Их обвинял Сталин в сотрудничестве с нацистами. В общем, это неправда. Но для советского медведя это был хороший повод поглотить землю в конце войны и отменить самоуправление.


Семьи крымских татар были собраны и сосланы в советские республики Средней Азии. В конце концов, многие из их отпрысков, такие как Людмила и Коколевы, вернулись, только чтобы ожесточиться и разочароваться, когда они оказались гражданами третьего сорта на своей земле.


«Вот и мы», - сказала она, открывая дверь.


Коттедж не производил впечатления снаружи, а тем более внутри. Он был абсолютно голым, с провисшими деревянными полами без ковров и спартанской мебелью.


Свет от единственной угольно-масляной лампы освещал большую комнату с маленькой деревянной кроватью, столом, тремя стульями и двумя диванами, которые видели лучшие дни десятилетия назад. Кухня представляла собой крохотную пристройку, в которую можно было попасть через отверстие, выбитое в стене. В углу стояла старинная ванна, в стене проходила дренажная труба. Не было видно труб для подачи воды в ванну.


Людмила увидела его лицо, когда его взгляд бродил по комнате.


«Это очень бедные люди. Они не могут позволить себе жить так, как вы живете на Западе».


Картер мягко улыбнулся. «Запад - это еще не утопия, Людмила. Там тоже есть бедняки. Я займу один из диванов».


«В этом нет необходимости», - спокойно ответила она. «В кровати есть место для двоих».


Не дожидаясь ответа, она отправилась на поиски белья.


Картер нашел бутылку водки. Он налил себе стакан и поднес ей бутылку. Она покачала головой и вытряхнула простыню.


Он отпил крепкую жидкость и наблюдал, как она двигается вокруг кровати. У нее было длинное гибкое тело.


«Готово», - сказала она наконец и погасила лампу.


Он услышал, как ее туфли упали на пол, а затем она подошла к окну. Когда она заговорила, ее голос казался бестелесным, как будто слова не были ее собственными.


«Завтра вечером будет ясная лунная ночь».


«Возможно», - ответил Картер, сбросив свою обувь.


"Вы напуганы?"


"Да, почему?"


«Без причины», - пробормотала она, стягивая куртку. «Я просто подумала, боятся ли такие люди, как ты».


Он разделся до шорт и лег на одну сторону кровати. Она не отошла от окна, и в лунном свете он видел, как ее руки снимают одежду.


Вяло Картер гадал, стоит ли она нарочно на свету, или же она так погрузилась в свои мысли, что не понимала, что он может видеть каждое ее движение.


Наблюдая за тем, как она раздевается, он обнаружил, что его тронула и поразила обнаженная стройность ее плеч и спины. У нее была красивая спина, но теперь плечи слегка сгорбились.


«Этот человек, этот Борис Симонов ... он, должно быть, очень важен для вашего народа».


"Наверно."


Она повернулась, балансируя в луче мерцающего лунного света, на мгновение неподвижная, прежде чем двинуться к кровати. Людмила не была женщиной особой красоты, но, глядя на ее обнаженную длину, Картер чувствовал тяжелую печаль, потому что она могла так легко стать красивой.


Он не удивился, когда, когда она осторожно скользнула в кровать, она сразу же подошла к нему. Она извивалась напротив него и обвила ногой его бедра.


«Я подумала сегодня вечером на мгновение, - вздохнула она, - как было бы замечательно поехать с тобой».


"Вы не хотите?"


"Нет, не совсем."


Она молчала. Потом еще движение, пока одна из его ног не оказалась между ее бедрами. Он мог чувствовать ее влажность, а также ее мягкость.


Он притянул ее к себе. Она кончила охотно, и ее длинное гладкое тело прижалось к его еще более длинному, мускулистому торсу. Он провел рукой вверх и вниз по ее спине и слегка провел подбородком по пахнущему золотому ореолу ее волос. От нее приятно пахло, и ей стало еще лучше. Его решимость не запутаться начала ослабевать.


«Я никогда не могла уйти», - прошептала она. «Хоть я и предательница, но я русская».


"Вы считаете себя предателем?"


"Да. Хочешь заняться со мной любовью?"


"Да."


«У меня очень маленькая грудь».


«Я не заметил», - сказал он, стараясь не слышать улыбку на губах.


"Хорошо."


Ее рука скользнула сквозь пучок волос на его груди, вниз по его животу. Ее пальцы нашли тяжелый узор из рубцовой ткани и остановились.


"Что это такое?"


«То, чего у тебя никогда не будет».


Опускайтесь, пока ее пальцы не нащупывают резинку его шорт.


Это произошло так быстро, что у него буквально перехватило дыхание. Ее прикосновение было ловким, мгновенно возбудив его. Внезапно она перекатила его над собой и схватила его бедра своими напряженными бедрами.


«Вот», - прошептала она, и ее мягкость окутала его.


Вторая глава.


Поездка на автобусе длилась чуть меньше двух часов. Они оба зарегистрировались в Центре отдыха рабочих Суча чуть позже полудня. Картера в мужскую половину, Людмилу в женскую.


Картер подумал, что в этом есть доля иронии, учитывая очень страстные занятия любовью, которые они разделили прошлой ночью. Он подумал об этом, но сделал мысленную заметку, чтобы ничего не говорить. В то утро, прежде чем они по отдельности уехали на автобус, который повезет их на юг, Людмила была спокойной и деловой.


«Когда мы приедем, не делайте ничего необычного. Зарегистрируйтесь, распакуйте вещи и займитесь пляжем».


«Как вы думаете, все в порядке, если у нас будет возможность встретиться на пляже?»


Она задумалась на мгновение, а затем кивнула. «Я так думаю. В это время года, вероятно, будет довольно дикая и пьяная толпа. Никто не вспомнит, что видел нас вместе».


Холостяцкая кабинка, которую ему отвели, была запасной, но чистой и содержала все самое необходимое, и он разделял ванну только с тремя другими мужчинами. «Это не совсем« Club Med », - сухо подумал он.


Выполняя инструкции, Картер распаковал вещи и направился в столовую. Был обеденный перерыв, и у всех было такое занятие. Он получил тарелку сэндвичей и большую кружку пива и избежал кричащих детей, перебравшись в общую гостиную.


Современные диваны и стулья были сгруппированы вокруг столов из стекла и хрома под большой люстрой с маленькими яркими лампочками из прозрачного стекла. Вдоль одной стены блестящая консоль Telefunken звучала смесью грустной русской музыки, рок-н-ролла и американских поп-песен 1940-х и 1950-х годов.


Людмила сидела с двумя женщинами на одном из диванов, собирая еду с подноса для колен. Две женщины, рядом с ней, непрерывно болтали. Одна был коренастой лет пятидесяти, с резким выражением жестких глаз, блестящих из-за очков. Она сгребала еду с подноса в рот, как будто не ела с детства. Другая была высокой, с тонким, как тростник, телом, узкими чертами лица и сильно остриженными волосами.


Картер начал приближаться к ним, но предупреждающий взгляд Людмилы остановил его. Он отошел и нашел для себя столик у окна.


Когда она встала, чтобы уйти, ее губы беззвучно произнесли слова «Пляж, один час».


Картер, как хороший партийный работник, потратил полчаса на чтение пропаганды, а затем вернулся в свою кабину. Он надел плавки, надел спортивную рубашку, чтобы прикрыть покрытую шрамами верхнюю часть туловища, взял одно из махровых полотенец и отправился на пляж.


Он позагорал, пропуская еще полчаса, не ища ее. Он полагал, что она найдет его. И она это сделала.


Она шла по пляжу в постоянном флирте. И ей было с чем флиртовать в этом процессе.


На ней была алая ткань, обмотанная вокруг ее головы, по моде тюрбан, и алый вязаный топ, настолько облегающий, что каждый намек на изгиб на ее гладкой фигуре был показан с максимальным эффектом. Свитер был с высоким воротом, а рукава заканчивались чуть выше локтей. У нее были тонкие, смуглые руки, руки изящной формы, покрытые алым лаком для ногтей. Нижняя часть купальника едва закрывала самое необходимое, оставляя ее длинные, сужающиеся ноги, красиво обнаженными, чтобы можно было любоваться.


Это был хороший трюк. Примерно через каждые двадцать ярдов одинокий мужчина подходил, чтобы пройти с ней несколько футов. Ни один из них не привлек ее внимание, но Картер мог сделать то же самое, когда она попала в его пространство.


"Могу я купить вам выпить, товарищ?"


«Нет, товарищ, но я бы хотела сигарету», - сказала она с трепещущими ресницами и блестящими губами.


Он вытряхнул одну из рюкзака, и они оба положили ладони на спичку у ее губ.


«Мы идем рано», - прошептала она.


"Почему?"


«Один из людей Коколева прислал мне сообщение. В полночь они выезжают с дачи. Заказали машину.


«Тогда у женщины есть информация, которую она хочет».


"Это ж мне так кажется. Восемь часов, там же "


«Коколев узнал, кто эта женщина?»


«Да. Имя мне не знакомо… это Анна Пальмиткова». Ее глаза метнулись достаточно долго, чтобы увидеть испуганное, а затем мрачное выражение лица Картера. "Ты знаешь ее?"


"Да, я знаю ее."


«Восемь часов», - сказала Людмила и ушла, не задумываясь о его внезапной смене настроения.


Картер плюхнулся на полотенце и заслонил глаза от солнца темными очками и предплечьем.


Ах да, он знал Анну Пальмиткову. Она была хороша, очень хороша, специалист по Германии. Она несколько раз укрывалась в Берлине. В один из таких случаев Картер выступил против нее и ее агента-любовника.


Картер убил ее любовника, но не Анну Пальмиткову. Фактически, зазубренный лиловый шрам, тянувшийся от груди до правого бедра, был подарком Анны ему в то время в Берлине.


Нет, он никогда не забудет Анну Пальмиткову.


Легкая улыбка изогнула его губы, когда он расслабился и позволил солнцу согреть его.


Вечер обещал быть интересным и увлекательным.


Они вытащили велосипеды из оздоровительного бассейна с разницей в пятнадцать минут и покинули лагерь в разных направлениях. Ровно в семь они снова встретились в нескольких милях от пляжа.


"Кто поедет первый?"


«Нет, я неуверен», - прорычал Картер.


«Очень хорошо. Я буду вести».


Людмила направилась к переулку, который шел вдоль пляжа между песком и скалами. Еще две мили, и она остановилась. Они спрятали велосипеды среди скал и начали подниматься. На полпути она проскользнула в вход в пещеру, которую Картер пропустил бы, будь он один.


"Вернись сюда!" раздался гортанный голос.


Картер двинулся за ней, а потом его рука схватила его. Его втащили в низкую каменную комнату, похожую на камеру, и зажгли свечу.


«Поздравляю, вы прибыли», - сказал Коколев, пытаясь проявить первую каплю юмора, которую Картер увидел в свидетельстве этого человека.


"Где мы?" - спросил Картер.


«В трех километрах к западу от огневой линии, и нам придется проплыть как минимум два километра в сторону моря, чтобы избежать сетей безопасности. Вот!»


Перед тем, как надеть гидрокостюм. Картер передал свои документы Людмиле. Она меняла фотографии, а сам Коколев на втором велосипеде возвращался к рабочему подворью и заночевал там с Михаилом Ассаловым.


Коколев уже надел свой гидрокостюм, тот, который, очевидно, должен был надеть Борис Симонов. У него был 9-мм пистолет Макарова ПМ с глушителем в водонепроницаемой клеенчатой ​​кобуре, привязанной к нему.


Он передал его близнеца Картеру.


"Ваши двое мужчин установлены?"


Коколев кивнул. «Вечеринка в караульном помещении уже началась. Как только успокоительное подействует, двое моих людей в форме станут передвижным патрулем из двух человек».


"Как они вошли?"


«Сегодня днем ​​в мусоровозе. Поехали».


Коколев погасил свечу и двинулся в ночь, Картер следовал за ним, а Людмила замыкала . У входа в пещеру она схватила его за локоть. Он повернулся, и она подошла к нему.


Поцелуй вызывал искреннюю теплоту, а не страсть. Тоже коротко и по делу.


«До свидания», - пробормотала она и отошла, чтобы взобраться на выступ скалы.


Картер смотрел на нее, пока она не ушла. «Она настоящая леди», - подумал он и двинулся к пляжу.


«Идем сюда», - прошептал Коколев.


Картер натянул ласты, поправил маску и соскользнул в воду прямо за мужчиной.


Они плыли прямо, казалось, целую вечность, прежде чем Коколев свернул налево. Затем они плыли параллельно берегу еще пятнадцать минут, пока человек не приказал остановиться.


"Мы ждем здесь!"


Они ходили по воде еще пятнадцать минут, а затем крошечная вспышка фонарика на берегу сообщила им, что их собственная группа передвижных охранников уже на месте.


Когда они начали плыть к берегу. Картер был благодарен за то, что они выбрали этот план. Под водой, где они плавали, лежала каменная насыпь, создавая спокойное зеркало в заливе.


Один недружелюбный мужчина на пляже с АК-47 мог заметить их всплытие с приличного расстояния. Добавьте к этому тридцать ярдов чистого белого, залитого лунным светом песка на берегу, и они погибнут.


Лунный свет, пронзающий прозрачную воду, создавал вокруг них жуткую зловещую ауру, когда они выползали на песок.


Они побежали по пляжу, еще раз благодарные за то, что в их сторону не нацелились автоматы АК. У невысокой каменной стены они практически врезались в человека в форме, развалившегося у камня с винтовкой на плече.


«Это прекрасная ночь», - проворчал он.


"Они все еще там?" - спросил Коколев.


Мужчина кивнул. «Женщина на даче. Мужчина ушел в здание администрации, полагаю, подписать бланки отъезда».


Картер снял ласты с ног, расстегнул кобуру и перепрыгнул через стену. При этом он краем глаза увидел, что Коколев уже вылезает из гидрокостюма, а человек в форме движется по берегу.


на обычном пути охранников.


Низко наклоняясь. Картер прошел по ширине двух пляжных домиков и спустился в задний сад единственного дома, где горели огни.


Воздух был сладок цветущими цветами и кишел насекомыми. Единственным звуком, пока он пробирался через кусты и низкие цитрусовые деревья, было радио, которое воспроизводило что-то сентиментальное из одной из соседних комнат.


