Актёрский роман

Глава 6

Флудистка

Базлов оценил Евгению Таганцеву вполне однозначно - у него, как и у Анина, слюнки потекли. Никогда он ещё не встречал такого сочетания детского лица и взрослого тела. Супрематизм какой-то, подумал он, однако, держал себя в рамках приличия.

Таганцева принесла огромный букет алых роз, гору заморских фруктов, арманьяк и большую банку чёрной икры.

- Больше не было, - бесхитростно сообщила она, выкладывая продукты на кухонный стол и одновременно поглядывая на дверь комнаты, за которой Анин возлежал на диване, укрытый пледом, в позе эмбриона.

Главврач предупредил Базлова, что Анин будет просыпаться именно 'через' позу эмбриона. 'Дайте ему сразу чаю, шоколадную конфетку, и всё будет хорошо'.

- Кажется, именно чёрную икру он и не любит, - вспомнил Базлов, невольно любуясь Таганцевой.

Всё у неё был: и бедра, и стройные ноги, и гордая шей, и даже беспечный взгляд человека, которого жизнь ещё не била, а исключительно несла на волнах счастья. А ещё такой гордый поворот головы, что невольно напрашивалось слово 'королевский'. По-о-ро-да, сообразил Базлов.

- Ничего, полюбит, - беззаботно качнула прекрасной головкой Таганцева.

И Базлов ещё раз удивился, потому что она была непосредственна, как морской ветер. Нет, волна, решил он поспешно и даже облизнулся, как кот на сметану.

Евгения Таганцева заглянула в комнату, встав, как балерина в третьей позиции. У Базлова едва не отвалилась челюсть. Да у неё природная грация, сообразил он и на какое-то мгновение забыл об Алисе, хотя, разумеется, ей первой отдавал предпочтение и ей первой сообщил о происшествии, но она отказалась приехать, сославшись на детей, мол, не с кем оставить, роль надо учить для сериала, уборка, то да сё, семейное исчадие, в общем. Пришлось искать Алисе замену. И кажется, не прогадал, обрадовался Базлов, хотя Герта Воронцова тоже была анонсирована в качестве спасителя души и тела Анина. Но вначале Базлов позвонил именно Таганцевой, и дело было решено мгновенно, без всяких ужимок и кривляний типа: 'Я подумаю' или 'Ещё не решила и перезвоню'. Таганцева прискакала мгновенно, словно жила не за тридевять земель, а в соседнем подъезде.

- А он скоро проснётся? - оглянулась она, словно прочитав его мысли и заставив действовать Базлова с величайшей опаской.

Базлов подошёл сзади и словно бы невзначай вдохнул запах её волос. Она пахла, как молочный щенок. Повезло же Анину, пронеслось в голове у Базлова. То, что у них роман, он нисколько не сомневался.

- В течение двух суток.

- Придётся ждать, - вежливо отодвинулась Таганцева.

Базлова это нисколько не покоробило, такие детали он считал мелочью.

- Пойдём трахнем по рюмочке, - предложил Базлов, зная, что в отношении женщин настойчивость всему голова. - Попробуем вашей икры.

Льстить женщинам он не умел, а чувствовал себя неуклюжим, как все громоздкие люди, наделённые непомерной силой, поэтому действовал чрезвычайно осторожно и никогда не был активной стороной в процессе знакомства, кроме что разве с Алисой, от которой сходил с ума. Впрочем, они не оставляли его без внимания, но в жизни, как ни странно, у Базлова женщин было не так много, помимо жены, - секретарша, блондиночка Рая Герсонова, которую жена выжила сразу, как только увидела за конторкой в офисе Базлова, и Мариночка Орлова, к которой Базлов одно время мечтал уйти. Орлова работала кассиршей в супермаркете, была на четверть китаянка и писала верлибры, в которых Базлов абсолютно не разбирался. Но всё это было до появления Алисы Белкиной. Рыжая Алиса затмила всех и без остатка поглотила мысли Базлова. Правда, Базлов с ней ещё ни разу не переспал, а только подбирался с осторожностью пуганого зверя. Мешали подпорченная в юности половая ориентация, скепсис Ингвара Кольского в отношении женщин и, разумеется, бдящее око Лары Павловны.

- Подождём, - решила Таганцевой, игнорируя призыв Базлов.

Базлову вдруг страшно захотелось поговорить с ней о предмете его страсти - актрисах, и узнать, почему она сама не актриса, хотя налицо все признаки. Единственная ниточка, связывающая его с этим миров, был Анин, но он ехида, а с Алисой Белкиной по вполне очевидным причинам Базлов на эту тему говорить не мог.

- Э-э-э... - неожиданно открыл глаза Анин и сел, опустив ноги на пол. - Что-то я заспался, - укорил он сам себя и потянулся так сладко, что затрещали суставы.

- А-а-а!!! - взвыла Евгения Таганцева. - Он проснулся! - подлетела и к огорчению Базлова чмокнула Анина в щеку, глядя на Анина с таким обожанием, что Базлов засмущался и отвернулся, вспомнив на всякий случай, что его Лара Павловна вне конкуренции по части злопамятности и скандалов, шпилек и зуботычин и что с ней, кажется, пора разводиться, несмотря на все издержки этого шага для бизнеса.

Анин посмотрел на Базлова и Таганцеву с вопросом: 'А чего вы здесь делаете?', загадочно втянул в себя воздух, и глазки у него плотоядно заблестели.

- Врач предупреждал, что ты можешь очнуться от какого-то кодового слова, но я не знал, какого, - удручённо изрёк Базлов и страшно огорчился из-за своего тугодумства.

- 'Трахнуть по рюмочке', - назидательно сказал Анин, даже не взглянув на него, и подался в ванную, по пути спросив в своей обычной раздолбайской манере: - Какой врач-то?

Евгения Таганцева с Базловым испугались и заговорщически шмыгнули на кухню мазать хлеб маслом и икрой, потому что не знали, что и ответить. Им показалось, что Анин вовсе и не спал, а странным образом подслушивал их. Базлов не успел достать свой знаменитый блокнот с изречениями Анина и снова начал мучиться несварением мыслей: авторитет Анина хватал лучше любого капкана.

- Так, какой врач? - возник на кухне Анин.

Лицо у него было мокрым и радостным, в руках он держал полотенце. Сон явно пошёл ему на пользу.

- Не спрашивай, друг мой, не спрашивай, а лучше пей! - Базлов и сунул ему в одну руку неразбавленный арманьяк, а в другую - бутерброд с икрой.

Врач предупредил, что сразу вываливать всю информацию на бедного Анина чревато рецидивом, а Базлов не знал, что делать в таком случае, и боялся, что Анин снова впадёт в психоневрологическое состояние, но гораздо глубже прежнего, бейся потом за его никчёмную жизнь.

- А почему я в пижаме? - оглядел себя Анин. - И в больничных шлепанцах? - Он забавно почесал пятку.

- А ты ничего не помнишь?.. - осторожно спросил Базлов и весело подмигнул Таганцевой.

- Не-а... - Анин с удовольствием опрокинул в себя неразбавленный арманьяк.

Взгляд Анина так и цеплялся за Евгению Таганцеву, и он ничего не мог с собой поделать, хотя ему было стыдно перед Базловым за свои чувства, которые казались ему слабостью.

- Мы тебя... - Базлов заговорщически посмотрел на Таганцеву, давая понять, что у них тоже есть своя тайна, - из психушки вытащили!

Он специально сказал 'психушка' и 'вытащили', чтобы Анин понял всю важность ситуации и больше не вытворял никаких фокусов с покойниками, сторожами и полицией.

- А как я оказался в психушке? - не моргнув глазом, спросил Анин, всё ещё добродушно улыбаясь.

- Тебя на кладбище взяли, - осторожно поведал Базлов.

- На кладбище?! - Фирменный смешок сполз с лица Анина, как талый снег с крыши, а на смену ему явилась тень мучительных воспоминаний.

Главврач предупреждал о том, что Анин будет пытаться заполнить провалы в памяти ложными образами и что это тоже чревато рецидивами транса.

- А я думаю, почему у меня бока болят, - всего-навсего сказал Анин и смешно сжал губы в фирменной, раздолбайской усмешке, но на этот раз она вышла кривой, а, не как обычно, самонадеянной.

- Хе! - с облегчением высказался Базлов. - Ты со сторожами подрался.

- Боже! - плюхнулся на расшатанный стул Анин и с опаской покосился на Таганцеву. - То-то мне чёрти снились!

