1923 (СИ)

Глава 18

Лемберт встречал их в компании нескольких человек, в которых даже неопытный Николай сразу узнал типичного прусского офицера. Линь и его берлинский представитель, Герхард и господин из полиции, с которым они ездили в физико-технический. До Коли неожиданно дошло, что Московский физико-технический институт был наверное скалькирован с берлинского.

Почти без приветствий и лирических отступлении про погоду они пошли совещаться. Кратко поинтересовавшись у Николая о ходе переговоров с французами, хозяин сказал, что с англичанами контакт был и они поняли важность вопроса. Надо подождать день — два и результат будет.

— К сожалению, мы сейчас должны оторваться от этих вопросов — с неудовольствием сказал он. Я протестант и верю в бога. Но в последнее время у меня создаётся впечатление, что весь мир сошёл с ума. Все оставили реальные занятия и хотят заниматься чем угодно, кроме дела. Поэтому я предоставлю слово нашему другу Фрицу. Он расскажет нашим русским коллегам предысторию вопроса.

Герхард встал из-за стола и пошёл к небольшой кафедре, наверное специально принесённой в эту комнату.

— Я говорил с господином Хаусхофером. Он крупнейший теоретик геополитической науки, основой которой является любимая мною идея союза континентальных держав. Одновременно с этим он увлекается изучением загадочных тайн Азии, в частности Тибета. По его просьбе Свен Гедин, известный исследователь Азии неоднократно в последнее время бывал в Германии и выступал с докладами перед людьми, изучающих религии Востока. На одной из своих лекций он цитировал древние книги, описывающие кровавые ритуалы добуддистских культов в Тибете. У нас было мало времени на выяснение, но судя по тем записям, которые удалось собрать, это очень похоже на те ужасы, которые Вы видели под Москвой. Создаётся впечатление, что здесь, в Германии, нашлись весьма решительные люди, которые захотели использовать эти знания для исправления тяжёлого положения, в котором оказалась наша страна. То, что в действие ритуала оказалась вовлечена Россия легко объясняется основным тезисом геополитики. Похоже, что они вышли на представителей Вашей страны и завлекли их этой идеей. А дальше уже русская сторона начала её конкретную реализацию.

— Я понимаю, что достаточно легко установить круг и личности этих людей — вмешался Аршинов. Надя перевела, и на его вопрос отреагировал полицейский.

— Эти люди установлены. Мы ждём сигнала о начале практических действий.

— А что думает господин Линь? — спросил Николай у китайцев, бесстрастно сидящих за столом.

— Мы считаем, что надо немедленно начинать и готовы дать своих людей, готовых убивать. Промедление может быть опасным.

Решение о проведении акции принял Лемберт. Коля так и не понял, какую роль он играет в стране, но то, что он уважаемый человек было видно по реакции немецких участников совещания. Николай не поехал на задержание и допросы — несмотря на бурное развитие событий вкус к этим делам у него как-то не проявился. Хозяин гостеприимно предложил ему комнату, и Коля с благодарностью решил воспользоваться возможностью поспать — делать это в Париже было весьма затруднительно. Чёрт возьми, жаль, что мне не двадцать, ностальгически подумал он, вытягиваясь на кровати. Надежда уехала переводить Аршинову, поэтому можно было выспаться, чем он и занялся.

Его разбудили через пять часов. Фриц деликатно постучал в дверь и сказал, что есть новости. Новости действительно были. В Англии Черчилль выступил с резкой речью, посвященной агрессии Советской России в Европе и во Франции началась серьёзная компания в газетах и парламенте под лозунгом «Не дадим в обиду Польшу». То, что это произошло одновременно говорило о том, что работа Николая и Лемберта не прошла даром. С удовлетворением разглядывая газеты, Николай подумал — Ну вот, сталинское поручение выполнено. Теперь разберёмся с китайцами и можно домой. Главное только не словить пулю в этот промежуток. Сильно уж я засветился в политических делах. Все меня знают, и поляки, и французы. Про немцев и русских я даже не говорю. Интересно, а что я буду делать с такой известностью, если возврат не удастся? Коля всерьез задумался над этим вопросом. Получалось, что надо опираться либо на китайцев, а лучше всего на немцев. Китайцы народ неясный, а для немцев он сделал много. В Германии сейчас бардак, сначала уйти туда, а дальше в Штаты. Там и жить. Но это на крайний случай.

Пришел слуга принёс запечатанный конверт и пригласил на ужин. Конверт был от Сташевского. Тот давал телефон в Варшаве и приглашал посетить для разговора. К письму прилагался документ на польском языке, его надо было показать любому польскому военному начальнику. Николай подумал над этим вопросом, но ничего не решил и пошёл ужинать. За столом одиноко сидел Фриц. Он приветственно кивнул и предложил быть без церемоний.

— Оскар отбыл в Гамбург, у него там торговые дела. Он конечно большой аристократ и имеет двенадцать поколений предков, занимающихся торговлей, но мыслит весьма здраво, и весьма удачен в делах.

— Похоже на то. Он занимает какие-то посты?

— Нет, он частное лицо, но он друг очень видных политиков.

