Абсолютный порядок

Глава 11 НЕОФИТКА

Стоя в очереди за билетом в музей, Триш взглянула на предгрозовое небо. Ей захотелось вернуться домой и снять новую одежду. Но, охваченная ликованием после встречи с Редом, все же она не ушла. Все получилось именно так, как она мечтала. Он явно хотел возобновить отношения с ней. К тому же Триш получит работу, что позволит ей вернуть некоторые долги, останется в Нью-Йорке, сможет ходить по музеям и галереям, где живопись воспринимается как приключение, прорыв в неизвестное и неизведанное, позволяющий найти новые перспективы жизни. Триш посмотрела на башню, которую возводили над музеем, и ей захотелось купить там квартиру. Опять дневные грезы!

Триш остановилась перед «Водяными лилиями» Моне, и прозрачные цветы приковали к себе ее взгляд. Она размышляла о художнике, о его вдохновении и смелости, с которой он разбросал широкие мазки по большому холсту. Как свободен и отважен был Моне, как уверен в своих возможностях и своей гениальности!

Она долго рассматривала холст то с близкого расстояния, то издалека и думала о собственной жизни, о своих набросках. Триш никогда не писала тонкой кистью. Она любила яркие краски, смелые мазки, но, когда сама переносила задуманное на холст, не достигала желаемого результата. Что-то не позволяло ей рисовать вещи такими, какими Триш видела их. Она рисовала со страстью, но никогда никому не показывала свои работы: близкие не понимали эти абстракции, а обратиться к специалисту у нее не хватало смелости. Она боялась, что ей посоветуют не тратить время понапрасну.

Час спустя Триш вышла из музея, решив сделать несколько серьезных покупок. Дождь пока не начался, поэтому она пошла пешком вверх по Пятой авеню.

У Бергдорфа Триш нашла импозантное черное шелковое платье от Мэри Макфадден и шелковую кружевную комбинацию. Поскольку она не захватила с собой драгоценности, пришлось купить большие серьги с эмалью и искусственными бриллиантами. У Миллера Триш купила атласные туфли на высоких каблуках, оказавшиеся весьма удобными. Триш хотела приобрести еще черный французский жакет из ангоры от Глории Сакс, чтобы набросить его на плечи, но он стоил пятьсот долларов. Придется обойтись шарфиком. Из отеля в ресторан она поедет на такси и, если пойдет дождь, накинет легкий плащ.

Почувствовав себя лучше, хотя и значительно беднее, Триш около половины седьмого вернулась в отель, бросила коробки на кровать и вдруг заметила подсунутый под дверь листок бумаги. В записке сообщалось, что звонил Ричард Теран и оставил свой номер. Вечер, проведенный в обществе адвоката, доставил ей удовольствие, но она уже почти забыла о нем. Радость от встречи с Редом заслонила все.

И все же Триш набрала номер, попала в офис, и оператор соединил ее с Ричардом.

– Триш, я так рад, что вы позвонили! Как ваш визит в большой город?

– Чудесно! Так здорово жить в Нью-Йорке!

– Рад слышать, что кто-то получает от этого удовольствие. Я хотел узнать, не согласитесь ли вы пообедать со мной сегодня вечером. Я отвезу вас туда, где великолепно кормят, обещаю вам... И мы не задержимся допоздна, поскольку рано утром мне нужно ехать в суд на переговоры, предшествующие процессу. Что скажете?

Настроение Триш поднялось.

– С удовольствием, Ричард. У меня нет планов на сегодняшний вечер, а наша прошлая встреча мне очень понравилась.

– Отлично. Тогда я пришлю за вами автомобиль в семь часов, а потом вы заедете за мной. Как раз в это время я освобожусь.

– Мне надеть вечернее платье... или костюм?

– Вечернее платье, конечно. До встречи, дорогая.

Триш положила трубку и взглянула на покупки.

«Ну, дружище, похоже, тебе предстоит судебное разбирательство».