- У меня мазь от гематом есть! - спохватилась Таганцева и вымелась в коридор.

- А чего она здесь делает? - шепотом спросил Анин, с любопытством поглядев ей во след.

Базлов безумно испугался: надо было вначале Герту Воронцову привезти, подумал он, справедливо полагая, что она лучше знает трепетную душу Анина.

- Ты против?.. - вытянул он шею в ожидании катастрофы, от раздражения дёрнув себя за левый ус.

- Да нет, ты что! - воскликнул Анин и на мгновение воодушевился: - Она о-го-го! - И глазки у него снова плотоядно заблестели.

К своему удовлетворению Базлов понял, что не ошибся в выборе 'любимого' человека. Естественно, в этом была и доля его интереса относительно Алисы: вдруг ей именно сейчас надоедят приключения Анина со всеми вытекающими для Базлов поблажками, но он даже думать об этом не смел, чтобы не сглазить, даже страшился загадать на краюшке сознания.

- Хороша коняшка, - успел цинично согласиться он прежде, чем Евгения Таганцева вернулась на кухню.

- Давай свои болячки! Давай! Давай! - скомандовала она с таким энтузиазмом, что не подчиниться ей не было сил.

Анин, ухмыляясь, как беззубый гоблин, задрал пижаму. - И ухо распухло... - сморщился он скоморохом. - И голова в шишках... - с наслаждением пощупал голову. - И пятка болит... - И всё это только к вящей радости Таганцевой.

- Будешь знать, где шляться! - как наседка, закудахтала она над ним.

- А это тебя полиция угостила, - неожиданно для самого себя покраснел Базлов, - пока не разобрались, что к чему.

- Я был в полиции?.. - на тон выше осведомился Анин, блаженствуя в своём ликёро-ромового упоении.

Он так крутился на стуле, так пялился на Таганцеву, подставляя бока, словно шелудивый пёс, что едва не шлёпнулся на пол.

- Естественно. Это твоё обычное состояние последних двух месяцев, - не удержался от нотации Базлов.

- А что я делал на кладбище?

Похотливая дурашливость так и плавала у него в глазах, и, похоже, нравилась Таганцевой, как мясная подливка со сковородки.

- Могилу разрывал, - огорчил его Базлов.

- Могилу?!! - Анин схватился за голову и застонал то ли от болезненных шишек, то ли в порыве раскаяния. - Не может быть... - захныкал он, дурачась, однако, на лице у него было написано полнейшее самодовольство, ещё бы, учудить такой фокус не каждая 'себяшка' способна.

- Да ещё заставил бедных сторожей, - в тон ему добавил Базлов.

- Боже... - снова не поверил Анин.

- Вот именно! - назидательно кивнул Базлов, для пущей убедительности выпучивая глаза. - За семьдесят тысяч-то!

- За семьдесят тысяч! - как эхо повторил Анин, на этот раз его постигло неподдельное изумление.

Этого он не помнил.

- Естественно, кто устоит? Уже был слышан звук ударов, - злорадно живописал Базлов, - комьев земли по крышке, когда вас повязали.

- Повязали?! - Евгения Таганцева добралась до синяков на груди Анина, и он тихо ахнул: - Поосторожней! Я знаю, кто это!

Казалось, что по его лицу пробежала неведомая тень страха.

- Кто? - вопросили они хором, наклоняясь к нему, и Евгения Таганцева прекратила свои любовные игры. Грудь у нее оказалась крепкой, с твердыми сосками.

- А у вас нет такого, - вдруг неподдельно поинтересовался Анин, заглядывая в лицо то Базлову, то Таганцевой, - ты сказал всё-всё-всё, что ты уже сказал?

- В смысле?.. - Базлов, опешив, покосился на Таганцеву: вдруг Анин спятил, или на пути к этому?

Но Таганцева отрицательно покачала головой. Женская интуиция её никогда не подводила.

- В жизни! - уточнил Анин и даже для образности показал руками.

- Нет, у меня такого нет, - признался Базлов и почему-то подумал о Ингваре Кольском, который не утруждал себя подобными вопросами или, вообще, заморочками про жизнь.

- И у меня тоже, - помедлив, кивнула Таганцева.

- А у меня есть! - заявил Анин, глядя на них победоносно.

И Базлов испугался за его здоровье пуще прежнего.

- Повезло тебе... - осторожно заметил он, боясь, что у Анина начинается приступ этого самого гипнотического транса, или чего похуже.

- Что?.. - словно очнулся Анин, и глаза у него сделались очень и очень серьезными.

- Скоро поймёшь, - грубо пошутил Базлов, чтобы отвлечь Анина

- А-а-а... в смысле... в этом смысле? - насмешливо уточнил Анин. - А я не понял, - заухмылялся он в обычной своей раздолбайской манере.

Базлов вздохнул с облегчением.

- Ну вас к чёрту! - запротестовала Таганцева, не привыкшая к их общению.

- Так кто?.. - напомнил Базлов, возвращая Анина из философствования в реальность.

- Витька Коровин! - огорошил их Анин.

- Коровин?! - удивилась Евгения Таганцева и снова принялась священнодействовать, и Анин понял, что у неё даже очень ласковые руки.

Пару раз она словно невзначай прижималась грудью к нему, и он каждый раз терялся: 'Ерунда, тебе показалось. Так не бывает'. Он и на мгновение не мог себе представить, что может кому-то нравиться, особенно таким сногсшибательным девицам. И что у нас общего, кроме разницы в возрасте?

- Так он же?.. - не закончила фразу Таганцева.

Анина переклинило окончательно. Он ошарашено молчал целую минуту. Базлов с Таганцевой уже начали беспокоиться за его психическое здоровье, а Базлов пожалел, что выкинул визитку главврача, которую он настойчиво совал ему в карман. Наконец Анин заговорил, как из самого глубокого колодца в мире:

- Я всё время пытался вспомнить... что сказал мне Коровин перед смертью...

- Что?! - вскричали оба от изумления, никак не ожидая такого поворота разговора.

Базлов, как всегда, взялся за усы. Евгения Таганцева застыла и перестала ласкаться.

- Я получил от него СМСку, всё тем же загробным голосом продолжил Анин, не замечая, что Таганцева напряженно дышит ему в затылок: 'Все хорошее когда-нибудь кончается. Не поминай лихом. Ушёл в...'

- Куда-а?.. - напрягся Базлов и даже не заметил, что дёрнул себя за левый ус.

- Не знаю... - растерянно поднял на них глаза Анин и побледнел от ужаса.

Метафизический смысл происходящего напугал их сверх меры. Никто из них никогда не сталкивался ни с чем подобным, разве что бабушка рассказывала о домовом.

- Наверное, 'в запой'?.. - беспечно предположила Евгения Таганцева, ещё не понимая, что именно происходит.

Но Анин так на неё покосился, что она сообразила, что здорово ошиблась и что мужчины существа престранные, логика у них ни на что приличное не похожа.

- Я вспомнил! - дико заорал Анин так, что лампочка под пластиковый абажуром жалобно мигнула три раза. Все уставились на неё, как на знак свыше. - Витька приходил ко мне!

Евгения Таганцева взвизгнула, а Базлов побледнел и вырвал себе из левого уса несколько волос.

- Сюда?! - уточнил он и почему-то оглянулся на дымоход в саже.

- Сюда, и в гостинцу в Гонконге, - всё тем же загробным голосом сообщил Анин, глядя перед собой пустыми глазами.

Теперь он точно сожалел, что не раскопал друга. Может, вся жизнь по-другому сложилась бы, гадал он.

- Ой, мамочки! - ещё раз взвизгнула Евгения Таганцева, словно по полу толпами бегали тараканы.

И Анин рассказал им всё о Викторе Коровине: и насчёт солнышка на том свете, и о бесцеремонном тычке в ухо, и о требовании Коровина явить миру его бренное тело. А уж что дальше будет с ним делать Виктор Коровин, Анин мог только гадать. Он не упомянул всего лишь о кармических связях, о которых твердил Коровин, потому что интуитивно почувствовал, что дело насчёт Сапелкина пахнет керосином. Трепаться об этом было опасно. Как оно потом обернётся, думал он, одному Богу известно.

- Мы с ним это не обсуждали, - неудачно соврал он.

Он точно помнил, что Коровин во что бы то ни стало хотел вернуться в этот мир. Не за тем ли, чтобы разделаться с Сапелкиным?

