убийство не имело к нам никакого отношения».
«Не особо вмешиваюсь», — сказал я. «В отличие от доктора Крувика».
Ее смех мог бы разъесть металл. Она открыла ящик, достала грубую бриаровую трубку, потерла мундштук. «Майк Крувик — доктор медицины с превосходными рекомендациями, готовый регулярно помогать нуждающимся женщинам. Хотите угадать, сколько еще таких же, как Гиппократ, стоят в очереди, чтобы сделать это? Это место работает из месяца в месяц. В основном это медсестры в нерабочее время. На наши звонки отвечает машина, и мы пытаемся прослушивать экстренные вызовы. Может быть, в следующем месяце мы получим голосовую почту: «Если вы умираете, нажмите один » .
Она сунула трубку в рот и прикусила ее так сильно, что чаша наклонилась вверх.
«Нехватка денег», — сказал я.
«Время удушения». Она подняла кулак. «Несколько лет назад у нас были государственные гранты, штат сотрудников на зарплате, чертовски хорошая программа иммунизации и скрининга. Потом правительство начало обсуждать реформу здравоохранения, из Вашингтона приехали идиоты, спрашивающие нас об ответственности, и все стало странным».
Выдернув трубку, она направила ее как перископ. «Итак, каково это — работать с Майло Стерджисом? Единственная причина, по которой я согласилась встретиться с тобой, — спросить».
«Ты его знаешь?»
«По репутации. Ты тоже — натурал, который с ним ошивается. Он легенда».
«В гей-сообществе?»
«Нет, в LA Country Club. А ты как думаешь?» Ее глаза блеснули. «Знаешь, некоторые думают, что ты в шкафу. Что если бы ты была действительно хорошим психоаналитиком, ты бы поняла, что влюблена в него».
Я улыбнулся.
«Эй, у нас есть Мона Лиза». Она улыбнулась в ответ, держа трубку в руках, и, как ни странно, стала похожа на Тедди Рузвельта. «Так скажи мне, как так получается, что он никогда не вмешивается?»
«В чем?»
«Сексуальная политика. Использование его образа в конструктивных целях».
«Это вам нужно спросить у него».
«Хо-хо, я затронула больную струну — ну, он должен был. Гей-коп, ломающий барьеры, как он пошел против департамента, сколько это было, пять лет назад? Сломал челюсть тому лейтенанту, потому что он обозвал его педиком». Она вставила трубку обратно, с удовольствием пожевала. «В некоторых барах люди до сих пор говорят об этом».
«Интересный поворот», — сказал я.
«Знаешь, как по-другому?»
«Он сломал лейтенанту челюсть, потому что лейтенант подверг свою жизнь опасности».
«Ну», — сказала она, — «я думаю, это тоже причина — так почему же нет общественной совести? Он никогда не отвечает на звонки от сборщиков средств или организаторов маршей, никогда ни к чему не присоединяется. То же самое и с тем парнем-врачом.
Такие штучки могли бы принести пользу».
«Возможно, он чувствует, что уже является таковым».
Она оглядела меня с ног до головы. «Ты бисексуал?»
"Нет."
«Так в чем же связь?»
«Мы друзья».
« Просто друзья, да?» Она рассмеялась.
«Как Хоуп и Крувик?»
Ее смех затих.
«Я понимаю, что вы хотите уединения», — сказал я. «Но в таком случае все проверяется».
«Тогда получите постановление суда — послушайте, а что, если бы они занимались сексом друг с другом по три раза в день на его столе? И я не говорю, что так оно и было.
Кому какое дело? Майк ее не убивал, какая разница, кто кого трахает?
Ее убили, потому что она прославилась и разозлила какую-то свинью до крайности».
«Есть идеи, кто эта свинья?»
«Их слишком много, чтобы сосчитать. Я повторю: она была минимально вовлечена в это. Мне жаль, когда убивают какую-либо женщину, но я ничего не могу вам рассказать об этой женщине».
С трудом поднявшись, она обошла стол и направилась к двери.
«Передай привет мистеру Легенде. Передай ему, что что бы он ни делал для своих боссов, он всегда будет для них никем иным, как педиком».
Вернувшись в зал ожидания, я увидел, что ни одна из девушек не была там, только мать маленькой блондинки. Она оторвалась от чтения, когда я проходил мимо. Журнал был Prevention.
Я вернулся в свою Севилью, когда увидел, как она бежит ко мне рысью. Низкорослая и худенькая, с высокой талией и сгорбленным верхом тела. Ее нижняя губа была тонкой, а ее пара отсутствовала. Она носила
нежно-голубые джинсы, белая блузка, кроссовки телесного цвета.
«Медсестра сказала мне, что вы психиатр?»
"Психолог."
«Мне просто интересно…»
Я улыбнулся. «Да?»
Она подошла ближе, но осторожно, как приближаются к незнакомой собаке.
«Я доктор Делавэр», — сказал я, протягивая руку.
Она оглянулась на клинику. Над головой раздался рев, и она подпрыгнула. Низко летящая «Сессна», вероятно, взлетающая с частного аэропорта в Санта-Монике. Она смотрела, как она уходит в сторону океана.
Когда шум стих, она сказала: «Я просто… вы случайно не собираетесь здесь работать?»
"Нет."
«Ох». Уныние. «Ладно, извините за беспокойство».
Она повернулась, чтобы уйти.
«Могу ли я вам чем-то помочь?» — спросил я.
Она остановилась. Одна рука начала выкручивать другую. «Нет, забудь, извини».
«Ты уверена?» — спросил я, слегка коснувшись ее плеча. «Что-то случилось?»
«Я просто подумал, что, может быть, они наконец-то найдут здесь психолога».
«Для вашей дочери?»
Ее руки продолжали работать.
«Проблемы подросткового возраста?» — спросил я.
Она кивнула. «Ее зовут Чениз», — неуверенно сказала она, словно собираясь произнести это имя по буквам для какого-то бюрократа. «Ей шестнадцать».
Она похлопала себя по нагрудному карману. «Бросай курить, забывай — да, подростковые проблемы. Она сводит меня с ума. Всегда сводит. Я — она — я была с ней повсюду — миллион клиник, вплоть до окружной больницы. Они всегда дают мне какую-нибудь ученицу, и они никогда не могут с ней справиться. В прошлый раз она оказалась на коленях у парня, и он не знал, что делать. Школы ничего не делают. Она принимала всевозможные лекарства с самого детства, теперь это стало... Доктор Крувик —
он врач, который ее оперировал, сказал, что ей следует обратиться к психологу, и он привел одного. Леди. Очень хорошая, у нее сразу же был номер Чениз. Умная. Конечно, Чениз не хотела с ней разговаривать. Но я заставила ее пойти. Потом...» — понизив голос
— «с ней что-то случилось — с психологом». Покачав головой. «Тебе лучше не знать… В любом случае, лучше возвращаться,
Она, вероятно, уже почти закончила обследование».
«Психолог доктор Крувик, к которому она обращалась, это был доктор Девейн?»
«Да», — сказала она, затаив дыхание. «Итак, вы знаете, что произошло?»
«Вот именно поэтому я здесь, миссис...»
«Фарни, Мэри Фарни». Ее глаза широко раскрылись. Такие же голубые, как у ее дочери. Красивые. Когда-то она тоже могла быть такой. Теперь у нее был растоптанный вид человека, вынужденного помнить каждую ошибку.
«Я не понимаю», — сказала она.
«Я психолог и иногда работаю с полицией, миссис.
Фарни. Сейчас я работаю над убийством доктора Девейна. Ты...
Ужас в голубых глазах. «Они думают, что это как-то связано с этим местом?»
«Нет, мы просто разговариваем со всеми, кто знал доктора Девейна».
«Ну, мы ее толком не знали . Как я уже сказал, она видела Чениз всего несколько раз. Она мне нравилась, она уделяла время, чтобы выслушать меня, понимала игры Чениз… но это все. Мне пора возвращаться».
«А как насчет доктора Крувика?»
«А что с ним?»
«Он понял Чениз?»
«Конечно, он замечательный. Я его с тех пор не видел… уже давно».
«После операции».
«Нет причин, с ней все в порядке».
«Кто сегодня смотрит Чениз?»
«Марибель — медсестра. Мне пора».
«Не могли бы вы дать мне свой адрес и номер телефона?»
"Зачем?"
«На случай, если полиция захочет с вами поговорить».
«Ни за что, забудь, я не хочу вмешиваться».
Я протянул свою визитку.
«Для чего это?»
«Если ты что-то придумаешь».
«Я не буду», — сказала она, но положила карточку в сумочку.
«Спасибо. И если вам нужна рекомендация для Чениз, я могу ее найти».
«Нет, какой в этом смысл? Она обводит людей вокруг пальца. Никто не догадывается».
Я уехал.
Хирургия. Учитывая распущенность Чениз Фарни, нетрудно было представить, какого рода.
Крувик и Хоуп вместе работают над проблемой абортов.
Крувик обращается за психологической консультацией, потому что ему не все равно? Или по другой причине?
Неразборчивый в связях подросток с низким интеллектом. Несовершеннолетний пациент, не достигший возраста согласия. Может быть, слишком тупой, чтобы дать осознанное согласие? Крувич прикрывает свой тыл?
Крувич и Хоуп…
Холли Бондюран предположила, что между ними что-то происходит, и гневное игнорирование этой темы Мардж Шовальски подтвердило это.
Я поняла, что Крувик солгал нам, намекнув, что познакомился с Хоуп на благотворительном мероприятии, хотя Холли была уверена, что они были знакомы раньше.
Догадка Майло подтвердилась.
Больше, чем деловые отношения.
Но в свете убийства Мэнди Райт, что с того? Дело в Вегасе указывало на убийство незнакомца.
Психопат, все еще где-то там, выслеживает, наблюдает, планирует. Ждет, чтобы исполнить сонату ножа под прикрытием больших, красивых деревьев.
Я был в Оверленде, когда заметил кофейню с обеденной стойкой и остановился. Я купил утреннюю газету, прочитал ее, закусывая гамбургером из гикори и колой, затем вытащил список студентов, участвовавших в комиссии по сексуальному поведению.
Пора заканчивать.
Трое, с кем еще не брали интервью, — на самом деле четверо, потому что встреча с запаниковавшей Тессой Боулби не подходила под эти критерии.
Я позвонил по номеру Деборы Бриттен в Шерман-Оукс. Автоответчик сказал мне ждать гудка. Я решил не ждать.
Рид Маскадин бросил школу, поэтому его расписание занятий больше не имело значения.
Я позвонил ему. Его запись гласила: «Привет, это Рид. Меня либо нет, либо я тренируюсь и не хочу прерывать запись. Но я хочу поговорить с тобой, особенно если ты — моя золотая возможность — пан-пан.
Поэтому , пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, оставьте свое имя и номер. Голодающие актеры тоже нуждаются в любви».
Весёлый, мягкий, модулированный. Голос, который знал, что это звучит хорошо.
Если он был ВИЧ-инфицированным, это не сломило его дух или попытки оставаться в форме. Или он не поменял кассету.
Голодающий актер… даже получив работу в мыльной опере?
Что-то помешало работе?
Его адрес был на Четвертой улице. Если бы мне повезло, я бы поймал его после того, как ожог сошел, и узнал бы о его здоровье и его чувствах по отношению к Хоуп Дивэйн и комитету по поведению.
Если мне действительно повезет, возможно, я смогу выяснить, что так напугало Тессу Боулби.
ГЛАВА
15
Его адрес соответствовал белому оштукатуренному коттеджу с претензиями на замок: две башенки, одна из которых была огромной над входной дверью, другая — рудиментарный сосок на правом углу. Старушка в широкой соломенной шляпе наклонилась на тротуаре, вручную удаляя сорняки. К тому времени, как я заглушил двигатель Seville, она уже стояла прямо, положив руки на бедра. На ней были коричневые холщовые садовые штаны с резиновыми наколенниками, кожа была замшевой, а глаза осуждающими.
«Привет, я ищу Рида Маскадина».
«Он живет сзади». Затем она напряглась, словно пожалев, что рассказала мне так много. «Кто ты?»
Я вышел из машины и показал ей свое полицейское удостоверение.
«Доктор философии?»
«Я психолог. Я работаю с полицией». Я посмотрел на подъездную дорожку. Квартира находилась на крыше гаража, к ней вели крутые, узкие ступеньки.
«Его нет дома», — сказала она. «Я миссис Грин. Я владелица этого места. Что происходит?»
«Мы допрашиваем его по поводу преступления. Не как подозреваемого, а просто как человека, знавшего жертву».
«Кто жертва?»
«Профессор в университете».
«И он знал ее?»
Я кивнул.
«Я прожила здесь сорок четыре года, — сказала она, — и ни разу не знала жертвы. Теперь ты не можешь выйти на улицу, не нервничая. Племянник моего друга — полицейский в Глендейле. Он говорит ей, что полиция ничего не может сделать, пока тебя не ранят или не убьют. Сказал ей купить пистолет, носить его с собой, и если они тебя поймают, это будет как штраф за нарушение правил дорожного движения. Так я и сделала. У меня также есть Сэмми».
Она дважды свистнула, я услышал, как что-то захлопнулось, и большая, плотная, рыжевато-коричневая собака с грустной черной мордой выбежала из-за угла.
За домом. Бычья морда — кузен Спайка? Но это существо весило не меньше ста фунтов, а глаза у него были деловые.
Миссис Грин протянула ладонь, и собака остановилась.
«Мастиф?» — спросил я.
« Бульмастиф . Единственная порода, специально выведенная для того, чтобы сбивать людей — в Англии их выращивали для ловли браконьеров. Иди сюда, детка».
Собака понюхала, опустила голову и медленно пошла, вращая плечами, массивные конечности двигались в плавном согласии. Слюна капала по ее подбородкам. Глаза были маленькими, почти черными, и они не отрывались от моего лица.
«Привет, Сэмми», — сказал я.