Ровно в семь позвонил портье и сказал, что ее ждет автомобиль. Триш бросила еще один взгляд в зеркало на незнакомку в дорогом черном платье, в изящных туфлях и весело воскликнула: «Если бы они меня сейчас видели!» Затем вышла из отеля, села в лимузин и вдруг пожалела, что не купила жакет. Становилось холодно. К тому же Триш опасалась, что выглядит глупо без шарфика. Да и вообще она не привыкла к нью-йоркской погоде и совсем не хотела подхватить простуду.

Автомобиль подъехал к Ричарду, стоявшему перед зданием на Парк-авеню.

– Триш, вы просто сказочное видение для моих усталых глаз. Признаюсь, воображение без конца рисовало мне встречу с вами.

Она рассмеялась.

– Подождите, вот я встану, и вы увидите меня во всей красе. Уверяю вас, мне не сразу удалось найти этот наряд.

– Это все равно что спрыскивать духами розу, дорогая. Уверен, вы ослепительны даже в старом халате и тапочках. – Ричард поцеловал руку Триш.

Сегодня уже второй раз энергичный, привлекательный мужчина делал ей комплименты, и она готова была верить им. Странно, как это удается стать такой, какой тебя хотят видеть. Наверное, благодаря одежде. Всю жизнь Триш относилась к нарядам спокойно и никогда не понимала женщин, тратящих на них время и деньги. Но, может, они знали что-то, чего не знала она... до сегодняшнего дня.

– Я рада, что вы позвонили, Ричард. У меня выдался чудесный день, и очень приятно закончить его так же, как он начался.

– Я как раз думал позвонить вам и узнать, как ваши дела, когда появилась возможность пообедать в весьма необычном ресторане. Я счастлив, что вы согласились составить мне компанию.

– Куда мы едем?

– В одно место, о котором, я уверен, вы не слышали. Вот увидите, оно настолько исключительное, что его нет даже в телефонной книге.

– Серьезно?

– Абсолютно. Оно называется «Вентидо». Знаете, что это означает?

– Нет, но звучит, как итальянское слово.

– Так и есть. По-итальянски «двадцать два». Понимаете, это шутка. Хозяину «Вентидо» когда-то не понравилось, как его обслужили в ресторане «Двадцать один». Он решил открыть собственный ресторан и сделать его гораздо лучше.

– Забавно. Вероятно, он очень богат.

– Да. Он влиятельный, очень таинственный человек и мой клиент. Я работаю у него как советник, дабы он не оказался не в ладах с законом. В общем, этот человек пригласил нескольких своих друзей в компаньоны. Они решили создать интимное, необычное местечко, где можно пообедать и развлечь друзей или партнеров по бизнесу. Из Италии в Нью-Йорк переманили отличного повара.

– Предприятие, похоже, дорогое, но почему они выписали повара из Италии, а не из Франции? – спросила Триш.

Ричард улыбнулся.

– О, дорогая, итальянская кухня – мать кухни французской. И, кроме того, хозяева – итальянцы, как и большинство их друзей.

– А это не мафия? – полюбопытствовала Триш.

– Фи! Нет, конечно, нет. Ведь не все богатые итальянцы – бандиты. Моя мать была итальянкой. Да и наш уважаемый губернатор тоже итальянец.

– Простите за глупый вопрос. – Триш почувствовала себя неловко.

– Прощаю. Мы приехали.

Лимузин остановился перед новым небоскребом из стали и стекла. Швейцар в вышитой золотом ливрее вышел из-под навеса, на котором не было вывески. Здание выглядело как офис. Триш и Ричард миновали ярко освещенный мраморный вестибюль и двух охранников, сидевших за стойкой, оснащенной мониторами, и вошли в лифт.

Когда они поднялись в пентхаус, Ричард продолжил:

– Моему клиенту пришла в голову идея организовать ресторан, когда он был в Японии. Там прекрасные заведения – очень маленькие, уединенные, и привилегия быть постоянным посетителем переходит от отца к сыну. Ведь в Японии не слишком заботятся о развлечении женщин.