Николай решил воспользоваться моментом. Ещё первое знакомство с Фрицем и его геополитическое кредо произвело на Колю сильное впечатление. Ему очень хотелось уточнить ряд вопросов, но горячка боя всё не давала время. Теперь оно было.

— Фриц, скажите, а Ваша теория, геополитика. Вам не кажется, что это критика капитализма справа. Со стороны феодальных ценностей. Я понятно выражаюсь?

— Поясните, удивительный человек.

— Вы «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса читали?

— Ой, когда-то очень давно. Кстати наш друг Оскар — его дальний родственник. Они в Гамбурге все друг друга знают и сроднились.

Коля уже успел забыть, откуда родом Энгельс, поэтому не стал развивать эту тему. Но пошутил.

— Пусть юридически оформит права на получение денег за переиздания его работ. Получит очень много денег.

— Он пробовал, но на этом сидят социал-демократы, а у них, как это говорят в России «Зимой снега не выпросишь». Так что лучше не трогать эту тему, а то начнут орать про капиталистическую эксплуатацию и грозить забастовками. Деньги, они и революционерам нужны.

— Революционерам они нужны больше — потому что у них их нет.

Фриц непонимающе глянул на Колю, но потом до него дошло. Он рассмеялся, и начал ожесточенно сражаться с бараниной на косточке. Выиграв эту битву, он довольно откинулся на спинку стула.

— Так вот, продолжил Коля. Под критикой справа я понимаю выпячивание таких позиций как верность, честь и прочей феодально-дворянской чепухи. В противовес либеральным ценностям отдельной жизни и денег выдвигаются понятия долга, чести, примата классового или национального над личным.

— Вы удивительно правы, удивительный человек. Да, мы считаем, что атлантическая цивилизация, как и цивилизация Рима идёт по пути распада, когда ценности долга и расы заменялись на абстрактные права человека и гражданина. И вспомните чем кончилось римское правление.

— Понятно. И нашествие каких варваров Вы ожидаете?

— Это же элементарно — Азия. Это гигантский монстр, который проглотит Европу даже не задумываясь. Посмотрите, сейчас только Германия и Россия демонстрируют рост населения в своих странах. Франция стоит на месте, Англия тоже. В то время как в Китае и Индии прирост населения происходит невиданными темпами. Через десяток лет ситуация будет просто катастрофической. И когда потоки азиатов хлынут на наши земли, что сможет их остановить? Пусть даже это вторжение будет мирным. Но оно будет. Мы просто растаем в массиве, как лёд тает в луже воды.

— Значит союз России и Германии остановит это нашествие чуждой расы? Пока что с этим вполне справляются англичане.

— Англичане роют себе могилу. Они как и римляне, расширяют права гражданина на туземное население. Это кончится тем, что их выкинут из колоний. Они не смогут сдержать напора Азии.

У Коли было, что возразить по этим вопросам. Но он считал неэтичным спорить, опираясь на опыт будущего. Тем более, что сермяжная правда в словах Фрица всё-таки была. Да и задачи такой не было — Фрица переубеждать.

— Скажите, Фриц, а как отнесутся серьёзные люди в Германии, если Россия усилит свои позиции в Китае? Эти действия будут поддержаны?

— Конечно. Европейские державы должны создавать механизмы контроля и управления этим монстром.

— В Китае не будет внешнего правления. Китай — это целый мир, и он не допустит чужеземного владычества.

— Пусть это будут сами китайцы. Лишь бы не анархия, как сейчас.

— Не понял. Многие наоборот считает, что распад страны на множество мелких территорий обеспечит более легкий контроль и противодействие. Разделяй и властвуй.

— Вот это политика глупцов и торговцев. То, что привело к упадку Рим, и что может привести к крушению Европу. Они уверенны, что когда много продавцов, легче устанавливать нужные цены. А когда много мелких государств — легче проводить свою волю. Но в борьбе это очень опасно.

— Почему? — Коля никак не мог понять логики Фрица.

Действительно легче будет бороться с Китаем, когда он будет раздроблен на множество мелких государств, отчаянно грызущихся между собой. Пусть китайцы убивают китайцев — это же разумно.

— Вы понимаете, Коля — Фриц даже привстал от волнения. Во первых, раздробленный и угнетённый народ всё равно будет бороться за свои права. И пока он не получит то, что ему положено по праву географии и истории, эта борьба не закончится. А во вторых — при такой картине теряется стабильность. Теряется предсказуемость политики. Империя, которая проводит такую политику, постепенно теряет свою силу — у неё нет соперников. Вместо армии начинают появляться карательные отряды. Вместо идеи, которая могла бы объединить людей и привлечь в страну новые свежие силы, начинается торговля и подкуп. В итоге приходят совсем неизвестные варвары и легко захватывают развалины того, перед чем когда-то трепетала вселенная.

Николай задумался. Этот взгляд был для него не то, что новым, но как то редко приходилось прибегать к его рассмотрению.

— Вы знаете Фриц — это очень общая мысль. А политика — она ведь делается всегда здесь и сейчас. Вряд ли кто-то вдохновиться идей создания себе сильного врага для того, чтобы только не терять форму. Может быть в глобальном смысле Вы и правы, но те, кто принимают решения не могут руководствоваться такой логикой.

