Адвокатская этика (СИ)

10

Андрей

Быстро спустился по лестнице, не стал ждать лифта. Вертел ключи от машины на пальце, улыбался.

Ну, Ярцева! Ну, зараза! Гордая, строгая, вся из себя независимая, непобедимая.

Посмотрим-посмотрим, насколько же ты непобедима.

Ранимая ты. Это я понял по взгляду, когда озвучил своё решение. Сначала острая боль от надуманности, а следом — вспышка. Короткая, с долей надежды и скупой благодарности.

Так ведут себя ранимые женщины, которые прячут свою боль глубоко в душе. Стоит чуть затронуть эту душу, всколыхнуть, они её показывают. Нехотя, даже неосознанно, но показывают.

Будешь моей, Оля. Не упирайся. Хочется поиграть? Давай поиграем. Я укрощу тебя, кошечка. И

сколько бы ты ни демонстрировала своё желание гулять сама по себе, я тебя приручу. Не увильнёшь. Не надейся.

Запрыгнул в машину и, взглянув на часы, поехал в свой офис.

Ярцева. Оля… Ну, какая ты, а? Покрутил головой, усмехнулся. Забавляло меня, как возмущалась, как опешила, открыв рот, когда озвучил условие. Не шокировал, не огорошил новостью -

напомнил. Всего лишь напомнил. От своих слов не отказываюсь. От намеченных планов не отступаю. Это касается отношений с женщинами, этим же принципом руководствуюсь в работе.

Но одно исключение я всё-таки сделал.

Елизавета Антипова будет единственной женщиной-клиентом, с которой я согласился работать.

Оля давила, что я должен взяться за это дело ради справедливости. Для меня это благородное чувство потеряло свой смысл. Когда-то ради справедливости я пошёл на опрометчивый шаг, разделивший мою жизнь на до и после. Мною двигал гнев, ярость и желание воздать по заслугам.

Я был молод, был подростком и верил, что всё делаю правильно.

Как оказалось, нет. Так думал только я. С тех пор я ничего не делаю ради справедливости. Я всё делаю согласно букве закона и пожеланиям клиента. Одно осталось неизменно — азарт и любовь побеждать.

А справедливость… где она? Нет её. Это я вам как адвокат заявляю.

Ради чего же я согласился взять дело Антиповой?

Остановился у светофора, ждал, когда загорится зелёный сигнал. Мимо проходили люди, все они спешили по своим делам. А я неспешно положил обе ладони на руль, барабанил пальцами по кожаной обмётке и смотрел впереди себя, думая.

— Оля, Оля…

Желание обладать этой женщиной росло в геометрической прогрессии. От каждого едкого словечка я только зажигался. От изумрудного пламени в её колючем взгляде сам загорался.

— Что же ты со мной делаешь? — прошептал, представляя её.

Застряла в башке, словно гвоздь, и никак её оттуда не вытащишь. Какое-то незнакомое ранее чувство поселилось внутри. Тяга, но не просто физическая. Эмоциональная, что ль, не знаю.

Я надавил на неё, ультимативно поставил перед фактом — мы станем любовниками, хочет она того или нет. Зачем я это сделал? И уместно ли это было, учитывая, что я знал о её проблеме с мужем?

Не лучше было бы пожалеть, посочувствовать, погладить по головке?

Нет. Стоило бы мне начать гладить её по голове, эта дикая кошка отгрызла 6 мне руку.

Она не такая. Она не девочка, которая хочет на ручки. Слишком гордая, слишком сильная, слишком упёртая и слишком расплодила своих тараканов.

Она показала мне свою спину… свои шрамы, изъяны, которые останутся с ней навсегда.

Зачем она это сделала? Чтобы разжалобить, наглядно продемонстрировать, на что способен

‘Антипов? Да. Но только отчасти.

С другой стороны, она подумала, что шрамы отпугнут меня, вызовут брезгливость, заставят перестать видеть в Ярцевой женщину. С чего она так решила? Возомнила, будто знает меня?

Или… или это отголоски горького опыта?

Оголив свою спину, оголив свою душу, она посчитала, что я отступлю… Зря, Оля. Я не какой-то там сопливый и инфантильный мальчишка, который до трясучки боится не-идеальности. Я просто так не отступлю. И шрамы меня не остановят. Моё желание выше этого, сильнее этого, мощнее.