Он направился в том же направлении и осторожно поднял глаза через подоконник.


Он как раз успел. Это была спальня на даче, и Анна как раз выходила из ванной, совершенно голая. Он наблюдал, как она натянула прозрачные трусики и закинула свою пышную грудь кружевным бюстгальтером, который был очень непролетарским.


Поверх него был обтягивающий свитер и узкая юбка - наряд, от которого волосы на затылке и внутренней стороне бедер должны были встряхнуть.


Это не так.


От этого шрам на груди чесался и болел.


Он осмотрел комнату. На кровати лежал открытый наполовину чемодан. У двери стояли два закрытых ящика. Он не видел телефона и не было никаких следов оружия.


Анна взялась за свои темные волосы, а Картер обошел весь дом. Он вернулся к раздвижным стеклянным дверям, ведущим из сада в большую гостиную.


Комната и ее убранство были примерно так же отличались от лачуги, в которой он и Людмила ночевали, как Вашингтон от Москвы.


Партийная элита и ее покровители не страдали от бедности.


Комната сделана хорошо, в мягких тонах, мебель современная и дорогая. Хромированные принты и старинные гобелены каким-то образом гармонировали на стенах. Копии были картинами французских импрессионистов и, как ни странно, в основном были обнаженными ренуарами.


Раздвижные двери легко открылись, и он вошел в комнату. Наконец он нашел телефон и перерезал шнур. Когда домофон на стене заклинило, он перешел к хорошо укомплектованному переносному бару.


«Это было глупо», - подумал он, но что-то глубоко внутри него заставило его захотеть справиться с этим таким образом.


Он налил водку в стакан, вынул Макарова из кобуры и сел ждать.


Это было недолго. Она проскользнула в комнату, все еще расчесывая волосы, и резко задохнулась от неожиданности в шести футах от того места, где он сидел.


Спереди она была еще красивее и привлекательнее, чем сзади. А вблизи обтягивающая одежда мало что оставляла для воображения.


«Ты! Как…?»


«Добрый вечер, Анна», - сказал Картер, приветствуя длинным носом глушителя Макарова.


Это сильно ударило ее, но ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы восстановить самообладание.


«Она была крутым агентом», - подумал он, когда она отбросила волосы с лица и сразу увидела пистолет и гидрокостюм. Твердые темные глаза наконец остановились на его. Они содержали вызов, и он ответил на него.


"Подводная лодка?" - прорычала она.


«В Черном море? Конечно, нет. Это опасная территория. Это было бы слишком опасно. Но я действительно появилась из моря, как нимфа».


Она начала поворачиваться в спальню, ее сильные бедра неуклонно двигались, пышно просматриваясь под юбкой. Они остановились, когда Картер ударил пулей в дверной косяк в двух дюймах от ее плеча.


Если она и была расстроена, когда повернулась к нему лицом, она не показала этого. Но ее разум явно работал, и ее взгляд метался от Картера к стеклянной двери.


«Давай, - сказал он. «Но я бы не советовал. Твоей охраны здесь нет».


Она пожала плечами и подошла к бару. «Я должена была убедиться, что ты мертв в Берлине».


«Да, ты должна была».


«Вы умный, опасный и находчивый человек».


"Да."


Она налила себе выпить и прошла мимо него к дивану напротив. Она поджала под себя длинные ноги, как кошка. Когда она снова заговорила, она тоже промурлыкала.


«Вы пришли за Борисом».


Картер кивнул. «Зачем проходить все это, чтобы получить то, что он знает? Почему бы просто не использовать иглу?»


«Две причины, - ответила она скучающим голосом, - и вы должны знать их обе. Мы регулярно, ежедневно принимаем противоядия для борьбы с химическими веществами правды… вашими. К сожалению, они также противоречат нашим собственным лекарствам. госпитализировать Бориса, пока не подействуют химические вещества ".


"А вторая причина?"


«Мы не были уверены, что он обратился». Она отпила свой напиток и улыбнулась. Улыбка была далеко не теплой и дружелюбной, но она произвела фантастические вещи на ее прекрасное лицо. "Сейчас мы."


«Туше», - ответил Картер, сам улыбаясь.


«Борис - бесхребетный болван, но он хорошо работает на Западе. У него также есть способность создавать организации».


«Организация, о которой вы теперь полностью осведомлены».


«Возможно». Ее глаза поднялись, отражая его собственную пустую холодность. «Тебе как-то удалось попасть сюда, но ты никогда не выберешься, особенно вы двое. И, кроме того, я не уверена, что Борис пойдет с вами… сейчас».


«Я думаю, что так и будет. Ты очень красивая, Анна, но недостаточно красива, чтобы за него умереть».


Дверь открылась, захлопнулась, и Борис Симонов вышел из ниши и вошел в комнату.


Он был высоким и худощавым, со слабым подбородком. Его серо-голубые глаза расширились от шока, когда он увидел перед собой эту картину.


"ЧТО…"


«Привет, Борис. Или я полагаю, что должен называть тебя Питером, раз уж я пришел, чтобы тебя вытащить».


"Как ты…"


Анна соскользнула с дивана и скользнула к нему. Она властно обняла одну из его рук.


«Его зовут Николас Картер», - сказала она. «Это американская команда убийц, состоящая из одного человека, и он, вероятно, пришел убить вас».


Симонов побледнел еще больше и перевел взгляд с Картера на женщину и обратно.


«Позвольте мне сказать вам прямо, Борис», - прорычал Картер, вставая на ноги и проверяя, нацелено ли дуло «Макарова» исключительно на женщину. «Они узнали, что мы перевербовали вас. Вот почему вам перезвонили. Эта« жена », которую вы должны были приобрести, была предназначена только для того, чтобы получить то, что у вас в голове, чтобы другой агент глубокого прикрытия мог войти и занять то место, которое вы оставили. "


"Нелепо!" - сказала Анна и потянула сильнее, пытаясь удержать его.


Это не сработало. Симонов уже пятился от нее, его лицо было белым, а тело дрожало от страха.


«Это правда, Борис. Анна должна была получить от тебя все, что могла, а потом ты возвращался в Москву. Куда ты направлялся, когда уходил сегодня вечером, Борис?»


«Москва», - пробормотал он.


«А оттуда в лучшем случае был ГУЛАГ. В худшем…» Картер пожал плечами, предоставив Симонову восполнить неизбежное.


"Это правда, не так ли?" - сказал испуганный мужчина, глядя на женщину, с которой, вероятно, занимался любовью последние две ночи. "Не так ли?"


Анна знала, что ее разоблачили. Киллмастер видел это в ее глазах.


Картер ошибочно подумал, что она пойдет за ним. Анна была слишком опытным агентом. Вместо Картера она пошла за Симоновым. Если бы русские не смогли сохранить то, чего он добился на Западе, то и у американцев этого не было бы.


Она была похожа на пантеру, быстрая и резкая. В мгновение ока она натянула узкий цепной ремень с талии на шею Симонова. Ее руки были натренированы и искусны в убийстве.


Симонов загораживал ее, и Картер не мог попасть в цель, не попав в него. Ремень превратился в гарроту, а ее колено в пояснице выполняло остальную работу.


У Картера были всего несколько секунд, и он их использовал.


Было бесполезно пытаться обойти ее. Куда бы Киллмастер ни подходил, она поворачивала тело Симонова, чтобы остановить его.


Наконец он сдался и врезался в них обоих. Его плечо ударило Симонова в живот, отгоняя от него и швыряя Анну в стену.


Длинный ствол «Макарова», ударивший одно из ее запястий, ослабил ремень настолько, что позволил пальцам Картера попасть между ним и шеей мужчины.


Когда Картер вытащил его, Симонов упал на пол, задыхаясь. Анна мгновенно оправилась, хотя было очевидно, что ее правое запястье сломано. Сжав пальцы левой руки, она потянулась к горлу Картера.


Он едва избежал смертельного удара по горлу, повернувшись и приняв удар по уху. В нем зазвонили колокола, и он пошатнулся, но ему удалось продолжить вращение и врезаться коленом в ее живот.


Когда она согнулась пополам, он прижал длинноствольный глушитель к ее затылку.


Едва она рухнула на пол, как Картер оказался на ней, кончик «Макарова» уткнулся носом прямо за ее левым ухом.


Он только сжимал, когда Симонов накренился и потащил Картера за руку. Мощный пистолет выстрелил, но пуля безвредно вонзилась в ковер.


"Будь ты проклят!" - прошипел Картер, отталкивая мужчину через комнату плечом в живот Симонова.


"Нет!" Симонов ахнул, схватившись обеими руками за живот и с таким видом, как будто все, чего он хотел на свете, было вырвать. "Нет, не убивайте ее!"


"Почему бы и нет!" Картер переместил «Макаров» обратно к черепу женщины.


"Нет!" - крикнул Борис самым громким голосом, который он мог собрать, и снова пошатнулся к Мастеру убийств.


«Ты проклятый дурак! Однажды она чуть не убила меня, и она бы убила тебя в течение следующих трех или четырех дней!»


«Нет ... пожалуйста. Я пойду с тобой, сделай все, что твои люди хотят от меня, но не убивай ее ...»


Картер посмотрел на боль в искаженном лице мужчины, затем на красивую женщину на полу.


Очевидно, Борис Симонов был нормальным человеком, подверженным эмоциям и страстям нормального человека.


"Что ты ей сказал?"


"Клянусь, ничего важного!" - ответил Симонов. «Клянусь! Я догадался, что они делали. Я сказал ей, что все записал в отчет, и что это было в моей московской квартире. Вот почему мы уезжали сегодня вечером. Это была моя страховка».


"Что вы собирались делать, когда приедете в Москву?"


Его глаза упали. "Я еще не понял этого".


«Личности», - прорычал Картер. «Если ты лжешь, Симонов, ты знаешь, что от тебя мало пользы для нас. Если она узнает то, что ты знаешь, мы вернем тебя им».


«Она не знает, клянусь! Она немного знает, да. Кусочки и отрывки, которые я сказал ей, чтобы она привела ее, завоевала ее доверие… но только несколько вещей. Не убивай ее, Картер, пожалуйста».


Бедный дурак. Картер подумал, но поднял женщину на ноги. Затем он просунул руку под ее красивую задницу, поднял ее высоко в воздух и направился в спальню.


"Что ... что ты делаешь?"


«Я должен с ней что-то сделать - я не могу просто оставить ее здесь лежать. Она скоро очнется. Симонов…»


"Да?"


«Возвращайся в офис администрации. Объясни, что ты и она передумали. Понятно?»


«Да… да».


«Пусть они изменят заказ вашей машины на семь утра. Пусть они соответственно изменят ваше бронирование до Москвы. Понятно?»


"Да."


«Когда вернешься, даже не заходи сюда. Иди на пляж, через стену. Там человек в гидрокостюме. Надень его и будь готов идти, когда я приеду».


"Я сделаю это."


"Вы бы лучше это сделали."


Симонов направился к двери, затем остановился и повернулся. «Картер…»


"Да уж?"


"Ты обещаешь?"


"Я обещаю."


"Как джентльмен?"


«Послушай, Борис. Я далек от того, чтобы быть гребаным джентльменом, но ты даешь слово, и она будет жива, когда я уйду отсюда».


Русский выскочил за дверь, а Картер продолжил путь в спальню. Он бесцеремонно бросил Анну на кровать и стал искать в открытом чемодане трусики. К тому времени, когда ее глаза начали мигать, и она просыпалась, ее руки и ноги были надежно привязаны к балдахину.


Она простонала. - "Ублюдок, ты сломал мне шею!"


«Тебе повезло, вот и все», - сказал Картер.


Очередь русских проклятий, которых даже Картер не знал, вырвалась из ее рта, когда он снова порылся в сумке.


«Тебе лучше убить меня, ублюдок, потому что, если мы когда-нибудь снова встретимся, я убью тебя… и как можно медленнее».


"Ты что-то знаешь?" - сказал он, останавливаясь в поисках. «Я тебе верю. Единственная причина, по которой я не вставлю тебе иглу в руку, - это сделать Симонова счастливым».


Она начала выкрикивать ему еще одну серию ругательств, но она резко оборвалась, когда Картер скатал трусики в клубок и засунул их ей в рот.


Используя шарф из сумки, он заткнул ей кляп, а затем остановился, глядя на нее. «Оставайся здесь. Анна. Не приезжай снова на Запад. Если ты это сделаешь, я выслежу тебя, как гадюку».


Ее глаза сверкнули чистой ненавистью в ответ, когда Картер обошел комнату, закрыв шторы и выключив свет. Он сделал то же самое в гостиной, а затем вышел в сад.


Коколев ждал с Симоновым и двумя фальшивыми русскими охранниками. Оба они уже сняли форму и свои винтовки для плавания. Симонов надел гидрокостюм.


"Хорошо, поехали!"


«Картер, - пробормотал Симонов, - она…»


«Она жива», - прорычал Картер. «Но ее не будет в живых, если я когда-нибудь увижу ее снова».


Все четверо соскользнули в воду. Они повторили заплыв, который Картер и Коколев совершили ранее.


Людмила ждала. Она притащила сани на пляж.


Перед самым отталкиванием Картер повернулся к Коколеву. «Если вы, или она… или кто-нибудь из вас когда-нибудь захочет уйти…»


Коколев прервал его, подняв руку. «Мы не будем уходить».


Киллмастер понимающе кивнул. Он пожал руку здоровяку и взглянул на Людмилу. «Удачи», - мягко сказал он. Потом обратился к русскому. "Давай, Борис!"


Через два часа они бросили сани и перебрались через поручни «Розы».


Третья глава


Красивые, обычно мягкие черты лица Лизы Беррингтон были выражены в жестких линиях, когда она управляла маленьким спортивным автомобилем через Ки-Бридж из Арлингтона. Пройдя через мост, она повернула направо, на шоссе Уайтхерст и свернула на Висконсин-авеню в центр Джорджтауна.


Ее темно-русые волосы блестели на солнце, когда ветер развевал ими ее плечи. Ее голубые глаза и тонкие черты лица сосредоточились на движущихся вокруг нее автомобилях. но внимательный наблюдатель заметил бы, что ее мысли были заняты не только вождением.