«Саманта. Самки — самые настоящие защитники, иди сюда, пудинг».
Собака подошла, осмотрела мои колени, посмотрела на миссис.
Зеленый.
«Да, хорошо, поцелуй его», — сказала она.
Большой рот уткнулся в мою руку.
«Мило», — сказал я.
«Если ты прав, то она. Если ты не прав, ну…» Ее смех был таким же сухим, как и ее кожа. Собака терлась о ее бедро, и она гладила ее.
«Есть ли у вас какие-либо идеи, когда вернется Рид?»
«Нет, он актер».
«Ненормированный рабочий день?»
«Сейчас ночные часы, он работает официантом в Долине».
От мыльной оперы к этому? Я сказал: «Не везет на актерском поприще?»
«Не вините его», — сказала она. «Это тяжелый бизнес, поверьте мне, я знаю. Я работала некоторое время назад, в основном в эпизодических ролях, но у меня была статистка в «Ночь за ночью» — это фильм Мэй Уэст. Классика. Они сделали ее какой-то дикой девчонкой, но она была умнее всех их. Мне следовало купить недвижимость, когда она это сделала. Вместо этого я вышла замуж».
Она отряхнула штаны и погладила толстую шею собаки.
«Итак, какой-то профессор погиб. И ты говоришь со всеми студентами?»
«Мы стараемся действовать максимально тщательно».
«Ну, как я уже сказал, Рид — нормальный парень. Платит за аренду довольно вовремя и всегда дает мне знать, если не может. Я даю ему передышку, потому что он большой, сильный, ловкий и все чинит. Очень хорошо с
Сэмми тоже, так что когда я уезжаю к сестре в Палм-Спрингс, у меня есть кто-то, кто заботится о ней. Честно говоря, он напоминает мне моего мужа — Стэн был киношным хватом, знаешь, что это такое?
«Они перемещают декорации».
«Они все передвигают. Стэн был мускулистым. Выполнял трюки, пока не сломал ключицу, работая на Китона. Моя дочь тоже в этом бизнесе, читает сценарии для CAA. Так что у меня слабость к тем, кто достаточно мечтателен, чтобы все еще хотеть быть частью этого. Вот почему я сдал Риду квартиру всего за первый месяц. Обычно я беру первый и последний. И он был хорошим арендатором. Даже когда он засиживался, он не бездельничал слишком долго».
«Каким образом припрятаны?»
«Несколько месяцев назад. У него сместился межпозвоночный диск, когда он поднимал те тяжести, которые у него есть...
ну, слушай, ты можешь поговорить с ним сам».
На подъездной дорожке затормозил помятый желтый Volkswagen. Ржавчина покрывала колесные арки.
Пока что нет Porsche.
Мужчина, который вышел, был старше, чем я ожидал, — лет тридцати или около того — и огромного роста. Шесть футов пять дюймов, загорелый, с очень бледными серыми глазами и длинными густыми черными волосами, зачесанными назад и ниспадающими на ярд плеча. Черты лица были сильными, квадратными, идеальными для камеры. Развилка на подбородке была калибра Кирка Дугласа. На нем была тяжелая серая толстовка с обрезанными рукавами, чтобы обнажить бицепсы, очень короткие черные шорты и сандалии на босу ногу. Я попытался представить его с Тессой Боулби.
Он бросил на меня быстрый взгляд, серые глаза любопытные и умные; Тарзан с IQ. Коричневый бумажный пакет был в одной руке. Передавая его миссис Грин, он добавил молочно-сытую улыбку.
«Как дела, Мейди. Привет, Сэм». Поглаживая бульмастифа, он снова посмотрел на меня. Шея собаки выпячивалась и наморщивалась, когда она наклоняла голову назад к нему. Ее глаза смягчились. Большой розовый язык омывал его пальцы.
«Отлично, — сказала миссис Грин. — Этот парень из полиции, Рид, но не коп. Психолог, не правда ли? Он здесь, чтобы поговорить с тобой о каком-то убитом профессоре. Что ты теперь сделал, малыш?»
Густые брови Маскадина изогнулись, и он прищурился. « Мой профессор?»
«Хоуп Дивэйн», — сказал я.
«О... Они сегодня свежие, Мейди».
«Откуда, из того заведения здорового питания?»
«Где же еще?»
«Органический». Она фыркнула. «Ты когда-нибудь задумывался, что, возможно, причина моей долгой жизни в том, что все эти консерванты, которые я принимала, замариновали меня, как огурец?»
Она заглянула в сумку. «Персики не в сезон? Должно быть, они стоили целое состояние».
«У меня только два», — сказал Маскадин. «Яблоки были на самом деле дешёвыми, и посмотрите на этот цвет». Он повернулся ко мне. «Психолог?»
«Я работаю в полиции».
"Я не понимаю."
«Я изучаю работу комитета профессора Девейна».
«О. Конечно. Хочешь подняться?»
«Дивэйн», — сказала миссис Грин, почесывая нос. «Почему это имя знакомо?»
«Ее убили в Вествуде», — сказал Маскадин. «Сколько это было, три месяца назад?»
Я кивнул.
«О, да, та, которая написала книгу», — сказала миссис Грин. «Она была твоим профессором, Рид?»
«Она научила меня», — сказал Маскадин, глядя на меня.
«Профессор». Она покачала головой. «В таком районе.
Какой мир — спасибо за фрукты, Рид».
«С удовольствием, Мейди».
Мы с Маскадином двинулись по подъездной дорожке.
Миссис Грин сказала: «Но не тратьте так больше. Пока не станете звездой».
Когда мы подошли к лестнице, он сказал: «Угадай, сколько ей лет?»
"Восемьдесят?"
«В следующем месяце мне будет девяносто, может, мне стоит принимать консерванты». Он перепрыгнул через три ступеньки и отпирал входную дверь, когда я добрался до верха.
Квартира представляла собой одну комнату спереди, кухню размером со встроенный шкаф и ванну сзади.
Две стены были зеркальными, остальные были выкрашены в чистый белый цвет. Огромный хромированный тренажер занимал центр, по бокам от него — скамья для жима, штанга для скручиваний, а у стены — стойка с гантелями
упорядоченные по весу. Железные диски для скамьи-бара были сложены, как гигантские черные шашки. Двойное окно, обрамленное нелепо изящными занавесками в клетку, смотрело вниз на цветущие апельсиновые деревья.
Напротив стекла стояли моторизованная беговая дорожка, степпер, беговая лыжная машина, велотренажер, а в углу втиснуты двойной матрас, пружинный блок и две подушки. Черное постельное белье. Я представил себе Тессу и Маскадина, борющихся друг с другом.
Единственными предметами обычной мебели были дешевая деревянная тумбочка и комод. Колесная алюминиевая стойка была увешана подобранными по цвету рубашками, брюками, джинсами и спортивными куртками. Не слишком много каждой вещи, но качество выглядело хорошим. На полу под одеждой лежали две пары кроссовок, коричневые мокасины, черные оксфорды, серые ковбойские сапоги.
На потрескавшейся плитке кухонного стола не было ничего, кроме блендера и плиты. Я видел холодильники побольше в Виннебагосе. На передней панели была приклеена табличка с надписью: ДУМАЙТЕ ПОЗИТИВНО, НО НЕ ЗНАКОМЬТЕСЬ, КАК ПИШЕТСЯ. У стойки стояли два табурета из стали и пластика. Мускадин вытащил один и сказал: «Извините, я нечасто принимаю гостей».
Мы оба сели.
«Спасибо, что не стали рассказывать о комитете в присутствии Мейди.
Она дает мне скидку на аренду, а сейчас она мне очень нужна».
Я осмотрел тренажеры. «Хорошая установка».
«Я работал в фитнес-клубе, который обанкротился. Купил дёшево».
«Вы были персональным тренером?»
«Больше похоже на безличное. Одно из тех бюджетных мест, по сути, мошенничество. Я знаю, что выглядит странно, когда все это находится в месте такого размера, но в итоге это оказалось дешевле, чем платить за спортзал, а сейчас мое тело — мой товар».
В комнате было жарко, но кожа была сухой, несмотря на толстую толстовку.
Встряхнув волосами, он рассмеялся. «Это получилось не совсем так.
Я хочу сказать, что неважно, насколько вы интеллектуально разбираетесь в актерской игре, индустрия держится на первом впечатлении, и когда вы достигаете определенного возраста, вам приходится работать усерднее».
«Какой это возраст?»
«Зависит от человека. Мне тридцать один. Пока все хорошо».
«Первые впечатления», — сказал я. «Кушетка для кастинга?»
«Что-то из этого все еще ходит, но я имею в виду, что импульс правит. Я могу практиковать Станиславского — актерские методы — с сегодняшнего дня и до завтра, но если тело пойдет ко дну, то пойдет ко дну и моя рыночная привлекательность». Он указал большим пальцем вниз.
«Как долго вы над этим работаете?»
«Пару лет. Получил диплом в области бизнеса, девять лет проработал в бухгалтерской фирме. В конце концов, я не мог выносить вида цифр и вернулся, чтобы получить степень магистра в области изящных искусств. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?»
"Нет, спасибо."
«Ну, я собираюсь». Открыв холодильник, он вытащил бутылку минеральной воды из двух дюжин бутылок. Единственным другим предметом внутри был грейпфрут.
Повернув крышку двумя пальцами, он сделал большой глоток.
«Почему ты бросил учёбу?» — спросил я.
«Парень, слухи быстро распространяются. Кто тебе сказал?»
«Профессор Диркхофф».
«Старый добрый профессор Диркхофф. Старая королева на своем троне. Он на меня очень зол , считает, что мне следует потратить еще два года на развитие своих базовых ресурсов » .
Сгибая одну руку, он вращал кистью. «Может быть, мне стоило вынести Диркхоффа на рассмотрение комитета по поведению. Это бы взорвало мозг Девейна».
«Почему это?»
«Ни одна женщина не пострадала. Потому что именно этим и занимался комитет: мужчины против женщин. С той минуты, как я туда попал, она пошла в атаку».
Пожав плечами, он вылил остаток воды себе в горло. «То есть вы разговариваете со всеми, кто связан с комитетом?»
"Да."
«Они сказали, что все записи будут храниться в тайне, но после убийства я задался вопросом. А почему психолог — как вас зовут, кстати?»
Я показал ему свое удостоверение личности. Он прочитал его и посмотрел на меня. «Я все еще не понимаю, в чем твоя роль».
«Полиция попросила меня поговорить с людьми, знавшими профессора Девейна, чтобы провести анализ жертв».
«Анализируете ее ? Это интересно. Я всегда думал, что это какой-то псих, может быть, кто-то, кто прочитал ее книгу. Я слышал, что она была довольно враждебна по отношению к мужчинам».
«И лично она была настроена враждебно», — сказал я.
«О, да. Меня действительно напугало обвинение в изнасиловании. Вызов. Может быть, в конце концов, это сработало к лучшему, потому что этот опыт обострил мое двойственное отношение к школе и привел
мне попробовать другие варианты — ты уже встречал девушку, которая обвинила меня?»
«Вчера», — сказал я. «Она, кажется, напугана».
Серые глаза расширились. «Чего?»
«Я собирался спросить тебя об этом».
«Ты думаешь — о, нет. Господи, нет, я держался на расстоянии. Она — плохая новость, я бы хотел, чтобы мы жили на разных планетах».
«Плохие новости?»
«Серьёзные проблемы — ты ей нужен. Одной ночи с ней было достаточно».
«Какого рода проблемы?»
«Она встревожена. Непредсказуема».
Он достал еще одну бутылку. «Самое безумное, что я все время думаю, может, именно это и привлекло меня в ней, в первую очередь. Непредсказуемость. Потому что она не тот тип, который мне обычно нравится».
«Что это за тип?»
«Нормально. И, честно говоря, намного лучше выглядит. Мне вообще нравятся девушки, которые следят за собой — спортсменки».
«А Тесса нет?»
«Ты ее встретил. Тесса грустит».
«То есть вы думаете, что ее непредсказуемость привлекла вас?»
«Это и — не знаю, некая… возбудимость. Как будто она может быть интересной». Он пожал плечами. «Правда в том, черт возьми, если я знаю. Я все еще пытаюсь понять — она рассказала тебе, как мы познакомились?»
«Почему бы вам не рассказать мне свою версию?»
«Твой обычный случайный пикап в кампусе. Так обычно, поначалу. Мы были в студенческом союзе, учились, ели, наши взгляды встретились и — бум. Она была напряженной. Горячие глаза, очень душевные. И на каком-то уровне она привлекательна .
Что бы это ни было, что-то щелкнуло. Для нас обоих».
Он покачал головой, и черные волосы струились, а затем снова упали на место.
«Может быть, это было чисто биохимическим. Я читал о некоторых химических веществах, которые влияют на сексуальное влечение. Феромоны. Так что, может быть, мы двое были в химической гармонии в тот день, кто знает? Что бы это ни было, это было на тысячу процентов взаимно. Каждый раз, когда я смотрел на нее, она смотрела на меня. Наконец, я подошел и сел рядом с ней, и она придвинулась прямо ко мне, бедро к бедру. Две минуты спустя я приглашаю ее на свидание, и она говорит «да», как будто это так долго, парень. Я забрал ее из ее общежития тем вечером. Фильм, ужин, еще немного болтовни, но было ясно, что мы оба просто делаем вид, чтобы это выглядело… вежливо, прежде чем перейти к неизбежному. И она была
одна из них предложила нам вернуться сюда. Я не был в восторге, это место не совсем Playboy Mansion, но она сказала, что в общежитиях нет уединения. Я привел ее обратно, приготовил ей выпить, пошел в туалет, и когда я вышел, она была прямо там.”
Он указал на матрас в углу.