Базлов, который и так находился под влиянием Анина, сразу и безотчетно поверил ему, да так, что готов был тотчас нестись на кладбище и самолично откопать гроб, чтобы выпустить Виктора Коровина, чтобы он, в свою очередь, возродился и снова сделался бы актёром, но теперь уже большим, с мировым именем, и отстал бы от непутёвого Анина.

Однако Анин снова огорчил его:

- Не надо никуда ехать... Не надо!

- Как?! Почему?! - изумился Базлов. - Да я за тебя! - Рванул на себе рубаху, по полу запрыгали пуговицы.

- Я знаю... - устало кивнул Анин. - Знаю... Давай выпьем за Витку. Не придёт он больше...

- Почему?! - вскричали разом Базлов и Евгения Таганцева.

- Чувство у меня такое, - вытаращился Анин. - Свыкся он там, - говорил он словно с чужих слов. - Не волнуется уже. В одночасье стал толстым и рыжим... - последнее он добавил чисто Коровинским голосом и едва не перекрестился дрожащей рукой.

О Сапелкине он подумал в том смысле, что это личное дело Виктора Коровина. Нечего свидетелей плодить, мало ли что: Витьке есть куда слинять, а мне, если что, отдуваться по полной.

- Ну, слава богу, - вздохнул Базлов, безоговорочно признав Анина экспертом по потусторонним вопросам. - Обещай только больше в транс не впадать!

- Обещаю, - кисло улыбнулся Анин и теперь уже с облечением, словно решил наитруднейшую задачу, обнял Евгению Таганцеву за талию, разве что в живот не чмокнул, чему она, казалось, совершенно не противилась.

Базлов понял всё по-своему:

- Я пойду, у меня ещё дел... - вдруг заторопился он, с досады дёрнув себя за изрядно поредевший левый ус.

- Да подожди!.. - Анину стало неудобно, однако, он почувствовал, что Таганцева моментально перешла в другое качество ощущений; и это качество волновало его больше, чем уход Базлова.

Базлов замахал руками:

- Не провожайте, не провожайте! - Анину показалось, что Базлов даже прослезился от искренности чувств, прежде чем исчезнуть.

Шаги его затихли в коридоре, и наступила неловкая пауза. Анин ждал, что Таганцева скажет: 'Мне тоже пора...', но она ничего не сказала, а ловко вывернулась из его рук, нашла чайник и принялась колдовать над плитой.

- Брось! - сказал Анин.

Голос у него внезапно осел.

- Что?.. - оглянулась она с милой непосредственностью.

Её глаза глядели на Анина то ли полунасмешливо, то ли полусерьезно.

- Я говорю, бро-о-сь, - повторил Анин.

Его так затрясло, что он схватился за стол.

- Ты меня любишь? - спросила она, делая шаг к нему, и на лице у неё появилась смесь испуга, любопытства и озорства.

- А ты? - он поднял глаза, потому что всё ещё сидел на стуле.

- Я первая спросила, - улыбнулась она, как маленькая девочка.

- Я не знаю, - пожал он плечами и улыбнулся, как клоун из 'Спауна', мерзко и гадко, думая лишь об одном.

- А я знаю, - возразила она, воспринимая его мимику как игру. - Ты так на меня смотришь...

- Иди сюда, - сказал он, чтобы только прекратить этот глупый разговор.

Она оказалась ласковой и нежной, как мотылёк. В какой-то момент Анин даже испугался и почувствовал себя старым-старым, таким старым, что ему сделалось горько от того, что он так и не нашёл своего счастья; ну да теперь уже поздно, с дурным предчувствием решил он и понял, что лучше ни о чём не думать.

***

Когда взгляд у неё стал прежним, а не соловым, когда они затихли, чтобы насладиться доверием друг к другу, когда наступил момент, объясняющий всё предыдущее: мысли, голоса и поступки, она защебетала ему, расслабленному и вмиг забывшему свои горести:

- Я влюблена в тебя с детства... Если бы ты знал, как я завидовала Светке!

И сразу началось выяснение отношений. Оказалось, что она моложе своей сестры на целых десять лет. Это уж слишком, восхитился он самим собой, непомерно раздувая самолюбие, или я всё забыл, или мне очень повезло; а в общем-то, он был благодарен ей за то, что она доверилась и не ошиблась в нём.

- Я не подхожу тебе, - предупредил он нарочно самым дрянным голосом из своего запасника, чтобы не дарить ей надежду, - мне сорок восемь, я ужасный собеседник.

- Что?.. - спросила невинно спросила она. - Я ослышалась?..

- Нет, - пошёл он на попятную. - Я старый для тебя, и я воспользовался ситуацией.

- Ничего ты не старый и нечего не воспользовался! - возмущенно-язвительно запротестовала она после паузы. - Это я запрыгнула к тебе в постель! И вообще... я всё посчитала, разница в двадцать два года - ерунда!

- Ну да, полнейшая, - с иронией согласился он и почему-то подумал об Алисе, в том смысле, что для её это будет новостью. Я не могу уйти от жены, потому что она терпит все мои выходки, чуть не сказал он. А ты терпеть будешь?

- Ты что, против?! - вспыхнула Таганцева, посмотрев на него абсолютно бессовестным взглядом.

Под этим взглядом он вообще забыл о морали и приличии, а о верной Герте Воронцовой даже не вспомнил.

- Почему ты не стала актрисой? - ушёл он от ответа. - Все столичные штучки сходят с ума по кино.

- Я хитрая девочка, - склонилась она над ним, качая головой; её волосы упали ему на лицо, и тоска в глубине души на мгновение его отпустила, - я знала, что в кино у меня нет шансов. Актрис и так, как собак не резанных.

Он рассмеялся от бессилия: мотивировка ему понравилась, она делала Таганцева исключением из киношной толпы и независимой ото всех: режиссёров, продюсеров и гипотетических поклонников и ещё больше толкало в его объятия. Эдак она меня убедит, что действительно любит меня, подумал он цинично, подозревая её во всех смертных грехах в том числе и в лицемерии, которое он ещё не раскусил.

Она добавила в задумчивости, глядя в потолок:

- Сидеть и ждать ролей... Играть чужие чувства... А потом резать себе вены от невостребованности... Так можно быстро перегореть в жизни. Это не по мне. У меня есть ты! - И ловко повернулась к нему за ответом.

И он исподволь ощутил движение её мечущейся души, и места там ему не было, а почему, он не знал. Он хотел предупредить её об этом, но передумал. Будь что будет, решил он, понимая, что это его последний шанс уцепиться за жизнь, а не мечтать о рояльной струне. Пристрою её к себе в картину, прикидывал он, возгордившись своей решительностью насчёт Милана Арбузова, которого надо будет ещё переломить через колено.

Ему нравился её запах и выражение карих глаз, но никогда нельзя было угадать, о чём она думает, и он сообразил, что ещё не потерял способность удивляться, только сразу не понял, хорошо это или плохо. Вот это и надо обыграть, решил он и даже придумал для неё образ роковой женщины. 'А как же твои принципы?' - рассмеялся самому себе, и ответил, что принципы могут подождать и до худших времён, когда будет совсем тяжко.

- Ты, как твоя сестра, - сказал он, чтобы отвлечься, мысленно попросив у Светки прощение.

Ему нравилось в Таганцевой, что она абсолютно не как современные актрисы с вечно голодными лицами и изможденными шеями. И он подумал, что она не дань моде, а сама по себе. У неё были такие моменты, словно она знала всё наперёд, только не выдавала своих секретов, но это уже было личным, и она не хотела никому ничего объяснять, даже Анину. А ещё у неё был врождённый королевский поворот головы. И Таганцева едва ли была повинна в этом.

- Что поделаешь, одни и те же гены, - вздохнула она. - Родители учёные, когда разводились никак не могли поделить нас.

- Не понимаю, как можно поделить красоту, - высказался Анин, не подумав, и впервые за много лет поймал себя на том, что раскрепостился без помощи алкоголя.

Она засмеялась, что-то вспомнив:

- Это я в маму. Она у меня микробиолог. Я живу с ней. Родители работали в институте проблем моря.

- Я заранее люблю твою маму. - От нежности у него в животе порхали бабочки. - Погоди, погоди. - Он начал припоминать давнюю историю. - Ты та девочка-диво?..

Он был тогда влюблённым и поверхностным, любил громко говорить и много пить, и воспринимал Светку как часть её рассказов.

- Была... - засмеялась Таганцева. - Писала стихи о советском народе, революции и Ленине.