– Хорошо, что здесь другие порядки, – заметила Триш, когда двери лифта раскрылись.

За ними оказалось тускло освещенное помещение с высокими окнами, за которыми раскинулась мерцающая огнями панорама города. На потолке горело множество крошечных лампочек, похожих на звезды в ночном небе. Казалось, зал плыл в космическом пространстве. К Триш и Ричарду подошел невысокий мужчина в вечернем костюме.

– Добрый вечер, мистер Теран. Ваш столик готов. Мисс Делани, добро пожаловать в «Вентидо». Надеюсь, вам здесь понравится.

Метрдотель проводил их к дивану, обитому темно-синей кожей. Глядя на бескрайний город, Триш спросила:

– Они узнают имена всех посетителей прежде, чем те приходят сюда?

Ричард кивнул:

– Вы просите их зарезервировать столик, и в случае каких-либо изменений вам звонят.

Триш огляделась. Стол покрывала скатерть из бледно-голубого камчатного полотна, хрустальные бокалы для вина и воды, серебряные приборы, голубые ирисы в гладкой овальной серебряной вазе. На столе горела свеча и лежали две карточки с именами Триш и Ричарда.

Триш пришлось слегка привстать, чтобы увидеть соседний столик, ибо все здесь было спроектировано необычно и при ощущении простора обеспечивалось уединение. Ее поразила изобретательность проекта.

– Богатые умеют жить, не так ли? – заметил Ричард.

– Конечно. Сколько же здесь столиков?

– Не так уж много. Ощущение простора создают огромные окна. А вообще-то здесь едва ли больше двадцати столиков.

– Неужели все они заняты? Ричард рассмеялся:

– Еще бы! Это лучшее место в городе, где прекрасно готовят. Однажды пообедав здесь, вы захотите прийти сюда снова. А хозяева не так щедры на приглашения, как раньше.

К столику подошел второй метрдотель.

– Добрый вечер, мисс Делани, мистер Теран. Я Карло. Хотите коктейли или прислать специалиста по винам, который поможет вам сделать выбор?

– Я предпочла бы вино, – ответила Триш. Ричард кивнул.

– Хорошо. Я тоже.

Через несколько секунд перед ними появился смуглый мужчина с блестящими черными волосами, в вечернем костюме. На шее у него висели две серебряные цепочки. К концу одной была прикреплена маленькая серебряная рюмочка для дегустации вин, к другой – внушительная связка ключей.

Ричард заказал бутылку шампанского «Тейттинджер Роуз», и официант принес ее, восхищаясь великолепным выбором клиента. Попивая вино, Триш и Ричард беседовали, как старые друзья. Адвокат сказал, что случай, которым он сейчас занимается, отнимет больше времени, чем ожидалось, и заставит его прожить в Нью-Йорке немного дольше. А Триш сообщила, что сегодня нашла работу и тоже задержится здесь.

Обед не обманул ее ожиданий, и Триш размышляла над чудесной переменой в своей жизни.

Все шло прекрасно, пока она не спросила:

– Ричард, расскажите о деле, которое задержало вас в Нью-Йорке?

– Меньше всего мне хотелось бы говорить об этом во время такого прекрасного обеда, и поверьте мне, Триш, тут нет ничего, о чем вы хотели бы услышать. – Возникла короткая неловкая пауза, и лицо его выразило легкое беспокойство. – Адвокат часто вынужден общаться с людьми, для которых закон ничего не значит. Это разочарует вас, но каждый человек имеет право на защиту...

Ричард умолк, казалось, погрузившись в размышления.

– Простите, – сказала Триш, – прошу вас, останавливайте меня, когда я сую нос не в свое дело. Честное слово, я не обижусь. Я тоже могу рассказать далеко не обо всем, а кое о чем запрещаю себе даже думать. Знаете, мне свойственно все преувеличивать. Когда случалось что-то плохое, я всегда раздувала это. Потом происходило еще худшее, с чем я не могла справиться. Я хотела избавиться от этого... иначе сделала бы с собой Бог знает что. Что-то ужасное, я уверена.