«Одетая в одну из тех маленьких черных комбинаций, и ее колготки были сняты, скомканные, на полу. Когда она увидела меня, она улыбнулась и раздвинула ноги. Прежде чем я успел это понять...» Он хлопнул своими большими руками вместе. «Как столкновение. И мы оба кончили. На самом деле, она кончила первой. Потом она внезапно выкатилась из-под меня и начала плакать. Я пытаюсь удержать ее, она отталкивает меня. Затем плач становится интенсивным и приобретает звук, который пугает меня — до предела — истеричный. И громкий. Все, что мне нужно, это чтобы миссис Г. услышала и подошла, может быть, с Сэмми — Сэмми не любит незнакомцев. Поэтому я зажал ей рот рукой — не сильно, просто чтобы успокоить, и она попыталась меня укусить . В этот момент я встал и отступил. Это было дезориентирующе. В одну минуту вы занимаетесь любовью, в следующую она собирается убить вас. Я думаю, идиот, Мускадин, ты собираешься меня подцепить. А она не сдается. Наконец, она издает этот рычащий звук, встает на четвереньки, натягивает колготки, умудряется их надеть, затем выбегает из квартиры и спускается по лестнице. Я следую за ней, пытаясь выяснить, что случилось, но она не разговаривает, продолжает бежать на улицу. А теперь Сэм лает , и у миссис Г. загорается свет».
«Миссис Грин вышла?»
«Нет, мы двигались довольно быстро. Как только она вышла на Четвертую, она направилась на север. Я сказал: «Давай, уже поздно, давай я отвезу тебя домой», она ответила: «Иди на хер, я пойду пешком». Это безумие, кампус в пяти, шести милях отсюда. Но каждый раз, когда я пытаюсь с ней поговорить, она грозится закричать, так что в конце концов я ей это позволил».
Он выдохнул. «Нереально. Несколько дней я пытался понять, что произошло, и лучшее, что я смог придумать, было то, что, возможно, ее изнасиловали или домогались раньше, и у нее случился флэшбэк. А через месяц я получаю уведомление о необходимости явиться на комитет. Это было похоже на удар прямо здесь».
Он надавил на солнечное сплетение. «Позже я узнал, что мне не нужно было появляться. Но в письме это звучало именно так».
«Как вы отнеслись к идее пройти тестирование на ВИЧ?»
«Ты тоже об этом знаешь?»
«Есть стенограммы заседаний комитета».
«Стенограммы? О, черт. Они будут обнародованы?»
«Если только они не окажутся имеющими отношение к убийству».
Он потер лоб. «Иисус… в индустрии есть школа мысли, которая утверждает, что не существует плохой рекламы, просто дайте своему имени быть на слуху. Но это касается только тех, кто уже добился успеха. Я крестьянин. Последнее, что мне нужно, — чтобы люди думали, что я насильник или зараженный».
«Значит, у вас ВИЧ-отрицательный результат».
«Конечно! Я что, выгляжу больным?»
«Как твоя спина?»
«Моя спина?»
«Миссис Грин сказала, что ты слег».
«А, это. Разрыв диска. Сам виноват. Однажды утром почувствовал себя злым и решил сделать жим лежа на три-двадцать. Спазмы, как будто нож пронзил меня насквозь. Не мог подняться с пола целый час. Боль свалила меня на месяц, миссис Г. приносила мне продукты.
Вот почему я покупаю ей вещи, когда могу. Даже сейчас у меня все еще бывают приступы, но в остальном я чувствую себя отлично. И я полностью, на сто процентов негативен».
Я повторил вопрос о тестировании.
«Как я себя чувствовал? Вмешательство . А вы бы не чувствовали? Это было возмутительно. Кажется, я что-то сказал на слушании о том, что это кафкианство. Они что, заставили всех на слушаниях пройти через это?»
«Я не имею права говорить».
Он уставился. «Достаточно справедливо — в любом случае, это мой общий контакт с профессором Девейном. Как вы думаете, что-нибудь из этого попадет в газеты?»
«Полагаю, это зависит от того, кем окажется убийца».
Он задумался. «Вы действительно думаете, что есть вероятность, что комитет имеет какое-то отношение к ее смерти?»
«Вас это удивит?»
«Абсолютно. Процесс был отвратительным, но в итоге ничего особенного не вышло. Я не могу представить, чтобы кого-то убивали из-за этого. С другой стороны, я не могу представить, чтобы кого-то убивали из-за чего-то еще». Он ухмыльнулся. «За исключением, может быть, пикантной части. Шучу».
Он зевнул. «Извините. Если больше ничего нет, я бы хотел вздремнуть, к шести мне на работу».
«Где работа?»
«Дельвеккио в Тарзане». Он поклонился и расцвел. «А как вы хотите, чтобы был прожарен стейк, сэр? С кровью? Но какова моя мотивация?»
«Профессор Диркхофф сказал, что вы получили работу актера».
Красивое лицо потемнело. «Ой».
«Что болит?»
«Провал. Да, это была правда — голливудская правда — когда я сказал ему, что бросаю учебу. Но я бы все равно ушел. Занятия были слишком теоретическими. Пустая трата денег на обучение».
«Что такое голливудская правда?»
«Воздушный сэндвич на воображаемом хлебе».
«Работа провалилась?»
«Это так и не зашло достаточно далеко, чтобы провалиться. Я позволил себе быть наивным оптимистом, потому что мое прослушивание прошло отлично, и мой агент сказал мне, что я беспроигрышный вариант».
"Что случилось?"
«Эту работу получил кто-то другой, а не я».
"Почему?"
«Черт возьми, если я знаю. Они никогда тебе не расскажут».
«Что это было за шоу?»
«Какая-то мыльная опера, независимая сделка для кабельного телевидения».
«Он был запущен в производство?»
«Все было действительно предварительным. У них даже не было названия, что-то о шпионах и дипломатах, иностранных посольствах. Директор по кастингу сказала мне, что я подхожу на роль Джеймса Бонда. Носи повязку на одном глазу и сбивай женщин с ног. Потом она ущипнула меня за задницу и сказала: «Ммм, класс 5, высший класс». Где эти комитеты по поведению, когда они так нужны?»
ГЛАВА
16
Майло приехал домой из аэропорта в семь часов и выглядел растрепанным.
«Где белые туфли?» — спросил я.
Он согнул потертый пустынный ботинок. «Решил быть официальнее». Он сел за кухонный стол и достал из портфеля фотографию размером восемь на двенадцать дюймов.
Цветной промо-снимок во весь торс потрясающей молодой женщины с длинными шелковистыми темными волосами, скулами, покрытыми румянцем, слегка приоткрытыми губами, изумленными продолговатыми глазами цвета эспрессо.
Она была одета в белое платье без бретелек с блестками и наклонилась вперед, открывая полную, вздымающуюся грудь, разделенную глубоким декольте. Широкий бриллиантовый чокер обвивал ее шею. Бриллиантовые клипсы на каждом ухе. Слишком много карат, чтобы быть настоящими. Какая-то ветряная машина была использована, чтобы аккуратно сдуть волосы с ее лица. Ее улыбка была призывной, но насмешливой.
Внизу:
АМАНДА РАЙТ
АКТРИСА И ТАНЦОР
ПРЕДСТАВЛЕНЫ ONYX ASSOCIATES
«Ее агенты?» — спросил я.
«Полиция Вегаса утверждает, что это несуществующая грязная грязная контора, которая раньше занималась бронированием мест в казино для выступлений топлес. У Мэнди не было судимостей, что не является чем-то необычным для высококлассных красоток, которые появляются, когда фишки начинают расти, и делают старый добрый массаж бедер. Другая важная статистика: она была одинока, любила вечеринки, принимала траву, таблетки, кокаин. Ее последним парнем был дилер блэкджека по имени Тед Барнаби, тоже наркоман, переехал в Рино вскоре после убийства. Вегас допросил его на следующий день, он был сотрудничающим и имел алиби: работал всю ночь, что подтвердил босс пит-стопа. Кроме того, он, казалось, был искренне расстроен ее смертью».
«Но он переехал».
«Никаких сигналов тревоги не сработало, потому что люди из казино нерегулярны. Вчера вечером детектив отвез меня на место преступления. Квартиры среднего класса, тихо. Не так много деревьев, как на улице Хоуп, но прямо перед домом Мэнди рос огромный эвкалипт, и именно там он ее и поймал. Вегас и я звонили по всей стране, и пока никаких других совпадений не нашлось, но дел много».
«Есть ли какие-нибудь сведения о том, что Мэнди жила в Лос-Анджелесе?»
«Пока нет. Она снимала одну и ту же квартиру почти три года, выросла на Гавайях, там тоже нет никаких записей в полиции. Я бы не удивился, если бы она время от времени приезжала в Лос-Анджелес, но в чеках по ее кредитным картам этого не указано, а вот другие поездки указаны».
"Где?"
Снова потянувшись к портфелю, он достал толстую черную папку, которую раскрыл и положил рядом с фотографией. Смочив большой палец, он перевернул страницу, на которой были показаны сводки Visa и MasterCard за два года, сокращенные до мелкого шрифта, по три заявления на страницу.
Ежемесячные счета Мэнди Райт варьировались от пятисот долларов до четырех тысяч. Множество просроченных уведомлений и процентов. Пара дефолтов. Оба раза ее отключали и она меняла компании.
Я провел пальцем по перечисленным расходам. В основном одежда, косметика, драгоценности и рестораны. Информация о поездках была обведена кружком. Дюжина рейсов: по два в Аспен и Парк-Сити, штат Юта; шесть в Гонолулу; один в Нью-Йорк; один в Новый Орлеан.
«Леди, которая много путешествовала», — сказал я. «Командировки?»
«Гавайи, возможно, были личными, у нее там брат, но да, остальное могло быть работой: горнолыжные курорты зимой — работа в домиках снежным кроликом. В Новом Орлеане был Марди Гра, и это большая сцена для проституток. Нью-Йорк мог быть чем угодно в любое время года».
«Но не Лос-Анджелес», — сказал я. «Разве из Вегаса в Лос-Анджелес не большой забег шлюх? Тебе не кажется странным, что она летала куда угодно, только не сюда?»
«Может, ей не нравится смог», — сказал он. «Может, она поехала туда.
Но ты права, многие девушки регулярно совершают забеги в пустыню. В прошлом году у нас были замужние женщины из Вестсайда, которые подрабатывали, занимаясь минетом в мотелях, и возвращались домой как раз к ужину.
Так что, возможно, у Мэнди был постоянный клиент в Лос-Анджелесе, который не хотел, чтобы записи сохранялись». Он постучал по фотографии. «Девушка, которая выглядела так, вы могли бы увидеть, как какой-то богатый парень платит ей за то, чтобы она приезжала регулярно, держите это в тайне
жена».
Он получил пиво, а я изучил остальную часть папки, начав с резюме интервью Теда Барнаби. Один абзац, написанный детективом А. Хольцером, который разговаривал с парнем перед его отъездом в Рино. Барнаби показал «слезы и другие свидетельства горя».
Субъект заявляет, что не знает ни о каком мотиве убийства. Говорит, что знал, что жертва работала «девушкой по вызову», «поэтому мы не жили вместе. Ей нужно было свое жилье». Субъект также говорит, что ему не нравилось, что жертва занималась проституцией, и что они с жертвой спорили об этом в прошлом, но он смирился с этим. «Нужно принимать людей на их условиях». Его алиби подтверждается Франклином А. Варезе, руководителем зала казино, и коллегами-дилерами Сандрой Бетинг и Луисом Мальдонадо.
Далее, отчеты о вскрытии и лабораторные исследования:
Токсикологическая экспертиза показала наличие умеренного количества кокаина в крови Мэнди Райт в ночь убийства.
Убийство в полночь. Хоуп был зарезан сразу после 11 вечера.
Я перевернул страницу.
Характер раны, описанный почти слово в слово, как в деле Хоупа. Первоначальный удар по сердцу разрушил орган, смерть наступила от обескровливания и шока. До этого сердечно-сосудистая система Мэнди Райт была в отличном состоянии, артерии были чистыми и незакупоренными. Никаких венерических заболеваний, включая ВИЧ.
Нет никаких признаков серьезного заболевания или инфекции, кроме незначительной эрозии носа, вероятно, вызванной злоупотреблением кокаином.
В последнем абзаце упоминалось значительное расширение анального отверстия и фиброзные рубцы прямой кишки, указывающие на анальный секс в анамнезе, но вагинальный половой акт не имел места в течение последних двадцати четырех часов. Патолого-анатомическое исследование тазовой области не выявило опухолей или другой патологии; однако были отмечены изменения, связанные с прошлой беременностью.
Это заставило меня задуматься. Как и последняя строка:
« Матовые трубы перевязаны; судя по степени атрофии, вероятно, в течение года или двух » .
«Стерилизована? Есть ли какие-нибудь записи о том, что у нее был ребенок?»
Майло покачал головой.
«И она уже была беременна», — сказал я. «Имея в виду аборт...
Если только у нее не случился выкидыш. Либо до перевязки, либо во время нее.
Это маловероятно, но именно такие операции являются специальностью доктора Крувика. Что
был ли он ее связным в Лос-Анджелесе?»
Он поставил пиво. «Там много акушеров. Это большой скачок».
«Просто выдвигаю идеи. Мне стоит остановиться?»
«Нет, продолжай».
«У Крувика есть деньги», — сказал я. «Ездит на Bentley. Та одежда, которую мы видели, не из Kmart. Не так уж и несоответствует типу парня, который может подлететь к тусовщице и заплатить за ее билет наличными».
«Сначала он ее врач, а теперь он ее приятель по вечеринкам?»
«Он мог быть и тем, и другим. Может быть, именно поэтому он сделал перевязку, а не доверил это врачу в Вегасе. Черт, может быть, он даже был отцом ее ребенка — кто был бы в лучшем положении, чтобы выбраться из неприятностей, чем акушер-гинеколог? Мы поймали его как минимум на одной лжи — он не знал Хоуп до сбора средств. Зачем пытаться ввести нас в заблуждение?
Вероятно, потому что ваша догадка была верна: их отношения были больше, чем просто дружба. И у меня есть дополнительные доказательства этого».
