12 великих античных философов

– Ты утверждаешь, отец, что полководец должен быть и сильнее всех своих воинов?

– Да, разумеется; но не тревожься, мой мальчик! Ты должен знать, что полководец и рядовой воин, обладая одинаковой силой, по-разному сделают одно и то же дело. Сознание уважения, оказываемого ему, а также то, что на него обращены взоры всех воинов, значительно облегчают полководцу даже самый тяжелый труд.

– А когда воины уже имеют все необходимое, здоровы, выносливы, изучили воинское искусство, исполнены честолюбивых устремлений, когда им больше удовлетворения приносит собственная дисциплинированность, чем неповиновение, – разве тогда, отец, не покажется тебе здравомыслящим полководцем тот, кто пожелает как можно скорее вести их на врага?

– Разумеется, клянусь Зевсом, – отвечал отец, – если только он надеется одержать победу. Если же нет, то я предпочел бы соблюдать осторожность, и притом именно в той мере, в какой я чувствовал бы моральное превосходство свое и своих воинов, подобно тому, как и в других случаях мы стараемся сохранять в безопасности все, что нам наиболее дорого.

– А как можно, отец, скорее всего одержать победу над врагом?

– Клянусь Зевсом, мой мальчик, отнюдь не о простом или незначительном деле ты спрашиваешь. Однако знай, что тот, кто намерен добиться победы, должен стать коварным, скрытным, хитрым, лукавым, вором и грабителем, а также превосходить противника в военных хитростях. Тогда Кир, рассмеявшись, сказал:

– Клянусь Гераклом, хорошее же будущее ты мне предрекаешь, отец!

– Ты будешь, мой мальчик, самым справедливым и наиболее точно соблюдающим законы человеком.

– Но почему же вы учили нас совершенно другому, когда мы были детьми, а затем эфебами?

– Совершенно верно, – сказал отец, – и ныне мы продолжаем учить вас поступать так по отношению к друзьям и согражданам. Но разве тебе неизвестно, что вы научились также и таким делам, которые дают возможность нанести ущерб неприятелю?

– Да нет же, по крайней мере о себе могу так сказать, – отвечал Кир.

– Тогда ради чего вы учились стрелять из лука и метать дротик? С какой целью постигли вы искусство заманивать в западни диких свиней, копая ямы и расставляя сети? Или охотиться на оленей с помощью капканов и петель? Почему вы вступали в схватку со львами, медведями, леопардами не как равные с равными, но всегда применяя различного рода хитрости и охотничьи уловки? Разве ты не знаешь, что все это – коварные приемы, обеспечивающие превосходство над противником?

– Да, разумеется, клянусь Зевсом, – отвечал Кир, – но ведь все это было направлено против зверей! А если бы я попытался обмануть человека, мне досталось бы немало ударов бичом.

– Мы учили вас поражать мишени и не разрешали стрелять из лука или метать дротик в людей с той целью, чтобы вы в настоящее время не причиняли вреда друзьям, но в случае войны могли бы отразить врагов. И мы учили вас различного рода уловкам и хитростям на охоте, чтобы вы не применяли их против сограждан, но если случится война, чтобы вы были готовы использовать их в борьбе с врагом.

– Однако, отец, если в равной мере необходимо уметь и наносить ущерб и приносить пользу, почему бы нам не развивать в себе эти навыки, применяя полученные знания к людям?

