Агава

6

В похожем на утюг старом «ситроене» очень удобно. Рокот мощного мотора пробивается я салон, как сквозь вату, вот только Паоло предпочел бы, чтобы Дондеро немного сбавил скорость. Дондеро говорит, не отрывая глаз от дороги. Только один раз он на мгновение оборачивается и с еле заметной усмешкой бросает:

— Данелли затеял опасную игру. Похоже, он собирается сговориться с немцами через голову американцев. — И, не дав Паоло отреагировать, продолжает: — Мы узнали об этом от их человека из ИСТ14. Вот как дела делаются.

— А при чем здесь Данелли?

Паоло дремлет. Почти всю ночь они проговорили с Франкой в ее машине. «Завтра я переезжаю в квартиру отца», — сказала она ему на прощанье.

А в шесть утра за ним зашел Дондеро, тая что поспать удалось не больше двух часов.

— При чем здесь Данелли? Это я у тебя хотел бы спросить. Ведь не я, а ты у него был с Франкой Фульви вчера вечером.

Паоло ничему уже не удивляется, разговаривать ему сейчас неохота. В эти минуты Дондеро вызывает у него даже антипатию. Паоло уже начинает жалеть, что согласился с ним ехать.

— Куда мы, собственно, направляемся?

— В Геную. Ты что, не помнишь?

Паоло, расправив плечи, закуривает сигарету. Пока он принимал душ, Дондеро попросил разрешения куда-то позвонить, но ничего ему не объяснил.

— Что в Геную, мне известно, но куда именно? Мы поедем прямо на «Эндас»?

— В гостиницу. Там встретимся с нужными людьми.

Сказав это, он снова сосредоточивает внимание на дороге.

Но Паоло не сдается.

— Ты говорил что-то насчет Данелли, — упорствует Паоло.

— Дай мне сигарету. — Дондеро сбавляет скорость и немного расслабляется. Движение на автостраде не очень напряженное. — Видишь ли, об «Эндасе» нам почти ничего не известно. Но одно не подлежит сомнению: когда речь идет о предприятии с государственным участием, где пахнет военными заказами, обязательно ищи поблизости Данелли. Судьба подрядов решается на самом высоком дипломатическом уровне, а что касается вооружений, то тут инженер Данелли, можно сказать, итальянский полномочный представитель.

— И что дальше? — Паоло приходится вытягивать из собеседника каждое слово.

Дондеро пожимает плечами.

— Нам бы тоже хотелось знать что-нибудь еще. Слухи, давление сверху, гипотезы. То же самое, что у вас в газетах. У Данелли всюду есть своя рука, так что прежде чем ты до него доберешься, тебя непременно остановят. Вообще он опирается на христианских демократов, но заигрывает и с левыми. Не исключено, что тайком он прибегает к услугам фашистов. Человек особой породы.

Таких разговоров Паоло наслушался предостаточно. «Неприкосновенные», «исключительные», «вне всяких подозрений». А надо просто вытащить на свет Божий грязное бельишко и ткнуть их в него носом. Неприкосновенных нет, есть люди, к которым не хочется прикасаться. Весь вопрос в том, где спрятано грязное белье Данелли?

— Есть основания подозревать, что операция с немцами проводится через «Эндас». А единственный контракт «Эндаса» с немцами имеет отношение к производству «гепардов»…

Дондеро не договаривает фразы, но Паоло догадывается, что именно он хочет сказать. Если он передаст Дондеро содержание своей вчерашней беседы с Данелли, тот сможет получить факты, которых ему недостает. Но, сам не зная почему, журналист предпочитает этой темы не касаться. И так уже было сказано довольно много во время встречи с Маринетти. А что до гипотез, он и сам мастер их выдумывать. Чего ему не хватает, так это доказательств. Что ж, с этой точки зрения поездка в Геную может оказаться полезной. И он поудобнее устраивается на сиденье, с интересом поглядывая в окно.