Я рассказал ему, что Холли Бондюран увидела на парковке, о слишком большом протесте Мардж Шовальски. «А потом еще вопрос о его прямом выставлении счетов за услуги Хоуп. Это просто нехорошо пахнет. Плюс ко всему, сегодня я узнал нечто, что говорит мне, что он может обойти другие этические границы».
Я повторил свой разговор с Мэри Фарни. «Оперировать умственно отсталую несовершеннолетнюю и знать, что она, вероятно, не сможет дать осознанное согласие. Может быть, он использовал Хоуп для подстраховки. Может быть, они были замешаны в других сомнительных вещах».
"Как что?"
«Кто знает? Финансовые махинации. Или, может быть, они сделали что-то действительно отвратительное, например, взяли яйцеклетки у одной пациентки с бесплодием и продали их другой».
«Так где же впишется Мэнди?»
«Дикая догадка? Она могла быть донором яйцеклеток — молодой, здоровой девушкой. И она узнала что-то, чего не должна была знать. Или попыталась шантажировать Крувика. Или, может быть, Крувик просто из тех парней, которые любят
«Их и убивает их. Черт, я могу продолжать весь день, но суть в том, что моя интуиция подсказывает мне, что доктор Крувик заслуживает внимания, несмотря на версию о сексе и убийстве».
Он встал и прошелся. «Мы оба заметили, как гипертрофирован Крувик, подпрыгивая по всему месту. Он пытался сказать нам, что это фитнес, но, возможно, это был кокаин, и вот наша связь с Мэнди. Хотя вскрытие Хоуп не показало никаких наркотиков в ее организме, и ничто не указывает на то, что она когда - либо
использовал. Замыкая круг: если она изменяла ему с Крувиком — или Локингом, или кем-то еще — Сикрест мог узнать об этом и решить, что она достаточно долго тыкала его в это лицом».
«Но какое отношение Сикрест может иметь к Мэнди Райт?»
Он еще немного походил. «Не только яркие парни развлекаются с девчонками. Тихий профессор средних лет тоже может захотеть горячую маленькую подружку. И у тихого профессора средних лет были бы причины заплатить наличными подружке. А если подружка поняла, насколько уязвим профессор, и решила его шантажировать, профессор мог бы решить покончить с его проблемами: сердцем, влагалищем, спиной. И после того, как это удалось, почему бы не заняться женой, которая стала такой занозой в заднице?»
«Креативно», — сказал я.
«Ты оказываешь хорошее влияние».
«Ладно, раз уж мы пишем сценарий, как насчет такого варианта: секс втроем.
Крувик, Хоуп и Мэнди. Или Сикрест, Хоуп и Мэнди. Или даже неизвестный парень. Летит вниз к девушке по вызову, чтобы оживить надоевшие отношения.
Затем, по какой-то причине, парень решает уйти.
Навсегда. Сначала избавляется от Мэнди, потому что убийство девушки по вызову в трехстах милях отсюда не привлечет внимания в Лос-Анджелесе. Но Хоуп — это другая история. Она известная, местная, умная. Поэтому он ждет, планирует, ждет подходящего момента. Затем Хоуп помогает ему, становясь скандально известной благодаря своей книге. Что создает идеальное прикрытие: какой-то псих ведет себя из-за скандала, который она вызвала».
Он подумал об этом. «Но если Мэнди и Хоуп знали друг друга, разве убийство Мэнди не насторожило Хоуп?»
«Если бы они расстались, как бы она узнала, что Мэнди убили?
Освещалось ли убийство Мэнди в СМИ?
Он покачал головой. «Всего лишь одна маленькая заметка в Sun в тот же день.
И все же, если бы Хоуп была помолвлена с Мэнди, разве она не узнала бы об этом?»
«Ладно», — сказал я. «Допустим, она знала, что Мэнди убили, но не связывала это с собой. Как ты и сказал, проституток убивают постоянно».
Он выпил, посмотрел в окно кухни. Солнце было маленьким и бледным, серебря верхушки сосен, делая их такими же блестящими, как платье Мэнди Райт.
«Отличные сценарии», — наконец сказал он. «Было бы неплохо иметь какие-то факты».
«По крайней мере», сказал я, «я могу проверить полномочия Крувича, посмотреть,
появляется что-нибудь забавное».
«Сделай это. Моя следующая остановка — пообщаться с Кенни Штормом. Я хочу прояснить всю позицию комитета. Я также свяжусь с Вегасом, чтобы узнать, была ли у Мэнди медицинская страховка, может быть, ее стерилизация была задокументирована, и мы сможем выяснить, кто это сделал. Ее парень, Барнаби, может знать об этом, так что мы также дадим знать и ему. Что-нибудь еще произошло, пока меня не было?»
«Я нашел Рида Маскадина. Как и Кенни, он бросил школу, но по другой причине. Он претендовал на роль в мыльной опере, думал, что у него это получится, но все провалилось. Он отрицал, что изнасиловал Тессу Боулби, повторил ту же историю, которую рассказал на слушании».
«Достоверно?»
«Никаких тревожных звонков не было, но он актер. Примите это как должное».
«Как вы думаете, сколько это стоит?»
«Не знаю. Тесса выглядела крайне травмированной. Мне бы хотелось узнать, что ее гложет. Может, я дам ей еще одну попытку».
«Каков Мускадин физически?»
«Очень большой и мускулистый, красивый, следящий за своим телом. Его место — это, по сути, спортзал».
«Тот парень, который может схватить женщину и удержать ее неподвижно, чтобы вонзить нож в сердце».
«Легко. Он мог бы усмирить ее двумя пальцами. Но он казался довольно спокойным во время допроса, так что либо он невиновен, либо он отточил свое мастерство и был готов ко мне. Его хозяйка любит его, говорит, что он никогда не создает проблем. Он утверждает, что у него нет ВИЧ, и если он лжет, то пока не проявляет этого. Тесса, с другой стороны, выглядит измотанной. Но теперь, когда мы знаем о Мэнди, какая связь может быть у нее с комитетом?»
«Хороший вопрос, но я хочу закончить с ним, видел слишком много ошибок, которые казались совершенно логичными в то время. Остался только один студент, верно?»
«Дебора Бриттен. Я постараюсь связаться с ней завтра».
«Спасибо. Я очень ценю это, Алекс».
Он положил файл обратно в портфель. «Спасибо и за теории. Я говорю серьезно. Я бы предпочел иметь теории, чем ничего».
Я проводил его до двери. «Куда теперь?»
«Домой, принять душ, а потом поговорить с коллегами-жандармами. Может, мне удастся найти еще несколько симпатичных дам, заколотых тремя ножами под большими деревьями, и отступить в комфорт полной беспомощности».
Ложь Крувика о том, что он не знал Хоуп до сбора средств, застряла у меня в голове, и в 7 часов вечера, пока Робин работала в своем магазине, я поехал в Civic Center.
Надеялся на что? На то, что увидит свой Bentley, когда выйдет из офиса?
Какое-нибудь красивое лицо в пассажирском окне?
Бесполезно. Фасад розового здания без окон не выдавал ни единого намека на то, что внутри кто-то есть.
Не совсем гостеприимная архитектура. Тот же вопрос: зачем открывать практику здесь, вдали от всех остальных врачей Беверли-Хиллз?
Одной лишь конфиденциальности было недостаточно. Психиатры и психологи сумели обеспечить конфиденциальность в обычных офисных зданиях.
Что-то скрывать?
Улицы Беверли-Хиллз сопровождаются параллельными переулками — часть городского плана, который был призван скрыть сбор мусора и доставку. Развернувшись, я поехал обратно к ближайшему перекрестку
—Foothill Drive—где я повернул направо и на асфальтовую полосу, идущую позади зданий. Задние фасады, погрузочные доки, мусорные контейнеры.
Наконец, высокая розовая стена.
Три парковочных места, все пустые. Задний вход в здание представлял собой старомодную деревянную гаражную дверь, темную и перекрещенную балками. Тяжелая засовная дверь, защищенная большим навесным замком. Больше похоже на складское помещение, чем на личный вход врача.
Ни одна машина не сказала, что этот врач уехал на день. Может быть, на свою ночную работу в клинике?
Я снова изменил направление, проехав по маленькой Санта-Монике до Сенчури-Сити, а затем по Авеню Звезд на юг до Олимпийского бульвара Вест.
Еще двадцать минут, и я был в Санта-Монике, и к тому времени небо уже было черным.
Несколько огней в Женском центре здоровья, около дюжины машин припаркованы на затопленной стоянке. В основном компакты, за исключением сверкающего серебристого Bentley Turbo, припаркованного близко к главному входу в клинику.
Цепь поперек подъездной дороги была застегнута и заперта, и охранник в форме медленно патрулировал. Даже в тусклом свете я различил кобуру на его бедре. Увидев меня, он ускорил шаг. Я ускорился, прежде чем мы успели прочитать лица друг друга.
ГЛАВА
17
Сведение концов к минимуму.
На следующее утро я позвонил в офис психологии и получил номер Мэри Энн Гонсалвес. Разница во времени составила 5:00 вечера в Лондоне.
Нет ответа, нет машины.
Я приготовила кофе, тост и съела его, не чувствуя вкуса, думая о толпе, собравшейся вчера вечером в женской консультации.
Вооруженная охрана, цепь, перекрывающая парковку.
Оперирует доктор Крувич.
О таких пациентах, как Шениз Фарни?
Пятнадцать машин. Даже с учетом персонала, наверное, десять или больше процедур. И насколько я знаю, он ехал часами, привозя их посменно.
Идеализм или мотив прибыли?
Прибыль могла быть высокой, если бы он пользовался услугами клиники бесплатно и выставлял счет государству. Клиника рада, что кто-то добровольно оказывает услуги ее бедным клиентам.
Бедные женщины имели в виду Medi-Cal. Финансирование абортов всегда было подвержено политическим колебаниям, и я понятия не имела, платит ли Medi-Cal.
Я позвонил в офис LA Medi-Cal, меня направили на номер 800
номер в Сакраменто, переводится в режим ожидания на десять минут и отключается.
Попытавшись снова, я выдержала еще одну задержку, дозвонилась и была переведена на другой номер 800, снова задержка, два ошеломленных клерка и, наконец, кто-то внятный, признавший, что Medi-Cal действительно возмещает расходы как на прерывание, так и на перевязку маточных труб, но мне также понадобятся коды процедур, чтобы получить конкретные суммы возмещения.
Я позвонил в медшколу в Кросстауне и использовал свой статус преподавателя, чтобы попасть в офис по работе с клиентами в Женской больнице. Главный клерк направил меня в офис по выставлению счетов, который направил меня в прямой офис по выставлению счетов MediCal. Наконец, кто-то, чей тон подразумевал, что я должен был знать, не спрашивая, сообщил мне, что аборты действительно
возмещается государством в размере девятисот долларов за процедуру, не включая расходы на больницу, анестезию и другие непредвиденные расходы.
Я повесил трубку.
Девятьсот за процедуру. А если вы были бы хитрым выставителем счетов, как, похоже, Крувик, вы могли бы добавить такие вещи, как расходы на медсестру, расходы на операционную, расходные материалы, анестезию, и поднять возмещение.
Двадцать абортов в неделю приносили почти семизначный доход.
Хорошее маленькое дополнение к практике фертильности.
Имплантация плодов богатым и изъятие их у бедных.
Конечно, были риски: фанатик-антиабортист, который набросится с яростью. А если газеты ухватятся за это, плохая пресса: БЕВЕРЛИ-ХИЛЛС
ВРАЧ-РЕПРОДУКТОЛОГ УПРАВЛЯЕТ НОЧНЫМ АБОРТОМ. Сторонники абортов будут ругать Крувича за убийство младенцев, а либералы будут возмущаться классовым неравенством.
И какими бы ни были их политические пристрастия, пациентки Крувика, страдающие бесплодием, будут избегать подобной публичности. И того факта, что деятельность их врача не ограничивалась содействием беременности — несмотря на заявление на его визитной карточке.
Но, вероятно, Крувик посчитал, что, имея такие деньги, риск того стоит.
Медицинское здание вдали от проезжей части.
Цепи вокруг парковки клиники, вооруженная охрана.
Может быть, он был жадным и хотел еще большего?
Раздутые счета? Фальсификация бухгалтерских книг?
Надеюсь, вы согласны на мошенничество?
Но Крувик платил ей всего тридцать шесть тысяч в год — очень маленькую часть от многомиллионного бизнеса.
Возможно, эти тридцать шесть представляли собой только то, что она указала в налоговой декларации, и были и другие платежи наличными.
Или Хоуп не была добровольным соучастником мошенничества и, узнав правду, ушла или пригрозила разоблачить Крувича?
И умер из-за этого?
А что же Мэнди Райт? Ее единственной связью с акушерством на данный момент были прерванная беременность и перевязка маточных труб.
Невероятно, Делавэр.
Наиболее вероятным сценарием было то, что она и Хоуп были убиты незнакомцем-психопатом, а Крувик, каким бы корыстным он ни был,
этически скользкий, не имел к этому никакого отношения.
Тем не менее, я обещал Майло проверить его документы, Дебора Бриттен будет на занятиях в течение следующих нескольких часов, а у паникующей Тессы Боулби был выходной. Куча выходных, на самом деле: записалась только на два занятия, и во вторник, и в четверг.
Снижение академической нагрузки.
Проблемы с самосовершенствованием?
Я бы тоже дал ей еще одну попытку, но обо всем по порядку.
Позвонив в государственную медицинскую комиссию, я узнал, что никаких жалоб на врачебную халатность в отношении Милана Крувича не поступало, и его лицензия не находится под угрозой.
Дальше — дальше.
Я оделся и поехал в школу.
В Биомедицинской библиотеке я нашла Cruvic в Справочнике медицинских Специалисты.
BA, Berkeley—альма-матер Хоупа, еще одна возможная связь. Они были одного возраста, также окончили в одном классе.