На ее лице застыло выражение такого отчаяния, что Ричард проникся сочувствием. Заметив уязвимость Триш, он захотел успокоить и защитить ее.

– Триш, дорогая, вы правы, что не думаете об этом. Мы не можем позволить несчастьям поглотить нас, верно? – Он ободряюще улыбнулся и повеселел, когда Триш кивнула.

– Конечно, не можем. И я решила больше не допускать этого. Жизнь дана для удовольствий, а не для страданий.

– И что же за чудесный философ изрек это? Триш рассмеялась:

– Я.

Ричард с восхищением посмотрел на нее.

– Правда?

– А разве где-то написано, что философы – только старики?

Триш вернулась к себе в номер чуть раньше половины двенадцатого, пообещав своему спутнику пообедать с ним еще раз в первый же вечер, когда оба будут свободны. Она приняла душ, легла в постель, но не смогла уснуть и решила немного почитать.

Ее разбудил телефонный звонок. Оператор выполнил просьбу и разбудил клиентку в семь утра. Триш положила трубку и вдруг поняла, что чувствует себя как дома в этой жалкой комнатенке, на никудышном матрасе. Она уснула в очках, не выключив лампу.

«Тело привыкает почти ко всему», – подумала Триш и, надев костюм, направилась в офис Реда. Утро выдалось серым и холодным. Ветер пронизывал ее насквозь. Раз уж придется остаться в Нью-Йорке, надо купить пальто.

Триш зашла выпить чашечку горячего кофе, раскрыла «Таймс» и удивилась, увидев на первой полосе улыбающееся лицо Реда. Она внимательно прочитала: «Сенатор Джонатан (Ред) О’Ши покидает палату сената с триумфом – после его блестящего выступления в прениях вопрос о принятии законопроекта Уайткомба-Сэндхила был снят. Сенатор О’Ши заметил, что провал этого билля стал победой рабочих людей над теми, кто лоббирует свои интересы. Однако едва ли это заявление примирит его с консервативными элементами в партии».

Триш разволновалась. Если бы она могла рассказать кому-нибудь о своих переживаниях! Ее охватило ощущение одиночества, но ей удалось избавиться от него. Ничего, скоро у нее появятся новые друзья. Она не имеет права на жалость к себе и ностальгию. Она станет сильной.

Офис гудел от голосов и стука пишущих машинок. К Триш подошла молодая женщина:

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Я ищу Джо Франклина.

– Он у себя в кабинете.

Триш прошла через зал к маленькому кабинету за стеклянной перегородкой. Мужчина лет сорока, с темными волосами, тщательно прикрывающими лысину, взглянул на нее:

– Привет, могу чем-то помочь?

– Вы Джо Франклин? – спросила Триш. Мужчина кивнул, и она представилась:

– Я Триш Делани, и Ред сказал...

Триш не успела закончить. Услышав имя шефа, Джо вскочил и протянул ей руку.

– Да, конечно. Садитесь. Ред сказал, что вы придете сегодня. Как я понял, вы хотите работать у нас?

Триш испытала облегчение оттого, что Ред расчистил ей путь, но тут Франклин спросил:

– А какой у вас опыт? Умеете печатать?

– А у вас обязательно это уметь?

– Вообще-то я не знаю, чем вы будете заниматься. Сенатор просил меня найти для вас место, вот я и пытаюсь это сделать. – В его голосе звучало пренебрежение.

– А если бы я была мужчиной, вы задали бы мне такой вопрос?

Джо разозлился, ибо ему пришлось обороняться, но вместе с тем обрадовался. Перед ним явно не какая-то пустышка, которая занимает место и получает деньги неизвестно за что. У этой определенно есть мозги... и она не лезет за словом в карман.

– О’кей, извините. Я совсем не хочу создавать Реду проблему равенства женщин. Постараюсь проявить больше внимания к этой проблеме.

– Может, сенатору О’Ши нужен человек, способный заняться женским вопросом? – предложила Триш.