Его не покидают мысли о Франке. Вчера ночью, в машине, девушка попросила, чтобы он рассказал ей все о разговорах с Данелли и Проккьо. «Я боюсь этого Проккьо», — призналась она. Паоло решил воспользоваться ее доверительным тоном и перевел разговор на Эмануэле: «Вы с ним дружите? Ты давно его знаешь?» Франка рассмеялась, но. не ответила, и он почувствовал себя круглым дураком. Но потом, вылезая у своего дома из машины, она сама заговорила о капитане: «В постели — если тебя именно это интересует — я с ним никогда не была. И не собираюсь». Потом добавила: «С тобой, между прочим, тоже». Паоло в ответ рассмеялся: «Раз уж заговорила об этом, значит, собираешься».

Девушка ушла разобиженная, а Паоло тут же пожалел о своей шутке.

Сам того не замечая, он клюет носом, пока Дондеро, легонько ткнув его локтем в бок, не показывает ему что-то за окном.

По обеим сторонам автострады через окраину Генуи мимо них проплывают огромные темные корпуса, пакгаузы, обширные навесы, ветка внутренней железной дороги. Это все — «Эндас». Издали разглядишь не много: весь комплекс, протяженностью шесть километров, обнесен высокой стеной со сторожевыми вышками через каждые сто метров и яркими, бросающимися в глаза надписями.

— Теперь тебе ясно, почему даже нам не удается толком узнать, что делается там, внутри?

Паоло с любопытством разглядывает главные ворота, наглухо запертые. Сонливость как рукой сняло. За сто метров до ворот дорогу перегораживает шлагбаум, в будке рядом с ним видны вооруженные охранники. То ли завод, то ли город, то ли казарма.

Дондеро что-то бормочет. До Паоло доносится: «Это будет нелегко».

Маленькая гостиница, перед которой Дондеро паркует машину, стоит на одном из холмов над портом. Они добрались сюда, основательно попетляв по узеньким переулкам. Поначалу Паоло кажется, что гостиница задавлена обступившими ее высокими зданиями, но, распахнув окно своей комнаты, видит, что перед ним как на ладони раскинулся залив.

Разбирая чемодан, он размышляет о Дондеро. Назначив ему встречу на девять вечера в одной из пригородных тратторий, тот сразу ушел. Паоло пытался было его задержать, но Дондеро решительно заявил:

— У меня сегодня еще одна встреча. Если я потащу тебя с собой, люди станут осторожничать, а нам надо узнать как можно больше. И не вздумай ни к кому приставать є вопросами об «Эндасе» и «гепардах». Если увидишь знакомых, говори, что собираешь материал, не имеющий ничего общего с нашим делом. Попробуем сначала окольные пути: идти напролом — значит дать им возможность подготовиться к встрече.

Паоло очень хочется послать его к черту и отправиться побродить около завода. Вся эта конспирация действует ему на нервы. Возможно, Дондеро уже располагает какой-то информацией, но, узнав о его визите к Данелли, еще не решил, можно ли откровенничать с ним.

Паоло вспоминает о своем генуэзском коллеге, с которым он познакомился несколько лет назад, когда готовил материал о нашумевшем кораблекрушении. Процесс по этому делу еще не завершен, через несколько дней судебные заседания должны возобновиться. Коллега охотно принимает предложение Паоло пообедать вместе.

За столом разговор идет о судовладельцах, о страховых полисах, жертвах, вдовах. Паоло слушает болтовню коллеги вполуха, старается говорить поменьше и с трудом удерживается от вопросов о «гепардах».

Вдруг генуэзский журналист, перестав на минуту жевать, спрашивает:

— Ты помнишь Гуараши?

Паоло чуть не поперхнулся. Ему с трудом удается сохранить безразличный вид.

— Гуараши? Какого Гуараши?

— Как это какого? Тмыже сам упомянул его в статье о смерти генерала Фульви. Полковник, который умер в Катании.

Паоло берет себя в руки.

— Прости, пожалуйста, но почему я должен о нем помнить?

Коллега громко смеется.

— Ну конечно, для тебя нет ничего важнее кораблекрушения. Ты же тогда сразу уехал. Впрочем, сообщения появились лишь в нашей газете, в разделе местной хроники.