Старые друзья? Я читаю дальше. Доктор медицины, Калифорнийский университет в Сан-Франциско — снова учится в том же городе, что и Хоуп.
Затем она приехала в Лос-Анджелес для прохождения клинической практики, а он переехал в Сиэтл для прохождения стажировки по хирургии в Вашингтонском университете.
Пока все по инструкции.
Но потом стало интересно.
Он прошёл только один год резидентуры по хирургии в Университете Вашингтона.
прежде чем взять академический отпуск и провести год в Институте Брук-Гастингс в Корте-Мадера, Калифорния.
Затем, вместо того чтобы вернуться в Вашингтон, он перевел специализацию из хирургии в акушерство и гинекологию, поступив на первый год в медицинский центр Fidelity в Карсоне, штат Калифорния, где он закончил обучение, сдал экзамены и получил сертификат специалиста по акушерству и гинекологии.
Нет списка каких-либо аспирантских работ по фертильности.
Это не было противозаконным — наличие степени доктора медицины и государственной лицензии позволяло любому врачу заниматься практически любой медицинской деятельностью, — но это было удивительно и даже безрассудно, поскольку методы лечения бесплодия были узкоспециализированными.
Где Крувик научился своему ремеслу?
Год в Институте Брук-Гастингс? Нет, потому что в то время он был всего лишь ординатором первого года, и ни одно уважающее себя учреждение не приняло бы кого-то на повышение квалификации в тот момент.
Самоучка?
Срезать углы дерзким и опасным способом?
Было ли это настоящей причиной того, что он практиковал вдали от других врачей Беверли-Хиллз?
Если да, то кто прислал ему рекомендации?
Люди, которые тоже хотели обойти правила?
Но, возможно, было простое решение: он прошел добросовестное обучение, но этот факт случайно был упущен из его биографии.
Но все же, можно было бы подумать, что он будет стараться исправить такие вещи. И справочник обновлялся каждый год.
Независимый ковбой по вопросам фертильности?
Срезание углов?
Беретесь ли вы за дела, за которые никто другой не взялся бы?
Что-то на грани…
Возможно, именно смелая натура привлекла Хоуп в Крувике.
Совсем не похоже на скучный, рутинный Сикрест.
Старый Volvo против блестящего Bentley.
Что-то на грани…
Что-то пошло не так?
Теперь Хоуп умер, а Крувик, как он сам и сказал, был жив, занят, полон сил и делал бог знает что.
А как насчет Мэнди Райт?
Что общего у ученого и девушки по вызову, кроме ужасной смерти?
Ничего не подходит.
Я остался с ним, вбивая имя Крувика в каждый научный и медицинский банк данных, который предлагала библиотека. Никаких публикаций, так что его год в Брук-Гастингсе, вероятно, не был посвящен исследованиям.
Институт также нигде не был указан.
К тому времени, как я закончил, мои внутренности сжались от подозрений, но делать больше нечего, и пришло время найти Дебору Бриттен.
Я заметил, как она вышла из Монро-холла и направилась к парковке для велосипедов.
На фотографии, удостоверяющей личность, не было никаких указаний на ее размер.
Шести футов ростом, худая и ширококостная, с длинными, грязно-белокурыми волосами и острыми скулами. Она была одета в белую рубашку-поло с университетской печатью, темно-синие шорты, белые носки и кроссовки, красный рюкзак альпиниста.
Ее гоночный велосипед был одним из дюжины двухколесных, прицепленных к стойке позади рубиново-кирпичной конструкции. Я наблюдал, как она надевала эластичную повязку на лоб, а затем снимала цепной замок. Когда она выкатила велосипед, я подошел и представился.
«Да?» Ее голубые глаза переключились с озабоченных на встревоженные. Я показал ей свое удостоверение личности.
«Профессор Дивэйн?» — сказала она хриплым голосом. «Это заняло много времени». Ее руки сжались на руле. «У меня тренировка по волейболу через полчаса, но я хочу поговорить с вами — давай пройдемся».
Она вела велосипед по дорожке достаточно быстро, чтобы мне пришлось удлинить шаг.
«Я хочу сказать вам», — сказала она, — «что профессор Дивэйн была действительно великой женщиной. Замечательным человеком. Псих, который убил ее, должен получить смертную казнь, но, конечно, этого не произойдет».
«Почему это?»
«Даже если его поймают и осудят, они никогда не будут в полной мере соблюдать закон».
Она взглянула на меня, не сбиваясь с шага. «Хочешь узнать о Хуане?»
«Я хочу знать все, что вы можете мне рассказать».
«Ты думаешь, это сделал Хуан?»
«Нет. Мы просто разговариваем со всеми, кто связан с комитетом по поведению».
«То есть вы думаете, что комитет имеет к этому какое-то отношение?»
«Мы не знаем многого, и точка, мисс Бриттен».
«Ну, я уверен, что люди ругали комитет, но я думаю, что это была отличная идея. Это спасло мне жизнь — не буквально, но Хуан делал мою жизнь невыносимой, пока профессор Дивэйн не положил всему этому конец».
Она внезапно остановилась. Ее глаза были мокрыми, а повязка на голове была
соскользнул вниз. Она подтолкнула его выше, и мы снова двинулись. «Он обычно подходил ко мне сзади в библиотеке. Я поворачивалась, чтобы взять книгу, а он был там. Смотрит, улыбается. Многозначительные улыбки — понимаете?»
Я кивнула. «Это было после того, как он пригласил тебя на свидание, или до этого?»
«После. Ублюдок. Это был, очевидно, его способ отомстить мне.
Три раза он спрашивал меня, три раза я говорил ему «нет». Три страйка — и ты выбываешь, верно? Но он не принимал этого. Куда бы я ни пошел, я оборачивался, и он смотрел на меня. Жуткий взгляд. Это действительно начинало меня раздражать».
«Это было по всему кампусу?»
«Нет, только библиотека», — сказала она. «Как будто библиотека была его маленькой берлогой.
Вероятно, он остался там, ища женщин, которых можно было бы напугать, потому что других причин для него там не было. Он инженер, а у инженеров есть своя библиотека».
Она вытерла лоб тыльной стороной ладони. «Я не параноик, я всегда могла позаботиться о себе. Но это было ужасно. Я не могла сосредоточиться. Школа и так достаточно тяжелая, чтобы так отвлекаться. Почему я должна иметь дело еще и с этим? Но у меня бы не хватило смелости что-либо с этим сделать без профессора Девейна».
Она сдержала слезы. «Это такая невероятная потеря! Так несправедливо!»
Она покатила велосипед быстрее.
«Хуан перестал тебя беспокоить?»
«Да. Так что благослови Бог профессора Девейна и к черту администрацию за то, что она сдалась».
«Перед кем они уступили?»
«Я слышала, что был богатый выпускник, который приказал им закрыть его». Она выпятила челюсть. «Хуан опасен?»
«На данный момент мы этому не научились».
Ее смех был неровным. «Ну, это действительно утешает ».
«Значит, ты все еще беспокоишься о нем».
«Я действительно не был — мы иногда проходим мимо друг друга на территории кампуса, и я чувствую себя увереннее. Но потом я начинаю думать об убийстве профессора Девейна. Может ли это быть как-то связано с комитетом? И мне становится плохо».
Мы немного прошли, прежде чем она сказала: «Когда я начинаю нервничать, я вспоминаю то, что сказал мне профессор Девейн: Домогатели — это трусливые и нерешительные люди, поэтому они прячутся. Главное — встретиться с ними лицом к лицу, показать свою внутреннюю силу. Что я и делаю, когда
см. Хуан. Но посмотрите, что с ней случилось.
Мотоцикл забуксовал так внезапно, что ей пришлось отъехать назад, чтобы сохранить равновесие. «Тот факт, что она может стать жертвой, приводит меня в ярость ! Я должна найти способ сделать из этого что-то хорошее — есть ли хоть какой-то шанс, что это может быть Хуан?»
«Похоже, у него превосходное алиби».
«Так что, по крайней мере, вы отнеслись к нему достаточно серьезно, чтобы провести расследование.
Хорошо. Дай ему знать, каково это — быть под пристальным вниманием. Но если ты его не подозреваешь, зачем ты со мной разговариваешь?
«Мне нужна любая информация, которую я смогу получить о профессоре Девейн. Люди, с которыми она была близка, ее деятельность, кто-то, кого она могла разозлить».
«Ну, мы не были близки. Мы разговаривали всего пару раз — до слушания и после, когда она давала мне советы, как себя вести.
Она была невероятно доброй. Такой понимающей. Как будто она действительно знала .
«О домогательствах?»
«О том, каково это — быть жертвой».
«Она говорила о том, что стала жертвой?»
«Нет, ничего подобного. Просто сочувствие — подлинное сочувствие, а не чье-то поддельное».
Голубые глаза были непоколебимы.
«Она была удивительной женщиной. Я никогда ее не забуду».
Общежитие Тессы Боулби было одним из нескольких шестиэтажных корпусов, прислоненных к северо-западному краю обширной территории университета. Большой деревянный знак на столбах гласил: СТУДЕНЧЕСКОЕ ОБЩЕЖИТИЕ, НЕСАНКЦИОНИРОВАННАЯ ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА. Озеленение состояло из газона и бородатых кокосовых пальм. Чуть дальше по дороге находился кремово-штукатурный и дымчатый стеклянный центр отдыха, где много лет назад встретились Филип Сикрест и Хоуп Дивэйн.
Я припарковался в зоне погрузки сбоку от здания, вошел в вестибюль и подошел к стойке регистрации. Чернокожая женщина лет двадцати сидела и подчеркивала книгу толстым розовым маркером. Ее губы были того же оттенка розового. За ее спиной был коммутатор. Он мигал и пищал, и когда она повернулась, чтобы ответить на звонок, она заметила меня.
Ее книга была полна мелкого шрифта и круговых диаграмм. Я прочитал название, перевернутое. Основы экономики.
Подключив плату, она повернулась ко мне. «Могу ли я вам помочь?»
«Тесса Боулби, пожалуйста».
Она подвинула пачку бумаг. Напечатанный список имен. Буквы «Б» начинались на второй странице и продолжались на третьей. Она дважды проверила, прежде чем покачать головой.
«Извините, никого с таким именем нет».
«Тесса может быть прозвищем».
Она осмотрела меня и снова посмотрела. «Боулби нет вообще. Попробуйте другое общежитие».
Я проверил все. Результаты те же.
Может быть, Тесса уехала за пределы кампуса. Студенты постоянно так делают.
Но в сочетании со страхом, который я видел в ее глазах, и уменьшением нагрузки на работе, это помогло мне сбежать.
Я использовал таксофон в последнем общежитии, чтобы позвонить Майло, задаваясь вопросом, есть ли у него ее домашний адрес, и желая рассказать ему о пробелах в обучении Крувика. Он был в отъезде, и мобильный телефон тоже не отвечал. Может быть, он нашел еще одно убийство с тремя ножевыми ранениями или что-то еще, что сделает ход моих мыслей неактуальным.
Отъезжая от U, я заехал на первую заправку, которую нашел в Вествуд-Виллидж. Телефонная будка представляла собой наклонную алюминиевую развалюху, но под телефоном висел справочник Вестсайда, без обложки и порванный, с множеством отсутствующих страниц. Страница со всеми Боулби была там.
Все двое:
Боулби, TJ, Венеция, адрес не указан.
Боулби, Уолтер Э., Миссисипи-авеню в западном Лос-Анджелесе
LA's случайный бросок жилых пикапов, и с дюжиной справочников, охватывающих округ, шансы, что Боулби связан с Тессой, были низкими. Но я пошел с тем, что у меня было, начав с Уолтера на Миссисипи, потому что он был ближе.
Совсем близко. Между бульваром Санта-Моника и Олимпиком, всего в миле к югу от университета, в районе небольших послевоенных домов и нескольких гораздо более крупных фантастических проектов.
День мусора в районе. Переполненные баки и пухлые газонные мешки кричали о гордости потребления. Белки рылись в мусоре
нервно. Ночью их крысиные собратья брали верх. Много лет назад жители Калифорнии проголосовали за снижение хищнических ставок налога на недвижимость, и политики наказали их, упразднив борьбу с грызунами и другие услуги. Например, обрезку деревьев. Хотя деньги, похоже, были доступны и для других вещей: в прошлом году после шторма я наблюдал, как бригада из тринадцати человек из города потратила целых четыре дня, чтобы срубить и вытащить половину упавшей сосны.
Резиденция Уолтера Боулби представляла собой рыжевато-коричневый бунгало с черной черепичной крышей. Газон был подстрижен, как новобранец морской пехоты, скорее серый, чем зеленый. На широком крыльце стояли растения в горшках, алюминиевый стул и небольшой синий велосипед с тренировочными колесами. На подъездной дорожке стоял старый коричневый Ford Galaxie. Я прошел по полоске цемента к двери.
На эмалевой табличке, похожей на ту, что можно увидеть на карнавале или в парке развлечений, было написано THE BOWLBYS! Никто не ответил на звонок или мой стук.
Я вернулся в «Севилью» и собирался уезжать, когда со стороны «Олимпика» подъехал сине-белый фургон и остановился позади «Форда».
Две наклейки на бампере: ВПЕРЕД, ДОДЖЕРСЫ. ПОКУПАЙТЕ UNION. Он остановился, дымясь и содрогаясь, и дверь водителя открылась.
Из машины вышел кривоногий мужчина лет сорока с темными усами. На нем была белая нейлоновая рубашка-поло с горизонтальной зеленой полосой, которая бы понравилась Майло, плиссированные брюки цвета «крем» и черные рабочие туфли. Руки у него были толстые и загорелые, но телосложение было узким. Зеленая полоса вздулась, а в кармане рубашки лежала пачка сигарет. Покрутив ключи от машины, он постоял, осматривая газон, затем коснулся сигарет, словно проверяя, все ли они на месте, и повернулся, когда из передней пассажирской двери вышла Тесса Боулби.