– Рассказывают, мой мальчик, что некогда, во времена наших предков, жил один учитель, который учил детей справедливости так, как ты советуешь. Он учил и лгать, и говорить правду, обманывать и поступать справедливо, быть искренними и клеветать, хитрить и поступать открыто и прямо. При этом он указывал, что из всего этого следует использовать против врагов, и что должно найти себе применение в отношениях с друзьями. И еще он учил, что можно обманывать и друзей, если это принесет им пользу, и воровать их имущество, если это пойдет им на благо. Обучая так детей, он заставлял их применять все это в жизни, подобно тому как эллины, судя по рассказам, обучают и детей обманным приемам в борьбе. И вот, некоторые молодые люди, имевшие склонность к обману и коварству, которые, возможно, были не прочь и поживиться за счет других, не удержались, чтобы не испробовать полученные навыки на своих согражданах, пытаясь их обмануть. Поэтому я был установлен и закон, [1000] которому мы следуем и поныне. Согласно этому закону, детей следует учить только одному, как мы требуем и от рабов по отношению к нам, а именно говорить всегда правду, не обманывать и не хитрить. Если же они поступают иначе, мы их наказываем для того, чтобы, воспитываясь в таких правилах, они выросли добрыми гражданами. А когда они достигнут твоего возраста, то, согласно принятому решению, их можно уже совершенно безопасно обучать уловкам и приемам, применяемым против врагов. В этом случае не может возникнуть опасения, что вы, уже воспитанные во взаимном уважении, превратитесь в жестоких и грубых сограждан. Точно так же мы не беседуем со слишком юными о том, что касается любви, с целью не развивать в них сильного полового влечения. В противном случае, научившись легко его удовлетворять, они станут злоупотреблять этим.

– Итак, отец, поскольку я, клянусь Зевсом, отстал в изучении всех этих военных хитростей, то, прошу тебя, не скрывай от меня их, чтобы я мог побеждать врагов.

– Прежде всего старайся выстроить своих воинов в боевой порядок и атаковать врага всеми силами тогда, когда его ряды расстроены; или же, полностью вооружив своих воинов, так напасть на неприятеля, чтобы захватить его врасплох; или же, приказав своим войскам бодрствовать, обрушиться затем на спящего врага; или незаметно подкрасться к нему; или, когда враг займет невыгодные для него позиции, самому занять хорошо укрепленные.

– Но каким образом, отец, можно улучить момент, когда враг совершает подобные ошибки?

– Многие из них, мой мальчик, вынуждены совершать и вы, и они. Ведь отправляться за продовольствием приходится и вам, и вашим врагам; укладываться на отдых должны и вы, и они; с утра почти все одновременно покидают лагерь для отправления естественных надобностей. И пользоваться одними и теми же дорогами приходится и вам, и противнику, какие бы они ни были. Учитывая все это, ты должен будешь принимать особые меры предосторожности в отношении того, что будет казаться тебе самым уязвимым в твоем войске. Врагу же ты должен нанести удар именно там, где оборона окажется наиболее слабой.

– Итак, отец, именно при перечисленных обстоятельствах следует пытаться одержать верх над врагом или же существуют и другие?

– Их много больше, мой мальчик. Но в упомянутых мною случаях полководцы, знающие свое дело, выставят сильное охранение. Затем, тот, кто хочет обмануть врага, может оставить его в покое, а после захватить врасплох; может дать себя преследовать, чтобы враг расстроил свои боевые порядки, и, заманив неприятеля в неудобную местность, напасть на него там. Тебе необходимо изучить все эти приемы и применять не только уже известные, но и самому быть изобретательным в различных военных хитростях, применяемых против врага, подобно тому, как музыканты исполняют не только такие произведения, которые они уже знают, но стремятся создать и что-то новое. Как в музыке наибольшей славой пользуется все то, что ново и свежо, так и в военном искусстве тем большее внимание привлекают всякие новшества. С их помощью можно скорее всего ввести в заблуждение противника. И если ты, мой мальчик, станешь применять против людей даже те уловки, с помощью которых ты охотился на самых маленьких животных, то разве тебе не придет в голову мысль, что тем самым ты совершаешь действия, очень близкие к военным хитростям? Ведь, отправляясь охотиться на птиц, ты в самую суровую стужу встаешь ночью, и не успеют птицы подняться в воздух, как у тебя уже приготовлены силки для них, а траву и кусты, примятые тобой, ты тщательно маскируешь, как будто там никто не побывал. Ты используешь дрессированных птиц, которые оказывают тебе существенную помощь, приманивая своих диких сородичей. Сам же ты стараешься притаиться так, чтобы ты мог их видеть, а они тебя не могли. Ты умеешь захлопнуть западню прежде, чем из нее вылетит птица. Охотясь на зайцев, которые кормятся в сумерках, а днем убегают, ты пускаешь в дело собак, которые чутьем отыскивают их; если выслеженный заяц убежит, ты выпускаешь других собак, которые натасканы преследовать его по пятам. А если и эти собаки не догонят его, ты, отыскав лазейки, где скрываются зайцы, незаметно раскидываешь там сети, чтобы стремглав несущийся заяц, попав туда, запутался. А чтобы он не вырвался, ты расставляешь вблизи егерей, и они тотчас же прибегают. А чтобы легче было его схватить, ты сам, стоя позади и громко крича, доводишь зайца до полного смятения, одновременно приказав сидящим в засаде притаиться. [1001] Так что если ты захочешь применять все эти приемы и против людей, как уже говорил об этом выше, то, по-моему, ты не уступишь врагу в применении военных хитростей.

Если же возникнет необходимость открыто, в полном боевом снаряжении, сразиться с врагом на равнине, тогда, мой мальчик, большое значение имеют те качества войска, которые были приобретены до этого на протяжении продолжительного времени. Среди них я назову следующие: это – отличная закалка, высокий моральный дух войска, прекрасная воинская выучка. Надо учитывать, что все воины, от которых ты ждешь выполнения своих приказов, сами ожидают от тебя заботы о них самих. Никогда об этом не забывай и ночью думай о том, что будут делать твои воины днем, а когда настанет день, заботься, чтобы к ночи все было в порядке. Относительно же того, как надо строить войска в боевой порядок, готовясь к битве, как вести войска днем или ночью – по узким или широким дорогам, по горным или равнинным, – как разбивать лагерь, как выставлять боевое охранение, дневное или ночное, как вести наступление или отступать, как штурмовать укрепленный вражеский лагерь, как брать крепости или отступать от них, как переходить лесные ущелья и реки, как защищаться от нападения конницы, метателей дротиков и лучников, как противостоять неприятелю, когда ведешь свое войско длинной колонной и столкнешься с ним, как следует поступать, если враг покажется не с фронта, а с противоположной стороны, когда ты наступаешь; как можно разведать планы врага, а свои сохранить в тайне – надо ли мне рассказывать обо всем этом? То, что известно мне, ты слышал неоднократно. А если тебе казалось, что и другие знают об этом что-либо полезное, ты, будучи любознательным юношей, и их не оставлял без внимания. И вообще всякий раз, я полагаю, следует действовать так, как представляется наиболее целесообразным в данный момент.

Теперь, мой мальчик, я хочу сообщить тебе самое главное. Если жертвы, и гадания по птицам оказались неблагоприятными, не подвергай опасности ни себя, ни свое войско. Ты должен сознавать, что люди руководствуются в своих поступках лишь догадками, не зная точно, что именно принесет им благо. Ты можешь убедиться в этом на опыте. Многие люди, и притом считавшиеся весьма мудрыми, убеждали свои государства начать войну против тех, от руки которых поддавшиеся уговорам сограждане потом погибали. Иные, содействовавшие процветанию и отдельных лиц, и целых государств, претерпевали позже от них величайшие бедствия. Некоторые имели возможность приобрести друзей, способных принести им великую пользу, оказывая услуги взамен; но они пожелали превратить их скорее в рабов, чем в друзей, и за это поплатились. Других не удовлетворяли доставшиеся им на долю блага, и они пожелали стать господами над всеми; но позже они лишились и того, чем обладали прежде. Были и такие, которые, добившись вожделенного богатства, из-за него погибали.

Так мудрость человека не в большей степени способна определить, что принесет ему благо, как если бы он решал, что ему следует делать, кидая жребий. Но вечно сущие боги, мой мальчик, знают все, и то, что было, и то, что есть, и то, что должно произойти с каждым. Тем из пришедших к ним за советом, к которым они благосклонны, они указывают, что они должны делать и чего не должны. И если они не всем хотят помогать своими указаниями, то в этом нет ничего удивительного: у них нет никакой необходимости заботиться о тех, о ком они заботиться не хотят.