— Просто никто ещё не ставил перед собой задачу бороться за выживание расы. А это весьма глобальный вопрос. Поэтому мелкие политические дрязги, которые дают сиюминутный выигрыш, могут, в итоге, привести к окончательному поражению.

Аршинов и Надежда вошли в комнату взволнованные и возбуждённые. Попросили кофе и стали рассказывать. Говорил, в основном, Степан, Надя вставляла редкие реплики. По рассказу Степана получалось, что взяли фигурантов достаточно легко. Они были не готовы к такому развитию событий и не сопротивлялись. Допрос тоже был не очень трудным — все таки это были не профессионалы. Поэтому на конкретно поставленные вопросы они быстро стали давать конкретные ответы. В целом всё совпадало с реконструкцией Герхарда.

— Линь поехал за таджиками. Они содержаться в загородном доме, недалеко от Потсдама.

— И куда их девать? — поинтересовался Николай. Он представил двадцать человек которые по-русски то не говорят, не то, что по-немецки и ему стало интересно, как же решиться этот вопрос.

— Линь сказал, что поможет здешняя китайская община. По крайней мере им это не будет трудно.

— Логично. Ладно, одной заботой меньше. А что фигуранты рассказывают о русских товарищах?

— Вот тут-то и самое интересное. Они должны появиться завтра, как раз к моменту начала. Поэтому, наверное, придётся ставить засаду. А так, немцы дали пару адресов и фамилии. По их словам это эмигранты, наш немецкий коллега поехал проверять их по картотеке.

— А как началось их взаимодействие? Кто выступил инициатором?

— По словам немцев, один из них жил в пансионе вместе с русским эмигрантом. И рассказал ему о лекциях господина Гедина. Тот заинтересовался, вник, а потом предложил услуги.

— Ну а всё таки, кто предложил проверить ритуалы на практике? Чья была первая идея принести жертвы? — Николая страшно интересовал этот вопрос. Большевики люди конечно решительные, он непохоже, чтобы они пошли на мистические ритуалы. Они всё большие на практические меры налегали — всё таки реалисты до мозга костей. Скорее всего немцы, для себя решил он. Это очень характерно для побеждённых хвататься за любую соломинку.

— Я думаю, этого сейчас не выяснишь. Может в результате расследования можно будет понять. Когда их возьмут за глотку они начнут кивать друг на друга. Мы пытались понять их конкретные действия в завтрашнем ритуале — так они стали врать, аж сами запутались. Поняли, что речь об убийстве пойдёт. Мы с Надеждой поехали — пусть их немцы дальше колют. А нам это не очень интересно.

— Почему же. Если это армейская операция, то тогда наши должны были предложить закончить ритуал в Германии. Немцы знали, что в России уже совершалось что-то подобное?

— Что-то не спросили… Степан задумался. — Да, жалко. Интересный поворот получается. Но если бы я это дело проводил, я бы немцам ничего не прояснял. Впрочем, подожди минутку. — Аршинов заволновался и полез в портфель за какими-то бумагами. Долго искал, а потом сказал радостно.

— Вот, глядите. Один из наших фигурантов был в России в мае, а это господин до сих пор там. Значит его и надо завтра ждать вместе с нашими. Да, тут не разберешься, кто всю эту кашу затеял. Подожди, подожди. А можно позвонить в Москву — спросил он Фрица.

— Можно, сказал тот. Можно к нам в посольство или ко мне в фонд.

— Прекрасно. Пусть Сушин узнает, где находится этот господин. А если выехал из России, то как он это сделал. И вообще, кто ему давал визы и разрешения.

— А что, весьма разумно — одобрил Николай, но Степан уже не заметил его реплики. Он решительно шёл за Фрицем давать указания в далекую Москву. Минут через пятнадцать они вернулись, и тут Николай решил посмотреть на вечерний Берлин.

— А у меня есть предложение, — сказал он. Не пойти ли нам в казино?

— Куда, куда? — удивился Герхард.

— В казино. Там где люди играют. На деньги. Они у нас есть, времени до завтра много, поэтому почему его не занять? Вон Степан явно не против.

— Я не против, подтвердил Аршинов. Сто лет там не был. Помню до войны в Петербурге захаживал, бывало, по служебным надобностям.

— В казино, так в казино — пожал плечами Фриц. Играть так играть.

Казино было шумным, огни горели ярко и женщин было много. Это было какое-то увеселительное заведение комплексного типа — казино совмещалось с рестораном, а всё это со сценой, на которой полуголые девушки дрыгали ногами. Как понял Коля развлечения были на любой вкус. Сам он казино не любил, и даже на волне успеха туда не захаживал — что-то ему было не интересно. Ресторан считал он, это ресторан. Стриптиз — это стриптиз. А азарту ему и в бизнесе хватало с головой. Поэтому вытащив толстую пачку денег он сказал.

— Предлагаю совместную игру — каждый ставит сам, но выигрыш общий. Играем, пока хватит денег.