На ней, похоже, был тот же темный мешковатый свитер и джинсы-трубы, в которых я видел ее в Psych Tower, а цвет ее лица был еще более меловым. Она держалась спиной к усатому мужчине и отодвинула заднюю дверь фургона, позволяя приятной на вид седой женщине в красной майке и джинсах выбраться наружу. Женщина выглядела усталой. Седые волосы, но молодое лицо. На руках у нее был черноволосый мальчик лет четырех.
Ребенок, казалось, спал, но внезапно он заерзал и лягнул, выбив седовласую женщину из равновесия. Тесса подхватила ее и что-то сказала. Усатый мужчина вытащил сигарету и теперь просто стоял, пока седовласая женщина передавала ребенка Тессе.
Тесса улыбнулась так мило и внезапно, что у меня пробежал холодок, словно мороженое, съеденное слишком быстро.
Она крепко обняла мальчика. Он хихикал и все еще извивался. Тесса выглядела слишком хрупкой, чтобы справиться с ним, но ей удалось удержать его, уперевшись ногами, щекоча, смеясь. Его ноги в кроссовках взбивали воздух и наконец остановились. Она уткнулась в него носом и побежала по траве, неся его на крыльцо.
Все четверо поднялись по ступенькам, и мужчина вставил ключ в дверь. Маленький мальчик снова начал извиваться, и Тесса опустила его.
Он побежал прямо к синему велосипеду и попытался сесть на него, но чуть не упал.
Тесса посадила его на сиденье, держала его, убрала его. Он попытался забраться на перила крыльца и начал смеяться, когда Тесса бросилась держать его за руку.
Мужчина и женщина вошли в дом, оставив дверь открытой.
Мальчик шел по перилам, держа Тессу за руку. Внезапно он спрыгнул. Она поймала его. Он сполз по ее ноге и побежал к двери. Когда она обернулась, она увидела меня.
Тот же взгляд паники.
Она смотрела, как мальчик вбежал внутрь. Коснулась щеки, постояла секунду и сама вбежала.
Усатый мужчина вышел через секунду. Напомнив себе, что я законный, я остался там.
Он подошел ко мне, размахивая толстыми руками. Когда он был в десяти футах, он остановился и осмотрел Seville от решетки радиатора до заднего фонаря.
Затем он обошел машину спереди, вышел на улицу и направился к окну водителя.
«Я Уолт Боулби. Моя дочь говорит, что вы из полиции».
Никакого вызова в голосе, только слабая надежда, что, может быть, это неправда. Вблизи его кожа была жесткой. Тонкая золотая цепь обвивала его шею. Вокруг нее проросли волосы на груди.
Я показал ему свое удостоверение. «Я полицейский консультант, мистер Боулби».
«Консультант? Есть проблема?»
«Я пришел сюда поговорить с Тессой».
«Не могли бы вы рассказать мне о чем, сэр?»
«Возле кампуса произошло преступление, в котором замешан профессор Тессы.
Мы разговариваем со всеми, кто знал жертву».
Его плечи опустились. «Леди профессор. Тесса действительно ничего об этом не знает, и она довольно... вы знаете... расстроена».
«Об убийстве?»
Он снова коснулся кармана для сигарет, вытащил мягкую пачку
Салемс, затем похлопал себя по штанам в поисках спичек.
Я нашел книгу в бардачке и дал ему прикурить.
«Спасибо. Не совсем о профессоре. Она…» Он оглянулся на дом. «Не возражаете, если я сяду в вашу машину, сэр?»
"Нисколько."
Он обошел сзади и сел на пассажирское сиденье, потрогав кожу. «Хорошая форма, всегда нравилась эта модель — семьдесят восемь?»
"Девять."
Он кивнул и закурил, выдувая дым в окно. «GM построила его на шасси Chevy Two, что многие считали ошибкой. Но они держатся. Это принадлежит городу, одному из тех штрафстоянок?»
«Нет, это мое».
«Длинно ли это было?»
«Несколько лет».
Еще один кивок. Он посмотрел на половицы. «У Тессы была проблема.
Ты знаешь об этом?»
Не зная, рассказала ли ему Тесса об изнасиловании, я спросил: «Проблема, с которой ей помог справиться профессор Дивэйн?»
«Да. Она… она очень умная. Тесса. Почти гениальный IQ. Когда она захотела бросить учебу, мы спросили почему, но она не сказала нам, просто сказала, что хочет вернуться домой. Мы были удивлены, моя жена и я, потому что она была той, кто подняла такой шум из-за того, что хочет жить самостоятельно. Наконец она сломалась, заплакала и рассказала нам о… вы знаете. О нападении. И о том, как профессор вытащил парня по обвинению. А потом ее убили. Сначала это звучало так дико, что мы не знали, чему верить. Потом мы увидели новости об убийстве».
«Что было диким — убийство или изнасилование?»
Он вдохнул много дыма и долго его держал. «Скажите правду, сэр, всю правду».
«У вас были сомнения, что на Тессу напали?»
Он высунул руку из машины и стряхнул пепел. «Как бы это сказать...
Я очень люблю свою дочь, но она... она очень умная, всегда такой была.
Прямо как младенец. Но другой. Она впадает в плохое настроение.
Депрессия. С тех пор как она была маленькой, всегда угрюмой. А потом она уходит в свой собственный маленький мир — очень хорошее воображение. Иногда...» Он пожал плечами и закурил. Сигарета была почти до фильтра.
«Ее воображение может разыграться», — сказал он.
«Она обвиняла других в изнасиловании, мистер Боулби?»
Он вздохнул, сделал еще одну затяжку, посмотрел на окурок и сжал его.
между пальцами. Я открыл пепельницу, и он бросил ее туда.
«Спасибо. Не возражаете, если я закурю еще?»
"Вперед, продолжать."
«Отвратительная привычка. Я бросаю каждый день», — рассмеялся он.
Я улыбнулся и повторил свой вопрос.
Он сказал: «Мы жили в Темпл-Сити, у полиции там, вероятно, все еще есть записи. Хотя, может, и нет, потому что мальчик был несовершеннолетним, я слышал, что они не ведут записи о несовершеннолетних».
«Как давно это было?»
«Тессе почти двадцать, а ей тогда было двенадцать, так что восемь лет. Мальчик — мы знали его семью, я работал с его отцом в Ford, когда у них был завод в Монтебелло — мальчик был немного старше.
Тринадцать, я думаю. Семьи были близки. Мы все были в походе в Йосемити. Предположительно, это произошло в палатке, они двое остались, пока остальные из нас отправились на свалку искать медведей. Но дело в том, что Тесса ничего не сказала, пока мы не вернулись домой. Три или четыре дня спустя. Полиция Темпл-Сити заявила, что это действительно юрисдикция смотрителей парка, но они все равно привели мальчика для допроса. Затем они сказали, что считают его невиновным, но мы можем преследовать его, если захотим. Они также сказали, что нам следует отвести Тессу к психиатру».
Втянув щеки, он жадно затянулся второй сигаретой и выпустил дым из своего рта. Его зубы были коричневыми, широко расставленными. Вены вздулись на тяжелых, загорелых руках, а кончики ногтей были угольно-черными.
«Она... дело в том, сэр, что Тесса умная, даже со своими проблемами, она всегда отлично училась в школе. Круглые отличницы. Отличное воображение... мы надеялись... Я бы предпочел, чтобы вы с ней не разговаривали, сэр. Она такой славный ребенок, но хрупкий. Растить ее — все равно что ходить по канату. Один из ее врачей сказал нам это. Сказал, что она хрупкая. Я не вижу смысла разговаривать с ней».
«То есть у вас есть сомнения. По поводу обеих историй».
Он вздрогнул. «Я честно не знаю, чему верить. Мальчик полностью отрицал это, и, насколько мне известно, у него больше не было никаких проблем. В прошлом году вступил в ВМС, все было прекрасно, женился, у него родился ребенок».
Он выглядел несчастным. Я вспомнил оценку Тессы Ридом Маскадином: серьезные проблемы.
«Тесса выдвигала другие обвинения, мистер Боулби?»
Еще одна очень длинная пауза. Он что-то вытащил из зубов и
выбросил его в окно.
«Думаю, ты все равно узнаешь, так что я лучше тебе расскажу».
Он начал курить, но вместо этого издал звук глотка, который застал меня врасплох. Рука взлетела и закрыла ему глаза.
«Она обвинила меня», — сказал он дрожащим голосом. «Два года спустя, когда ей было четырнадцать. Мы уже водили ее к психиатру, потому что она говорила о том, что причиняет себе вред, не ест — вы видите, какая она худая. У нее была эта болезнь, анорексия. Она думала, что она толстая, целый день прыгала. Это началось примерно в четырнадцать, она похудела до пятидесяти фунтов. Психиатр поместил ее в больницу, и они поставили ей капельницу, дали ей поговорить с каким-то консультантом, и вот тогда она начала утверждать, что помнит».
Рука отдернулась. Глаза у него были влажными, но он смотрел прямо на меня.
«Она сказала, что это произошло, когда она была маленькой — двух- или трехлетней».
Он покачал головой. «Это неправда, сэр. Они мне поверили — больница, полиция и моя жена. Закон гласил, что они должны были провести расследование, и я прошел через все это. Это был сущий ад. Полиция Темпл-Сити, снова. Детектив Гандерсон. Хороший парень, может, он все еще там.
В любом случае, суть в том, что это было воображение Тессы. Оно просто убегает само по себе. Когда она была настоящим маленьким ребенком, она смотрела что-то по телевизору, а потом хотела быть этим — персонажами мультфильмов, кем угодно.
Понимаешь? Летает, как Супергёрл, что угодно. Так что всё, что я могу предположить, это то, что она, должно быть, посмотрела какой-то фильм и начала верить, что с ней что-то случилось.
Он погладил усы. «До того, как я женился, я был грубым ребенком, провел немного времени в исправительном учреждении за кражу со взломом. Но потом я принял на себя ответственность, выучился на механика — я говорю вам все это, чтобы вы увидели, что я честный. Понимаете, о чем я?»
"Да."
«Дело в том, что с Тессой никогда нельзя быть уверенным, что она собирается делать. После расследования она признала, что была неправа, сказала, что чувствует себя виноватой и хочет покончить с собой. Мы с ее мамой сказали ей, что это будет худшим, но мы все равно любили ее. Что еще хуже, страховка на больницу закончилась, и нам пришлось забрать ее домой как раз тогда, когда все было плохо. В больнице сказали внимательно следить за ней. Мы не выпускали ее из виду. Потом мы пошли на семейное консультирование в окружную клинику, и она, похоже, приняла это, мы думали, что с ней все в порядке. И чтобы показать вам, какая она умная, она получила хорошие оценки, несмотря на все это, была принята в университет. Мы думали,
все было хорошо. А потом, в этом году, она объявила, что возвращается домой. Потом она сломалась и рассказала нам об изнасиловании. Какой-то парень на свидании. Я сказала ей, что верю ей, но…»
Он потушил второй окурок в пепельнице. «Если бы я был уверен, что это правда, я бы сам поискал этого парня. Но я знаю, что она ложно обвинила меня. И того парня. Так что я должен был думать? И она никогда не жаловалась сразу, пока не услышала, как тот профессор читает лекцию. А потом профессора убили. Я услышал это, я испугался».
«Каким образом испугались?»
«Я, как и все, бросил школу. Раньше я думал, что колледж — это безопасно.
А потом вы слышите о чем-то подобном».
«Тесса рассказывала вам что-нибудь о профессоре Девейне?»
«Просто она ей понравилась. За то, что поверила ей. Она никогда не думала, что кто-то поверит ей снова. Потом она начала говорить обо мне и начала очень сильно плакать. Говорила, что ей жаль, что она не хочет быть той девочкой, которая кричала «волки». Я сказал ей, дорогая, что было, то прошло, ты скажешь мне, что это было, я верю тебе, давай пойдем в полицию и прижмем этого простака. Но она очень испугалась этого, сказала, нет, никто ей не поверит, это была пустая трата времени, не было никаких доказательств, это было изнасилование на свидании, в любом случае, и никто не воспринимал это всерьез».
«Кроме профессора Девейна».
«Кроме нее. Да. Я думаю, это единственная причина, по которой она подняла этот вопрос перед нами — профессора убили, она испугалась. Я сказал, ты хочешь сказать, что думаешь, что парень, который… напал на тебя, мог убить ее?
Но она не ответила, просто продолжала говорить, что профессор ей поверил, хорошо к ней относился, а теперь она умерла, жизнь отстой, хорошие умирают молодыми, и все такое. Потом она сказала: Я передумала возвращаться домой, папочка, я возвращаюсь в общежитие. И она ушла.
Мы отпустили ее, но позвонили ей на следующий день, но она не ответила.
Итак, мы пошли туда и нашли ее лежащей в постели, уставившейся в потолок. Вся эта еда вокруг нее — подносы с едой, но она ничего из этого не ела. Она просто уставилась в потолок. Мы видели ее такой раньше. Когда она перестала принимать лекарства».
«Что это за лекарство?»
«Раньше принимала Нардил, потом Тофранил, потом Прозак. Теперь она принимает что-то другое — Синекан? Когда она его принимает, ей становится довольно хорошо.
Даже при всех проблемах она все еще учится на четверки, что, по-моему, удивительно. Если бы у нее не было проблем, она была бы круглой отличницей. Она умная девочка, всегда была. Может быть, слишком умная, не знаю.”
Он протянул руки ладонями вверх.
«Итак, вы нашли ее в постели», — сказал я. «Не евшей».
«Мы выписали ее из общежития и отвезли домой. Она была всего на двух занятиях, так или иначе, потому что ее врач не хотел, чтобы на нее давили. Мы сказали, почему бы тебе не бросить учебу на четверть, ты всегда сможешь вернуться. Она сказала, нет, она хочет продолжать. И ее врач сказал, что это хороший знак — ее мотивация. Поэтому мы позволили ей».