Лиза была прекрасна в утонченном, классическом стиле. Она происходила из старинной аристократической семьи Вирджиния, и в ней не было ничего грубого, хотя, что бы она ни носила, ее фигура кружила головы dctv, куда бы она ни пошла.


Теперь она одета просто в мятно-зеленый свитер, а на шее был повязан темно-синий шарф.


Вряд ли она выбрала бы такой наряд в тот день, но она спешила покинуть свою квартиру, когда Джинджер Бейтман согласилась с ней встретиться.


Джинджер была не совсем старым другом, но, поскольку Лиза была связана с парой работ, связанных с AX, она довольно хорошо знала главу секретаря этого агентства и его правую руку.


Лиза надеялась, что достаточно хорошо знает Джинджер. Она поняла, что просьба, которую она собиралась сделать к этой женщине, была довольно странной.


Она точно управляла мощным маленьким спортивным автомобилем, водила агрессивно и со знанием дела, правая рука на переключении, длинные ноги ловко перебирали газ, тормоза и сцепление.


На подъездной дорожке к популярному Джорджтаунскому ресторану «Пьер» она оставила мотор включенным и отдала парковщику. Машина с ревом выехала на парковку, когда Лиза вошла в здание.


"Столик на одного, мадемуазель?"


«Нет, я встречаюсь с кем-то… мисс Бейтман».


«Ах, да. Именно сюда».


Внутренний декор представлял собой приятную смесь дорогой кожи, высоких потолков и окон, элегантных драпировок и большого количества зелени.


Метрдотель провел ее к столу на двоих в одной из небольших столовых. Они были на полпути, когда Лиза любовалась блестящими черными волосами Джинджер Бейтман и высокой фигурой.


Женщина подняла глаза и улыбнулась. Лиза улыбнулась в ответ, усаживаясь на стул напротив.


"Приятно видеть вас снова."


«Спасибо», - ответила Лиза. "Это было долго."


"Мадемуазель захочет выпить?"


«Один из них будет в порядке», - сказала Лиза, кивая на смесь, сидящую перед Джинджер.


Метрдотель ускользнул, а Джинджер наклонилась вперед, понизив голос. "Как Лэнгли?"


«Без изменений. Меня повысили. Теперь я курьер».


«Поздравляю».


Ни одна из женщин не озвучила то, о чем говорили их глаза. AX дважды занимал Лизу у ЦРУ для выполнения сложных миссий. Во второй раз ее чуть не убили. Впоследствии, когда ее вернули в Компанию, ее повысили до статуса полевого агента.


Было больно, но Лиза приняла это. Ее начальство опасалось, что она потеряла самообладание. Лиза боялась того же, поэтому приняла «белую» работу и письменный стол.


Работа курьером была для нее большим шагом назад.


Подошла выпивка, и две женщины отсалютовали друг другу бокалами.


«Должна сказать, я была немного удивлена, когда услышала твой звонок», - сказала Джинджер, изучая другую женщину через край своего стакана.


«Да, полагаю, ты была удивлена. Мне нужна услуга, Джинджер… большая».


«Я буду делать то, что смогу».


«Мне нужно связаться с Ником Картером».


Лицо Бейтмана окаменело. Ее суровые глаза перестали упоминать о главном агенте AXE.


«Предлагаю пообедать, а затем прокатиться по красивому Джорджтауну».


Лиза кивнула. «Это может быть хорошей идеей».


«Может, закажем?» Название французское, но у них есть чудесные немецкие блюда, - сказала Джинджер, снова улыбаясь.


Они оба заказали котлету из телятины в панировке, посыпанную яичницей и поданную со свежими овощами. Джинджер упомянула вино, но Лиза возразила, предложив вместо этого Перье.


Они ели не спеша, переходя к трапезе, небрежно болтая о растущих расходах на жизнь в столице страны и нелепости последних модных тенденций, ориентированных на молодежь.


Джинджер видела, что ее собеседница за завтраком нервничает с каждой минутой. Она передала десерт и потребовала чек.


«Позвольте мне…» запротестовала Лиза.


«Нет, я поставлю это на счет», - ответила Джинджер, махнув рукой. «В конце концов, похоже, что мы собираемся обсудить дело».


Она заплатила по чеку, и они прошли через парадную дверь.


"Что ты ведешь?"


«Альфа», - ответила Лиза. «Кабриолет».


«Мы возьмем мою. Я поеду… ты говоришь куда».


Джинджер передала дежурному свой автомобильный чек, и через пять минут они выехали со стоянки и направились на север, мимо Военно-морской обсерватории, в сторону Чеви-Чейза.


"Ник в Штатах?"


«Вы знаете, я не могу вам этого сказать».


«У меня есть его домашний номер. Я звонила ему всю ночь и сегодня утром. Ответа не было».


Джинджер знала, что Картер и эта женщина работали вместе. Один взгляд на лицо и фигуру Лизы Беррингтон подсказал ей, почему у нее был номер квартиры Картера в Джорджтауне.


«Его сейчас нет в деревне, Лиза. Ты знаешь, это все, что я могу тебе сказать, пока ты не расскажешь мне больше».


«Я знаю», - вздохнула Лиза. "Вы знаете мою сестру. Делейн?"


Джинджер усмехнулась. «Я знаю о ней. Я видел ее фотографию в газете несколько сотен раз. Я не вращаюсь по этим кругам».


«Но вы знаете ее мужа, Стефана Конвея».


«Да, я знаю о нем».


Лиза улыбнулась и встретилась глазами с Джинджер. "Файл?"


Джинджер кивнула. Больше говорить не о чем. У ЦРУ и ФБР были обширные досье на Стефана Конвея. AX также хранил копию этих файлов как


само собой разумеющееся.


Стефан Конвей был настоящим мужчиной или персонажем, в зависимости от того, с какой стороны от него стоял человек.


В шестидесятых он был юным компьютерным гением и студенческим активистом. В конце концов он потерял бунтарский характер, отказался от либеральной активности и основал небольшую компанию по производству компьютерной электроники Protec, которая росла и росла, пока Конвей не стал богатым человеком даже по стандартам Кремниевой долины.


Но для него этого было недостаточно. Обладая властью и богатством, которые пришли с его браком с Делейн Беррингтон, он добился огромных государственных контрактов ... и получил их. Он начал скупать небольшие компании и сливаться с более крупными по всему миру, всегда сохраняя за собой контрольный пакет.


К началу 1980-х годов компания была безоговорочным лидером в своей области и главным поставщиком для правительства электронных радаров и систем наведения ракет.


Это знание современных технологий в сочетании с его богатством, его деловыми интересами во всем мире и огромным влиянием его вашингтонских контактов недавно вытолкнуло Стефана Конвея на политическую арену.


То, что он будет баллотироваться в Сенат на предстоящих выборах, было необъявленным фактом.


«Вчера вечером мне позвонила Делейн из Западного Берлина».


"Да?"


«Это сводит меня с ума», - выпалила Лиза.


"Как же так?"


«На самом деле две причины. Во-первых, сам Стефан. Как вы, вероятно, знаете, наши родители оставили нас обоих очень обеспеченными. Я всегда думала, что Стефан женился на Делейн исключительно из-за нашей фамилии, связей и ее богатства».


"А теперь брак портится?" - сухо спросила Джинджер.


«Я думаю, что это было неприятно с самого начала, и Делейн только что осознала это. Она не только говорила по телефону очень тихо, но и казалась испуганной… окаменевшей».


Джинджер выехала на одну из узких затененных деревьями улиц Чеви-Чейза, проехала еще полквартала и остановилась у тротуара.


"Боюсь?" - спросила она, когда заглушила двигатель.


"Да очень."


«Ненавижу это говорить, Лиза, но почему Ник? Я имею в виду, что его едва ли научили разбираться в бытовых ссорах».


«Я знаю это», - ответила Лиза, ее лицо слегка покраснело. «Есть еще кое-что. Делейн намекнул, что появились друзья из прошлого Стефана. Это произошло несколько недель назад в Калифорнии. Произошла ужасная драка, и когда Делейн подошла к нему по этому поводу, он назвал их« шантажирующими ублюдками »и сказал, что он сказал им идти к черту ».


"Но это еще не конец?"


«Нет», - ответила Лиза. "По крайней мере. Делейн так не думает. Стефан нервничал все больше и больше. И он начал запираться в своем кабинете поздно вечером и делать всякие странные телефонные звонки. И когда они начали этот тур по Европе с выступлениями, он нанял четырех телохранителей ".


"Агитационный тур?"


«Да, он едет в пять стран для Госдепартамента. Он выступает на митингах, пытаясь убедить их в мудрости и безопасности ракет НАТО».


«Понятно», - вздохнула Джинджер. «Уже одно это даст ему повод нанять телохранителей».


«Да, я полагаю, что так и будет. Но последнее, что сказала Делейн, меня потрясло. Вчера вечером, незадолго до ее телефонного звонка, они были на званом ужине с группой немецких сановников, и Делейн подслушала, как Стивен рассказал двум высокопоставленным лицам. Немецкие официальные лица заявили, что они были уверены в заговоре с целью его убийства ".


Это спасло Джинджер от неуверенности. «Ну, это проливает другой свет на этот вопрос. Но Ник…?»


«Я не хотел идти ни к кому в компании. Я боялся, что они сочтут меня сумасшедшей, тем более, что у Стефана и Делэйна действительно есть домашние проблемы. Кроме того, я знаю Ника лично, и я знаю, на что он способен. Черт возьми, Джинджер, если бы ты просто поговорила со своим боссом ... "


Джинджер нахмурилась и задумчиво поджала губы. У нее была довольно хорошая идея, что Дэвид Хок будет либо смеяться до боли, либо взорвется от гнева при мысли о том, что его главный оперативник побежит, чтобы уладить внутренние проблемы будущего сенатора.


С другой стороны, если Стефана Конвея шантажировали и ему угрожали, это могло стать серьезной бомбой для безопасности.


Надо было подумать и о самой Лизе. Она была очень умной женщиной, знакомой с реалиями шпионской игры, обычно уравновешенной и рациональной, определенно не склонной к истерии. Теперь ее нервы явно истерзаны, и она, по-видимому, твердо верила, что все, чего боялась ее сестра, имело под собой основания. Если она была так потрясена, это требовало по крайней мере беглого расследования.


«Вот что я тебе скажу, Лиза. Я не могу обещать многого, но сделаю все, что могу».


"Когда?"


"Это первое, что я сделаю с утра."


"Разве ты не можешь поговорить с ним сегодня днем ​​или вечером?"


«Сегодня воскресенье, и я не уверена, что он вообще в городе», - ответила Джинджер.


И, подумала она, даже если он был - и согласился позволить Картеру помочь - где был N3?


Он доставил Бориса Симонова в Стамбул, и последнее, о чем Джинджер слышала, это то, что они готовили фальшивые документы, чтобы отправить его в Англию или Париж на иную работу.


«Я обещала Делэйн, что первым самолетом вылечу во Франкфурт, а затем в Берлин. Я уезжаю сегодня вечером. Если бы я могла, я хотел бы кое-что узнать перед отъездом».


Джинджер пожала плечами и завела машину. «Как я сказала, я сделаю все, что смогу».


Она поехала на Коннектикут-авеню и повернула на юг. Через несколько минут они вышли из округа Монтгомери и вошли в округ Колумбия.


Джинджер остановила машину, когда заметила угловую телефонную будку.


"Подожди."


Лиза нервно закусила губу и потревожила маленькую сумочку на коленях, сосредоточившись на лице Джинджер через прозрачные стенки будки.


Телефонный звонок, казалось, длился целую вечность.


Когда, наконец, Джинджер вернулась, Лиза почувствовала, как по ее спине струится пот, отчего свитер прилипает к коже.


«Тебе повезло. Он увидит тебя. Но кроме этого, кто знает?»


«Я буду убеждать», - вздохнула Лиза.


* * *


Она очень тщательно приготовила его напиток, а когда закончила, встала лицом к нему у стойки бара. Было что-то особенное в том, как она смотрела на него. Ее глаза потускнели и стали дымными из-за длинных ресниц, а от ее полной груди у него перехватило горло, когда она лениво вздохнула.


"Ты боишься".


"Не так ли?" он ответил.


«Теперь уже слишком поздно для страха, моя дорогая».


Она подошла к нему через комнату, свободной рукой заправляя блузку под юбку, натягивая ее на пышных изгибах.


"Можно мне сигарету?" - спросила она, протягивая ему напиток.


Он протянул пачку, и она вырвала из нее сигарету длинными пальцами с малиновым кончиком. Она просунула наконечник фильтра между такими же красными губами и наклонилась к пламени.


Передняя часть ее блузки распахнулась, и его взгляд скользнул в глубокую тьму между ее грудями.


Его губа задрожала, а во рту пересохло.


«Он готов», - сказала она, глядя на него смелыми оценивающими глазами. «Половина денег доставлена. Вторую половину я уже устроил. У него есть оборудование. Поверь мне, дорогой, скоро оно закончится».


Она подняла его на ноги. Она стояла так близко, что он чувствовал легкое прикосновение ее грудей к своей груди и жар ее дыхания на своей шее.


«Ты дрожишь, дорогой».


Он был, и он знал это. Но теперь он не знал, было ли это из-за страха перед тем, что они собирались сделать, или из-за близости ее тела.


«Пойдем, милый… в спальню».


Она потянула его за руку, и он последовал за ней, как робот. Когда он подошел к кровати, туман желания на мгновение покинул его мозг.


«Я не должен… они будут ждать…»


«Дорогая, послезавтра будет время… это может быть наш последний раз надолго».


Она медленно расстегнула блузку и обнажила под ней тело. Затем она ловко расстегнула молнию на юбке и пожала плечами, одежда упала у ее ног.


«Боже, - выдохнул он, - ты такая красивая».


Ее груди были тяжелыми, но твердыми и высокими, кремово-белыми, с коралловыми кончиками, сверкающими, как маяки желания. Ее плечи были крепкими и широкими, но они могли превратиться в топленое масло, когда нужный мужчина обнял их. Ее ребра возбуждающе касались безупречной кожи под грудью, указывая стрелами на ее пупок и ниже.


«Завтра», - простонал он, снимая одежду со своего тела. «Завтра все будет кончено».


Она снова легла на кровать, и он упал ей между ног.


«Нет, моя дорогая, завтра это только начнется… для нас».