Они закупили фишек и пошли к рулетке. Что это такое Коля знал чисто теоретически и правила игры ему были не известны. Поэтому он пошёл играть в карты. Приглядевшись, он нашёл игру по типу «двадцати одного» и стал потихонечку раскидывать картишки. Надежда с Аршиновым стояли у рулеточного колеса и тот что-то объяснял девушке. Фриц где-то потерялся, но это почему-то не беспокоило.

Через час Николай остался практически без фишек, а у Аршинова и Нади были весьма ощутимые кульки. Фриц тоже пришёл пустым и они обменялись долгим, понимающим взглядом. Получив денег, они пошли в зал, где на сцене шло активное представление и сели за столик. Есть не хотелось, поэтому заказав минимум к кофе, стали глядеть на представление. Коля за годы перестройки и строительства капитализма в СССР наведался всякого, поэтому его эскапады девиц не волновали. Но Фриц и Аршинов довольно бурно реагировали на их ужимки и прыжки, в чём были солидарны с залом. Шумный зал, подогретый вином и азартом, был зрителем благодарным и поддерживал артистов рёвом и аплодисментами. Надежда смотрела на всё это с чисто женским профессиональным интересом. Николая уже давно интересовал подобный взгляд, и он пытался понять, что за ним скрывается. Уловив, что зал достаточно разогрет, девочки покинули сцену и оркестр стал играть что-то бравурное. Наверное, это фокстрот, решил Коля. Кавалеры стали приглашать дам и вскоре все довольно весело плясали. Аршинов стал и несколько церемонно пригласил Надю. Они пошли танцевать, а Фриц с Николаем были атакованы парой невысоких блондинок. Фриц сдался и пошёл танцевать, а Коля жестами показал, что у него нет ноги, руки и сам он несчастный инвалид. Наверное выражение лица было у него самое жалостливое и поглядев на него блондинка пошла искать более легкую добычу.

Степан и Надя вернулись, отплясав своё, а Фриц стал задерживаться. Они уже допили кофе, танцы снова сменились на представление, а Фрица всё не было. Наконец он появился, и обе блондинки сопровождали его как конвой.

— Я предлагаю встретиться утром — радостно сказал он. Блондинок это почему-то развеселило, и они стали смеяться низким, грудным смехом. Причём обе. Николай выразил радость по поводу будущих встреч и Герхард отбыл куда-то по направлению к выходу.

— Ну вот, человек нашёл себя — меланхолично сказал Николай, а что же делать нам. Степан Терентьевич — чего же ты теряешься?

— Как старый полицейский скажу, что знакомство с женщинами в подобных местах, не подтверждённые знанием языка могут привести к весьма печальным последствиям. Расследовали мы в своё время одно дело в Риге…

Надежда лукаво посмотрела на Аршинова и сказала.

— В этих делах от мужчины умения владеть языком не требуется.

Николай засмеялся, отметив для себя что все анекдоты придуманы ещё наверное древними греками. А вот Аршинов смутился, но Надежда разрешила ситуацию.

— А не пойти ли нам в русский ресторан? Я слышала, что их здесь много.

Данное предложение было с энтузиазмом встречено участниками, и, в итоге, они попали в место под прозаическим названием «Берёзка». Основной вечер уже прошёл, поэтому в ресторане народу было не много. Женщины сиротливо сидели за сдвоенным столиком, да компания человек из восьми шумно гуляла в углу. Её шум и выкрики ровным гулом заполнял пространство. На сцене сидело обязательное из фильмов тридцатых годов трио балалаечников и весело бряцало «Калинку». Народ благосклонно слушал и просил водки. К вящему удивлению Коли в потолок не стреляли и «боже, царя храни, петь не требовали».

Подскочил официант и что-то спросил по-немецки.

— Водки и Пельменей, по-русски попросил Николай, но совместными усилиями состав заказа был уточнён в сторону борща, жаркого по московски и чая. Коля удалось отстоять свои пельмени лишь когда он привёл в качестве аргумента своё сибирское происхождение. Тем временем три балалаечников на сцене сменилось человеком с гитарой, который запел что-то из Вертинского. Пел он хорошо, но долго. Пьяная компания хотела что-нибудь пободрее, и после небольших переговоров с музыкантами те заиграли «Прощание славянки». Услышав знакомые звуки народ внезапно замолчал, а певец, отложив гитару, выпрямился и запел. Это был какой-то полковой подвариант, не сильно отличающийся от более поздних модификации. Николай и сам пел что-то подобное, попадая в ногу под барабан. Но здесь песня звучала совсем по другому. Люди в зале это тоже почувствовали и потихоньку стали подпевать, тем более, что простые слова сами просились на язык. Николай удивлённо посмотрел на поющих. Приглядевшись и прислушавшись он понял — в зале сидели бойцы. Этих эмиграция не сломала. Они были готовы драться. Чувствовалось, правда, что им нет особой разницы за что. А насчёт жизни и простого человеческого счастья — так это как в бою, где смерть может прийти в любую минуту.

Уже потом, до Николая дошла простая мысль, что интеллигенты по ресторанам ночью не ходят. Уж если человек сидит в кабаке, значит он при деньгах, а значит любит и умеет бороться. Но это было потом. А пока он ошарашено смотрел на зал. И какого же фига вы проиграли войну, думал он.