Он повернулся ко мне. «Она зачислена, но ничего не делает. Ни чтения, ни домашних заданий».
«Она все еще ходит на занятия?»
«Иногда. Моя жена отвозит ее и забирает. Иногда она спит и не ходит. Нам это не нравится, но что мы можем сделать? Вы не можете следить за ними двадцать четыре часа. Даже психиатр так говорит».
«Значит, она все еще ходит к психиатру?»
«Не регулярно, но мы все равно звоним ему, потому что он хороший парень, продолжал видеться с ней даже после того, как деньги закончились. Доктор Эмерсон, в Глендейле. Если хочешь поговорить с ним, будь моим гостем. Альберт Эмерсон». Он назвал номер, который я скопировал.
«Он когда-нибудь ставил вам диагноз?»
«Депрессия. Он говорит, что она использует воображение, чтобы защитить себя».
Он потер глаза и вздохнул.
«Жестоко», — сказал я.
«Вот это да. Мой маленький мальчик молодец».
"Сколько ему лет?"
«В следующем месяце ему исполнится четыре года — он большой для своего возраста».
«Есть еще дети?»
«Нет, только двое. Мы не были уверены, что нам следует иметь больше, потому что мы столько времени вложили в Тесс. А у нее — моей жены — есть умственно отсталый брат, она живет в учреждении. Так что мы не знали, есть ли что-то врожденное или что-то еще».
Он улыбнулся. «И тут мы удивились».
«Приятный сюрприз», — сказал я.
«О, да. Робби отличный малый, бросает мяч так, что вы не поверите. Быть с ним — это единственное, что делает Тесс счастливой. Я позволяю ей сидеть с детьми, но я слежу за ними».
"За что?"
«Ее настроение. Он счастливый ребенок, и я хочу, чтобы так и оставалось. Например, когда мы смотрели новости о том профессоре, и Тесс начала кричать, это очень расстроило Робби. Вот как я ее успокоила. Сказала ей: «Дорогая, возьми себя в руки, посмотри на Робби». После этого она
было нормально. После этого она даже не хотела об этом говорить. Она успокоилась, пока все хорошо. Но я слежу за ней».
ГЛАВА
18
Я заставил его выписать мне разрешение поговорить с доктором Альбертом Эмерсоном и поехал домой. Грузовик Робин исчез, и я нашел записку на кухне, в которой говорилось, что она уехала, чтобы сделать экстренный ремонт для кантри-певца в Сими-Вэлли, и вернется к семи или восьми.
Я позвонил психиатру, ожидая, что меня обслужат или пригласят на прием, но он сам ответил на звонок выжидающим мальчишеским голосом — голос человека, готового к приключениям.
Я представился.
«Делавэр — я знаю это имя. Вы были связаны с делом Джонса, верно?»
«Правильно», — сказал я, удивленный. Богатый ответчик и сделка о признании вины; все это было скрыто от газет.
«Защита позвонила мне, — сказал он, — когда они решали, куда отправить этого ублюдка. Хотели, чтобы я дал показания в его пользу, нашел ему мягкую кровать. Я сказал «не тот номер», адвокат, моя жена — помощник окружного прокурора, и мои симпатии, как правило, направлены в другую сторону.
Надолго ли его посадили?
«Надеюсь», — сказал я.
«Да, никогда не знаешь, когда дело касается денег. Так что я могу для тебя сделать?»
«Я работаю с полицией над другим делом. Профессор психологии, которого убили несколько месяцев назад».
«Я помню это», — сказал он. «Рядом с U. Тебе нравятся уголовные дела?»
«Мне нравится завершенность».
«Понимаю, что ты имеешь в виду. Так в чем же моя связь?»
«Тесса Боулби. Она знала жертву. Обвинила другого студента в изнасиловании на свидании и вынесла его на рассмотрение комитета по сексуальному поведению под председательством профессора Девейна. Мы разговариваем со всеми студентами, участвующими в комитете, но Тесса не хочет говорить, а ее проблемы не позволяют мне настаивать на этом».
«Комитет по сексуальному поведению», — сказал он. Его тон подсказал мне, что Тесса никогда об этом не упоминала. Уолтер Боулби сказал, что связь Тессы с Эмерсоном была сомнительной.
«Я давно не видел Тессу. И это больше, чем я должен был тебе сказать».
«У меня есть подписанное разрешение от ее отца».
«Тессе больше восемнадцати, так что это ничего не значит. Так что за теория, один из парней, вызванных до того, как этот комитет разозлился и устроил драку?»
«Без доказательств теории множатся», — сказал я. «Полиция изучает все возможные версии».
«Комитет по поведению», — повторил он. «И Тесса действительно выдвинула обвинения?»
"Да."
«Ого… об этом ведь не писали в газетах, да?»
"Нет."
«Процесс стал враждебным?»
«Это было неприятно», — сказал я. «Но комитет просуществовал недолго
потому что U его убили».
«А потом кто-то убил профессора Девейна. Странно. Извините, я не могу вам помочь, но, скажем так, мне нечего вам предложить».
«О Тессе или ее отце?»
«Оба», — сказал он. «Я бы не стал… тратить много времени на этот аспект.
А теперь у меня в приемной звонит пациент, так что давайте прекратим разговор, пока наша этика не нарушена».
Вот вам и комитет по поведению.
Вернемся к доктору Крувичу с его любопытной историей образования.
Тот институт, где он провел год после того, как покинул Вашингтон...
Брук-Хастингс. Корте Мадера — недалеко от Сан-Франциско. Возвращается на свою территорию в Северной Калифорнии.
Я позвонил в Corte Madera Information, чтобы узнать номер. Ничего. Ничего в Сан-Франциско, Беркли, Окленде, Пало-Альто или где-либо в радиусе ста миль.
Следующий вопросительный знак: больница, где Крувич возобновил свое обучение, на этот раз в качестве акушера-гинеколога.
Медицинский центр Fidelity в Карсоне.
Там тоже нет никаких объявлений.
Может ли этот парень быть просто самозванцем?
Но в Калифорнийском университете в Беркли мне сказали, что он был полноправным членом ассоциации выпускников. То же самое и с Медицинской школой Калифорнийского университета в Сан-Франциско.
Итак, самое интересное началось после того, как он получил степень доктора медицины.
Пока я думал об этом, позвонил Майло. «Других убийств, соответствующих этому, пока нет. Вегас пытается связаться с Тедом Барнаби, парнем Мэнди, чтобы узнать, сможет ли он пролить свет на ее историю болезни или что-то еще. Пока что ничего не получается, они отследили его до Тахо, а дальше ничего » .
«Казино», — сказал я.
"Да. Интересно, что Cruvic знают в Вегасе. Приезжает несколько раз в год, своего рода крупный игрок".
«Именно такой парень понравится Мэнди».
«Никто не помнит их вместе, но я отправил фотографию Мэнди в LA Vice, чтобы узнать, была ли у нее какая-то история здесь, и я планирую посетить несколько клубов сегодня вечером, места на Стрипе, где, как известно, развлекаются дорогие девушки».
«Казино, клубы. Какой-то образ жизни».
«Ржавчина никогда не спит, почему я должен? Я также получил сегодня утром FedEx, огромный пакет материалов для алиби Патрика Хуана от юридической фирмы его отца. Фотографии, меню, нотариально заверенные показания от метрдотеля, официантов, помощников официантов, членов семьи».
«Ничего похожего на отца-юриста», — сказал я. «Ну, это хорошо, потому что Дебора Бриттен, похоже, все еще нервничает из-за него».
"Почему?"
«Этот опыт ее расстроил. Хотя она призналась, что с тех пор он ее не беспокоил. Она обожала Хоуп, сказала, что Хоуп действительно многое изменила в ее жизни. Я также нашла Тессу Боулби и узнала кое-что интересное».
Я пересказал беседы с Уолтером Боулби и доктором Эмерсоном.
«Серьезные психологические проблемы», — сказал он. «Думаете, отец говорит правду о том, что она обвинила его ложно?»
«Откуда вы вообще можете знать? Доктор Эмерсон намекнул мне, что нет смысла в этом разбираться. Он говорил резко, но Тесса не видит его регулярно, не рассказывала ему о своей связи с Хоуп или комитетом. Мистер Боулби, похоже, был общительным. Дал мне имя детектива из Темпл-Сити, который расследовал обвинение.
Гандерсон».
«Я позвоню», — сказал он. «Ложные заявления… так что Маскадин мог бы рассказать
правда."
«Даже если это не так, я не вижу никакой связи с Мэнди Райт».
«Остается только месье Кенни Шторм-младший, с которым я встречаюсь завтра днем в офисе его отца. Хочешь пойти со мной, проверить его психику?»
«Конечно. Я также узнал еще кое-что о докторе Крувике».
Я начал с машин на стоянке клиники поздно ночью, вооруженная охрана. Несколько абортов после рабочего дня по девятьсот долларов за штуку.
«За Bentley надо чем-то платить», — сказал он.
«Подождите, это еще не все. На карточке Крувика написано: «практика ограничена фертильностью».
но у него нет формального образования в области фертильности, и в его биографии есть другие несоответствия. Он оставил хирургическую ординатуру в Университете Вашингтона всего через год, взял отпуск в месте под названием Институт Брук-Гастингс и перешел на акушерство и гинекологию в больнице Карсона — Fidelity Medical Center. Я не могу найти ни одно из этих мест.”
«Фальшивка?»
«Его BA и MD настоящие, и никаких претензий против него не подано. И возможно, что и Brooke-Hastings, и Fidelity закрылись.
Но переход из престижной учебной больницы в малоизвестное частное место — это не совсем горизонтальный перевод. Так что, возможно, он ушел не из-за смены интересов. Может быть, его выгнали за какой-то проступок, он остудил пыл, а затем подал заявку на стажировку в более низкой должности в новой области. И, возможно, его поведение с тех пор не улучшилось. Выдавать себя за эксперта по фертильности — это, конечно, сомнительно».
«Интересно», — сказал он. «Да, это начинает приобретать определенный запах.
А Хоуп был его консультантом — денежные игры пошли не так?»
«Может быть , Сикрест именно об этом и уклоняется. Не о неверности...
что-то финансовое. Это объяснило бы, почему он так настаивал на том, чтобы не совать нос в профессиональную деятельность Хоуп».
«Дистанцирование… может быть».
«Хочешь, я еще раз попробую с ним поговорить?»
«Проф профессору? Конечно, пожалуйста… Доктор Хилспур… он единственный, кого мы поймали на лжи».
«Он вам больше нравится как подозреваемый?»
влюблюсь в него по уши ».
Было 7:10, а Робин все еще не было. Аварийный ремонт может быть сложным. Я позвонил в студию звукозаписи кантри-певицы, и она сказала: «Извини, дорогая, землетрясение. Это займет некоторое время...
по крайней мере еще пару часов».
«Уже ешь?»
«Нет, я просто хочу закончить. Но не беспокойтесь, я, скорее всего, захочу что-нибудь простое».
"Фуа-гра?"
Она рассмеялась. «Конечно, иди лови гуся».
Я посидел там некоторое время, пил кофе и думал.
Пицца была простой.
И было одно замечательное местечко в Беверли-Хиллз, где до сих пор считали, что утки должны плавать в воде, а не на тонком насте.
По дороге я бы сделал еще одну остановку на Сивик-Сентр-Драйв.
На этот раз я сначала проверил переулок. И снова три парковочных места за розовым зданием были пусты. И снова никаких огней.
Впереди улица была тихой и темной, если не считать широко расставленных уличных фонарей и случайного света фар. Все были закрыты на ночь. Я остановился на месте в пятидесяти ярдах от входа в розовое здание, сохраняя бдительность, представляя, что может сделать с пациентом неэтичный врач.
Кончики крыльев Крувика были залиты кровью…
Гиперактивное воображение. Когда я был ребенком, это раздражало моих учителей.
Фары, крупный план. Патрульная машина Беверли-Хиллз проехала мимо полицейского участка по другую сторону путей.
Полицейские Беверли-Хиллз были раздражены тем, что люди сидели в машинах без уважительной причины. Но машина поехала дальше.
Внезапно я почувствовал себя глупо. Даже если бы Крувик показался, что бы я сказал?
Привет, небольшое дополнение: что именно представляет собой Институт Брук-Гастингс? и что вы там делали — и, кстати, что за чушь про фертильность?
Я завел «Севилью» и уже собирался включить фары, когда мое внимание привлек скрежет позади меня.
Рифленая дверь здания рядом с Cruvic's скользила вверх. Машина с уже включенными фарами.
Не Bentley. Маленький, темный седан. Он выехал, затем повернул направо.
Внутри два человека. Водитель, медсестра Анна, с напряженным лицом и накрашенными сигаретами. Рядом с ней пассажир-мужчина.
Таким образом, соседнее здание также было частью замысла Крувика.
Анна доехала до Футхилл Драйв, сделала неполную остановку и снова повернула направо.
Я отступил и пошел следом.
Она сделала еще два поворота направо на перекрестке Бертон-Уэй и Рексфорд-Драйв — длинный разворот, который привел ее на равнины северного Беверли-Хиллз с его семизначными суммами сноса, вверх до Сансет, а затем через перекресток Колдвотер-Каньон.
Направлялись в сторону Долины. Может быть, нет ничего более зловещего, чем работающая женщина, возвращающаяся домой с супругом или парнем.
Между нами встали две машины. Наплыв пассажиров из города закончился, но движение в Долину было все еще достаточно плотным, чтобы замедлить нас до двадцати миль в час. Мне удалось удержать взгляд на небольшом седане, и когда он поймал красный свет на Чероки Драйв, я сместился вправо, чтобы рассмотреть поближе. Машина была Toyota, новая. Внутри две головы, ни одна из них не двигалась.
Затем Анна наклонилась вправо, и внутри машины появился оранжевый уголек, похожий на кружащегося светлячка. Он полетел влево, продолжал полет, пока она высовывала левую руку из окна и позволяла сигарете свисать.