Джо Франклин знал, когда стоит уступить, а когда – ударить кулаком по столу. Вполне возможно, что эта леди спит с сенатором, поэтому он поступит мудро, если подружится с ней хотя бы на некоторое время.

– Вас интересует этот аспект кампании?

– Да. Думаю, да. Но признаюсь, я никогда ничем таким не занималась. Полагаю, к этому побуждает меня внутреннее чувство.

Триш старалась держаться естественно, чтобы сохранить свой имидж. Приехав в Нью-Йорк, она решила, что никогда больше не позволит унизить себя.

– Хорошо, пусть будет так. Возможно, то, что вы новичок в женском движении, окажется нам на руку, ибо у вас нет ни предвзятости, ни враждебности. Сенатор говорил вам о жалованье?

– Только то, что оно, вероятно, не будет большим. Однако сумма должна покрыть мои расходы. У меня, увы, нет неограниченных фондов.

– Ладно. Тогда мы с ним обсудим это, о’кей? Сделаю все, что смогу. Никто не наживает состояний на этом бизнесе... по крайней мере до выборов. – Он усмехнулся. – Кстати, миссис Делани... Вы ведь миссис, не так ли? Давно вы знакомы с сенатором?

– Раз кампания Реда собирается уделить внимание женскому вопросу, значит, нам следует пользоваться словом «миссис». Да, я знаю сенатора очень давно.

Триш осталась очень довольна собой, ибо ловко уклонилась от вопроса о замужестве. И еще она чувствовала, что лучше не говорить Франклину больше, чем нужно. Ощутив его стремление контролировать служащих, Триш потеряла доверие к нему.

– Когда мне приступить к работе? Он слегка улыбнулся:

– Хотите начать сегодня? Или подождете, пока я выясню вопрос о жалованье?

– Я уже обещала Реду поработать на его кампанию. Из него получится великий президент, и я хотела бы помочь ему войти в Белый дом. В этом деле я неофитка, поэтому мне лучше начать сейчас же. – Триш встала. Она хотела закончить разговор раньше, чем Франклин спросит об ее отношениях с Редом. Очевидно, он уже понял, как важно, чтобы она работала у его босса.

Джо представил Триш нескольким служащим и показал ей маленький стол, заваленный пачками огромных плакатов с надписями: «Всегда с Редом О’Ши!» Очевидно, команда сенатора собиралась обыграть его сходство с Джоном Фицджералдом Кеннеди.

Когда Триш перекладывала книги и журналы на полки, к ней подошла высокая худая женщина в потертой юбке. Длинные жесткие волосы, разделенные на прямой пробор, и что-то еще делало ее похожей на эмигрантку начала семидесятых годов.

– Привет, я Милли Бартон. Ответишь мне на один вопрос?

– Привет, я Триш Делани. Попытаюсь, хотя не очень много знаю.

– Если бы тебе пришлось выбирать между Мэри Уорт и Джоанни Кокос, кому бы ты отдала предпочтение?

Триш усмехнулась.

– Это зависит...

– От чего? – спросила Милли и весело прищурилась.

– От того, зачем меня искали: обвинить в чем-то или завязать интересную беседу.

– Ты юлишь, как говорят в таких случаях. Отвечай, – настаивала Милли.

– О’кей, о’кей. Я предпочла бы Джоанни. – «Чего же хотела Милли?» – подумала Триш.

– Ну вот, ты прошла тестирование. Теперь мы можем подружиться. Я отказываюсь иметь дело с теми, кто не читает «Дунсбери». В общем, тебя послал Бог. Здесь полно надутых задниц, считающих, будто выполняют священную миссию. А нам нужны те, кто воспринимает себя не слишком серьезно, иначе мы наверняка станем жертвами грибообразного облака.

Триш улыбнулась и поняла, что у нее появилась подруга.

– Милли, я так рада, что встретила тебя! Почему ты решила работать на сенатора?