Он вспомнил историю про уважаемого им профессора Лотмана, долгие годы преподававшего в Тартуском университете в Эстонии. Тот стоял за дефицитными при советской власти бананами и ввиду нехватки, пошёл без очереди, как ветеран Отечественной Войны. Стоящий рядом пожилой эстонец стал плеваться и кричать, что он тоже ветеран, и ему тоже надо.

— Ну и берите без очереди как я.

— Но я ветеран другой стороны.

— Тогда терпите, раз так плохо воевали.

В конце концов всё успокоилось. Хозяин снова выпустил балалаечников и они лихо играли что-то про родные осины.

Вновь прибывшую группу заметили. Да, чужие здесь не ходят, меланхолично подумал Коля. Он вспомнил, что в современной ему Германии сходить на русскую дискотеку считается подвигом. Здесь наверное также, решил он. Он вдруг сообразил, что уже сжился с пистолетом — совсем его не замечает. И как же я у себя в Москве буду?

— Простите — закурить не позволите? — подход женщины был весьма тривиален. И ведь что интересно, она сразу выбрала Аршинова в качестве молодого, холостого и неженатого.

Степан привстал и начал о чём — то с ней разговаривать. Женщина слушала его и кивала головой. Потом взяла какую-то денежку и пошла обратно, к тому столику, откуда пришла. Вскоре оттуда поднялась довольно молодая, но весьма фигуристая дама и пошла к ним. Аршинов позвал официанта, тот быстро принес стул. Она несколько скованно присела и оглядела компанию.

— Здравствуйте. Меня Женей зовут — сказала она Аршинову.

В это время официанты стали приносить еду и расставлять приборы. Аршинов кивнул официанту и даму стали заставлять тарелками. Она отрицательно замотала головой.

— Мне лучше деньги.

— Деньги тоже будут, уверенно сказал Степан. Меня Степаном зовут. А это Надежда. Оставшийся — Коля. И не волнуйся — никто тебя не обидит.

Николай с интересом глядел на уверенного в себе Терентьевича. Вот что значит опыт, печально думая про себя. Лихо он с ней. А я всё что-то телепаюсь и телепаюсь. Женя постепенно успокаивалась и, переглянувшись с Надеждой, сделала какие-то свои выводы и стала вести себя менее напряженно.

— А по Вам сразу видно, что Вы не из Берлина.

— Почему — удивился Коля. Чем мы не такие как вон тот господин, который шампанское стоя пьёт?

— Это игрок на бирже. Он сегодня выиграл. Поэтому и поит всех. Завтра проиграет и его будут поить. У нас здесь довольно узкий круг собирается — все друг друга знают. А у вас выражение лиц другое. Как у американцев. Но они здесь редко бывают. У нас район не туристский.

— Что, совсем работы нет?

— Инфляция. Её для немцев то не хватает. А для женщин тем более. Надо отсюда выбираться. Наверное в Штаты, отец так говорит.

— Почему? — спросил Степан.

— А ему на работу не устроиться. Он военный, офицер Генштаба. Он говорит, что в Германии своих военных хватит ещё на три войны. А в Америке армии почти что нет, а она им будет нужна.

— И с кем они будут воевать? — снова вмешался в разговор Коля.

Женя удивленно посмотрела на него. Она уже ела борщ, поэтому, чтобы ответить даже положила ложку.

— С японцами конечно. У меня папа специалист по японцам. Он даже язык знает. Мы бы в Японию уехали, но его не пускают. Он ходил в посольство, но ему отказали.

Степан поднял рюмку и аккуратно держа её за тонкую рюмку сказал.

— Ну что, за Родину. Чтобы у неё и у нас всё было хорошо.

— Будем надеяться — кивнул Коля.

Так, под водочку, они быстро съели борщ. Он был хорош. Коля ел такой в «Шинке» — это был ресторан около Московского Центра Международной Торговли. Его держал какой-то эмигрант и кормили там прекрасно. А через дверь был его же французский ресторан «Ле Дюк». Вот тот был страшно дорогой и на любителя. Поэтому гуляя в компании, они часто ждали в пустом «Ле Дюке» пока освободятся места в «Шинке».

Когда они приступили ко второму, в зал вошёл Линь вместе с профессором — экспертом.

— Когда кто-то работает, кто-то неизбежно отдыхает — сказал он очередную выстраданную мудрость многотысячелетнего китайского народа. Им налили водки, и они выпил. Женщины за своим столиком было оживились, но Аршинов выразительным взглядом поставил их на место — надо будет, позовём.

— Как успехи — спросил Коля. Нашли?

— Нашли — ответил профессор, активно жуя хлеб. Восемнадцать человек. Было двадцать один — троих убили, чтобы лишних не тащить. Практически с Памира. Говорят, что взяли их военные. По-русски не говорит ни один. Хорошо, я фарси знаю. Говорят, что жили одной семьей — сорок человек. Окружили кишлак и забрали всех. Говорить с ними тяжело — таких слов как железная дорога или пароход совсем не знают, но судя по рассказу — пешком догнали до железной дороги, потом в какой-то большой город. В Германию везли пароходом — если я их правильно понял сунули в трюм, три дня не кормили. Здесь выгрузили ночью и повезли в машине. Вот и весь их рассказ. Что случилось с первой половиной — не знают.