Анину сделалось стыдно, что он плохо слушал Светку, он сел и облокотился на подушку.

- И что?..

В её жизни был замешан Евтушенко. Он протежировал её в детском возрасте, но это не помогло ей стать знаменитой во взрослой жизни.

- А теперь не пишу, - грустно созналась она. - Всё кончилось в переходном возрасте. Стихи остались в детстве. Зря мне завидовали.

- И вы?.. - догадался Анин.

- Мы с сестрой были антагонистами, с детства дрались, как кошки. Но я ей завидовала.

- Почему?

- А потому что она умела говорить с презрением: 'Пришёл чужой дядя и решил твою судьбу!'

- Разве это не так?

- Конечно, не так. Он только напугал весь Крым и всю поэтическую братию в нём, которая дружно ополчились на меня, как только Евтушенко отбыл восвояси. Меня лишили детства. Я вынуждена была бороться, как взрослая. Нельзя было говорить то, о чём ты думаешь и что тебе хочется, а надо было говорить то, чему учила тебя мама.

- А что мама?

- Мама спала и видела меня в союзе писателей.

- А сестра?

- А сестре было наплевать на всё. Она с детства была цельная и знала, чего хочет.

- Чего же она хотела?

И эта фраза была маленьким предательством по отношению к Светке.

- Уехать в большой город и просто жить в нём. Это я сейчас плыву, куда кривая вывезет, - засмеялась Таганцева и так посмотрела на Анина, что сердце у него сжалось от дурного предчувствия.

- Ничего себе 'вывезет', - присвистнул Анин, храбрясь перед самим собой, перед своей памятью о Светке, которая, оказывается, так и не выдала главных секретов.

- Теперь мама меня не простит, - удручённо вздохнула Таганцева.

- Чего не простит? - округлил он глаза.

- Если я уведу тебя у жены, - закусила она губу.

Голос у неё сделал фальшивым, но Анин всё равно разозлился:

- А вот это не твои проблемы!

- Я ещё не решила, - уверила она его и надула губы.

Как ни странно, но это ему понравилось. Он с возмущением заахал:

- Она ещё не решила! - Будто не знал женщин и не разочаровался в них сто тысяч раз, но именно сейчас обобщать не решился, в глупой надежде ошибиться и наделяя Таганцеву и умом, и выдержкой, которых не было ни у Бельчонка, ни у Герты Воронцовой, ни тем более у Юли Барковой.

- Ты разобьёшь мне сердце, - сказала Таганцева капризно и откинулась на подушку, словно на потолке были написаны правила поведения при адюльтере.

- Послушать тебя, так я монстр! - возмутился Анин, абсолютно не представляя, как всё сложится дальше и волнуясь перед будущим точно так же, как и Таганцева.

***

Она собиралась уйти в полдень следующего дня; она так и сказала: 'Я иду к маме, она у меня строгая', словно не провела ночь с Аниным. Но прежде ему позвонили.

- Тебя к телефону, - постучала она в ванную.

- Кто?.. - приоткрыл дверь Анин и дурашливо выглядывая в щёлочку одним глазом.

На ушах у него висела пена.

- Какой-то Арбузов, - в тон ему сострила она, делая смешливое лицо, и он готов был за это расцеловать её в обе щёки, его остановила только мысль, что он, кажется, слишком сильно отпустил вожжи; не верил он еще, что всё может быть так просто.

- Погоди, - Анин передумал и схватил трубку. - Милан?!

Он представил его сытое лицо в железных очках, с тонкими усами типа 'карандаш'. А ещё у него были трепетные щёчки, которые с годами всё больше отвисали, а лицо всё больше походило формой на восьмерку.

- Павел, с вами хочет поговорить Милан Арбузов, - слышал он голос секретарши: премиленькой блондиночки, Сильвии Боцманок, у которой был такой курносый нос, что в фас на её круглые дырки было страшно смотреть.

- С какой стати? - почти враждебно спросил Анин, прекрасно помня, как последний раз разговаривал с ним Милан Арбузов, а разговаривал он с ним барственно, через губу.

И тут же раздался его голос. Должно быть, он слушал их разговор с Сильвией Боцманок.

- Здравствуйте, Павел Владимирович, - и не дожидаясь реакции Анина, продолжил скороговоркой, - вы понимаете, какая ситуация, спонсор хочет, чтобы вы и только вы играли Ватсона у него в сериале, он хочет с вами встретиться и урегулировать все разногласия, возникшие между вами.

А что, такие существуют? - хотел спросить Анин, но не спросил, выделяя главное. На самом деле, такие разногласия были между ним и Миланом Арбузовым, а спонсора Анин в глаза не видел.

- Все разногласия? - озабоченно уточнил он.

- Абсолютно все! - заверил его Милан Арбузов, и не был похож на самого себя.

Спесь, которая обычно выпирала из него, как углы чемодана, внезапно испарилась.

- Хорошо, когда и где? - всё те же враждебным голосом спросил Анин, не утруждая себя дипломатией.

- Давайте, в Кунцево.

Человек на той стороне слишком хорошо знал Анина, чтобы ссориться с ним по пустякам, и терпел его хамство ради далеко идущих планов, которые попахивали киношным Олимпом.

Анин не стал задавать лишних вопросов, всё решится через час.

- Давай-те.

- Часов в четырнадцать.

- Хорошо. А почему в Кунцево?

- Меньше глаз. Там рядом со станцией метро есть бар 'Клод Моне'.

- Договорились.

- Всё, Котя, - сказал Анин, радостно бегая по квартире в поисках джинсов. - Я снова на коне! Думаю, что на коне, - поправился он, замерев на бегу, поражённый какой-то идеей, о которой не счёл нужным сообщить. - Главное, чтобы Сапелкин не пронюхал, - и снова забегал, как молодой лис.

- А почему Сапелкин? - изменилась Таганцева в лице.

- Он - мой личный враг! - ничего не замечая, суетился Анин.

- А-а-а... - кивнула она удручённо.

- Только это тайна, - со смехом предупредил он, как всегда, витая в киношных облаках славы, которые вмиг сгустились над ним.

- Возьми меня с собой? - с отчаянием в голосе вдруг попросила она.

- Котя... - заныл он, морщась, как от зубной боли, - не могу... разговор конфиденциальный... Будут серьёзные люди...

- Ну, пожалуйста... - пристала она к нему, подпрыгивая, как мячик. - Ну, пожалуйста... Мне очень интересно... - надула она губы.

- Хорошо, - не смог он устоять перед её бессовестными глазами. - Только сядешь в сторонке и будешь делать вид, что меня не знаешь.

Что я делаю, что я делаю, подумал он оторопело, потому что даже Бельчонок не имела права просить ни о чём подобном.

- Я согласна! - по-девичьи взвизгнула Евгения Таганцева и принялась собираться.

Через полчаса они уже, сентиментально держать за руки, мчались в такси на запад Москвы. Анин был счастлив как никогда, и даже забыл о вожжах, которые не то чтобы отпустил, а бросил на произвол судьбы.

Спонсором оказался маленький, нервный, лысый мужичок с бородавкой на лбу, который давеча в ресторане грозил привлечь Анин к ответу.

- Парафейник Меркурий Захарович, - представил его Милан Арбузов.

В голосе его звучало уныние. Должно быть, Меркурий Захарович попил его кровушки, догадался Анин. Но деваться некуда - спонсора днём с огнём не найти, а при таком цербере, как Сапелкин Клавдий Юрьевич, их союз подобен чуду.

- Здравствуйте, - сказал Парафейник и отодрал зад от скамейки.

Вид у Парафейника был потрепанный. Мужик пьёт, курит, и у него плохие гены, решил Анин. Но оказалось, ошибался. 'У меня посттравматический стресс. Я летел в военном самолёте из Афин, - рассказал ему как-то Парафейник, поскрипывая, словно один большой протез, - над Чёрным морем самолёт вдруг стал падать. Наши вещи улетели в хвост салона. Сам я оказался прижатым каким-то контейнером. Так продолжалось тридцать две секунда! Тридцать две секунды ужаса! А всему причина - футляр очков, попавший между подлокотником и ручкой управления в кабине пилота. Если бы не второй пилот, который буквально вполз в кабину и, упёршись ногами в потолок, восстановил нормальный полёт, я бы с вами не разговаривал. С тех пор я каждую ночь просыпаюсь мокрым от ужаса'.