Я был открыт, как обычно. Как привык, сказал всё женщине в лоб. Меня тянет к ней, её ко мне тоже, иначе бы мы не затеяли нашу игру в подстрекательства на долгие годы. И в свойственной мне манере я сделал Ольге комплемент, как бы дико это не выглядело со стороны.

Я показал ей, что она красива, желанна. Что я не просто хочу её, я на многое пойду, чтобы заполучить её. Жалость её бы унизила, смена поведения — заставила бы усомниться в себе и в своей красоте.

Я прожжённый циник, но я хорошо знаю людей. Любовь… Как бы странно это не звучало, но женщинам мало, чтобы их просто любили. Им надо, чтобы их хотели. Так они чувствуют себя полноценными. Так они чувствует себя женщинами.

И вместо того, чтобы жалеть Ольгу, утешать, я поступил по-своему: сказал всё, как есть.

Без воды и соплей. В лоб.

Это мой метод. Он всегда работал. И на этот раз сработает. Я точно знаю: Ярцева будет моей.

Загорелся зелёный сигнал светофора, я надавил на педаль газа и рванул в новый день.

— Лена! — позвал секретаршу, оказавшись в офисе.

Она в любопытстве приподнялась и вытянула голову.

— Перенеси завтрашнюю встречу с Романовым.

— На какое время?

— На любое удобное ему, но только после пяти.

— Хорошо, Андрей Борисович, — услужливо кивнула Елена.

Я замер. Покосился на неё.

— Ладно тебе так официально, — огляделся по сторонам, все сотрудники попрятались у себя в кабинетах. — Всё равно никто не слышит.

— Андрей Борисович, — серьёзно и профессионально возразила она. — Это в выходные и после работы можно фамильярничать. А сейчас вы — Андрей Борисович. Мой босс и мой…

— Андрей? — не успела договорить Лена, когда меня позвал один из юристов.

Я отвлёкся на его вопросы, дал необходимые рекомендации и снова вернулся к Елене.

— Так вот, завтра внеси в график клиентку. На три часа.

— Хорошо, Андрей Борисович… — на автомате сказала она, стуча пальцами по клавиатуре. Потом резко очухалась, резко подняла голову и захлопала глазами. — Вы сказали… клиентку?

— Да. Антипова Елизавета. Бракоразводный процесс. Так и запиши.

Она продолжала смотреть на меня, как баран на новые ворота. Я понимал её удивление.

За то время, что Лена трудится в моей фирме, клиенток она не видела, я давно отказался работать с женщинами. Она очень хорошо меня знала, и сейчас эта новость повергла её в шок.

— Но… — замялась она.

— И ещё, — перебил. — Иногда ко мне на… консультацию… будет приезжать Ольга Ярцева.

Не надо придавать этому значения, в личный график вносить не надо и болтать об этом по всему офису тоже не надо.

— Я и не собиралась.

— Знаю, предупреждаю на всякий случай, — подмигнул по-доброму. Встал рядом с её столом, протянул руку и по-отечески коснулся её подбородка. — Только тебе и могу доверять, племяшка.

— Андрей Борисович! — тут же напомнила о субординации Елена. — Это после семи вечера вы — мой дядя, а сейчас…

— А сейчас я грозный босс, который хочет кофе! — наигранно нахмурился, но не выдержал и рассмеялся. — Приготовь, пожалуйста.

Лена. Моя дорогая, любимая племянница. Дочь двоюродного брата, который когда-то обратился ко мне за помощью. Лена сама поступила в МГЮА, хорошо учится, и по просьбе брата я пригласил её к себе на стажировку. С тех пор она у меня задержалась. Работает помощником юриста, одновременно ведёт мои дела, очень выручает. Ответственная, исполнительная, трудолюбивая, хлопот не доставляет, краснеть за неё не приходится — идеальный сотрудник и один из обожаемых мною членов семьи.

Лена помогает мне и ещё в одном щепетильном вопросе. Личном. Потеряв контакт с матерью, племянница сообщает мне, как у неё дела, об артрите узнал тоже от Лены.

Удивительно, как так получилось: мать рада встрече с племянницей, с моим двоюродным братом — да хоть с чёртом лысым, только не со мной.

Тут я бессилен. Наверное, это единственная проблема, которую я не могу решить. Но и бросить мать не могу. Помогаю, опекаю издалека, узнаю о здоровье через семью — пусть так, раз по-другому уже быть не может.