Принесли ещё борща и профессор стал жадно его есть. Похоже, что в своих розысках они не успели пообедать. Линь тоже ел борщ. Бедная Женя ничего не понимала, но старалась смотреть только на Степана, мужественно делая вид, что всё остальное её не касается.

— Скажите Линь, а у Вас какие ощущения?

— Завтра в полдень всё решиться. Мы оставили там людей, теперь всё зависит от воли провидения. Если оно будет благосклонно — мы поставим точку в этой истории. И миропорядок будет развиваться так, как ему полагается.

Николай встал и поманил Аршинова.

— Ну что Степан, покурим.

Они вышли. Ночь уже практически кончалась. Ещё часа полтора и начнёт светать.

— Бери девчонку и двигай в гостиницу. Я думаю, она знает что где. Завтра к 9 подходи сюда — машина будет тебя ждать. И ещё имей в виду — Америка — стратегический противник России. Не сейчас, но лет через двадцать. Поэтому подумай про этого специалиста по Японии. В будущем может пригодиться. А мы с Надькой наверное утром двинем в Москву — делать мне здесь больше нечего. Линя я тоже заберу. Переводчика тебе Фриц обеспечит. Возьмёте Вы их, или не возьмёте — главное всё равно будет решаться в Москве. Как только разберётесь, сразу лети в Москву.

— Николай Эдуардович, а может поездом. Боюсь я эти аэропланы. Уж больно неуютно в них.

— Степан Терентьевич. Время работает не на нас, а на наших противников. Пойми сам — так мы здоров выигрываем во времени. Они-то в Германию летать не могут. Нелегально они проходят либо пешком через границу, либо на пароходе. Ты думаешь, почему мы с тобой ещё живые? Они просто не успевают нас отследить и поймать.

— Хорошо, аэропланом, так аэропланом. Но если бы господь хотел, чтобы люди летали, он бы дал им крылья.

В резиденцию они приехали быстро. Ночной Берлин был пуст, машин и трамваев не было, митингующих толп тоже. Было видно, что многие увеселительные заведения открыты, в них толпился народ, из дверей и окон доносилась музыка. В машине он заговорил с Линем. Китаец сидел молчаливый и серьёзный, поэтому Коля долго не решался задать ему вопрос, который волновал его с утра, как только схема взаимодействия немцев и русских стала вырисовываться в деталях.

— Скажите Линь, а что Вы будете теперь делать? Документы и записи докладов Свена Гедина уже разошлись по всей Европе. Теперь каждый, кому ни лень будет обращаться к Вашим богам.

— Ну, Вы, христиане, обращаетесь к своему богу каждый день, но что то он не очень отвечает на Ваши молитвы. Мы найдём другие формы обращения, а эти останутся в прошлом. Но на это уйдёт несколько лет. А сейчас мы думаем над тем как нейтрализовать последствия. Пока мы склоняемся к идее уничтожения всех, кто прикасается к запретным ритуалам.

Решительные ребята. Всех убьем, одни останемся.

— Ну, всех не перебьёшь. И потом, это хорошо, пока не наткнешься на сопротивление организованной государственной структуры. А то, что они потянутся к этим секретам, я Вам обещаю. А там уже вопрос — кто кого уничтожит. Как бы не Вас со всем Тибетом вдогонку.

Фриц был уже на месте. Судя по тому, что он пил кофе в курительной, он недавно вернулся, поэтому был доволен и вальяжен.

— Ну что, Николай, чем закончилась Ваша поездка?

— Мы оставили господина Аршинова с дамой, завтра в 9 его надо будет забрать у ресторана «Березка».

— Хорошо. Я вижу господина Линя. Каковы успехи в загородном доме?

— Они нашли таджиков и оставили засаду. Завтра в полдень должно начаться жертвоприношение, поэтому можно надеяться, что жрецы этого дурацкого культа всё-таки появятся. Но придут они или не придут, в любом случае, полдела сделали, мероприятие сорвали. Других-то жертв у них нет.

— Чудесно, удивительный человек. А что думает господин Линь?

— Я считаю, что нам всем надо в Москву — сказал китаец, наклоняясь в поклоне в сторону Фрица. Дело будем доделывать там. И потом, некоторое время назад, господин Николай попросил меня подготовить ему медиума для общения с нашими богами. Мы сделали это. Девочка готова. После проведения обряда она сможет вещать. Звёзды благоприятствуют свершению — надо торопиться.

— Постойте, постойте, какой обряд? — всполошился Герхард.

— Вы же сами просили меня заглянуть через завесу будущего. Мы с Линем подготовили медиума. Так что собирайте желающих — будем залазить в грядущее.

— Удивительный человек, что же Вы раньше молчали? Когда Вы можете вылететь?

— Первым же рейсом. И пусть летчики возьмут карты Польши, полетим через Варшаву, нас будет ждать Сташевский.

— Вы думаете, это так просто? — Фриц укоризненно посмотрел на Николая.

— А кто сказал, что будет легко?