- Очень приятно, - сказал Анин и как будто бы невзначай взглянул на Таранцеву, которая сногсшибательно виляя бедрами, прошествовала в бар. Милан Арбузов едва шею не своротил, вцепившись в неё взглядом. В джинсовой парке, с красным платком на шее, она выглядела бесподобно.

Парафейник неодобрительно крякнул. Милан Арбузов опомнился, и вслед за восторгом на лице у него появилось выражение глупого зайца, который попался в силок.

- У Меркурия Захаровича колбасная завод в Сочи, акции Наталкинского прииска на Дальнем Востоке и доля в Казмунайгазе, - скороговоркой произнёс Милан Арбузов и сглотнул слюну. - Меркурий Захарович вкладывается в киноиндустрию.

Анин, подумав, что только сумасшедший может в неё вкладываться.

В девятом году Милан Арбузов бежал из своего любимого города Львова, где у него случился конфликт с местными этномутантами типа бандеровцев. С тех пор путь на Украину ему был заказан, и он считал, что ещё легко отделался, потому что его другу по профессиональному цеху, Михаилу Кораллову, проломили голову, через год он умер в доме инвалидов, так и не вернув способности к ясному мышлению.

- Возможно, я буду груб к вашему огорчению, но никогда не буду лживо улыбаться, чтобы понравиться вам, - сказался Анин.

У Милана Арбузова перехватило дыхание: Анин был прямолинеен, как телеграфный столб, и одним махом мог разрушить всё то, что с превеликим трудом возвёл Милан Арбузов.

Парафейник в свою очередь понял, что сквозь гордость и позёрство в Анине проступает обычный ранимый человек.

- Павел Владимирович, - заметался Парафейник, - мне говорили, что вы далеко не дипломат. Меня это устраивает! Будем считать, что ресторанный инцидент между ними исчерпан! Теперь к нашим баранам. На меня давят, причём постоянно, поэтому без имён! - Он испуганно оглянулся на вход в бар, словно их подслушивали.

- Я вам сочувствую, - благородно прошепелявил Анин и понял, что Парафейник пребывает не в своей стихии и что ему было сложно ориентироваться в киношных делах, посему он имел раболепствующий вид.

- Я хочу снимать фильм только с вашим участием, - сказал он просительно и даже сделал соответствующую паузу. - Вы согласны?..

- Согласен, - искренне ответил Анин, не понимая одного, как человек с таким опытом в бизнесе, мог угодить в такое сомнительное мероприятие: загашники кинематографа были забиты самыми разнообразными фильмами, удивить кого-либо было крайне трудно, разве что сотворить нечто непотребное, экзистенциальное, но для этого нужен был гений, а не Милан Арбузов. Однако говорить об этом вслух не стоило. Не в том я положении, подумал Анин, чтобы кочевряжиться.

- Больше тянуть нельзя, - продолжил Парафейник и осуждающе посмотрел на Милана Арбузова, который вдруг опустил глаза, да и вообще, до удивления был тише воды ниже травы, - все сроки вышли. Вы начинаете сниматься под моё честное слово. У меня есть информация, которая стоила мне кучу денег, что ситуация может измениться в любой момент. Я не могу открыть её, я дал честное слово, но уж, поверьте, всё очень и очень серьёзно.

Что 'серьёзно'? - Анин не понял. Ему, вообще, не хватало чувства реализма, так и тянуло оглянуться на Таганцеву, словно она была голой, и он легкомысленно подумал, что в этом деле замешана женщина.

- Отлично! - он вцепился в Милана Арбузова, как репейник, - вы внесли мои изменения в сценарий?

Теперь главный, даже если бы захотел, отвертеться никак не мог.

- Разумеется, - покорно кивнул Милан Арбузов, зная бешеный темперамент Анина.

Сытая, размеренная жизнь в Москве сделала его, мягко говоря, полноватым, а молодцеватые усики типа 'карандаш', он наверняка подсмотрел в каком-то модном журнале.

- Все, все, все? - недоверчиво уточнил Анин.

- Абсолютно все, - спрятал глаза Милан Арбузов.

Парафейник добавил, не замечая их пикировки:

- Вы получаете аванс в трехкратном размере за моральные издержки.

Хоть этот не будет подворовывать, подумал Анин, памятуя, что для большинства продюсеров первейшей задачей в любом проекте было вначале решить личные финансовые проблемы, а всё, что останется, пустить в дело.

- И удваиваете гонорар, - вставил Анин, показывая всем своим видом, что за меньшее из принципа играть не будет и что прямо сейчас готов встать и уйти, и плевать ему на прииски и на колбасные заводики!

У Милана Арбузова моментально запотели его железные очки. Он даже округлили глаза и набрал воздуха в лёгкие, чтобы возмутиться, то бишь праведно сберечь хозяйские деньги и распорядиться ими по своему усмотрению, но Парафейник не дал ему слова сказать, и публичная оферта состоялась:

- Хорошо! С завтрашнего дня начинаете неофициально работать в картине. Новый договор подпишем в самое ближайшее время, но об этом, естественно, до поры до времени никто не должен знать.

- Так всё равно донесут же, - высказал сомнение Анин, имею ввиду вполне определенную личность с седыми усами.

Он уже снимался в малобюджетных фильмах на одних обещаниях, и это ему не нравилось, но выбирать не приходилось, хотя здесь был совсем другой случай.

- Когда донесут, будет уже поздно, - многозначительно ответил Парафейник, всё чаще поглядывая на Евгению Таганцеву. Вдруг он изменился в лице и сообщил: - Милан с вами свяжется, а сейчас мы должны бежать.

- А как же?.. - крайне удивился Милан Арбузов, облизываясь, как голодная собака. - А?..

Оказывается, они заказали обед на троих из антрекота, закуски и водки, к радости Анина, пахнущей чёрным хлебом.

- Потом, потом... - нервно вскочил Парафейник, косясь на Таганцеву, как на чёрта. - В 'Турандоте' пожрёшь!

'Турандот' был самым дорогим рестораном в центре Москвы, и они трусливо свалили прочь.

- Кажется, нас раскусили, - насмешливо огорчился Анин.

- Ну и бог с ними, - Таганцева посмотрела в окно на удаляющихся галопом Парафейника и Арбузова.

- Бог, да не бог, - заикнулся Анин, - а что-то их вспугнуло. - Но ни до чего путного не додумался, разве что решил не ломать себе голову.

И они с удовольствием пообедали, прежде чем вернуться в город.

***

- Шеф, они встретились!

- Где?! - подскочил Базлов так, что опрокинул хрустальный бокал с арманьяком.

Сразу же тонко запахло портвейном, сливой и цветочным лугом. Голова слегка закружилась то ли от восторга, то ли от недельного запоя. Поводом послужил очередной отлуп, и Базлов с поцарапанной физиономией скрежетал зубами, вспомнив, как Алиса Белкина отхлестала его же букетом роз: 'Не смей сюда больше соваться! Не смей сюда больше соваться!'

- В 'Сандунах'! - в тон ему гремел, как линкор, Пётр Ифтодий. - Даже разговор записали!

Ещё бы! - обрадовался Базлов, потирая руки, однако, устыдился своей горячности и плюхнулся на место: всё же Анин друг, подумал он удручённо, боясь решись вопрос одним махом и потому ошибиться.

- Молодец! - похвалил он Пётра Ифтодия на всякий случай, мотая головой так, словно она сидела на шарнирах. - Я сейчас прилечу! - Тьфу, то бишь, приеду, хотел сказать он, понимая, что прозвучало глупо, но Пётр Ифтодий уже отключился.

Они пребывали в 'английском', на Тверской. Дорогой персидский ковёр был усыпан апельсиновыми корками и конфетными обёртками. Стол был покрыл тонким слоем пепла от доминиканских сигар, которые курил Ингвар Кольский; он уже накурился до чёртиков, уже сделался серо-буро-малиновый, но всё равно курил, потому что на халяву.

Ингвар Кольский явился в сопровождении красивого мальчика-грузина, однако, заметив, что Базлов ревнует, выгнал парня прочь:

- Я тебе позвоню. - И сказал Базлову, вопросительно глядя ему в глаза: - Это не то, что ты думаешь, я даю уроки.

- А я ничего не думаю, - ответил Базлов, хотя ему, действительно было неприятно.

'Зеркало-шпион' было нараспашку, чтобы вовремя хихикать, глядя в него. На этот раз концерт давали vip-проститутки, блондинка и брюнетка, не поделившие клиента. Скандал всё больше забавлял Базлова, он ждал, когда дамочки вцепятся друг другу в космы, чтобы подать сигнал братьям Зайцевым, которые в свою очередь выкинут их на улицу на вполне законных основаниях.