* * *


Картер аккуратно приготовил скотч и прошел на балкон отеля. Дождь, окутавший Париж последние сорок восемь часов, утих. Теперь огни города призывно мигали под ясным звездным небом.


Картер устал. Это был долгий день. Но он также чесался. Это была хорошая миссия, и она прошла хорошо, но он помнил Людмилу и последние несколько часов гадал, как долго она продержится.


Ему нужно было выбросить ее из головы.


Вдалеке он видел огни Монмартра и сияющий купол Сакре-Кер.


Он знал пару маленьких кафе вокруг площади, где он мог легко найти кого-нибудь, кто изгонит мысли о Людмиле из его головы. Он допил свой стакан и сунул галстук под воротник. Едва завязался узел, когда зазвонил телефон.


"Да уж?"


«Ник, Карпентер в офисе».


"Да?"


«Звонок домой. Они хотели бы, чтобы вы отвезли их отсюда».


"Я буду прямо там."


Он выругался, натянул куртку и спустился вниз. Чтобы добраться до офисов Amalgamated Press and Wire Services, потребовалось пятнадцать минут.


Внутри он набрал правильный код в заднем лифте, который перенес его на верхний этаж и в настоящие офисы: AX, парижское отделение.


Хэл Карпентер помахал ему рукой, когда он вошел в компьютерный зал. «Используйте третью линию на телефоне со скремблером. Она уже полностью открыта».


"Кому?"


«Самому старику».


«О боже, - прорычал Картер, - вот и мои недельные каникулы».


«Семь-четыре-семь».


«Джинджер, Ник здесь. Что случилось?»


"Это было быстро."


«Я раб команды».


«Я проведу тебя».


Картер ждал, а затем грубый, испорченный сигарой голос прогремел над морем и половиной Франции. «N3, хорошая работа… поздравляю».


"Спасибо, сэр."


"Как прошел допрос?"


«Хорошо. У нас есть все контакты, маршруты и большинство жадных ублюдков в Штатах, которые были готовы продать. Симонов согласился снова пойти на горячую руку, пока американские парни не подставят жало».


"Достаточно хорошо. Где он сейчас?"


«По пути в Лондон. Сотрудники МИ-6 хотят его сегодня вечером опробовать. Наши ребята доставят его к Эндрюсу утром».


«Это то, что мне нравится», - усмехнулся Дэвид Хок. «Отличный пакет. Я уточнял у Alma Control около часа назад. Вы просили несколько дней».


«Да, сэр. Думал, что ударил бы в Ниццу, чтобы немного солнышко. Оно выключено?»


"Не совсем. Помнишь Лизу Беррингтон?"


Потребовалось всего два щелчка его банка памяти. "Я помню."


«У нее проблема. Это личное, хочет поговорить с тобой».


«Но она уже говорила с тобой».


«Да. Мы ничего не можем с этим поделать, но мы ей кое-что должны».


«Да, есть», - ответил Картер, вспомнив, как женщина выглядела на полу гостиничного номера Гонконга с пулей в ней.


Это была легкая миссия. Никто не должен был пострадать. Лиза Беррингтон почти купила ферму.


«Я действительно не могу ничего разрешить и не буду. Но если после разговора с ней вы захотите это проверить. Вы можете. Вы в отпуске на неделю».


Картер подумал о всех красивых, обнаженных телах на галечных пляжах Ниццы и столь же прекрасных пейзажах недалеко от Канн и Сен-Тропе.


Затем он подумал о Лизе Беррингтон.


"Ты все еще там, N3?"


«Да, я все еще здесь. У тебя есть номер?»


Хоук дал ему номер телефона в Александрии недалеко от Вашингтона, и он расписался.


"Карпентер?"


"Да, Ник?"


"У вас есть что-нибудь выпить здесь?"


«Вы знаете, что это противоречит политике компании, Ник».


«Я не спрашивал вас о политике компании».


«Последний ящик справа от вас».


Картер ненавидел дешевую марку, но в то время это был любой порт в шторм. К тому же это было лучше, чем водка, которую он пил не так много дней назад.


Налил на три пальца в запотевшее стекло и набрал номер.


"Здравствуйте?"


Голос не был различим из-за искажения на линии шифрования. "Лиза Беррингтон?"


"Да."


«Лиза, это Ник Картер».


"О, слава богу ..."


«Я только что разговаривал с Вашингтоном. Я слышал, у вас проблема».


"Много".


Она бросилась к нему и с трудом поставила запятую или точку, пока не закончила. К тому времени, как она окончательно свернула, он прикончил три пальца.


«Вот и все в пресловутой скорлупе. Немного, да?»


"Боюсь, что нет. Почему я, Лиза?"


Он поклялся, что слышит, как она сглотнула, прежде чем она снова заговорит. «Потому что ты чертовски эффективен ... и ты, кажется, знаешь так много людей по всему миру ... и Делейн выглядела так напуганной ... Я думала, ты сможешь поговорить со Стефаном и покопаться ...»


«Эй, подожди, подожди… помедленнее, дорогая».


«И если что-то не так, я полагаю, вы можете творить чудеса. Джинджер сказала, что вы были в Европе. Она не сказала, где».


Картер на мгновение задумался и решил, что это не имеет значения… сейчас. «Я в Париже. Вы сказали, что приедете?»


«Да. Я вылетаю из Кеннеди в девять сорок пять. Я как раз выходила из квартиры, чтобы успеть на шаттл в National, когда вы позвонили».


"Франкфурт?"


«Да, с одной остановкой в ​​Лондоне. Мой рейс прибывает во Франкфурт в десять тридцать. Я пересаживаюсь на самолет и прибываю в Берлин в час тридцать. Стефан выступает на антиядерном съезде в час, поэтому я сказала Делейн, что встречусь с ней. в отеле в три ".


«Хорошо. Какой у тебя номер рейса в Берлине?»


«Девять-два-два».


«Я буду на этом».


"Спасибо, Ник, большое".


«Но если ничего не случилось, я требую четыре дня бурной ночной жизни в Берлине».


«Ты понял», - сказала она, наконец сдерживая смех.


"Увидимся."


«Тогда до завтра. И еще раз спасибо, Ник», - ответила она, и линия оборвалась.


"Карпентер!"


«Господи, Ник, что случилось? Мне нужно заполнить еще четыре отчета, прежде чем я смогу поесть,


не знаю когда закончу, а уже почти полночь ".


«Извини, старый приятель. Ты можешь забрать меня отсюда во Франкфурт утром, чтобы успеть на рейс Nine-two-two Pan Am в Берлин?»


«Постой, я проверю».


Картер отпил еще виски. Через несколько минут Карпентер вернулся.


«Вы готовы. Я пришлю билеты в ваш отель завтра рано утром. Они будут у стойки регистрации, так?»


"Это оно."


"Что в Берлине?"


«Старое пламя», - сказал Картер и вышел в парижскую ночь, все мысли о двух кафе на Монмартре вылетели из его головы.


Четвертая глава.


Фройляйн Гертруда Кламмер держала левым запястьем ​​правое запястье, чтобы оно не дрожало, когда она наносила помаду на свои тонкие губы.


Она была довольно хорошенькой, слегка стареющей, со светло-каштановыми волосами, которые она всегда собирала в строгий пучок на затылке. Юбка и пышная блузка, которые она носила, были такими же строгими. Поверх блузки на ней был широкий кардиган. У нее была нервная привычка вытягивать кардиган вместе, как будто ее чопорность могла скрыть ее весьма замечательную фигуру.


Тяжести и чопорность были приобретены характеристиками. Эта замечательная фигура была приобретена в возрасте двенадцати лет, и именно в этом она винила большую часть своей беспокойной жизни.


С тринадцати лет Гертруда привлекала мужчин, и она не могла сопротивляться им. И все, что она когда-либо получала от мужчин, - это ребенок… и запись в полиции о проституции и мелком воровстве, которым она занималась, чтобы прокормить своего сына.


Теперь мальчику было семнадцать, и он был зачислен в Академию Хауптдорта в Лейпциге. Он был джентльменом и не знал, что его мать занималась этим в закоулке, обслуживая сутенеров и шлюх, а рядом располагалась небольшая гостиница, в которой взималась почасовая оплата за номера.


Это была хорошая работа, надежная и безопасная, хотя и мало оплачиваемая. И по этой причине Гертруда была не прочь время от времени подрабатывать.


Сообщения, всегда складывающиеся вокруг банкноты в пятьсот марок, начали приходить за три недели до этого. Это не первый раз, когда таинственный работодатель обращался к ней с просьбой об услугах подобным образом.


Всего их было три, простые, напечатанные на обычной бумаге и проскользнувшие под ее дверь.


Очень скоро нам потребуются ваши услуги, прочтите первую.


Через неделю прибыла вторая: белый седан Mercedes был зарезервирован для вас в прокате автомобилей Europa. Получите машину в аэропорту Тегель в пятницу, ровно в три часа дня.


Гертруда забрала машину и вернулась в отель, где она оставила ее в круглосуточном гараже недалеко от Курфюрстен Дамм.


В то воскресное утро она проснулась в холодном поту, и стало еще хуже, когда она заметила белый конверт у входной двери.


Сообщение было намного длиннее, но не менее лаконично в своих требованиях. В конверте также был ключ.


Сегодня вечером, ровно в полночь, вы доставите машину на Wiebe Strasse, дом 9. Он находится у Моабит-аллее к югу от свадебного квартала. Дом пустует. Ключ от замка на двери гаража. Припаркуйте машину внутри и оставьте ключ от замка и ключи от машины на сиденье. Под двумя кирпичами слева от двери находится половина вашего бонуса, 1000 марок. Заприте дверь, когда уйдете.


Во вторник вы получите еще одно сообщение о том, где забрать машину. Когда вы доставите его обратно в Тегель, залог будет доставлен вам наличными. Вы можете оставить его себе как оставшуюся часть бонуса.


Разумеется. Фройляйн Кламмер, вы никогда не получали ни одного из этих сообщений.


Фройляйн Кламмер поправила свитер, взяла сумочку и вышла из своей квартиры на верхнем этаже. На полпути вниз она столкнулась с ночной горничной.


«Guten Tag, Fräulein Klammer», - сказала старуха, проходя мимо нее, согнув плечи вперед с грузом белья, которое она несла.


"И доброе утро тебе, Мари. Занята?"


«Джа, джа… такой грех в субботу! Вот к чему мы пришли!»


Мари была права. Стол на этаже над улицей был переполнен. Четыре девушки стояли в очереди, ожидая ключей от комнаты. Их клиенты застенчиво стояли в тени у дальней стены.


"Георг?"


"Ja, Fräulein?"


«Я ухожу ненадолго. Я не должна быть больше часа или около того».


«Джа, да».


Она заглянула в бар отеля на этаже. Было многолюдно, и воздух был наполнен оглушительной американской рок-музыкой, а также запахом несвежего пива и приторными дешевыми духами. Затаив дыхание и затянув свитер, как всегда, она прошла через задымленную комнату и вышла на Рошер-штрассе.


Слева от нее доносились ночные звуки Ку'Дамма. Она быстро двинулась к звуку и ярким неонам. Оказавшись на Ку'Дамме, она прошла мимо пип-шоу, ночных стриптиз-клубов и секс-фильмов до гаража.


«Я ничего не знаю», - думала она, садясь за руль «мерседеса». Я ни в чем не виновата, кроме как поставила машину и забрала ее обратно. То, для чего она используется, не имеет ничего общего со мной.


Я ни в чем не виновата.


Но когда фройляйн Гертруда Кламмер выехала на Ку'Дамм и повернула на север в сторону свадебной части Западного Берлина, она поклялась, что это будет последний раз, когда она примет один из конвертов и скрытые в нем команды.


* * *


Дитер Клаусвиц приглушил большой мощный BMW и направил его влево. Он умело уклонился от встречного движения на See Strasse и скользнул в Volkspark Rehberge.


Впереди тянулась широкая автомагистраль, разделявшая парк с востока на запад. Справа от него был Плотцензее. Примерно в сотне ярдов от входа он направил мощный мотоцикл на пешеходную и велосипедную дорожку в деревьях.


Было несколько пешеходов, которые уклонились от его мотоцикла, но ни один из них не кричал оскорбления в его адрес. Пешеходы привыкли к невоспитанным длинноволосым молодым людям, которые ездили на своих мощных машинах везде, где захотят.


Они только покачивали головами и продолжили вечернюю прогулку под ревом мотоцикла Клаусвица вокруг озера.


Но под черной кожей и шлемом с темным козырьком не было грубого молодого человека с длинными волосами и сальной бородой.


Дитер Клаусвиц был чисто выбритым, с холодными ярко-голубыми глазами и точеным арийским лицом. Его волосы были поразительно светлыми и тщательно подстриженными. А под кожаной курткой и кожаными штанами было подтянутое спортивное тело.


Дитеру Клаусвицу было тридцать восемь лет, и он был опытным вором.


В юности он довел свое тело до совершенства. Когда он рос в Баварии, он хотел стать отличным горнолыжником.


Это не удалось.


Вместо этого он тренировался в лыжном биатлоне. Он научился обращаться со всеми типами винтовок, известных человеку, и стал экспертом. В конце концов его инструкторы сочли его одним из лучших стрелков, которых они когда-либо видели. Также они считали его одним из худших лыжников.


И у Клаусвица был еще один недостаток. Он любил красивые вещи… одежду, хорошую еду, лучшие вина, самых красивых женщин.


Он стал вором, причем хорошим. Его спортивное тело позволяло ему взбираться по стенам, как мухе, а его бдительный ум и ловкие пальцы позволяли ему открывать сейфы в любое время.


Но Клаусвица поймали. Он попал в тюрьму, был освобожден и снова был пойман.


Теперь он ждал суда, и его старые навыки обращения с винтовкой должны были его спасти. У него не было угрызений совести в отношении убийства кого-либо, кого угодно, если бы он мог получить новую личность, много денег и избежать нового тюремного срока.


Вот почему он был в Volkspark Rehberge и вел дела с герром Оскаром Хесслингом.


В самой западной части парка было кладбище, обнесенное стеной. Дорожка резко оканчивалась деревьями, отделявшими озеро от кладбища.


Клаусвиц выехал на BMW в сторону деревьев, пока его полностью не окутала тьма. Он заглушил двигатель и сидел несколько секунд. Убедившись, что никто не заметил и заинтересовался его маневром, он поставил мотоцикл на подставку и беззвучно двинулся между деревьями.