Надя ждала его в спальне. В легком и прозрачном пеньюаре, лежала на кровати, но свет не гасила. Закину руки за голову, она смотрела на краешек окна, за которым начинало подниматься солнце. Здесь, в резиденции было тихо, птицы ещё спали, поэтому звуки города долетали слабыми и приглушёнными. Когда Николай вошёл, Надежда встала и босиком подошла к нему. Осторожно провела рукой по лицу, прижалась к груди. Потом стала снимать пиджак. Она молча раздевала его, Также ничего не говоря, она стала на колени и, наклонившись, стала целовать его ноги. Постепенно она поднималась всё выше и выше. Коля начал чувствовать возбуждение, поэтому когда она распрямилась, он был уже готов. Осторожно, одними губами она коснулась его. Аккуратно провела язычком вдоль, как бы пробуя на ощупь. Потом, охватив губами, стала медленно продвигаться вперёд. Её язык, плотно прилегающий снизу, двигался то вверх, то вниз и от этого Коля застонал, чувствуя будущую силу наслаждения. Он положил руки ей на плечи, и стал гладить ей волосы, осторожно придерживая голову.

А Надя все продвигалась и продвигалась вперёд. Её дыхание стало тяжелее и глубже, внезапно она закашлялась, но быстро перестала. Он чувствовал, что зубы чуть задевают за кожу, но ему было уже не до этого. Он с силой держал её голову, чувствуя, приближение конца. Почувствовав его напряжение, она убыстрила движения языком, готовясь принять всю его мощь и силу. Острое чувство стало все сильнее и сильнее охватывать его, пока напряжение не потребовало выхода. Он дернулся, но Надя крепко держала его и продолжала ласкать даже после того, как он кончил.

Шатаясь, Николай подошел к кровати и тяжело лег на неё.

— Спи, сказала она и погладила его по лицу.

Фриц разбудил минут через сорок, и уже через час они ехали на взлётное поле. Было светло, и так рано город казался вымершим. Заведения уже закрылись, и на улицах практически никого не было, а когда выехали за город, люди и машины перестали попадаться вообще.

— Вы не представляете, Коля, каких мне это усилий стоило. Столь ранним утром найти самолёт, найти летчика, готового лететь, как это говорят в России «к черту на кулички», да ещё через Варшаву, которую мы не любим и которая нас не любит.

— Почему же не представляю. Вполне представляю. И ценю величие Вашего подвига. Это могут далеко не все. Но потрясённая Европа Вас не забудет. А потом, в Москве Вы узнаете столько нового и интересного, что все наши мытарства покажутся Вам чем-то весьма безобидным и даже приятным.

— Вы бы всё шутили, удивительный человек. Но действительно, общаясь с Вами я всё глубже проникаю в области весьма загадочного и даже мистического. Так что Вы правы, мне самому чрезвычайно любопытно. Но я надеюсь, в Москве нас будут ждать только приятные сюрпризы?

Коля вздохнул и честно ответил.

— Я тоже.

Самолёт был какой-то необычный. Не такой как регулярный «Юнкерс», к которому он уже привык. Но, даренному коню в зубы не смотрят, и Коля решил, что к самолётам это тоже относится. Лётчик был молодой и представительный. Фриц радостно хлопнул его по плечу.

— Это наш ас. У него сейчас неприятности — французы требуют его выдачи. Но вроде пока держим, не отдаём.

Лицо летчика было чем-то знакомо. Николай присматривался и так и эдак — он его явно знал.

— Ну что Герман, полетим на Варшаву, сказал Байер, и тут у Коли в мозгах звонко щелкнуло. Он даже выматерился вслух от удивления и неожиданности. Надя удивлённо поглядела на него. Нет, такое бывает только в книжке. Его летчиком был Герман Геринг. Возникло дурацкое желание попросить автограф, благо красивый блокнот был по прежнему в кармане. Мучаясь самыми разноречивыми желаниями и эмоциями, он пошёл занимать место. Сидения были откидными и он с тоской подумал, что до Варшавы часа четыре. Это издевательство какое-то — с отчаянием подумал он. В годы студенческой юности он регулярно куда-то летал и просто мечтал, чтобы в самолёте была кровать. Но, похоже до личного самолёта ему не дожить. Так ничего не решив, он сел на сиденье и попытался заснуть.

Аэродром в Варшаве встречал солнцем и мальчишками на дальнем конце поля. Они там во что-то играли, и Николай подумал, что в футбол. К самолету довольно скоро подходили люди в знаменитых польских конфедератках. Коля достал бумагу Сташевского и передал Надежде — начинать разговор по-немецки или по-русски они с Фрицем посчитали неправильным. Надя с бумагой шагнула вперед и поляки, всегда славившиеся своим отношением к женщине, тут же убавили шаг. Она заговорила по-французски, офицеры растерянно переглянулись и один попытался ей ответить. Но она уже протянула письмо. Минут через пять всё во всём разобрались. Судя по всему, в письме было написано что-то такое, после чего поляки стали страшно вежливы и предупредительны. Офицеры перешли на русский язык и объяснили, что они сейчас организуют машину и быстро доставят господ пассажиров на место. А пока можно пойти выпить кофе.