Ингвар Кольский явно наслаждался ситуацией: впервые за десять лет Базлов искал его общества, а не наоборот. Это обошлось Базлову в кругленькую сумму с тремя нулями, Кольский планировал разжалобить его ещё больше и получить хотя бы не меньше, а там видно будет.

- Что-то случилось? - спросил он заплетающимся языком, покачивая ногой в изношенных штиблетах и изящно держа сигару на отлёте. Сизый дым от неё поднимался вверх и растекался слоями под потолком.

- Анин попался... - невольно понурился Базлов, чувствуя, что предаёт друга окончательно и бесповоротно и что судьба несправедлива, в общем-то, ко всем без исключения, даже к самым удачливым актёрам.

- Ты ещё слезу пусти, - насмешливо упрекнул его Ингвар Кольский.

И жизнь показалась Базлову страшной штукой. Ещё вчера он боготворил Анина, глядел ему в рот, готов был выполнить любое его прихоти, а сегодня всё полетело в тартарары. И почему? Ответить Базлов не мог. Может, бог с этими миллионами? - спрашивал он себя, лишь бы всё осталось по-прежнему, лишь бы можно было по-прежнему подъезжать к неприступной Алисе, пожирать её глазами, и получать по мордасам от ворот поворот. А что она теперь скажет? - с потаённым злорадством думал он, представляя её умное лицо, с серыми, укоризненными глазами. Хотя, чего греха таить: если Анин облажался, она моя! - предавался он мечтам. И эта мысль так крепко засела у него в голове, что Ингвар Кольский счёл нужным издевательски заметить:

- Конечно, твоя... - фыркнул, - когда Анин сядет.

Оказывается, Базлов говорил сам с собой, чего с ним сроду не бывало.

- Думаешь?.. - неожиданно для себя смутился он.

- Ясный пень! - безапелляционно махнул руками пьяный Кольский, не замечая, что Базлов чрезвычайно хмур и собран. - Только в следующий раз бери гвоздики или ромашки, морда целей будет.

И Базлов покраснел. Блондинка и брюнетка тянули резину. Они ещё не истощили словесный запас аргументов.

- Да, - неожиданно для самого себя расстроился Базлов. - Завтра, нет, сегодня же, полечу к ней!

- Молодец! - одобрил Ингвар Кольский. - Уважаю! А друг твой... - никчёмный артистишка!

Он уже выкушал пару таблеток 'аддерала', и ему захорошело.

- Не говори так! - снисходительно по отношению к Анину поморщился Базлов.

В голове у него образовалась минутная пустота, будущее предстало перед ним в виде полнейшей неразберихи. А стоит ли?.. - гадал он в нерешительности. А вдруг Алиса откажет? Вмиг ослабший телом и духом, Базлов впал в свой обычный ступор. Привычка пребывать в состоянии вечного поражения взяла верх, и душа его скулила, как молочный щенок.

- Почему? - вкрадчиво удивился Ингвар Кольский, намеренно стряхивая пепел на ковёр. - Он же тебя обокрасть хотел?!

- Хотел... - неохотно признался Базлов, машинально потянувшись к левому усу, - но не обокрал же! - уцепился, как за соломинку.

- Потому что воспользовался твоей дружбой, - как змея, крутил Ингвар Кольский.

И дым нимбом восходил над его головой, и глаза горели, как у Мефистофеля.

- Воспользовался... - тяжело согласился Базлов, не в силах противостоять логике.

- А слабо всё сбрить, если Анина соскочит? - тонко издевался над ним Ингвар Кольский.

- И сбрею! - не подумав, в запале пообещал Базлов. - Буду жить с голой, бабской мордой, если всё не по-моему! - И сам не зная того, в последний раз потрогал свои усы.

- Замётано! - кричал Ингвар Кольский, туша сигару о подлокотник кресла.

Неделю назад Базлов не удержался и опять поплакался в жилетку Ингвару Кольскому, мол, должно быть, предал его друг: 'Его, видите ли, жаба задавила, хотя я и отваливал по высшему разряду'. И рассказал всю подноготную истории и с Аниным, и с их кинематографическим проектом, и с банком, и с шантажом, об Алисе лишь умолчал, стыдно было.

- Лучше бы для меня раскошелился, - посетовал Ингвар, и глаза его алчно вспыхнули.

- За что? - с лёгким презрением удивился Базлов, всё ещё не решаясь на страшный шаг. - Ты играть не умеешь.

- Ну и что? - потянулся за бокалом Ингвар. - Зато я друзей не предаю!

Однако в глазах Базлова это был не плюс, а, скорее, минус. На таких друзьях обычно ездят напропалую. А вот на Анине почему-то не поездишь, подумал Базлов, но я его всё равно люблю.

- Но как он мог?! - затосковал Базлов, слушая вполуха Ингвара и погружаясь в своё горе, как в болото. - Как?!

- Просто, - как всегда, насмешливо объяснил Ингвар, занюхивая грязной косичкой, - взял и сделал. Жадность, она ни одного фраера сгубила!

- Я бы так не смог, - с обидой сопел Базлов.

Проститутки, махая сумочками, наконец перешли к французской борьбе. Браться Зайцевы бросились их разнимать.

- Едем! - сказал Базлов, с досады захлопывая 'зеркало-шпион'.

Неуверенность, мучившая его, как ишиас, была отброшена, словно выкуренная сигара. Теперь всё зависело от того, что принёс в клювике Пётр Ифтодий.

- Показывай! - велел Базлов, когда они, шумно дискутируя на тему предательства самого святого для мужчины - мужской дружбы, ввалились в кабинет.

Базлов протрезвел, его снова мучили сомнения. Ингвар Кольский, напротив, считал приговор окончательным и не подлежащим обжалованию. Налили, не разбавив, выпили и передёрнулись - арманьяк был дюже крепким. Пол ходил ходуном.

Пётр Ифтодий только облизнулся. Он проявил чудеса изобретательности: установил аппаратуру даже в бане, и это сработало.

Вначале ничего не было видно: баня, она и в Африке баня, только все белокожие, коридор и ряды диванов с высокими спинками. Не будешь же пялиться на голых мужиков, хотя Ингвар Кольский проявил неподдельный интерес и даже облизнулся, как на мармелад. Базлов зачем-то покраснел и закрыл глаза с тайной надеждой, что Пётр Ифтодий и на этот раз обмишурился. Он уже сомневался в правильности своей затеи и готов был пойти на попятную, то есть забыть о миллиарде и сбрить усы, однако, мешало насмешливое лицо Ингвара Кольского, от которого нельзя был избавиться, как ни крути.

- Ну и чего?.. - с пренебрежением спросил Базлов, косясь на картинку, которая до чёртиков напомнили ему раздевалку в балетном училище, если бы не явно бандитские рожи да наколки всех мастей!

- Как чего? - удивился Пётр Ифтодий. - Это Типсаревич!

И действительно, мужик, который то и дело мелькал голой задницей между полотенцем и кожаной спинкой дивана, чаще всего появлялся в компании с другим мужиком.

- А это его сообщник, Марсель Папиросов из Апатитов!

У Папиросова на предплечье была наколка-эполет.

- Как?.. - фривольно засмеялся Ингвар, чем удивил Базлова, потому что у него в кабинете никто не позволял себе говорить громче, чем Базлов.

- Марсель, - сразу уловил суть вопроса Пётр Ифтодий.

- Представляешь, - развеселился Ингвар Кольский, - какое отчество будет у его детей. Мария Марсельевна!

Но Базлову было не до смеха. Появился голый Анин, и Типсаревич по-свойски хлопнул его по плечу.

'Привет, брат!' - Услышали они.

Базлов даже чуть-чуть заревновал, потому что Анин среагировал очень искренно, и Базлову было неприятно, что Анин задушевен и с другими людьми. Значит, неверен, почему-то подумал Базлов, скотина!

'Захар! - полез обниматься Анин. - Сколько лет, сколько зим!'

'Делом занят я, Паша, делом, - заважничал Типсаревич. - Ты кино делаешь, а я что - хуже!'

'Что, брат?' - не понял Анин, улыбаясь пьяно, до ушей.

'В политику иду...'

'Может, и мне?..' - тягостно, как показалось Базлову, среагировал Анин, направляясь с Типсаревичем в парную.

'Там, брат, если правильно зацепиться, бабки дождём сыплются', - пояснил Типсаревич.