Он с легкостью перепрыгнул каменную стену и, словно призрак, прошел через надгробные плиты. Через темный козырек перед его лицом было трудно прочесть имена и даты на фломастерах, но он не осмелился поднять его. Меньше всего он хотел, чтобы турок увидел его лицо.


«Он всегда доставляет товар», - сказал Хесслинг. «Он меня не знает; он не должен знать вас. Он передаст товар; вы передадите конверт. Вы никогда больше не увидите друг друга».


Клаусвицу пришлось довериться Оскару Хесслингу. Он был планировщиком. Он все спланировал до мельчайших деталей. Ничего не осталось, чтобы сбиться с пути.


Вот почему Клаусвиц согласился оказать этому человеку эту услугу. Это и, конечно же, дополнительные преимущества.


Когда в глубине кладбища стало слишком темно, чтобы идти, он включил фонарик.


Наконец он нашел это: KRONER LANE, УЧАСТКИ 16–34.


Едва он выключил свет, как из ниоткуда материализовалась невысокая темная фигура в джинсах и темной куртке.


«Добрый вечер, эфенди».


"Ты турок?"


"Я."


«Здесь же похоронена фрау Хорнинг».


«Я считаю, что она в номере восемнадцать».


"У тебя есть товар?"


"У вас есть конверт для меня?"


Клаусвиц двумя пальцами вытащил из-под куртки простой белый конверт.


"Одна секунда."


Турок растворился в темноте и вернулся через несколько секунд. Он присел у насыпи могилы и поставил между ними кожаный футляр.


«Держи свет», - сказал Клаусвиц, передавая свет другому мужчине.


Ящик был примерно два фута на один фут и примерно пять дюймов в глубину. Он щелкнул двумя застежками и открыл крышку, одновременно повернув футляр так, чтобы свет открывал его содержимое.


«Это французский F1, Tireur d'EIite, 7,62 мм. Они говорят, что он будет последовательно делать десять выстрелов в круг меньше дюйма на расстоянии более двухсот метров».


Черный шлем кивнул, и под темным забралом толстые губы Клаусвица скривились в улыбке. "Так и будет."


Дитер Клаусвиц использовал и раньше французскую снайперскую винтовку,


но никогда с глушителем. Это была красавица, разбитая на пять частей. Были прикреплены сошки, а ствол снабдили пламегасителем.


Человек за козырьком любил оружие. Он глубоко сожалел, что ему придется отказаться от этого после того, как он сделает свою работу.


"Насколько это чисто?"


«Украдено в Марселе две недели назад», - ответил турок. «Совершенно невозможно отследить. Вам нужны патроны?»


"Нет. Об этом позаботились". Клаусвиц передал конверт и закрыл крышку чемодана.


«Удачной охоты», - усмехнулся турок, и двое мужчин растворились в темноте в разных направлениях.


Через несколько секунд парк заполнил ровный бас двигателя BMW, и гонщик направился на север в сторону Веддинг и Вибе-штрассе.


* * *


Гертруда Кламмер загнала «мерседес» в гараж с грязным полом. Она выключила свет и двигатель, а все ключи оставила на переднем сиденье.


Конверт был под кирпичами, как и говорилось в сообщении. Гертруда не стала проверять содержимое. Она знала, что там будет тысяча марок.


Запихнув его в сумочку, она вышла на улицу Вибе-штрассе и осторожно закрыла дверь. Когда замок закрылся, она поспешила к свету на большой Моабит-аллее.


Квартал «Свадьба» пугал ее. Он был полон пустых домов, слишком ветхих, чтобы хозяева не могли их починить. Их занимали молодые поселенцы типа хиппи и одинокие иностранные рабочие, потому что они могли делать это бесплатно.


Но в этом районе были и самые разные преступники. Она была в восторге от того, что в двух кварталах отыскала крейсирующее такси.


* * *


Фройлейн Гертруда Кламмер не знала, что у нее был защитник. Он сидел в BMW на другом конце Вибе-штрассе в темноте между двумя домами. Он не двинулся с места, пока женщина благополучно не оказалась в кабине такси и не ускользнула.


Меньше всего Клаусвиц хотел, чтобы к этой женщине приставали каким-либо образом. Для полиции было бы катастрофой сомневаться в ее причинах, по которым она находится в свадебном квартале в такой час.


Он не заводил мотоцикл. Он нажал на номер 9 и отпер дверь вторым ключом, который дал Хесслинг.


Внутри он был воплощением эффективности. Он плотно закрыл дверь и включил свет BMW, направив его так, чтобы луч осветил заднюю часть гаража и «мерседес». Потом со стропил гаража снял плетеную корзину для пикника и чемодан.


В плетеной корзине были бутерброды, фрукты и термос с соком. Он все приподнял и положил на дно корзины гильзу. После замены термоса и еды корзина наполнилась идеально до крышки.


Чемодан попал в багажник машины. Внутри был портфель и полный гардероб путешествующего бизнесмена.


Клаусвиц быстро снял кожу и ботинки. Под ними он был полностью обнажен. Из чемодана он взял и надел носки, шорты, темно-синие брюки в тонкую полоску и белую рубашку. Он аккуратно завязал голубой галстук и надел пиджак.


Все подошло, включая пару черных лоферов Gucci, на внутренней стороне пятки которых отпечатан знак итальянского сапожного магазина Fifth Avenue в Нью-Йорке.


Фактически, вся одежда носила американские лейблы.


Он снял куртку и туфли и положил их на заднее сиденье «мерседеса». Осторожно, удерживая узел на галстуке, он снял его и надел на пиджак.


Было нелегко натянуть кожу поверх одежды, но он справился.


Затем он проверил портфель.


Все документы были в порядке и безупречно точны. Они подробно рассказали о последних деловых операциях между Mockdendorf Limited из Западного Берлина, производителем игрушек, и Klein Enterprises из Олбани, Нью-Йорк.


Mockdendorf была вполне реальной компанией с офисами в Западном Берлине, Гамбурге и Франкфурте.


Klein Enterprises была выдумкой, но охранники Вопо на контрольно-пропускном пункте Чарли никогда этого не узнают.


Он заменил бумаги и взял пакет с паспортом. Внутри он обнаружил паспорт США, выданный на имя Дэвида Кляйна. Адрес: 414-C Shamrock Towers, Олбани, Нью-Йорк. Должность: президент, Klein Enterprises.


Он пролистал последние страницы паспорта, где были проставлены пограничные штампы. Давид Кляйн прибыл в Западную Германию двумя днями ранее через Франкфурт.


На паспортной фотографии был светловолосый улыбающийся Дитер Клаусвиц.


Также в пакете был ваучер на оплату гостиницы «Метрополь». Это ему понадобится, чтобы переночевать в ГДР. И ему пришлось остаться на ночь, потому что в пакете остался билет первого класса на рейс Аэрофлота во вторник утром из Восточного Берлина в лондонский аэропорт Хитроу.


Отлично, подумал Дитер, очень хорошо. Благодарю вас, герр Оскар Хесслинг.


Последним предметом в портфеле была небольшая квадратная коробка. Внутри него находилось десять 7,62-мм стальных гильз. Каждый патрон был обработан, в их наконечники было добавлено крошечное количество цианида калия.


Клаусвиц был уверен, что ему понадобится только один, самое большее два, но он положил все десять патронов в карман на молнии своей черной кожаной куртки.


Он закрыл и запер двери и крышку багажника седана, а затем осмотрел машину и гараж.


Все было готово к его возвращению на следующий день.


Надежно прикрепив плетеную корзину к задней части мотоцикла, он выкатил его из гаража и запер дверь. На Моабит-аллее он запустил большую машину и рванул на юг, в сторону ярких огней центра Берлина.


По мере того как он ехал, он восстанавливал план и маршрут побега. К тому времени, как он припарковал машину у подножия горы Инсуланер, он мысленно обдумал ее трижды в мельчайших подробностях.


В конце войны Берлин был разрушен. Прежде чем можно было начать процесс восстановления, огромное количество скрученной стали, бетона, кирпича и прочего мусора пришлось утилизировать или сжечь.


Решение, которое в конечном итоге было принято, заключалось в том, чтобы сложить разбросанные кучи щебня в огромные искусственные холмы, засыпать их почвой и засеять целиком травой, кустами и небольшими деревьями. В результате эти «горы» из обломков теперь усеяли горизонт Берлина.


Самым большим из них был «Инсуланер», взлетавший на 260 футов вверх. С его вершины была видна большая часть Западного Берлина.


Но на следующее утро Дитера Клаусвица заинтересует только одна часть недвижимости Западного Берлина: широкие ступени Американской мемориальной библиотеки. Именно на этих ступенях, через немногим позже двенадцати часов, выступят несколько высокопоставленных лиц Западной Германии и американец Стефан Конвей.


Клаусвиц снял плетеную корзину с задней части BMW и прошел через Меринг Дамм к телефонной будке.


Он положил нужные монеты и набрал номер. На телефон ответили после первого звонка. Он легко узнал уже знакомый хрип.


«Герр Гесслинг, это Пилигрим».


"Ja, mein Herr. Автомобиль?"


«Все хорошо, и чемоданы тоже».


«Отлично», - послышался хрип. "А бумаги?"


«Также хорошо. Все в порядке».


«Я уже проинформировал нашего работодателя. Деньги должны поступить ко мне в течение часа. Они будут переведены на счет Багамских островов через десять секунд после подтверждения выпуска новостей».


«Было приятно иметь с вами дело».


«Данке. Ауф Видерсехен, герр Пилигрим».


"Auf Wiedersehen, герр Хесслер".


Дитер Клаусвиц вернулся через бульвар, обогнул забор, ограничивающий бассейн, построенный на нижнем ярусе каменистой горы, и начал восхождение на Инсуланер.


* * *


Оскар Хесслинг нажал кнопку отключения телефона и потянул свои короткие пальцы к недоеденной коробке шоколадных конфет. Он сунул одну в рот, жевал и запил глотком шнапса.


«Хороший человек, - прохрипел он и отрыгнул, - чертовски хороший человек. Я знал, что он будет согласен. И одиночка. Идеально».


Оскар Хесслинг имел привычку громко разговаривать сам с собой. Часто он задавал себе вопросы и давал себе ответы. Это пришло из-за многих лет одиночества. Это была лишь одна из бесчисленных странностей этого человека. Во-вторых, в огромных двадцати с лишним комнатах особняка, в котором он сейчас сидел, не было ни единого зеркала.


Причина этого заключалась в том, что Оскар Хесслинг не мог смотреть на себя.


Он был огромен. Даже тучный, чрезмерно толстый или страдающий ожирением не мог описать 450 фунтов вялого жира, которые волнами катились под его похожей на палатку одеждой.


Его челюсти свисали далеко ниже подбородка с обеих сторон, а глаза были похожи на крошечные темные дырочки в болезненно-белом шаре на его лице.


Но каким бы толстым и уродливым ни был Оскар Хесслинг, это не повлияло на хитрость его острого, как бритва, ума. В отличие от Ханса-Отто Фойгта - другого криминального авторитета в Западном Берлине - Хесслинг не создавал вокруг себя армию марионеток.


Он сделал все необходимое, чтобы накопить свое огромное состояние с помощью только своего банка телефонов.


Теперь он прищурился, глубоко сосредоточившись. За две секунды он нашел желаемое число из более чем пятисот в банке памяти своего феноменального разума.


"Джа?"


«Guten Morgen, Frulein. Паломник приземлился».


"Я понимаю."


"Я могу ожидать тебя в ближайшее время?"


«Майн, герр, я думаю, было бы разумнее…»


«Моя дорогая леди, я выжил все эти годы, будучи чрезвычайно осторожным. Я жду вас через пятнадцать минут».


"Но…"


Из громкоговорителя телефона гудок заполнил комнату. Хесслинг набрал новый номер. Ему не нужно было думать, чтобы набрать этот. Он часто этим пользовался.


«Золотой теленок».


"Антонио!"


"Конечно, герр Гесслинг".


«Золотой теленок» был лишь одним из многих немного неряшливых ночных клубов, которыми владел Хесслинг на Ку'Дамме или в его окрестностях, где выступали стриптизерши или мужчины-трансвеститы.


"Ja, mein Herr?"


«Гутен Морган. Ты занят, Тони?»


"Только справедливо."


«Хорошо, хорошо. У меня скоро появится нежный кусок, Тони. Класс и внешность, настоящая красота. Тебе она понравится».


"Обычная плата, майн герр?"


«Конечно, мой мальчик ... и, возможно, небольшой бонус. Это очень особенное. Скажем, час?»


"Я буду здесь."


"Хорошо."


Он прервал связь, подумал и снова набрал номер. Лондонский номер зазвонил несколько раз, прежде чем раздался резкий женский голос на автоответчике.


«Офис Питера Лимптона. Мистера Лимптона нет. Если вы оставите свое имя, номер и сообщение в гудке, мистер Лимптон перезвонит вам как можно скорее».


Хесслинг подождал, пока не прозвучит глухой тон, затем выдохнул. «Я верю, что все-таки смогу доставить партию радиодеталей, мистер Лимптон. Если вы позвоните мне через день или около того по берлинскому номеру, который я вам дал, мы можем обсудить финансовые вопросы».


Когда гудок наполнил комнату, Хесслингу удалось рассмеяться. У него болела грудь. Он запил еще шоколад шнапсом и набрал последний номер, который понадобится ему сегодня вечером.


«Штази, капрал Клейманн».


«Полковника Баленкова, битте».


"Битте".


Штази был сокращением от Staatssicherhehsdienst, службы государственной безопасности Восточной Германии. Полковник Волаторий Баленков был связным московского КГБ со Штази.


Хесслинг вытер слюни со своего подбородка и улыбнулся, пока ждал. Он восхищался собственным умом. Скоро он получит все, и что может быть лучше, чтобы заставить американца продать ему товары, чем заручиться помощью русских. Им не нужно было знать, что он продавал им товар обратно через Питера Лимптона.


«Баленков».


«Guten Morgen, mein Herr», - прохрипел Хесслинг.


«Ах, Хесслинг. Мне было интересно, когда ты собираешься позвонить. Что я получу за свои маленькие услуги?»