После двухчасового перелёта это было совсем не лишне и они пошли в деревянную постройку, которая наверное и была собственно аэровокзалом. Там действительно поили кофе, и оно было неплохим. Старший офицер сопровождал их, пресекая всяческие попытки расплатиться. Коля выбрал момент и спросил.

— Скажите, я не читал это письмо, что там написано?

Офицер удивленно посмотрел на него, а потом сказал, со редкой смесью уважения и презрения.

— Это приглашение Вам от маршала Пилсудского.

— Ага, понятно — попытался значительно ответить Николай, лихорадочно пытаясь вспомнить, как же зовут этого спасителя польской государственности, лихо разгромившего Западный Фронт Тухачевского. Так и не вспомнил, поэтому не стал развивать тему дальше. А Надя тем временем лихо болтала с молодым поручиком и рассказывала ему про Париж. Тот со знанием дела вставлял реплики, и Коля подумал о какой-то мистической связи этих двух стран.

Наконец, машины пришли, и Николая повезли в Варшаву. Коля был в ней в первый раз, поэтому с удовольствием вертел головой, рассматривая низкие домики и разбитые дороги. Впрочем вскоре пошла брусчатка, появились трамвай и движение людей стало весьма оживлённым.

Как уже он начал догадываться, их привезли к особняку, стоящему далеко в глубине сада. Ворота открылись, и у подъезда машину встречал господин Сташевский. Он коротко кивнул Коля, который всё время пытался вспомнить если уж не имя, то хотя бы должность маршала. Но и это не выходило. Нет. «Мы ленивы и нелюбопытны» с отчаянием подумал он.

Пилсудский быстро вошёл в комнату. Власть, она и есть власть, едва успел подумать Коля, поднимаясь со стула. Он не должен был это делать, на аура власти маршала была столь велика, что его подбросило, как и всех польских офицеров.

— Добрый день, сказал хозяин. Мы вне протокола, поэтому давайте говорить по-русски. Я понимаю, что это неформальная встреча, которая нигде не будет отражена? По каналам смешанной комиссии всё пойдёт своим чередом. А пока мы можем спокойно поговорить. Как я понимаю, Советская Россия снова хочет начать свое движение на Запад?

— Ну, пока это основной постулат марксистской политики.

— Пока? А что, возможны перемены? — маршал смотрел строго и по взгляду чувствовался человек сильной воли.

— Возможны — коротко ответил Николай. Ему уже порядком надоело петь эти песни.

— Мы тоже не хотим войны. Ни с Россией, ни с Германией. У нас сейчас другие задачи, и нам, как и нашим соседям, нужна передышка для внутренней консолидации. Но наше положение не оставляет нам выхода. Только силой мы можем защитить наши границы, поэтому мы всегда готовы умереть на наших рубежах.

— Я понимаю, что страна такой исторической судьбы должна болезненно относится к любым намёкам насчёт судьбы Вашего государства. Тем не менее, Вы правильно отметили, что сейчас период стабилизации. Все наши страны должны получить передышку и освоить произошедшие в ходе войны перемены. Это также тяжело, как и вести боевые действия, и для этого требуется мужество, не меньшее, чем для войны.

— Да. Вы совершенно правы. Время для освоения полученного. Это хорошее определение. Тем не менее, факты говорят об обратном.

— Как и вас, в России есть свои экстремисты, связавшие свою судьбу только с военными методами решения проблем. Они не готовы к мирной жизни. Но и Ваша страна ведёт достаточно активную внешнюю политику, которая тоже вызывает раздражение соседей.

Боже, каким слогом я говорю, что за кошмар — подумал Николай. Это наверное от волнения. Да ещё и Пилсудский настроил своими рубежами.

— Но стратегический курс лежит в другом направлении. От экспорта революции страна может перейти к мирному развитию, и в партии есть силы, стоящие за это. Я считаю, что в государственных интересах Польши помочь этим силам.

— Конечно — сказал хозяин. Это и является темой нашей беседы. Он протянул руку. Один из помощников достал из папки конверт и передал его маршалу. Тот вручил его Николаю.

— Тут данные о нашей мобилизационной готовности. При необходимости мы можем мобилизовать 800 тысяч резервистов. По нашей договорённости с Францией, мы готовы начать боевые действия по её сигналу. Это наша позиция. Мы не допустим, чтобы Красная армия пробилась к Берлину.

— Это понятно, но Ваши разведслужбы работают вместе с людьми «Разведупра» против Германии, фактически подготавливая коммунистическое восстание.

— Это близорукая политика. Я думаю, что нам удаться добиться от Правительства Польше поддержки действий законного правительства Германии по подавлению большевистского переворота. И мы будем всеми силами бороться за то, чтобы наши ближайшие союзники заняли такую позицию.

— Прекрасно. Но как опытный политик, Вы понимаете, что Троцкий и его штаб Мировой Революции должны получить такую информацию из более широковещательных источников. А Ваши слова услышат его противники и это придаст им силу.

— Подтверждением моих слов будут официальные документы правительства. Но мне хотелось бы знать — когда планируется выступление против Льва Бронштейна?

— После провала восстания в Германии его позиции будут сильно подорваны. Он первый начнёт драку, за что и получит по морде. Я думаю, это будет не раньше января.

— Ну что. Удачи Вам, господа.