'Не может быть?' - наиграно удивился Анин.

'Зуб даю', - поклялся Типсаревич.

Больше Базлов ничего не услышал, кроме слова 'дождём?' и 'надежно, как в сейфе'. А в конце:

'Бухнём?'

'Легко!' - ответствовал Анин.

- Шифруются, - убежденно сказал Пётр Ифтодий и посмотрел на Базлова, тщетно ища на его лице признаки одобрение.

Базлов презрительно дёрнул себя за левый ус:

- Ну и что?..

Он навёл тяжёлый взгляд на Пётра Ифтодия и собрался уже было прекратить всю эту канитель, чтобы не опозориться перед Алисой и не провалиться сквозь землю перед Аниным, как Ингвар Кольский со свойственным ему ехидством так посмотрел на него, что Базлову стало очень и очень стыдно за свою нерешительность и он решил доглядеть до конца.

- Смотрите дальше, - промямлил Пётр Ифтодий. - У Типсаревича сообщница в банке была.

- Кто?! - оживился Базлов.

Пётр Ифтодий назвал фамилию.

- Моя секретарша?!

Глафиру Батракову Базлов взял на работу, исходя исключительно от обратного, во-первых, она была страшненькая, как смерть с косой, во-вторых, кривенькая, чтобы только Лара Павловна ничего предосудительного не заподозрила, а в-третьих, одевалась, как в пятидесятые годы прошедшего столетия.

Пётр Ифтодий раскрыл карты:

- Она сестра Папиросова.

Но Базлова уже трудно было удивить в этой жизни: сгною гадов! - решил он.

- Крути дальше! - велел кисло.

После парной Анин с аппетитом поглощал тыквенный суп с креветками. Типсаревич и Папиросов тайком от банщиков подливали в пиво водку.

'Из банкира дерьмо трясём, - похвастался Типсаревич. - На политику, брат, на политику...'

'Удачно?'

'Миллиард!'

Анин присвистнул.

'Губа не дура! А отвалит?' - в обычной своей манере вечного клоуна уточнил он.

'Куда балерон денется! - Оба так цинично засмеялись, что Базлова передёрнуло.

'Балерон?' - переспросил Анин.

'Ну да! Ты же сам на него и навёл!'

'Как?!' - едва не подавился ложкой Анин.

'Мы тоже хитрые!' - рассмеялся молчавший до этого Папиросов.

'Мы за тобой... - Типсаревич наклонился и стал что-то шептать Анину на ухо. - Следили!'

'А-а-а... в этом смысле?' - удивился Анин.

'Смотрели, как твои дела идут, - объяснил Типсаревич. - Мы умные'.

'Так что, считай, что ты в доле, брат!' - добавил Папиросов.

Базлова вовсе перекривило, да так, что он выдрал из усов клок волос.

'Значит, сядем вместе', - болезненно рассмеялся Анин, но вместо того, чтобы встать и уйти, чтобы позвонить Базлову, потянулся за пивом.

Скотина, подумал Базлов и вспомнил, что обещал Пётру Ифтодию полпроцента, и страшно огорчился. Деньги можно было считать профуканными; но хоть усы сохранил, понял он.

***

Позвонить Анин не успел. Его арестовали перед подъездом, когда он возвращался из бани: культурно вежливо, но настойчиво взяли под локоток на виду у бабушек-старушек, сунули под нос удостоверения и настырно потянули за собой, словно приглашая на дружескую прогулку. Это было плохим знаком; хорошо, что не кинули мордой в грязь, трезво рассудил Анин и покорно поплёлся между блюстителями порядка, покачиваясь, как бывалый зек.

- Расскажите, как на духу, как всё было, - иезуитски тонко посоветовали, - сразу легче станет.

Анин глядел на них с изумлением. У одного полицейского напрочь отсутствовала нижняя челюсть, вместо неё сразу начиналось горло. Складчатое строение в этом месте выдавало в нём сладострастного и тонкой души человека. Другой, по имени Серж, был качком и поглядывал профессионально-косо. Если бы заартачился, притащили бы силком, понял Анин и тактично промолчал, зная, что каждое лишнее слово в полиции будет истолковано в пользу обвинения.

Но его всего-навсего торжественно, под кривые ухмылки, передали из рук в руки дознавателю Злоказову - весёлому человеку, золотушного вида, с модной причёской в ретростиле, которую он всячески подчёркивал, дёргая головой вбок.

- На вас поступило заявление, - сказал дознаватель, то ли по привычке дёргая головой, то ли отстраняясь, потому что от Анина сильно пахло перегаром.

Анина чуть отпустило, хотя он и ожидал удара со стороны Сапелкина. Неужто передумал? - гадал он, не подавая вида, что струсил, потому что если Сапелкин решил возобновить старое дело, то уж доведёт его до конца, к бабке не ходи. Виктор Коровин мёртв. Все шишки посыплются на меня, решил Анин.

- На меня?! - деланно удивился он, чтобы выиграть время, и снова почувствовал слабость в коленках.

По опыту он знал, что полицейские нацелены только на то, чтобы поймать и посадить, нюансы им были неведомы. В отрочестве ему пророчили судьбу уголовника. Неужто на старости лет предсказание сбудется? - ужаснулся он.

- На вас, - весело глядел на него Злоказов.

- А от кого? - осторожно спросил Анин, всё ещё ничего не понимая.

- Ну как же 'от кого'? - издевательски рассмеялся Злоказов. - От вашего друга, - и дёрнул головой, как Андрей Миронов из кинофильма 'Бриллиантовая рука'.

- 'Друга'? - ещё больше удивился Анин и прикусил язык: 'другом' мог быть кто угодно, то же самый Коровин с его маниакальной идеей убить Сапелкина.

И тут ему показали 'банную' запись, а потом - заявление Базлова, из которого Анин узнал, что является ни больше ни меньше как главарём банды вымогателей и что контракты по фильму 'Жулин' надо считать разорванными и что Анин должен вернуть все деньги, 'полученные обманным путём'.

- К счастью, это не так, - поспешил успокоить его Злоказов, который, конечно же, узнал в обвиняемом известного артиста, и ему было приятно и почетно общаться с ним. - Гражданин Анин, Типсаревич заявил, что до позавчерашнего дня не видел вас лет двадцать.

- Ну и?.. - сделал изумлённое лицо Анин. - Так и есть... Мы с ним... - вздохнул с облегчением.

Поход в баню закончился грандиозной пьянкой на какой-то абсолютно дикой квартире с рваными обоями и газетами вместо занавесок, и Анин элементарно забыл позвонить Базлову, не только потому что потерял чувство времени, но и потому что не поверил своим старым-новым друзьям: не мог Захар опуститься до уголовщины, столько лет прошло, исправиться должен; какие он роли играл! Выделывается передо мной, решил Анин.

- Мы всё знаем... вы не волнуйтесь, - поспешил заверить его Злоказов. - Всё проверили и пригласили вас для проформы. Подпишите здесь и здесь и можете быть свободным.

- Так кто же знал! - обрадовался Анин, что выскочил без волос.

Он приготовился как минимум провести ночь в обезьяннике, а как максимум сесть пожизненно; так обычно заканчивают все неудачники.

- Господину Базлову мы отправим соответствующее письмо, - с улыбкой Андрея Миронова успокоился его Злоказов.

- А его на самом деле ограбили? - заволновался Анин.

- Шантажировали, - профессионально осклабился Злоказов, жалея, что не посадил знаменитость или мало потрепал ему нервы. - Осталось взять только его секретаршу.

- И она тоже?.. - изумился Анин, потому что пил с ней в той же компании и под конец она стала казаться ему даже премиленькой.

- Да, - победоносно дёрнул головой Злоказов.

Сверху спустили указание оставить артиста в покое, а дело закрыть и сдать в архив. Злоказов подчинился не без колебаний. В душе он был извечным обструкционистом и надеялся, что настанет время, когда таких, как Анин, можно будет сажать только за одно то, что они знаменитые.

- Мои друзья? - уточнил Анин, всё ещё с недоверием глядя на следователя.