«Пока, полковник, я не уверен. Но перспектива получения награды велика. Сегодня днем, ближе к вечеру, американец Дэвид Кляйн заедет в« Метрополь ».


"Да?"


«Его настоящее имя - Дитер Клаусвиц. Он западный немец, в настоящее время освобожден условно-досрочно и ожидает суда за ограбление. Этого должно хватить, чтобы удержать его в течение нескольких дней, не так ли?»


"Более чем достаточно. Но почему?"


«Я должен связаться с вами во вторник. Я позвоню вам в тот же вечер и сообщу, что с ним делать и насколько велики будут обе наши награды. Auf Wiedersehen, полковник».


"Wiedersehen, герр Хесслинг".


Хесслинг нажал кнопку отключения и налил себе еще стакан шнапса. Телефон ему больше не понадобится.


Он почти видел, как лицо русского покраснело, и слышал, как через стену на него обрушиваются проклятия.


Гесслингу было все равно. Он оказал много услуг русской свинье. Это, в конце концов, будет еще одна. Излишне говорить, что эта услуга также разорвала бы банковские счета Hessling.


«Но хватит дела, - подумал он. Пришло время поразмышлять об удовольствиях, которые вскоре произойдут.


Антонио и женщина.


Его сердце уже слишком сильно стучало. Ему нужно быть осторожным и не слишком волноваться.


* * *


Она припарковалась в нескольких кварталах от дома и пошла по извилистой улице, обрамленной высокими изгородями. Над ними она могла видеть шиферные крыши и высокие фронтоны огромных величественных домов на фоне темного неба.


Обнаружить особняк герра Оскара Хесслинга было несложно. Он был больше и грандиознее, чем все остальные на улице.


Слегка трясущейся рукой она нажала кнопку входного зуммера. Она не любила заниматься бизнесом в ранние утренние часы.


"Джа?" - сказал голос через решетку динамика.


«Я у ворот».


«Ах да, фройляйн, входите. Входная дверь не заперта».


Послышался гудок, и ворота распахнулись. Она вошла и закрыла дверь за собой.


Дом находился вдали от улицы, за кругом U-образной, обсаженной деревьями подъездной дороги. Было смертельно тихо, если не считать постукивания ее каблуками по мощеной дорожке. Входная дверь открылась со скрежетом петель и она вошла в длинный зал с высокими потолками


и огромными дубовыми дверями, ведущими в хорошо оборудованные комнаты по обе стороны.


Последняя дверь справа, моя дорогая. Это мой кабинет ".


Голос исходил из небольшого динамика, спрятанного где-то в стене над ней.


Дом был баронским, с темными стенами, обшитыми деревянными панелями, потолочными балками с грубой отделкой, балконами с декоративной резьбой, выставками чучел животных и задумчивыми гобеленами. В конце зала над камином висели даже скрещенные сабли и рыцарский шлем.


Хесслинг сидел в специальном кресле, которое было спроектировано и усилено с учетом его огромной массы. На столе в форме подковы вокруг него стояли телевизионные экраны, компьютерные консоли и телефоны, которые он использовал для управления своей империей.


Комната была такой же гигантской, как и ее владелец, и стены от пола до потолка были увешаны фолиантами в кожаном переплете. Она была уверена, что ни один из них никогда не открывался.


"Guten Morgen, Fräulein".


"Герр Гесслинг".


«Ты даже красивее, чем на нашей последней встрече».


Гесслинг чувствовал давление в его колотящемся сердце, когда он смотрел, как она скользит по комнате. Ее удивительное тело было облачено в дорогое черное платье, которое стильно открывало богато изогнутые бедра, расклешенные бедра и выступающую грудь.


Женщина не была классической красавицей, но была яркой, и казалось, что от нее сочится эротика. И даже больше, чем ее чувственность, Хесслинг почувствовал, что под этой спокойной, холодной красотой скрывается настоящий хищник.


Хесслингу это понравилось. Это добавило остроты тому, что он собирался заставить ее сделать.


Не обращая внимания на ухмылку его свиных глаз - и стараясь не смотреть на его грубость своими собственными - женщина поставила портфель на стол рядом с ним. Она щелкнула защелками и открыла крышку. «Там все… в долларах».


Прежде чем она успела отступить, он схватил ее за руку. Ее живот скрутило, когда его толстые губы скользнули по тыльной стороне ее руки.


«Ты дрожишь, моя дорогая».


"Почему я не должна дрожать?" пробормотала она. «Я не часто устраиваю убийство».


«Верно. Но я думаю, ты дрожишь еще и потому, что находишь меня отвратительным».


На этот раз она встретила его взгляд прямо. «Да. Я знаю», - ответила она, вырывая свою руку из его хватки и отступая.


Его массивные плечи пожал плечами. «Неважно. Меня это не беспокоит. Все, всю мою жизнь находили меня отвратительным. Я научился этим питаться».


«Не могли бы вы пересчитать деньги? Мне нужно вернуться. Излишне говорить. У меня впереди длинный день».


«Да, ты делаешь это, не так ли». Он засмеялся, и смех мгновенно превратился в задыхающийся хрип. Прошло несколько мгновений, прежде чем он смог снова взять под контроль дыхание. «Бар там, у стены. Сделай себе выпить».


Ей не хотелось проводить с ним ни минуты больше, чем необходимо, но выпивка поможет. Она чувствовала, как его крошечные глазки сдирают с нее одежду, когда она наливала ликер в стакан.


Когда она повернулась к нему лицом, было еще хуже. Когда его мясистые руки извлекали из портфеля связанные пачки стодолларовых банкнот, его глаза не отрывались от нее.


Она вздрогнула. Ей казалось, что он на самом деле насиловал ее глазами.


«Я проверил… сделал несколько запросов».


"Так?"


«Я знаю, кто вы, фройляйн. Я знаю ваши связи, и, судя по некоторым выводам, я думаю, что могу с уверенностью сказать, что вы делаете это не только по собственной инициативе».


«Тебе заплатили», - сказала она, тщетно пытаясь сдержать нервную дрожь в голосе. «Что бы вы ни знали, деньги идут на покупку вашего молчания, а также на сделку».


"Думаю, нет." Он закончил складывать деньги и уделил ей все свое внимание. «Я думаю, что мое молчание требует некоторой дополнительной платы».


"Сколько?"


«О, не денежной».


"Что тогда?" Глаза сузились до тех пор, пока она не стала вообще видеть зрачки. Теперь все ее тело дрожало.


«Вы очень красивы. Фройляйн. Я уверен, что ваше тело под этой одеждой - произведение искусства. Я хотел бы видеть вас обнаженной».


"Вы безумец."


«Нет, не сумасшедший… а похотливый. Под этой громадой я вулкан бурлящей похоти».


"Вы имеете в виду, что хотите, чтобы я ..."


«Заниматься сексом? Да. Но не со мной. Я не могу, понимаете. Мои врачи говорят мне, что возбуждение убьет меня. Мое сердце, знаете ли».


Она поставила стакан на стойку. Теперь ее руки дрожали так сильно, что она не могла удержать их.


«Что же тогда…» - пробормотала она.


«Я хочу посмотреть, как ты занимаешься любовью. Я уже договорился о том, что в ближайшее время зайдет молодой человек».


"Нет!"


«Он итальянец и довольно красив. Он также, уверяю вас, очень чистоплотный. Я действительно верю, моя дорогая, что в конце концов вам это понравится».


"Вы сошли с ума, совершенно безумны!" - воскликнула она, наклоняясь к нему, не осознавая полностью, что делает. «Я не буду этого делать! Вы не можете заставить меня! Вы не смеете сказать ни слова! Вы так же замешаны, как и я!»


«Ах, вот где вы ошибаетесь. Это было бы ваше слово против моего. И я уверяю вас, моя дорогая. Я могу предоставить властям достаточно информации, чтобы они не посмотрели дальше вас или вашего любовника».


Внезапно его левая рука рванулась вперед и схватила ее запястье. Его сила была огромной, и скорость, с которой он потянул ее к себе, поразила ее.


Его правая рука была такой же быстрой и ловкой, когда он вцепился пальцами в ее платье.


«Стой! Перестань, свинья!»


Его рука дернулась, и пуговицы от корсажа до подола раздвинулись. Почти таким же движением его пальцы скользнули под одну из чашек ее бюстгальтера и начали мучительно мять ее грудь.


«Красивое, абсолютное совершенство», - прохрипел он.


"Ублюдок!" она взвизгнула и ударила его по правой стороне лица когтями левой руки.


Кровь хлынула из четырех ровных красных линий на его жирной щеке. Она собралась у него на подбородке и капала, образуя малиновое пятно на его рубашке.


Но он не завыл от боли и не убрал руку с ее груди. Вместо этого он улыбнулся.


«Хищница… гладкая кошка с когтями. Снимите нижнее белье… и мы подготовим вас для Тони, когда он появится».


Теперь его дыхание было прерывистым, настолько напряженным, что он едва мог произнести слова. Он сильно вспотел, и его грудь тяжело вздымалась.


«Твоя… плоть… возбуждает… меня…»


Внезапно она перестала пытаться уйти от него. Ярость исчезла с ее лица, сменившись улыбкой. Ее глаза сузились, когда идея овладела ею, и ее тело стало податливым под его руками.


«Мое тело… оно тебе нравится?» - промурлыкала она.


«Не следует делать этого… опасно… для меня».


«Отпусти мою руку, чтобы я могла снять бюстгальтер».


"Да красивая…"


Наклонившись вперед, чтобы ее запах заполнил его ноздри, она подняла ноги и сняла туфли. Сложив обе руки за шею, она лениво потянулась, как кошка, грудь вздымалась вверх.


Гесслинг прижал свои руки к груди, как будто таким образом он мог облегчить невероятную боль, которую он ощущал внутри нее. Он попытался отвести взгляд, но обнаружил, что это невозможно. Ее глаза и ее тело заставляли его игнорировать ее, не осознавать, что она предлагает.


Она пожала плечами, и порванное платье скользнуло по ее плечам, рукам и бедрам, падая кучей к ее ногам. У нее была изысканная фигура, сладострастное украшение идеальных пропорций. Она наклонилась, чтобы подобрать платье, пышные груди нетерпеливо двигались в тесноте бюстгальтера.


Она улыбнулась, кладя платье на стул. Прикоснувшись языком к нижней губе, она сосредоточилась на прикосновении черного блеска трусиков к лодыжкам, затем вышла на свободу. Живот был плоским, ноги крепкие и изящно мускулистые, линии тела свободны от вздутия и мягкости.


Он ахнул от восхищения как от отработанной игры, так и от неоспоримой красоты.


Кружевной бюстгальтер был настолько узким, что врезался в гладкую плоть. Отцепив его, она стянула его себе на руки. Ее грудь была высокой, конической, с нежно-розовыми кончиками.


Плавным движением бедер она сняла черные трусики и отбросила их.


«Этого… на данный момент достаточно», - выдохнул он, хлопая себя в грудь мясистыми кулаками. «Будем ждать мальчика…»


"Зачем?" - упрекнула она, проводя руками по груди.


Она шагнула вперед и взяла его за руку. Она была сжата в кулак.


Удерживая его запястье одной рукой, она провела ногтями другой руки по скрученным пальцам. Когда они открылись, она просунула руку между ног и зажала ее бедрами.


«О, Боже… ой, Боже…»


Она зажала его голову между грудей и сжала их мягкую полноту локтями.


Его рука непроизвольно начала двигаться между ее ног. Ее духи заставили его мозг закружиться, и даже когда он почувствовал, как дыхание покидает его, он рыдал между двумя холмиками мягкой плоти, которые не позволяли ему дышать.


«Ох… кислород…» - выдохнул он, его свободная рука скользнула по столу.


Она увидела движение и остановила его собственноручно.


Она ускорила свои движения. К его затрудненному дыханию присоединился стон. Теперь его тело вздыбилось. и он начал ныть. А потом нытье превратилось в хрип.


Внезапно он качнулся, оттолкнув ее к столу. Он вскочил на ноги, схватившись за грудь, а затем с глухим стуком упал на пол.


«Свинья», - прошипела она, слезы текли из ее глаз. "Грязная свинья!""


Она не хотела снова прикасаться к нему, но должна была. Ей практически пришлось прижаться пальцами к складкам на его шее, прежде чем она убедилась, что он мертв.


Она быстро оделась. Она нашла пуговицы, которые были стянуты с ее платья, и бросила их в сумочку. Скрепками она застегнула платье, а затем вернула стопки банкнот в портфель.


Затем с портфелем и сумочкой в ​​руке она остановилась у двери и в последний раз осмотрела комнату.


Стакан. Это было все, чего она коснулась, кроме дверной ручки.


Она протерла стекло юбкой и протерла ручку, когда вышла.


Едва вздохнув, она побежала к машине и ввалилась внутрь.


Потом она отключилась.


Прошло двадцать минут, прежде чем она смогла заставить пальцы вставить ключ в замок зажигания.


Проезжая мимо «Хесслинга» в предрассветной темноте, она увидела высокого красивого молодого человека, нажимающего кнопку.


Пятая глава.


Между рейсами было почти полтора часа. Картер предположил, что остановка Лизы будет примерно такой же.


Его первая догадка относительно того, где она проведет время, была прямо у кнопки: коктейль-бар в зале Pan Am аэропорта Франкфурта-на-Майне.


То, как она говорила по телефону накануне вечером. Картер предположила, что ей пригодится несколько Кровавых Мэри.


Войдя в гостиную, он сразу узнал ее даже за темными очками и новой, более короткой прической. На ней было голубое платье с высокой грудью, тонкой талией и мягкими округлыми бедрами.


Каким-то образом она почувствовала его приближение и развернулась к нему на вооруженном стуле. Ее глаза были на одном уровне с его, и он задавался вопросом, что они делали за этими темными очками.


Она не улыбалась. Картер этого не ожидал. Ему было интересно, помнит ли она - как и он - ту ночь: засаду в гостиничном номере, хаос перестрелок, запах кордита и безумную поездку в больницу, до которой они едва успели добраться.


«Привет, Лиза».


«Привет. Хотите сравнить шрамы?»


Теперь она улыбнулась, и лед тронулся. Он нежно, но твердо коснулся ее губами и скользнул на соседний стул.


"Спасибо что пришли."


«Я в отпуске», - пожал он плечами и кивнул бармену. «Один из таких, не слишком жаркий».