— Какие сообщения?

Паоло понимает, что стоят ему пїроявить слишком большой интерес, собеседник замкнется, и потому изо всех сил старается, чтобы голос его звучал как можно естественнее.

— Ну как же. Сообщения появились примерно через месяц после гибели судна. Высказывались предположения, что на нем перевозили контрабандное оружие и что затопили его преднамеренно. В то время как раз поговаривали об «Эндасе» и об отправке оружия в Ливию. Гуараши работал я службе безопасности «Эндаса». Сначала он был майором карабинеров. Ходили слухи, что сам он из контрразведки и в этом деле тоже как-то замешан.

— Как же именно?

— Ну что я могу тебе сказать? О таких вещах никто ничего точно знать не может. Мы напечатали парочку резких материалов — хотели вытащить наружу эту историю с «гепардами» — и поставили вопросы, которые так и остались без ответа.

— Но почему тебе сейчас пришел в голову именно Гуараши?

— Говоря по правде, дело тут в одной моей приятельнице. Вернее, знакомой, — Джине Пешетто. Она занимается фотографией. Пару дней назад Джина пришла в редакцию и принесла несколько снимков. Она прочитала сообщение о смерти Гуараши и засыпала меня вопросами.

Паоло пожимает плечами, словно его лячно эта история совершенно не интересует, и снова переводит разговор на судебный процесс, на адвокатов гражданского истца, интересуется техническими деталями, пока не убеждается, что собеседник начисто забыл о Гуараши. Теперь у Паоло уже есть одна зацепка. Только бы о ней никто больше не пронюхал.

На встречу с Дондеро он является раньше назначенного, времени. В траттории несколько небольших залов и внутревний дворик с живой изгородью — везде пусто. Для начала Паоло заказывает вина. С места, которое он выбрал, можно наблюдать за входом, и, завидев Дондеро, Паоло делает ему знак рукой. Прежде чем сесть за столик, Дондеро — он привел с собой двоих незнакомцев — оглядывается по сторонам.

Журналиста он представляет просто как Паоло; его друзей зовут Джулиано и Антонио.

Паоло внимательно приглядывается к сидящим перед ним людям. С виду — рабочие или техники. Пока официант рядом, они говорят о всяких пустяках. Оба сразу перешли с Паоло на «ты», о работе пока — ни слова. Возможно, Дондеро не сказал им, что он журналист.

Лишь после ухода официанта Дондеро переходит к делу:

— Можете рассказать ему все, что рассказывали мне.

Джулиано откладывает салфетку и откидывается на спинку стула.

— Оскар Штиц, — говорит он. — Профессия — посредник, — добавляет Антонио. Он тоже положил вилку ж салфетку и откинулся на спинку стужа. Оба замолкают и некоторое время выжидательно смотрят на Паоло.

Паоло глядят на них, потомна Дондеро. У профсоюзного деятеля вид отсутствующий.

— Если мы играем в слова, считайте, что я проиграл. К такому имени я даже рифмы подобрать не смогу.

У Дондеро слегка дергается верхняя губа — при желании это можно принять за улыбку, но взгляд остается серьезным. По-видимому, главная роль в этом спектакле принадлежит его приятелям.

— Оскар Штиц, — говорит Джулиано. — Место рождения неизвестно. Местожительство неизвестно. Явился сюда с заплатами на заднице, «фиатом-универсалом» и чьим-то рекомендательным письмом к дирекции. Через месяц уехал на «мерседесе» с западногерманским номерным знаком и с шофером. А еще через два месяца «Эндас» получил в качестве аванса десять миллиардов лир на обновление оборудования и наладку новой поточной линии. На ее пуске присутствовал Оскар Штиц в шикарном костюме и с целой свитой важных персон. Проходит еще несколько месяцев, и Оскар Штиц появляется вновь. Два «мерседеса». Во втором, с дипломатическим номером, два толстых баварца. Их принимает сам президент «Эндаса». Они запираются в его кабинете и заседают три часа. А я конце года предприятие получает заказ на «гепарды».