Когда-то, давным-давно, Захар Типсаревич подавал большие надежды в театральной студии при дворце культуры им. Ленина. Больше всего Захару удавалась роль профессора Джойса Рердона в пьесе Стивена Кинга 'Особняк Красная роза'. До этого, в школе, они схлестнулись. Анин уже было лет четырнадцать, и он ходил в авторитетах, а Типсаревич уже заканчивал школу. Он завёл Анина в туалет и предложил не только вывернуть карманы на предмет денег, но и разобраться, кто здесь главный. Естественно, Анин, мягко говоря, не согласился ни с первым, ни со вторым, и Типсаревич принялся его 'расстреливать', к тому времени он уже три года занимался боксом, и удар у него кое-как, но был поставлен. Однако каждый раз Анин вылезал из-под унитазов и бросался на Типсаревича. Дело кончилось тем, что Типсаревич испугался: лицо у Анина медленно, но верно превратилось в ошмётки, а Типсаревич разбил себе все кулаки. В конце концов, он трусливо сбежал, бросив Анина зализывать раны. После этого Анин тоже пошёл в секцию бокса, и каждый раз, когда бил в подушку, представлял лицо Типсаревича. Через три года они встретились в театральной студии, чтобы сыграть Шпака и Лопуцьковского в 'Шельменко-денщик'. И Анин не убил Типсаревича по одной единственной причине: школьная ссора была залита морем портвейна, заедена салом и печёным луком в обществе развесёлых девиц.

Бог миловал, подумал Анин, обливаясь холодным потом, хотя прошлое догнало и пнуло так, что дыхание перехватило. Вовремя я соскочил, обрадовался он, а Захар Типсаревич - не сумел. Карма у него крепче оказалась.

- В следующий раз будьте осторожны со старыми знакомыми, - посоветовал Злоказов.

- Следующего раза не будет, - заверил его Анин и снова обрёл твёрдость духа.

- Почему? - поинтересовался Злоказов и в очередной раз эффектно дёрнул головой.

- Друзья детства кончились, - через силу рассмеялся Анин и наконец-то сообразил, что висел-то на волоске: стоило Типсаревичу кивнуть, и сидеть мне в обезьяннике, и доказывай потом, что ты не верблюд. Спасибо тебе, Захар, с благодарностью к другу детства подумал Анин. - Передачу можно носить?

- Кому? - удивился Злоказов, подшивая бумажку в папку.

- Ну вот... этим... - Анин кивнул на экран ноутбука.

- Носите на здоровье, - разрешил Злоказов. - Кстати, их так быстро взяли, что у них ни мисок, ни туалетной бумаги нет.

- Позабочусь, - великодушно пообещал Анин.

- Никуда не уезжайте, будете проходить свидетелем, - предупредил Злоказов.

- У меня съёмки.

- Значит, когда надо, найдём, - дал ему послабление Злоказов. - Всего хорошего, товарищ знаменитый артист, - и чувственно пожал Анину руку.

***

Иллюзии опасны точно так же, как и полное их отсутствие.

Базлов спохватился слишком поздно. Явился Пётр Ифтодий и быстро сказал:

- Ваш друг того...

- Что-о?.. - нахмурился Базлов, сердце у него противно ёкнуло от непонятно какого предчувствия: - неужто помер? Всякое бывает...

Он с облегчением подумал, что не зря ездил накануне к Алисе Белкиной. Правда, она меня на порог не пустила: 'Я в своего Пашу верю!'; однако, Базлов до сих пор был полон не менее глупых надежд, памятуя Суворова, что хитрость и осада города берёт.

- Вернулся домой... - поправил его Пётр Ифтодий, на этот раз почему-то не тушуясь под тяжелым взглядом Базлова.

- Как?..

Удар был слишком сильным: не в том смысле, что Анин не умер, а в том, что жизнь в очередной раз не оправдала ожидания, а вывернула по своему коленцу.

Пётр Ифтодий счёл возможным равнодушно пожать плечами, мол, это уже не моё дело.

- Домой?! - Базлов схватился за сердце, хотя до этого момента не знал, где оно находится.

- Ага... - хмуро посмотрел на него Пётр Ифтодий и на всякий случай отступил к двери.

Лицо его, и без того бледное, ещё больше побледнело.

- Почему?.. - глупо вопросил Базлов, не осознавая масштаба катастрофы.

Он уже видел Анина в арестантской форме, с котомкой в руках; и ждала его дальняя дорога сосны качать.

- Даже подписку о невыезде не взяли, - на всякий случай Пётр Ифтодий кинул камень в огород полиции.

- Как это понимать?! - Базлов пришёл в себя быстрее, чем Пётр Ифтодий ожидал.

- Откупился, наверное, - включил дурака Пётр Ифтодий и на всякий случай толкнул задом дверь.

Однако Базлов понял намёк Пётра Ифтодия по-своему.

- Ты меня подставил! - зарычал он так низко, что ближайшее окно в кабинете с жалобным звоном лопнуло, а двери на этаже сами собой распахнулись, и все сотрудники хором воскликнули: 'Ой!' - Со своим злосчастным расследованием! Я тебе не то, что твои полпроцента не дам, я и остальное отберу!

Он выглядел агрессивно, как американский бампер.

- Попробуй-те, - наконец-то огрызнулся Пётр Ифтодий, - у меня тоже на вас кое-что есть! - И смылся подальше от греха с горизонта событий, чтобы перевести дух и чтобы написать заявление о сложение полномочий. - Подавись своими говёнными акциями! - вдохновенно бурчал он в мстительном порыве.

Между тем, взбешённый Базлов носился по кабинету, превращая его руины. Вначале он одним движением расправился с книжным шкафом. Фолианты с разноцветными корочками покорно устлали пол. Затем разорвал диван из кожи антилопы гну, и клочья пенополиуретана и синтепона перемешались с книгами. Два кресла для посетителей элементарно растоптал в щепки, а картины смахнул, как пылинки, в добавок ударом кулака проломил столешницу английского стола. Уцелело бра и кресло-трон и, как ни странно, торшер на золочёной треноге. До них Базлов просто не добрался, ибо, раньше нашёл бутылку арманьяка и, шумно дыша, влил в себя алкоголь и стал думать, что делать дальше.

Чтобы помириться с Аниным, не могло бы и речи. Базлов, скорее, был готов сбрить усы, чем пойти на поклон. Да и Анин церемониться не будет, пошлёт по матушке. Уж отыграется на всю катушку, горевал Базлов, разве что подкупить Злоказова? Нет, это не выход, строил он планы, и от безысходности едва не бился головой о стену. А самое главное, ему было ужасно стыдно. Так стыдно, что впору было последовать примеру Анина с верёвкой, петлёй и трубой в ванной. Правда, ещё был вариант с пистолетом и с размазанными мозгами на стене, не факт, что и прыжка с крыши. Он представил, как полезет на неё с бутылкой арманьяка в руке; и жалость к самому себе вспухла в нём, как тесто на дрожжах. Никто не встанет на моём пути, опустошённо корёжился он, никто. Гады!!!

И тут с Базловым на нервной почве случился парурез, то есть Базлов зашёл в туалетную комнату, чтобы с горя облегчиться, но не мог выдавить из себя ни капли, и всё потому что перед его взором стоял Анин.

- Уйди... - просипел Базлов. - Христом Богом прошу, уйди!

Однако Анин с укоризной смотрел на него из зеркала и молчал.

- Уйди! - потребовал Базлов. - Уйди, поссать не могу!

- Если я молчу - это не значит, что я не вижу твоего вранья, - сказал Анин.

- Да, я врал! - затопал ногами Базлов. - Я хотел трахнуть твою жену и опозорить тебя на весь белый свет! Но... у меня ничего не вышло!

- Роман, это потому что ты большой и глупый, как всякий атавитаст!

- Кто такой атавитаст?! - чрезвычайно огорчился Базлов и дёрнул себя за левый ус.

- Человек, у которого развиты животные инстинкты, - объяснил Анин, но отсутствуют мозги!

- Стой, гад! - дико закричал Базлов, видя, как Анин тает в глубине зеркала. - Стой! - И стал бить кулаком в это самое зеркало, пока не превратил его в мелкие осколки.

Естественно, забрызгал кровью всю туалетную комнату, естественно, испугался до смерти, ибо любил своё большое, мягкое тело, естественно, прибежали сотрудники и упирающегося Базлов повезли в больницу, где ему забинтовали руку, поставили катетер и сделали болезненный укол в ягодицу, заявив, что у него обострение аденомы, о которой он слыхом не слыхивал; и Базлов не нашёл ничего лучше, как сделаться умиротворённым и отдаться лечению, дабы в тишине стерильных палат поразмыслить о смысле жизни. Уж он-то теперь знал, что все болячки на земле от неразделённой любви, нервов и сумасшедших друзей.

Через две недели он вышел из больницы в скорби и печали, с бритой физиономией, и словно уменьшился в росте.