Академия льда и пламени

Глава 34. Чужая душа

Кира

Время тянулось, как густое, застывшее масло в картере на морозе.

Лекции прошли мимо меня. Я сидела, механически кивала преподавателям, что-то записывала в пергамент, но мои мысли были далеко — в родовом поместье Ролдэнов, где сейчас решалась судьба Алена. И, возможно, моя.

Академия гудела. После того утреннего выхода в столовую, когда Ален публично посадил меня за свой стол, я стала главной мишенью для сплетен. Стоило мне выйти в коридор, как разговоры стихали, сменяясь липким, ядовитым шепотом.

— Вы видели её мантию? Дешевка. И она смеет думать, что ровня ему?

— Ален просто развлекается. Поиграет и бросит.

— Конечно. Такие, как она, годятся только для одной ночи. Он никогда не введет её в высший свет.

— Позор для рода Ролдэнов. Связаться с нищенкой...

Я шла сквозь этот строй, высоко подняв голову, но каждое слово ударяло в спину, как маленький камень. Но мне было бы плевать. Я выросла в детском доме на окраине промышленного города, где драки были обычным делом, а уважение зарабатывалось кулаками и характером. Меня не заботило чье-то мнение. Я пережила приводы в полицию, шрамы и одиночество.

На вид я была просто девушкой, хрупкой блондинкой, но внутри меня был стальной стержень, который ковала в себе годами. Я была «бандиткой», «пацанкой», любила возиться с машинами и дружила только с парнями, потому что с ними было проще: дал в морду, пожали руки, поехали.

Но сейчас... Сейчас этот стержень дрожал.

Потому что в потаенных уголках души, которые я заколотила досками еще в десять лет, хотелось быть нежной. Хотелось быть любимой.

У меня были отношения в прошлом мире. Был секс — не без разбора, я знала себе цену. Встречалась, но никому не позволяла лезть к себе в душу. Это было опасно. Не хотелось не перед кем “оголяться”.

А теперь передо мной был Ален. Принц этого мира. Богатый, влиятельный, сильный. И я понимала: в этом мире браки заключаются не по любви, а по статусу. Сыну герцога никогда не быть с простолюдинкой. Даже если он сам пошлет всех к черту ради меня...

Кто я для него?

Лиана Вуд. Дочь аптекаря.

Но я — не Лиана.

Эта мысль ударила меня током, когда я вышла в парк, стараясь найти уединенное место и скрыться от косых взглядов. Я вру ему. Каждую секунду, когда он смотрит на меня с нежностью, он смотрит на оболочку. Ален думает, что я — это она, просто с характером.

Но Лиана умерла. Я заняла её место. Я — самозванка. Инородное тело. Чужая душа.

Ноги сами принесли меня на старую аллею с вековыми дубами. Здесь было пусто и тихо, только ветер шумел в кронах. Я прислонилась спиной к шершавой коре огромного дерева и закрыла глаза, пытаясь унять дрожь в руках.

Я не могу так. Не могу строить отношения на лжи. Я привыкла рисковать жизнью на трассе, но сейчас мне было страшнее, чем перед бетонной стеной на скорости двести. Я должна вывернуть перед ним душу. Рассказать правду. И если он уйдет... значит, так тому и быть.

В небе послышался свист. Я подняла голову.

Черная точка стремительно приближалась, превращаясь в фигуру на доске. Ален.

Он приземлился на дорожку в паре метров от меня, спрыгнул с борда и, даже не отстегнув крепления до конца, шагнул ко мне. Он сиял. Буквально. Его глаза горели, на губах играла улыбка — не та, надменная маска герцога, а настоящая, искренняя улыбка парня, который победил.

— Все в порядке! — выдохнул он, подходя вплотную и беря меня за руки. — Бабушка... она чудо. Она разнесла родителей в пух и прах. Помолвки не будет. Я свободен, Лиана.

Он потянулся ко мне, собираясь обнять.

— Ален, стой, — я уперлась ладонями ему в грудь, останавливая его.

— Что такое? — он замер, не понимая. Улыбка дрогнула. — Ты не рада?

— Рада. Очень рада, — мой голос предательски дрогнул. — Но... черт… — нервно вздохнула я, — нам надо поговорить.

Ален увидел серьезность в моих глазах и отступил на полшага, но рук не разжал.

— О чем? О том, что шепчутся в коридорах? Плевать мне на них. Бабушка сказала, что примет любую девушку, которую я выберу. Хоть пастушку, хоть демона. Главное, чтобы я был счастлив.

Эти слова оживили что-то в моей душе. Так хотелось верить в счастье, которое все мои годы обходило меня стороной. И разве после того я могла продолжать лгать ему, прикидываясь Лианой?