— «Мистер пять процентов»… Ненасытная дрянь, сукин сын. И ведь исчез. — Похоже, Антонио всегда изъясняется таким телеграфным стилем.

Паоло прочищает горло. Дондеро приходит ему на помощь и объясняет:

— Контракт на производство «гепардов» министр подписал еще в октябре. Сделка сверхсекретная, немцы обошли американцев на полноздри. О том, что Италия вступает в эту махинацию и поручает производство машины по лицензии заводам «Эндаса», даже профсоюзам стало известно только за месяц до подписания контракта. Но фирма «Эндас» получила предварительные ассигнования — десять миллиардов лир для обновления оборудования — за целый год до принятия решения. Государственное участие сыграло в этом деле свою роль, согласен, ведь речь шла о кругленькой сумме. Только при чем здесь Оскар Штиц? Кто он такой? Официальные переговоры велись непосредственно с западногерманским правительством. Откуда вынырнул этот тип и куда он потом девался?

В разговор снова вступает немногословный Антонио. — Предварительные ассигнования — десять миллиардов. Фактические расходы — шесть миллиардов. А где еще четыре?

— Если с самого начала все принимает такой оборот, — поддерживает его Джулиано, — значит, общая сумма — триста миллирдов — только на бумаге.

— В октябре подписывают контракт, — продолжает Антонио, — а через два месяца на швейцарской границе задерживают одного из руководителей «Эндаса» с подозрительным чемоданчиком. Пограничники канителятся целые сутки. Тут — звонок из Рима, и его отпускают, да еще извиняются. Что было в чемоданчике, никому не известно. Через полгода у него отказывают тормоза на автостраде, и он разбивается. Капут. Похороны по первому разряду.

Эти двое — просто находка! Кое-что начинает проясняться, и Паоло, переглянувшись с Дондеро, спрашивает: — Так вы ничего и не узнали об этом самом Штице?

Джулиано мнется, поглядывает на приятеля. Дотом отвечает нерешительно:

— Да вроде бы мы видели его несколько дней назад вечером, перед отелем. Он садился в машину. Мы обратили на него внимание потому, что человека, который был с ним, мы приметили накануне в цехах. Это швейцарец, владелец электронной фирмы. Иногда он наведывается к нам, так как у него контракт с «Эндасом» на поставку систем наведения для самоходок; если не ошибаюсь, его фамилия Клошерон, а фирма его называется «Контрарм». Но мы не вполне уверены, что это точно был Штиц. Время идет, люди меняются.

— Как он выглядит?

Джулиано скребет ногтями подбородок.

— Ну как он выглядит… Трудно сказать. Не высокий и не низкий, не толстый, но и не худой, не молодой и не старый. Неопределенный какой-то. Раньше он был без бороды, а у этого жиденькая такая бороденка. Лет сорок. А может, тридцать пять или пятьдесят. Нет, фоторобот у меня не получится.

— Может, у него акцент? — спрашивает Дондеро.

— Разве разберешь? Говорил он правильно, без особого акцента. Как человек, который знает иностранные языки и много путешествует.

Ужин подходит к концу. Парням нечего больше добавить. Они поднимаются из-за стола, и Джулиано говорит, обращаясь к Дондеро:

— Где меня искать, знаешь. — Оба уходят, сунув руки в карманы.

Дондеро смотрит на журналиста.

— Итак, еще одна загадка, но на сей раз у нее есть имя.

— Если оно настоящее, — замечает Паоло, который не очень верит услышанному. — Мы не спросили у них о Гуараши.

— О Гуараши они ничего не знают, — говорит Дондеро и заказывает два стаканчика траппы. — Я пытался навести их на эту тему, но, сдается, Гуараши не очень-то показывался на людях.

— Итак, ты раскопал Штица, а я — Гуараши.

Этими словами Паоло хочет подчеркнуть, что теперь они работают вместе и что он никому ничем не обязан.

— У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Одна женщина. Возможно, его любовница.

И он рассказывает Дондеро о Джине Пешетто.