«Вы понимаете, что это может быть просто Делэйн. Мы можем быть сестрами, но мы совсем другие. Она имеет склонность немного нервничать».


Картер отпил «Кровавую Мэри» и улыбнулся. «Я сделаю все, что смогу, но я действительно пришел к тебе».


«Будем надеяться, что в Берлине просто весело».


«Да, будем надеяться».


Его антенны дрожали. Это было шестое чувство, которое каждый хороший агент приобретал за долгие годы, если оставался жив.


Пока Лиза продолжала говорить, Картер слушал одним ухом и позволял глазам путешествовать по маленькой гостиной; старуха с молодым светловолосым мальчиком; пара студенток с такими длинными волосами, что они сидели на них; невысокий седой мужчина читает утреннюю газету; пожилая пара посреди тихого спора.


Картер перевел взгляд на седого мужчину. Глаза за полуочками поднялись из-за страниц и встретились с глазами Картера.


Они смотрели друг на друга несколько секунд, а затем мужчина сложил газету. Он проверил свой счет, положил деньги на стол и ушел.


Купюру аккуратно сложили и снова сложили, пока она не стала напоминать звезду.


«Лиза…»


"Да?"


«Простите меня на секунду, ладно? Природа зовет».


"Конечно."


Официантка пыталась развернуть счет, не разрывая его, когда проходил Картер. Он слышал, как она что-то ворчала по поводу больших чаевых или отсутствия больших чаевых, ей хотелось, чтобы клиенты не пытались быть такими милыми.


Мужчина мыл руки, когда Картер толкнул дверь. Он увидел ноги под одной из дверей стойла и двинулся к двери двумя вниз.


Их глаза встретились в зеркале, и обе головы едва кивнули.


Прошло почти пять минут, прежде чем мужчина вышел из стойла, вымыл руки и ушел.


"Как прошел ваш рейс из Парижа?"


"Хорошо".


- Я полагаю, вы на Pan Am Nine-two-two.


«Да, в Берлин».


«Очень удобно. Питеру Лимптону очень рано утром позвонил из Лондона один из его знакомых из Западной Германии».


"Покупатель или продавец?" - спросил Картер.


«Похоже, продавец». Он вытащил из внутреннего кармана пиджака тонкий манильский конверт и положил его на поднос для зеркала перед Картером. «Его зовут Оскар Хесслинг. Все, что у нас есть на него, находится внутри».


"Что сказал Лимптон?"


«Хесслинг давил на крупного американского производителя электроники. Ранее он сказал Лимптону, что товары будут из чистого золота. На самом деле, они стоят больше, чем золото для людей Лимптона. Очевидно, нажим не сработал. Хесслинг вызвал его пару недель назад и сказал, что сделка не состоялась ".


"А прошлой ночью это было снова?"


Мужчина кивнул и начал вытирать руки. "Он приказал Лимптону позвонить ему во вторник в Берлине. Альма хочет, чтобы вы


в этом покопались. "


"Сделаю."


"Приятного полета."


Картер вернулся в гостиную и ответил правдой на вопросительный взгляд Лизы. "Бизнес."


«Значит, ты не в отпуске».


«Казалось бы, нет», - ответил он. «Но это просто рутина. Я все равно займусь твоей проблемой».


Рейс 922 был вызван на посадку. Когда они прошли через охрану, Лиза взяла Картера за руку и наклонилась к его уху.


"Вы путешествуете сейчас без друзей?"


«О, нет. Ложное дно в чемодане, которое я проверил».


Под «друзьями», о которых она говорила, были 9-миллиметровый «Люгер» Картера, который он ласково называл Вильгельмина, смертоносный маленький стилет по имени Хьюго и газовая бомба размером с грецкий орех под названием «Пьер».


Картер действительно подумал, в то солнечное утро, прогуливаясь по вестибюлю аэропорта с красивой и привлекательной женщиной на руке, что ему не понадобятся его «друзья» в этой поездке в Берлин.


* * *


Каждый день в полдень Freiheitsglocke в здании Американской мемориальной библиотеки отбивал час. Он звучал каждый полдень, чтобы напоминать Берлину и всему миру, что все люди имеют право на свободу в равной степени от Бога.


Дитер Клаусвиц не заботился ни о символах, ни о Боге. Что касается его свободы, у него была неугасающая страсть к ее сохранению. Он вынул пять частей винтовки из кожанного чемоданчика, и начал их собирать.


Со своего солнечного насеста высотой 260 футов над Берлином ему открывался прекрасный вид на бульвар перед библиотекой. На ступеньках мастера завершали работу над трибуной и сиденьями с флажками для митинга.


На тротуарах и в одной из полос частично перекрытого бульвара уже начали собираться любопытные, демонстранты и энтузиасты.


Берлинская полиция стояла на баррикадах, ее безупречная форма и белые шлемы блестели. Солдаты и сотрудники СОБ в униформе и штатском с мрачными лицами стояли на жаре.


Они выглядели неуютно.


Сам Клаусвиц чувствовал себя немного неуютно. Его мышцы болели от того, что он всю ночь лежал на земле. Но этого было недостаточно, чтобы поставить под угрозу его работу. Из-за дополнительной одежды под кожей он вспотел, но не настолько, чтобы ослабить его решимость.


Когда F1 была полностью собрана и проверена, он покопался в земле, пока не нашел идеальный кусок твердой ровной поверхности для сошек. Когда это было сделано, он прижал приклад к плечу и приложил глаз к прицелу.


Линия от открытого конца оптического прицела вниз по стволу диаметром двадцать восемь дюймов, над мушкой и глушителем была чистой и чистой вплоть до ступенек библиотеки.


На трибуне стоял электрик в синем комбинезоне, подключая и настраивая группу микрофонов.


Клаусвиц перемещал перекрестие прицела по направлению к прицелу, пока не появилась кнопка на левом нагрудном кармане мужчины. Он отрегулировал диапазон, затем повернул лупу на полную.


Пуговица, казалось, взорвалась в прицеле.


«Блин, - сказал Клаусвиц, - ты мертв».


Он открыл коробчатый магазин и, один за другим, зарядил его гильзами, обработанными цианидом. Когда магазин был сброшен, он сделал еще один прицельный расчет.


Отлично.


Он подошел к плетеной корзине, вытащил термос и бутерброды и, как и многие рабочие под ним, приступил к обеду.


* * *


Медовый оттенок ее темно-русых волос, изгиб бровей и ярко-голубые глаза были единственным вещественным доказательством того, что Делейн Беррингтон Конвей была сестрой Лизы.


Если у Лизы была полная и округлая женственная фигура, то у Делэйн - угловатая, с маленькой грудью и почти мальчишескими тонкими бедрами.


Даже ее лицу, с его острыми костями и плоскостями, не хватало мягкости Лизы.


В этот момент она была одета в простой белый бюстгальтер и белые трусики. Она сидела у своего туалетного столика, лениво катая карандаш для глаз взад и вперед между пальцами.


«Иисус Христос, ты еще не оделась? Мы должны уйти через десять минут!»


Делейн подняла глаза и увидела своего выдающегося мужа, ее защитника промышленности, хмуро смотрящего на нее из дверного проема.


«Мне действительно не хочется идти, Стефан».


«Чушь собачья. Ты идешь, вот и все!»


Делейн уставился на него в зеркало. Нетрудно понять, почему она влюбилась в этого человека, вышла за него замуж и терпела его последние четыре года.


«Тебе нужно идти, Делейн», - сказал он, его лицо потемнело от угрозы.


Лицо у него было точеное, кожистое, но не грубое. Длинный нос однажды случайно сломали, но он сохранил орлиную грацию. И длинная горизонтальная ямочка на его левой щеке никогда не теряла своей привлекательности, даже когда он крепко стиснул челюсти, как сейчас. Его глаза, обычно теплые и угрюмые серые, теперь были скрыты под сильно нахмуренным лбом.


"Кто она была, Стефан?"


"Кто?"


«Завоевание прошлой ночью. У тебя здесь есть любовница в штате, или ты привез ее с нами из Штатов? "


«Я не понимаю, о чем ты говоришь».


«Это не похоже на то, что ты покупаешь дешевый пирог на улице, Стефан. Кроме того, духи, которые я нюхала от тебе вчера вечером, когда ты ложился спать, были слишком дорогими для пирога».


«Делейн, пожалуйста, мы должны вдаваться в это…»


«Думаю, я бы предпочла, чтобы это был пирог. Это означает, что вы забудете ее на следующее утро. Но вы не забываете об этой. И этот парфюм стал вам знаком. Вам следует придерживаться женщин, которые используют мой бренд духов, Стефан ".


«Господи, Делейн, мы поговорим об этом сегодня вечером…»


"Я хочу поговорить об этом сейчас!"


"Ну, я не знаю!" - крикнул он и направился к шкафу. С сердитым рычанием он распахнул двери и сложил одежду в своих больших руках.


Затем он подвел их к ней и бросил на пол. Он поднял ее, как перышко с туалетного столика, и поставил на ноги посреди одежды.


Он возился в беспорядочно брошенной кучке одежды, пока не нашел платье.


«Наденьте это и возьмите себя в руки. Позже мы разберемся с вашей паранойей».


Делейн скривилась от отвращения при виде яркого красного платья, которое он сунул ей в руки.


"Должен ли я?"


"Вы должны."


"А если я не буду?"


«Если ты этого не сделаешь, маленькая девочка, я действительно дам тебе кое-что, чтобы развестись со мной! Ты нужна мне сегодня на этой сцене. Это было бы пощечиной другим, если бы тебя не было рядом, стоя рядом со мной."


«Не могли бы вы ударить меня еще раз, Стефан? У вас это очень хорошо получается, поэтому этого не видно».


Без предупреждения он ударил ее сжатым кулаком в живот. Она ахнула и свернулась в клубок эмбриона посреди груды одежды.


"Вот ответ на ваш вопрос?" - прошипел он.


Она заткнула рот.


«Даю десять минут. Будьте готовы».


Он вылетел из спальни, и Делейн поднялась на ноги. Все еще борясь с тошнотой от боли, она потянулась за красным платьем. Она ненавидела это; это был совсем не ее стиль - красный дизайн с круглым вырезом и юбкой-футляром, который она считала слишком ярким и дешевым на свой вкус. Но Стефан был непреклонен, когда купил его для поездки.


До сих пор она отказывалась его носить.


«О, Боже», - прошептала она, натягивая обтягивающую одежду через голову. «Поторопись, Лиза, поспеши! Приди и забери меня от этого безумца!»


* * *


Хорст Винтнер был крупным мужчиной с толстой круглой шеей. Связь была настолько сильной, что голова, плечи и тело поворачивались одновременно, как если бы одна часть оставалась неподвижной без помощи двух других. Глаза, глубоко посаженные и медленно двигающиеся, переваривали все, что видели, не замечая ничего.


В этот момент они скрупулезно осматривали окна и крыши по периметру, который его люди подготовили для митинга. Не то чтобы он был слишком обеспокоен. Высокопоставленные лица были мелкими, не представлявшими особого интереса для того, что осталось от террористических группировок в Западном Берлине.


На самом деле задание было очень рутинным. Винтнер и его команда SSD были там, чтобы сделать снимки и, если возможно, узнать имена демонстрантов. Никаких неприятностей не ожидалось.


Хорст Винтнер всю свою жизнь был полицейским. Он преследовал воров, аферистов, насильников, убийц и террористов. Работа по руководству командой SSD для охраны посещающих VIP-персон и контроля возможных демонстраций была просто чем-то, чем он был занят до пенсии.


Винтнеру было шестьдесят два года, а до пенсии оставалось шесть месяцев.


«Они прибывают, сэр».


«Я вижу это, Брухнер. Выберите двух мужчин, которые выглядят наиболее заметными, и поместите их по обе стороны лестницы».


"Да сэр."


«И проинформируйте офицеров в форме, чтобы они перекрыли остальную часть бульвара».


"Да сэр."


Помощник Винтнера двинулся сквозь собирающуюся толпу и поднес спичку к чаше своей трубки.


В то утро начальство сообщило ему, что американцу угрожали смертью. Стефан Конвей. Винтнер разговаривал с Конвеем в его отеле вскоре после этого по телефону.


«Вероятно, это скорее личная вендетта, чем что-либо другое, герр Винтнер. Некоторое время назад я стал жертвой попытки шантажа в Штатах. Я думал, что, когда я сказал им идти к черту, это исчезнет. Но в последнее время угрозы стали более странными ».


Винтнер не расследовал шантаж. На тот момент это не входило в его работу. Его задачей было сохранить жизнь герру Стефану Конвею, пока он был на немецкой земле.


Пока Хорст Винтнер попыхивал трубкой и оглядывал толпу, ему хотелось, чтобы он снова гнался за убийцами или ушел на пенсию, того или другого.


Этот промежуточный долг был адом.


* * *


Когда Дитер Клаусвиц увидел первого выступающего на трибуне, он ознакомился с расписанием выступавших, которое ему дал Хесслинг.


Всего должно было быть четыре оратора. Американец Стефан Конвей будет последним. В конце его речи жена Конвея, трое немцев и их жены выходили на крыльцо.


Там они бы стояли по стойке смирно, пока гимны обеих стран не будут сыграны.


«Это, Пилигрим время, когда ты стреляешь. Не раньше».


Он сделал еще один взгляд через прицел Fl, от человека на трибуне до сидящих по расписанию выступающих. Он обнаружил прямую фигуру Стефана Конвея, одетого в светло-коричневый летний костюм. Рядом с ним, в ярко-красном платье, уставившись глазами на колени, была жена американского бизнесмена.


* * *


Оскар Хесслинг никогда не был дешевым вором. Он начал свою преступную жизнь в качестве поставщика мяса для борделей Бейрута и остального Ближнего Востока. Молодые девственницы из бедной Германии отправлялись в белое рабство в этих публичных домах, и, если они были особенно привлекательны - блондинки и пышные, - их заталкивали в гаремы шейхов пустыни.


Это был прибыльный бизнес, который позволил Хесслингу расширяться. В период между 1960 и в настоящее время, он сформировал преступную империю, основанную на допинге, проституции, вымогательстве, шантаже, порнографии и продаже нелегального оружия.


Было известно, что он будет покупать и / или продавать все, что угодно Восточному блоку народов, включая Россию-матушку.