— А если эта девушка... не совсем девушка? — вырвалось у меня.

Ален нахмурился, его брови сошлись на переносице.

— В каком смысле?

Я набрала в грудь побольше воздуха. Сейчас или никогда.

— Ты, — начала я, глядя ему прямо в глаза, стараясь не моргать,— видишь перед собой Лиану Вуд, — сердце колотилось в груди, словно сумасшедшее. — Студентку первого курса, дочь аптекарей из провинции. Тихую, скромную девочку, которая боялась собственной тени.

— Ну да, — он смотрел на меня с тревогой. — Ты меня пугаешь, что…

— Не перебивай, — мотнула я головой. — Лиана Вуд... она умерла. В тот день, когда Эммилия и её подружки ударили её заклинанием в туалете. Её сердце остановилось.

Лицо Алена побледнело, стало похожим на маску.

— Что ты такое говоришь? Ты жива. Стоишь передо мной. Я чувствую твое тепло.

— Тело живо, — жестко сказала я, отрезая пути к отступлению. — Но та, кто сейчас управляет этим телом... Та, кто чинила с тобой доску... Та, кто была с тобой вчера ночью... Это не Лиана, — я сделала паузу, давая словам повиснуть в тяжелом воздухе аллеи. — Меня зовут Кира Рейн. И я не из этого мира, Ален.

Тишина накрыла парк. Где-то вдалеке прокричала птица. Ален стоял неподвижно, глядя на меня так, словно пытался заново собрать мой образ из осколков.

— В моем мире нет магии, — продолжила я, чувствуя, как слова льются потоком, который я больше не могла сдерживать. — Там есть машины. Скорость. Бензин, асфальт и бетон. Я была гонщицей. Я гоняла по трекам, дралась в подворотнях, росла в детдоме и никому не верила. Я погибла во время заезда. Мне подрезали тормоза. Я разбилась, сгорела в своей машине и... очнулась здесь. В этом теле.

Я замолчала, опустив голову, ожидая приговора. Ожидая, что он рассмеется. Или назовет меня сумасшедшей. Или сбежит, проклиная тот день, когда связался с одержимой.

— Другой мир? — наконец переспросил он. Его голос был тихим, странно лишенным эмоций.

— Да.

— Значит... вся эта механика... аэродинамика... это оттуда?

— Да.

Он молчал. Я чувствовала его взгляд на своей макушке — тяжелый, пристальный.

— Ты — не Лиана, — повторил Ален, словно пробуя эту мысль на вкус.

— Нет, — с губ сорвался тяжкий вздох. Внезапно усталость навались разом, выкачивая все силы. — Я заняла её место. Не просила об этом, но так вышло.

Я зажмурилась, готовясь к тому, что он отпустит мои руки.

— Посмотри на меня, — тихий шепот коснулся моего слуха.

Я медленно подняла глаза.

Ален не ушел. Он стоял на том же месте. Но в его взгляде не было отвращения или страха. Там было... осознание. Словно кусочки пазла, которые не сходились все это время, наконец-то встали на свои места.

— Это многое объясняет, — пробормотал он. — Твоя смелость. Твоя дерзость. Твое умение не прогибаться под этот мир. Лиана... та, которую я помнил смутно... она бы так не смогла. Она бы сломалась, — маг огня сделал шаг ко мне, сокращая дистанцию. Взял мое лицо в свои ладони — теплые, надежные. — Кира, — произнес он мое настоящее имя, и оно прозвучало как заклинание. — Гонщица, значит. Бандитка.

— Иномирянка, — добавила я шепотом. — Безродная даже в своем мире. А ты аристократ. Сын герцога…

— Мне плевать, — твердо сказал он, и в его голосе зазвенела сталь. — Мне плевать, откуда ты пришла, чье это тело и какая кровь в нем течет. Я влюбился не в имя в списке студентов и не в биографию. Я влюбился в тот огонь, который горит в этих глазах. В ту душу, которая заставила меня почувствовать себя живым впервые за долгие годы, — он наклонился, его дыхание коснулось моих губ. — Ты здесь. Ты со мной. И ты настоящая. Для меня это единственное, что имеет значение.

У меня подкосились ноги от облегчения. Я всхлипнула — один раз, коротко, — и он тут же прижал меня к себе, к шершавой коре дуба, укрывая в своих объятиях от всего мира.

— Я люблю тебя, Кира, — шепнул он. — И никуда не отпущу.

Я обвила руками его шею, притягивая к себе. И в этот момент, когда наши губы встретились в поцелуе — нежном, обещающем, скрепляющем нашу новую правду, — я поняла, что наконец-то нашла свой дом. Не в мире, не в месте, а в человеке.