– Мне тридцать пять, и я давно скучаю по старым денькам в Беркли. Вот я и подумала, что, может, мне удастся вернуть их.

– Ты из Калифорнии?

– Теперь уже нет. Я родилась и выросла в Северной Каролине. В Беркли преподавала на последнем курсе, и там моя жизнь полностью изменилась. Я пыталась вернуться к преподаванию, но уже в другом месте.

– А что ты преподавала?

– Историю. Я хотела, чтобы мои студенты знали, как важно понимать историю, чтобы не обмануться и не повторить ее. Но им было на это плевать. Их волновали дипломы и работа, что, впрочем, вполне объяснимо. Я не могла ничего этому противопоставить, но вместе с тем не испытывала удовлетворения от работы. И вдруг я поняла, что наши поколения разделяет пропасть. Ладно, пойдем перекусим. Я проголодалась, а в двух кварталах отсюда есть отличное маленькое кафе. Туда нужно успеть до двенадцати.

– Прекрасная мысль. Пошли.

По пути в кафе они болтали о том, как весело жить в Нью-Йорке. Триш находила, что Милли очаровательна и умна. Когда они наконец уселись на табуреты, обтянутые потертой красной кожей, она решила выяснить обстановку в офисе.

– Милли, что ты думаешь оФранклине?

– Это шовинистический ублюдок, но я не только поэтому не доверяю ему. Я работаю здесь уже три месяца, и, по-моему, у него слишком большие амбиции. Он видит себя завоевывающим Белый дом для Реда. Думаю, он пошел бы на все, абсолютно на все, чтобы сенатор выиграл на выборах. Поэтому держись от него как можно дальше. Ты еще не видела сенатора О’Ши?

Триш смотрела, как над чашкой кофе вьется пар. Что бы подумала эта милая, прямая женщина, если бы узнала об истинных причинах ее появления в офисе?

– Да в общем-то видела. Я познакомилась с Редом еще в колледже. Приехав сюда, я позвонила ему и попросила помочь мне найти работу. Он предложил место в своем офисе. Конечно, я очень обрадовалась, ибо следила за его карьерой несколько лет. Уверена, он будет прекрасным президентом. – Щеки Триш горели от смущения. Она надеялась, что Милли не заметила этого.

– Ага, я понимаю, что ты имеешь в виду. А вот меня волнует судьба мира. В шестидесятых я не сомневалась, что у нас уже есть ответы на все вопросы. Мы, молодежь нации, объединимся в любви и гармонии, положим конец войне. Но получилось не так, как мы ожидали. Однако... в общем, мне нравится Ред О’Ши. Он порядочен и очень умен. Мы не всегда сходимся во мнениях, но сенатор никогда не занимает позицию, которую я назвала бы аморальной. И тем не менее порой я спрашиваю себя: «Милли Бартон, какого черта ты делаешь в избирательной кампании республиканца, который десять лет был офицером в армии?» Но я все же верю в него, так почему же мне возражать против того, что он считает правильным? Ну, хватит... Расскажи о себе.

Триш надеялась, что ей удастся обойтись уклончивым ответом, но вопрос был задан слишком прямо.

– О, мне почти не о чем рассказывать. Просто я хотела пожить немного в Нью-Йорке и однажды поняла, что вовсе не молодею и если не отправлюсь в этот город сейчас, то не поеду уже никогда. И вот я здесь.

– Нашла жилье? – спросила Милли.

– Пока я остановилась в дешевом отеле, маленьком и не очень приятном. Если мне здесь понравится и я решу остаться, то поищу что-нибудь более приемлемое.

– Может, надумаешь снимать квартиру с кем-нибудь пополам, имей в виду: у меня есть приличное место в Ист-Сайде. Я бы с удовольствием пошла на это.

– Очень мило с твоей стороны, но мне еще рано принимать такие решения. Я, конечно, не отказываюсь, но мне нужно время.

Перекусив и выпив кофе, женщины вернулись в офис. Триш размышляла: что подумала бы Милли, узнав, что она намерена затащить Реда О’Ши в свою постель?