Неудивительно, что Борис Симонов в роли Питера Лимптона создал канал для ведения бизнеса с Хесслингом.


Что удивительно, так это то, что власти Западной Германии много знали о бизнесе Хесслинга, но никогда не могли превратить ни одного ареста в обвинительный акт.


Картер, сунув досье этого человека в портфель, задумался, что бы он мог придумать, если бы весь аппарат безопасности и полицейские управления правительства Западной Германии не смогли бы ничего придумать.


«Ты не выглядишь счастливым», - сказала Лиза, стоя рядом с ним. «Вы редко вздыхаете».


«Тупик», - ответил Картер, сжимая ее руку. «Я расскажу вам об этом позже».


Они спускались на последнем этапе захода на посадку в аэропорт Тегель. С воздуха. Западный Берлин выглядел как отдельный кусок мозаики. Он был ограничен сотней миль бетонной стены и «полосой смерти» Германской Демократической Республики шириной в пятьдесят ярдов. Песчаный пол «полосы смерти» каждое утро тщательно зачищали. Между двумя бетонными стенами можно было обнаружить даже след ползающей змеи.


Картер сузил глаза и посмотрел на город, не видя стены и полосы. Он был огромен и красив: пятьдесят квадратных миль озер, парков и лесов с оленями, дикими кабанами и лесами. Это была самая большая зеленая зона любого города в мире. Картер знал, что это одна из причин, по которой западные берлинцы не сходят с ума в своей изоляции от остальной Западной Германии.


Посадка прошла гладко, и они прошли таможню менее чем за пятнадцать минут.


Картер велел заранее забронировать два люкса в отеле Victoria на Курфюрстен Дамм. Поездка на такси от Тегеля до центра города занимала тридцать минут, и большую часть поездки они оба молчали.


У дверей номера Лизы. Картер провел губами по ее щеке.


«Ты не спал всю ночь. Немного вздремни, прежде чем увидеться с сестрой в три. Я сделаю несколько телефонных звонков и немного пощупаюсь».


Она кивнула с благодарностью в глазах и последовала за носильщиком в номер. Картер перебрался в свою комнату по коридору и дал чаевые носильщику.


Когда мужчина ушел, он сел на кровать у телефона и закурил. Из узкой щели между кожаными стенками бумажника он извлек тонкий лист бумаги. На нем личным кодом Картера было пятьдесят имен и телефонных номеров.


«Guten Tag, Всемирный банк».


«Джамиль Эрхани, битт».


"Битте".


Ему пришлось пройти через еще двух секретарей, прежде чем он услышал знакомый голос, говорящий по-немецки с сильным индийским акцентом.


«Джамиль, это Ник Картер. Как дела?»


«О боже, русские наконец-то переходят стену. Сколько у нас осталось?»


Картер усмехнулся. «Не все так плохо, друг мой. На самом деле я здесь больше по социальным причинам, чем по делам».


«Это так много дерьма, но приятно слышать, что ты еще жив».


«Большое спасибо. Я хочу забрать твои мозги, воспоминания о твоей грязной молодости».


"Где ты?"


«Виктория на Ку'Дамме».


«Я нахожусь в середине примерно до шести».


"Все в порядке. Как насчет семи в баре отеля?"


"Звучит хорошо. Что-нибудь - или кто-нибудь - вас особенно интересует?"


«Да, лучший пес по имени Оскар Хесслинг».


«Ой, тогда давай сделаем это в Золотом Тельце. Это клуб трансвеститов на Рошер Штрассе, недалеко от Ку'Дамма».


"Меня устраивает. Какая-то конкретная причина?"


«Да. Хесслинг владеет им. Он заходит время от времени. Кто знает, вы можете увидеть толстую свинью лично».


«Семь. Чао».


"Видерсехен".


Картер затушил сигарету и лег на кровать. Если кто и мог рассказать ему об Оскаре Хесслинге или приблизить его к нему, так это Джамиль Эрхани.


До семи оставалось несколько часов, и между этим и тем не было ничего, кроме встречи Лизы с сестрой в три.


Картер закрыл глаза. Он сам мог бы вздремнуть.


Шестая глава.


Руки Дитера Клаусвица под черными водительскими перчатками слегка вспотели. Это было понятно, и Клаусвиц знал, что это не страх. Это было ожидание, ожидание правильного выполнения хорошо продуманного плана с огромными вознаграждениями в конце.


Когда Стефан Конвей закончил свою речь, он отступил с трибуны. Звук равных аплодисментов и насмешек из толпы достиг ушей Клаусвица, но он заглушил их.


Теперь все его внимание было приковано к верхним ступенькам библиотеки. Трое немцев с женами на руках встали. Выстроившись в линию с расплывчатыми улыбками на лицах, они двинулись к Конвею.


Женщина в красном платье сидела неподвижно, как и во всех выступлениях, включая выступления мужа.


"Двигайся, черт тебя побери, двигайся!" - прошипел Клаусвиц, увидев хмурое выражение на лице Конвея.


Наконец американец отступил, взял жену за локоть и потащил ее за собой. Когда звуки гимна Западной Германии заполнили воздух, частично успокаивая толпу, к ним присоединились коричневый костюм и красное платье.


F1 была винтовкой с продольно-скользящим затвором. Стрелок отодвинул затвор назад, а затем вперед, вонзив один из смертоносных снарядов в патронник. Он отключил предохранитель за спусковым крючком, а затем погладил сам спусковой крючок указательным пальцем правой руки.


"Черт черт черт!" - шипел он, пока гимн продолжался и звучал, и они оба оставались закрытыми от его линии огня другими в очереди.


Теперь первая мысль о страхе пришла в голову Клаусвицу.


Что, если бы они останутся там до американского гимна? Он никогда не сделает четкого выстрела. И потом, прежде чем спуститься по ступенькам к лимузинам, нужно будет слоняться по сторонам.


"Черт!" = «Усеянное звездами знамя» наконец прозвучало


и на лбу Клаусвица выступили бусинки пота.


Потом это случилось. Конвей сделал шаг вперед, его спина была прямой, широкие плечи расправлены, его суставы почти побелели в том месте, где он сжимал локоть жены.


У нее не было выбора, кроме как сделать шаг вперед.


Клаусвиц вдыхал, медленно выдыхал, пока почти не выдохся весь воздух и все его тело не расслабилось.


Потом нажал курок.


* * *


Хорст Винтнер стоял в тридцати футах перед трибуной и немного сбоку от ступенек. Его тело напряглось, когда оно отреагировало на музыку.


Но его глаза не переставали двигаться. Они постоянно подметали ступеньки и людей на них.


Винтнер отреагировал первым, когда увидел, что красное платье над левой грудью женщины взорвалось.


Портативное радио было у его губ, и он взбегал по ступенькам со скоростью, которую могли нести его шестидесятидвухлетние ноги.


«Перекрыть все улицы на расстоянии до двух от Меринга! Не позволяйте транспортным потокам выезжать с бульвара! Женщина была застрелена!»


Винтнер увидел все сразу, когда вонзился Стефану Конвею в живот.


Женщина была уже мертва, ее глаза все еще открыты, она тупо смотрела, пока она спускалась к ступеням.


Двое его людей бежали к центру лестницы, а остальные стояли, глядя на них, не двигаясь. Никто из них еще не осознавал, что происходит.


Винтнер и Конвей громоздились по ступенькам. Едва они перестали катиться, как Винтнер, менее чем в футе от плеча Конвея, увидел длинную борозду, появившуюся в бетоне. Он услышал рикошет и увидел, как офицер в форме возле двери библиотеки схватился за правое бедро.


Винтнер накрыл тело Конвея своим. "Лежать спокойно! Не двигаться!"


"Моя жена…"


«Ваша жена мертва. Он все еще стреляет!» Винтнер перекатился на спину и услышал, как Конвей хрюкнул под тяжестью груза.


Все промелькнуло в голове у ветерана полиции и в его глазах одновременно.


Широкая аллея у подножия ступеней и бульвар за ней были хаосом. Два конца Меринга и более широкий периметр казались спокойными, если не считать скопления транспорта.


Каждый делал свое дело.


Угол был сверху ... женщина не была поднята с ног силой пули ... ее отбросило вниз и назад ... вторая пуля тоже была сверху ... почти прямо в бетон.


Глаза Винтнера смотрели на крыши офисных зданий и многоэтажных жилых домов через бульвар, даже когда он рявкнул эту информацию в свое радио.


«Крыши! Не позволяйте никому - мужчине, мальчику, женщине или собаке - покидать территорию!»


Ответы приходили быстро и яростно.


"Все выходы из здания обеспечены, сэр!"


"Меринг обеспечен!"


"Периметр плотный, сэр!"


Винтнер опустил рацию. "Брухнер!"


"Здесь, сэр!"


Мужчина уже сидел на корточках у плеча Винтнера, его собственное тело дополняло щит над Конвеем, с его служебным револьвером в руке.


«У двери была униформа».


«Да, сэр, в бедро. Но он мертв».


«Боже правый, а в артерию попало?»


«Нет, сэр, только царапина на ноге сбоку, но он мертв».


Опытный мозг Винтнера уже собирал это воедино.


Плоть рана, но убита.


Пули с наконечником из цианида.


Профессиональный хит.


* * *


Едва Дитер Клаусвиц увидел результат второй пули, как шлем был на его голове и он мчался с другой стороны холма.


Он преодолел расстояние до бассейна за секунды, и, хотя он бежал на полную катушку, он дышал нормально, когда перешел на шаг.


Он спокойно поднялся по ступенькам на улицу, одну за другой, и завел BMW. Транспортные потоки на той стороне высокого холма еще даже не осознавали хаос на другой стороне перед библиотекой.


Он направился на юг по Темпельхофер Дамм, мимо старого аэропорта. Вокруг него двигались в обоих направлениях мотоциклисты, одетые точно так же, как он. На южном конце Штеглица он держал курс вправо.


Он ехал по огромной дуге, которая занимала почти три четверти пути по городу, примерно одинаково используя главные артерии и переулки.


Избегая шоссе с востока на запад, он зигзагами проехал по переулкам в небольших жилых кварталах в сторону Целендорфа. В парке он снова двинулся на север, в сторону Халлензее. Оказавшись там, он вылетел на шоссе и нажал дроссельную заслонку.


На скорости восемьдесят пять миль в час ему не потребовалось времени, чтобы добраться до развязки на Мюллер-штрассе и спуститься в Веддинг.


Вибе-штрассе была пустынна, за исключением одного старика на ее северной оконечности, который не поднял глаз, пока Клаусвиц проезжал.


В гараже с закрытой дверью он проверил время.


С превышением скорости мотоцикла над автомобилями он преодолел почти три четверти кольца Западного Берлина за четырнадцать минут.


Он снял кожаные штаны и отбросил их в сторону. Сначала завязался галстук под воротник, потом пиджак. Он перенес чемодан и портфель в переднюю часть автомобиля, и через две минуты после того, как заехал в гараж на BMW, он выехал на белом «мерседесе».


Он повернул на север в сторону аэропорта Тегель, всегда уходя от места происшествия. Как и в случае с BMW, его окружали белые мерседесы почти на каждом светофоре.


На развязке перед аэропортом был блокпост.


Он этого ожидал. Он мог бы избежать этого, используя одну из более мелких улиц, чтобы обойти озеро Тегелер, но вместо этого он присоединился к очереди. Перед ним было всего три машины.


"Guten Tag, mein Herr."


"Guten Tag. В чем проблема?"


«Просто чек для страховых карточек, майн герр».


Дайтер Клаусвиц передал документы на аренду автомобиля. Офицер даже не взглянул на них.


"Вы едете по дороге в аэропорт, майн герр?"


«Нет, у меня бизнес в районе Шпандау. Я американец».


Выражение лица мужчины сразу изменилось. Он быстро отсканировал паспорт и вернул его. «Очень хорошо, герр Кляйн. Вы можете выйти из строя здесь. Schwarzer Weg к югу от моря. Это будет быстрее».


"Спасибо."


"Bitte sehr."


Он выкатил «мерседес» из очереди и повернул налево, чтобы спуститься к живописному, усаженному деревьями Шварцер-Вег и вокруг огромного озера. Он ехал в пределах установленной скорости. По его часам у него оставалось двадцать три минуты.


Обойдя озеро, он переправился через реку Ховел и ускорился по Неллендовер-штрассе на север.


В тюрьме Шпандау он сделал огромную дугу, огибающую территорию, и нашел стоянку для туристов. Он вытащил портфель и чемодан, запер машину и пошел обратно на бульвар, положив ключи на верхнюю левую переднюю шину под крылом колодца.


Ему потребовалось тридцать секунд, чтобы остановить проезжающее такси.


"Куда, мой герр?"


«Метро Рухлебен».


"Bitte, mein Herr".


Такси покатилось вперед. Дитер Клаусвиц откинулся на спинку сиденья и закурил первую сигарету, выкуренную за двенадцать часов.


Он снял с рук тонкие черные водительские перчатки и сунул их в карман куртки. Он скинул их в мусорное ведро на станции метро.


Пока что… идеально. Остался всего один шаг.


* * *


С обычной немецкой эффективностью и вниманием к деталям, территория была заблокирована в считанные секунды после стрельбы. Теперь пешеходов выпускали по одному, и каждого тщательно осматривали.


Весь автомобильный транспорт по-прежнему находился на карантине.


Хорст Винтнер устроил командный пункт в переднем читальном зале библиотеки. Через высокие окна он имел прекрасный вид на всю местность, и для дополнительной связи были введены дополнительные радиотелефоны.


На всех дорогах через Западный Берлин, а также на четырех маршрутах через стену, ведущих к автобану и Западной Германии, были блокпосты. Все частные самолеты были остановлены в аэропортах Темпельхоф и Тегель, а на подъездных путях к Тегелю и коммерческим авиалиниям были воздвигнуты блокпосты.


"Герр Винтнер ..."


"Джа?"


«Они закончили осмотр и готовы удалить тела».


"Джа." Винтнер кивнул, почесывая свои инициалы на бланке, выставленном перед ним. В Германии, с сожалением подумал он, все, кроме нормального испражнения, требует формы и подписи.


«Герр Конвей хотел бы вернуться в свой отель».


Главный инспектор кивнул и махнул рукой.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги