Адвокатская этика (СИ)

14

Ольга

Такси мчало меня по Садовому кольцу, навигатор отсчитывал десять минут до прибытия. Мой разгневанный взгляд прожигал дыру в сиденье передо мной, а нервные пальцы всё время касались губ.

Губы горели, словно я, не подумав, хлебнула кипятка. Горели так, что не могла ни о чём другом думать.

Гордин! Животное! Как он посмел?

Прикрыла глаза, уговаривала себя успокоиться. Но сердце непослушно продолжало биться в рёбра.

Вдохнула. Выдохнула. Рвано, резко. Не помогло.

Добравшись до дома, направилась в душ. Долго-долго стояла под горячей водой, размазывая косметику по щекам. Глаза слезились от потёкшей туши, а где-то глубоко в мозгу чётко зафиксировался его запах. Терпкий, пряный, с толикой горечи, оставшейся на моих губах.

Меня трясло, и я не понимала, почему. Разум совершенно не мог договориться с телом.

Разум твердил — всё нормально, остынь, это Гордин, не надо так удивляться. А тело сжималось, горело, пропуская через каждую клеточку электрический ток.

Вышла из ванной, просушила волосы полотенцем. Тёплый махровый халат не давал мне замёрзнуть.

«Не надо придавать этому слишком много значения», — твердила мысленно сама себе.

Вопреки убеждениям тело снова отреагировало каким-то непривычным теплом. Даже жаром.

Жар пронёсся по рукам, ногам, поднимался к голове и вихрем уносился вниз — к животу, раскаляя его; к бедрам, заставляя их покрываться мурашками; к пальцам ног, заставляя их поджиматься, а меня — терять равновесие.

— Гордин, чёрт бы тебя побрал… — зарычала, как дикая, опасная кошка, которую загнали в угол. -

Что же ты делаешь?

Рука сама потянулась к верхнему ящику комода, сама выдвинула его. Пальцы пробежались по аккуратно сложенному кружевному белью, которое я всегда любила. Не жалела денег, покупала самое лучшее. Шикарное бельё — вторая кожа, и к нему у меня была особая страсть.

Страсть осталась. Желание носить испарилось.

Подцепила пальцами красную полупрозрачную сорочку. Идеальное кружево так и манило к нему прикоснуться. Скинула халат и с наслаждением надела сексуальное бельё.

Шёлк приятно холодил кожу, ласкал, я в блаженстве улыбнулась. Капля духов, и аромат дикой орхидеи окутал меня целиком, действовал гипнотически.

Губы опять начали нещадно гореть. Я приложила к ним пальцы, унимая неприятные ощущения.

Или приятные?..

В подозрении нахмурилась, прислушиваясь к своим чувствам и ощущениям. Всё вокруг замерло, время остановилось. Поняла только одно — моя броня оказалась не так крепка.

Отошла от зеркала, моё отражение снова перестало радовать, возвращая меня в привычное состояние, наращивая на броню очередной слой металла.

Развернулась, бросила взгляд через плечо и специально подняла волосы, держа их на затылке.

Моему взору открылась реальность. Уродство, которое никак не скроет шёлк и кружево. Уродство, которое сквозь кожу проникло слишком глубоко в меня. Я смотрела на себя, брезгуя. Ресницы дрогнули. Из глаз потекли слёзы, хоть я и запрещала им появляться.

— Как тебе может это нравится? — искренне не понимала я. — Как?

Ухмылка Гордина и взгляд, полный похоти, желания, азарта, так и стоял перед глазами.

— Как тебе может это нравиться?! — крикнула я отражению.

Но оно молчало.

Сорвала с себя сорочку, со всей силы потянула тонкую ткань в разные стороны.

Добежала до ящика, схватила ножницы и начала остервенело кромсать идеальное кружево, дорогой шёлк. К чему это всё? Зачем мне эта вещь? Зачем?

Разодрав алую сорочку на клочки, рванула к шкафу и нацепила привычную длинную футболку из плотного серого трикотажа. Она скрывала всё, даже больше. Рукава до локтя, ворот по горло, а длина и мешковатость прятали тонкую талию и округлые ягодницы.

Так лучше. Сердце начало потихоньку успокаиваться, а пульс — выравниваться. Обняла себя за плечи, сильно зажмурилась, словно от боли. Крик — беспомощный, одинокий — заперла глубоко в горле.

Я ненавидела эти уродливые кляксы на моей спине. Нет препаратов и процедур, чтобы, как ластиком, стереть их с моей кожи. Но ужасно, что эти шрамы не задержались на поверхности, они проникли в самую глубину: до сердца, до головы.

Год работы с психотерапевтом после нападения научил меня жить в реалиях.

Психотерапевт научил меня заново чувствовать, вылезая из апатии, что тогда была нормой.

Антипов пытался изувечить меня. Ему это удалось. Но даже ни это его самый страшный поступок.

Он убил во мне женщину. И ничто… никто… не сможет её воскресить.

Год долгой, кропотливой работы, и я выбралась. Сменила приоритеты, взрастила в себе профессионала и наделила его силой. Стала работать на износ, помогать людям. Я думала, что никто уже не подкосит меня, не собьёт с ног, но как же я ошибалась.

— Гордин… — сорвалась фамилия с обожжённых поцелуем губ. — Зачем ты так?

Упала на кровать, зарылась лицом в подушку. Зачем он так? Чего добивается? Просто секс?

Серьёзно? Он может получить его, где угодно и с кем угодно! Зачем ему я?

‘Своими играми он пошатнул моё состояние, хотя я была уверена, что это невозможно.

Нужно собраться, прийти в себя, оголить зубы и оскалиться, напоминая: я — акула.

Напоминать себе каждый день, пока состояние снова не станет привычным. Ровным.

Но что мне теперь делать с той бронёй, которую Гордин так безжалостно пробил?