи…

И Зоя так же откровенно, как однажды расскажет и своей матери, поведала врачу их нехитрую историю. В процессе ее рассказа с Галиной Васильевной они и познакомились.

— Бедный мальчик, — вздохнула она, — смерть за ним по пятам ходит. Что ж теперь делать? Остается уповать на вашу любовь и Божью милость.

— Да. И я не теряю надежды. Но мне очень хочется ему помочь.

— Значит, вы тоже медик. Ну что ж. Тогда мы с вами попробуем чуть схитрить. Сейчас где-нибудь устройтесь, отдохните, а утром приходите к восьми часам. Переоденем вас в халатик, и «поработаете» у нас сиделкой.

Маша встретила Зою как сестру. Ее мужа дома не оказалось: уехал в отпуск. Насильно усадила подругу за стол и накормила. Для отдыха она отвела ей маленькую спаленку и, перенеся туда же один из телефонов, сказала: «Звони куда надо и сколько хочешь».

Оставшись одна, Зоя села возле телефона и задумалась. Кому звонить? Кроме Маши, у нее здесь — никого. Да и кто ей вообще в этой ситуации помочь может? За что же им это наказание?

Веки начало пощипывать. Но ведь нужно же что-то делать. Может быть, Толя что-нибудь посоветует?

Анатолий поднял трубку. Выслушал ее и немного успокоил.

— Наедине с горем не оставим. Девочки уже взяли шефство за твоими ребятами. Дежурят по очереди. А мы всем приходом будем молиться за Владимира. И все образуется. Вот увидишь!

Утром, наспех позавтракав, Зоя направилась в больницу. Дежурная медсестра была в курсе дела. Халат и маска для Некрасовой были уже приготовлены. Она переоделась, и ее проводили в реанимацию. Володя, все такой же бледный, с еще более запавшими глазами, лежал под капельницей. Когда они остались одни, Зоя села подле него, погладила его лицо.

— Ну, здравствуй, родной! Это я — твоя Зойка. Тебе трудно сейчас, милый, — стала она говорить ему вполголоса, — и, наверно, ничего не хочется, кроме покоя. Но я тебя не хочу отдавать… ему.

Она взяла его руку в свои ладони.

— Ты не должен забывать о нас, не должен. Я знаю, ты меня слышишь. У меня сегодня такое ощущение: словно мы вдруг провалились в тот самый день, когда я впервые увидела тебя. Но на самом деле все уже не так. Тогда ты принадлежал только самому себе, а сейчас — всем нам. Ты должен помнить главное: у тебя есть Алёнка, Артёмка, я и бабушка. Помни о нас.

Тихие слёзы заволокли мир. Роем кружились обрывки мыслей.

— Володя, ты, пожалуйста, не сдавайся. Умереть просто. Стоит лишь забыть о нас, о наших с тобой мечтах, и тебя уже ничего здесь не удержит. Но мы с тобой еще не достроили свой дом, не поставили на ноги наших ребят. Мне одной с этим не справиться. Помни: все наши надежды связаны с тобой. Ты ведь любишь нас, я знаю. А мы любим тебя. И поэтому покидать этот мир тебе никак нельзя.

Зоя как могла, старалась удержать его в этой жизни: голосом, руками.

— Ты не теряй веры в нас. Может, это испытание послано нам, чтобы лучше познать самих себя и по-настоящему оценить подаренное нам судьбой счастье? Кто знает. Володенька, милый, гони прочь все черные мысли. Думай о нас, только о нас, о наших с тобой планах. Помни о ребятишках. Помни, что ты нам нужен, очень нужен!

Она гладила его лицо, руки, грудь и говорила, говорила, говорила.

В одиннадцать сорок пять Володя пошевелился, судорожно сглотнул, пошарил правой рукой по одеялу. Она тут же взяла его за руку. Он на какое-то мгновение замер и открыл глаза. По ее щекам заструились слёзы.

Когда к вечеру Зоя вернулась в свою комнату, Маша подала ей целый лист, исписанный фамилиями и номерами телефонов. Эти люди интересовались состоянием здоровья Володи и предлагали ему свою помощь.

От одного из них Маша узнала, что во время утренней службы в церкви местный священник рассказал своим прихожанам о беде Некрасовых и призвал их помочь им. А потом они молились за исцеление Владимира. Все это глубоко тронуло Зою.

На следующий день она показала этот листок Володе.

— Все эти люди предлагают нам свою помощь. А Люба с Варей присматривают за нашими ребятишками. Все-таки здорово, что мы не одни, правда?

— Да, милая. Я уже думал об этом.

На пятые сутки болезнь начала отступать, и Володе пообещали, что уже завтра его переведут в общую палату. Необходимость в ее присутствии пропала, и Зоя стала думать о доме. После тревог и бесконечных терзаний в ее душе воцарилось полное умиротворение. Днем она хорошо отоспалась, сходила на рынок, побродила по магазинам. Купила для Володи меда, орехов, фруктов и отправилась в больницу.

Болезнь заметно преобразила Володю. Увидев жену, он заулыбался.

— Я уже соскучился.

— Это хорошо.

Зоя присела рядом с ним, провела ладонью по его влажному лбу, щеке, заросшей колючей щетиной.

— Ну, рассказывай, как дела?

— Представляешь, мне сегодня приснилось, что мы с тобой танцуем.

— Приятно слышать, милый. Значит, идёшь на поправку. Володя, а что ты испытывал в тот момент, когда очнулся?

— Чудовищную сухость в горле, я еще подумал: окаменело оно, что ли? И тут же справа повеяло таким нежным теплом, что я сразу понял — ты, ты здесь рядом. И каждая клеточка моего тела затрепетала от счастья.

— Вовка-Вовка, — Зоя взъерошила его чуб, — оно ведь и меня тогда захлестнуло. Как хорошо, что ты вернулся!

— Зоенька, я вот думаю, меня всегда кто-нибудь спасает, в чем-то помогает мне. Я уже стольким людям обязан. Когда только я смогу им вернуть долги? И в первую очередь — тебе, мой ангел.

Он взял ее руку и несколько раз поцеловал. Она сказала:

— Володя, мы давно уже — одно целое. Спасая тебя, я спасаю и себя. А долги вернуть, надеюсь, еще успеем. Знаешь, мне так хорошо сейчас: я поверила и в Бога, и в людей.

— Ну и молодчина.

— Володя, я вижу, что ты на пути к выздоровлению, и начала беспокоиться о детях. Как там они без нас?

— Тебе действительно пора домой.

— Так ты справишься без меня?

— Ну, конечно, милая? Я и сам скучаю по малышам. Интересно, о чем они сейчас там болтают?.. Тебе надо ехать. Кстати, как там с дорогой?

— Подсохла. Вчера рейсовый пошел на Ольховку.

— Замечательно. Купи ребятам гостинцев и отправляйся. У тебя не так много времени осталось. Давай прощаться. Ребят от меня поцелуй. И всем нашим друзьям приветы передавай. Я лишний раз убедился, что дружба столь же бесценна, как и жизнь, свобода, любовь.

— Ну, выздоравливай, половинка моя, — Зоя поцеловала его и поднялась со стула.

— Вот именно — половинка, — горько улыбнулся он.