Искры полетели на дорогу. Человек на пассажирском сиденье так и не двинулся с места. Либо он сидел низко, либо он был невысокого роста.
Крувик не был гигантом. Подвозил домой свою медсестру? Или их отношения были больше, чем просто бизнес?
Дела на уме, Делавэр. И я даже не смотрел мыльные оперы.
Загорелся зеленый свет, и Toyota рванула вперед, прибавив скорости по мере того, как она въезжала в горы Санта-Моники. Больше не было остановок до Малхолланд Драйв, где большая часть движения продолжила спуск на юг к Студио Сити. Но Toyota повернула на восток на Малхолланд, и я оказался позади нее.
Я замедлился. Анна набрала скорость, по очереди с
уверенность того, кто знал маршрут. Много лет назад Малхолланд был неразвит от Вудленд-Хиллз до Голливуда, мили черной ленты открывали захватывающий вид на сверкающие внизу небеса. Теперь придорожные дома и ландшафтный дизайн загораживали большую часть дороги.
Позади меня никого. Я выключил фары. Малхолланд становился все темнее, уже и тише, и Toyota пронеслась по поворотам еще пару миль, прежде чем внезапно остановиться.
Я был далеко позади, но все равно должен был остановиться, избежав визга шин и легкого заноса. Toyota осталась на дороге, включив стоп-сигналы. Я съехал на правую обочину, оставил Seville на ходу и наблюдал.
Навстречу ехала машина.
Проезжая мимо, Toyota пересекла Малхолланд по диагонали, выехала на подъездную дорожку и остановилась на широкой бетонной площадке перед высокими железными воротами.
Два слабых огня — светильники на кирпичных столбах. Все остальное — листва и темнота.
Пассажирская дверь «Тойоты» открылась, и из нее вышел мужчина, на мгновение освещенный светом потолочного плафона, но он стоял ко мне спиной.
Он подошел к одному из столбов ворот и коснулся его. Нажав кнопку.
Когда ворота начали открываться, я вернулся на дорогу и проехал немного вперед.
Затем Toyota дала задний ход и выровнялась, и я подождал, пока она уедет.
Ворота были открыты, и мужчина шел через них. С выключенными фарами я промчался мимо — просто еще один плохой водитель. Звук заставил мужчину обернуться, как я и надеялся.
В течение доли секунды я изучал его, чему способствовали огни на воротных столбах.
Лицо, которое я видел раньше.
Худощавый, умный. Полные губы. Длинные волосы, зачесанные назад. Впалые щеки, изогнутые брови.
Джеймс Дин с характером.
Невысокий человек, но не Крувич.
Кейси Локинг, лучший ученик Хоуп.
Он почесал ухо.
Если бы я не знала о кольце с черепом, я бы не увидела его, сверкающего на его изящной белой руке.
Я помчался обратно к перекрестку Малхолланд.
Хоуп и Крувик.
Ученица Хоупа с медсестрой Крувика.
Жил ли Локкинг за воротами?
Неплохое жилье для аспиранта. Состоятельные родители? Или это было место Крувика и время для конференции?
Остановившись, я сделал поворот в три приема и направился обратно к дому, остановившись достаточно далеко от ворот, чтобы убедиться, что снаружи никого нет, затем медленно поехал вперед. Адрес был отмечен маленькими белыми цифрами на левом столбе, и я запомнил их.
Какое отношение аспирант психологического факультета может иметь к фертильности и абортам?
Продолжаем «консультацию» Хоуп?
Что-то коррумпированное в большом смысле? Достаточно широкая сеть, чтобы поймать Хоуп и Мэнди Райт?
Или что-то безобидное — совместный академический проект о нежелательной беременности, психологических последствиях бесплодия, что угодно.
Но Локинг никогда ничего подобного не упоминал, а Хоуп не публиковал материалы на эти темы.
И ученость не объясняла, почему Локинга подвозила медсестра Крувика.
Все это не имело смысла.
Когда я подъехал к дому, Робин и Спайк поднимались по ступенькам. Я забыл о пицце.
Она помахала, и он развернулся и вытянулся, выставив голову вперед, расставив ноги, словно соревнуясь на выставке собак. Свирепо смотрел, пока не услышал мой
«Привет!» Затем он начал тянуться на поводке, и Робин позволил ему спуститься вниз, чтобы поприветствовать меня.
Когда я гладил его по голове, он завыл как гончая и боднул. Наконец он отряхнулся и повел меня к Робину.
Я притянул ее к себе и крепко поцеловал.
«Боже мой, — сказала она. — Какими духами я пользовалась сегодня утром?»
«Забудь о духах», — сказал я. «Вечная любовь». Я снова поцеловал ее, затем она отперла дверь и впустила нас.
«Как прошел экстренный ремонт?» — спросил я.
Она рассмеялась и наклонила голову вперед, сгибая шею и
встряхивая кудрями. «Гитара 911, я спасла большую часть инструментов.
Бедная Монтана. Вдобавок ко всему, у меня сегодня вечером еще много работы.
Обещал починить двухгрифовую гитару Ино Берка для завтрашней сессии звукозаписи».
«Вы шутите».
«Хотел бы я быть таким. По крайней мере, они платят мне втрое больше».
Я погладил ее по плечам. «Всю ночь?»
«Надеюсь, что нет. Сначала мне нужно вздремнуть».
«Хочешь, я сделаю тебе кофе?»
«Нет, спасибо, я весь день пил кофе. Извините, Алекс, вы планировали хорошо провести время?»
«Я всегда открыт для всего нового».
Она прижалась спиной к моей груди. «Как насчет того, чтобы вздремнуть вместе? Ты можешь рассказывать мне сказки на ночь».
Позже тем вечером я сидел в халате в своем офисе и просматривал почту. Счета, лжецы, пытающиеся мне что-то продать, и давно просроченный чек от адвоката, коллекционирующего Феррари.
Я не мог перестать думать о Локинге и сестре Анне... самообладании.
Я не мог нигде связаться с Майло. Потом я вспомнил, что он сегодня вечером ходил по клубам на Стрипе.
Грохот среди красивых людей.
Это вызвало улыбку на моих губах.
Я зарегистрировался в своей службе.
Профессор Джулия Штайнбергер позвонила сразу после того, как я уехал в Беверли-Хиллз.
Она что-то вспомнила?
Она оставила номер кампуса и телефонный номер Хэнкок-парка.
Ее муж ответил на втором звонке и сказал: «Ее нет дома, возможно, она не вернется еще какое-то время. Почему бы вам не позвонить ей завтра в ее офис?»
Дружелюбный, но уставший.
Я оставил свое имя, надел спортивные штаны и футболку, подошел к месту отдыха Спайка на кухне и спросил, не хочет ли он немного поразмяться. Он проигнорировал меня, но когда я достал его поводок, он вскочил на свои короткие лапы и последовал за мной к двери.
Снаружи я слышал, как Робин стучит молотком.
Мы со Спайком долго гуляли по Глену, свернули в какие-то темные переулки, где сладкий запах распускающихся почек деревьев питтоспорума был почти невыносимым.
Время от времени он останавливался, оглядывался по сторонам и рычал на невидимые вещи.
ГЛАВА
19
В 9:00 утра я попытался дозвониться до офиса Джулии Штайнбергер, но ее не было на месте, а в офисе химического факультета сказали, что она будет проводить семинар для аспирантов до полудня.
У меня были и другие дела в кампусе.
В кабинете психологии три секретаря сидели за компьютерными экранами, но стол регистратора был пуст. Почта была сложена на стойке, а несколько студентов стояли у доски объявлений, читая объявления о приеме на работу.
Я сказал: «Извините», и ближайшая машинистка подняла глаза. Молодая, симпатичная, рыжеволосая.
Показав ей свою визитную карточку с медицинского факультета, я сказал:
«Это, вероятно, делает меня персоной нон грата, но, возможно, вы все равно будете настолько любезны, что поможете мне».
«Ох», — сказала она, улыбаясь и продолжая бить по клавишам. «Измена, доктор?
Ну, мне плевать на футбол. Что я могу для тебя сделать?
«Я ищу аспиранта по имени Кейси Локинг».
«У него есть офис в подвале, но он там бывает нечасто, в основном работает дома».
Она пошла в подсобку и вернулась ни с чем.
«Это смешно. Его папка исчезла. Подождите».
Она набрала текст, переключила файлы на компьютере, вывела список имен.
«Вот и все. Комната Б-пять-три-три-один, вы можете воспользоваться телефоном в конце стойки».
Я так и сделал. Никакого ответа. Я все равно спустился вниз. Большинство подвальных помещений были лабораториями. Замки были помечены карточкой. На мой стук никто не ответил.
Вернувшись наверх, я сказала рыжей: «Нет. Жаль. Он подал заявку на работу, и я собиралась назначить ему встречу».
«Хотите узнать его домашний номер?»
«Думаю, я могу попробовать».
Она что-то записала. Я прочитал это в вестибюле: A 213
Номер с префиксом 858. Голливудские холмы, к востоку от Ла-Сьенеги. Не дом Малхолланда.
Значит, он пошёл туда, чтобы с кем-то встретиться. Вероятно, с Крувичем.
Его папка исчезла. Я воспользовался платным телефоном в вестибюле и позвонил по этому номеру.
Текучий голос Локинга сказал: «Никого нет дома. Говори или забудь».
Повесив трубку, я вышел из здания.
Пришло время посетить исторический факультет.
Здание Hays Hall было одним из старейших зданий университета, оно располагалось сразу за библиотекой Палмера и, как и Палмер, было построено из желтоватого известняка, грязного от загрязнений.
Офис Сикреста находился на верхнем этаже, на три пролета выше и в конце гулкого, затхлого коридора, выстроившегося вдоль резных дверей из красного дерева. Его дверь была открыта, но его не было внутри.
Это была большая, холодная, бледно-зеленая комната с куполообразным потолком и окнами в свинцовых переплетах, которые уже давно пора было мыть, коричневыми бархатными шторами, подвязанными латунными кольцами, встроенными книжными полками и потертым персидским ковром, когда-то красным, а теперь розовым.
Уродливый семифутовый викторианский стол на шарообразных ножках стоял на черном ортопедическом стуле из ткани. Напротив него стояли три потрескавшихся красных кожаных клубных кресла, одно из которых было заклеено клейкой лентой. Стол был таким же аккуратным, как его домашний офис: на поверхности были аккуратно расставлены стопка экзаменационных работ в синих книгах, две неолитические урны и ручная пишущая машинка Royal. Половина сэндвича с яичным салатом на вощеной бумаге лежала на зеленой промокашке вместе с нераспечатанной банкой диетического спрайта. Ни пятнышка, ни крошки.
Сикрест вошел, вытирая руки бумажным полотенцем. На нем был серый свитер с V-образным вырезом поверх коричневой клетчатой рубашки и серый вязаный галстук. Манжеты свитера были потерты, а глаза затуманены. Обойдя меня, он сел за стол и посмотрел на сэндвич.
«Доброе утро», — сказал я.
Он взял сэндвич и откусил. «Что я могу для тебя сделать?»
«Если у вас есть время, у меня есть несколько вопросов».
"О?"
«Ваши отношения с женой».
Он положил сэндвич. Он не пригласил меня сесть, и я все еще был на ногах.
«Мои отношения с женой», — тихо повторил он.
«Я не хочу вмешиваться...»
«Но вы в любом случае это сделаете, потому что полиция вам платит».
Он отломил небольшой кусочек хлебной корки и медленно его жевал.
«Хорошая игра», — сказал он.
«Простите?»
«Почему вы хотите вмешаться?»
«Профессор, если сейчас неподходящее время...»
«О, пощади меня». Он откинулся на спинку стула. «Знаешь, только после того маленького ночного визита, который вы со Стерджисом нанесли мне, я понял, что на самом деле я подозреваемый. В чем, собственно, была цель этого?
Пытаются застать меня врасплох? Надеются, что я как-то себя оговорю? Неподходящее время ? Всегда неподходящее время».
Он покачал головой. «Этот чертов город. Каждый хочет написать свою собственную безвкусную бульварную историю. Передайте Стерджису, что он слишком долго живет в Лос-Анджелесе, ему стоит научиться настоящему расследованию».
Его лицо побагровело. «Полагаю, я не должен был удивляться. Несомненно, есть какое-то идиотское руководство для детективов , в котором говорится, что подозревать следует мужа. И те первые два подставных лица были настроены враждебно с самого начала. Но зачем вмешивать вас в этот процесс? Он действительно думает, что я буду впечатлен вашей психологической проницательностью ?»
Снова покачав головой, он съел еще кусок сэндвича, нанося по нему сильные, резкие удары, словно он был опасен, но непреодолим.
«Не то чтобы подозрения имели для меня значение», — сказал он. «Мне нечего скрывать, так что копайтесь там, сколько душе угодно. А что касается моих отношений с женой, то ни с кем из нас не было легко ужиться, так что тот факт, что мы остались вместе, должен вам кое о чем сказать.
Более того, какая причина у меня может быть, чтобы причинить ей вред? Деньги? Да, она заработала состояние в прошлом году, но деньги ничего не значат для меня. Когда ее имущество будет очищено, я, черт возьми, могу пожертвовать все это на благотворительность. Подождите и увидите, если вы мне не верите. Так какой еще мотив может быть?
Он рассмеялся. «Нет, Делавэр, моя жизнь не улучшилась с тех пор, как умерла Хоуп. Даже когда она была жива, я был одиноким человеком. Потеряв ее, я остался совсем один, и я понял, что больше этого не хочу. А теперь, пожалуйста, дай мне спокойно пообедать».
Когда я направился к двери, он сказал: «Жаль, что Стерджис такой некреативный. Следование руководству только сократит любые мелкие
у него есть шанс узнать правду».
«Вы не оптимистичны».
«Полиция дала мне на это основания? Возможно, мне следует нанять частного детектива. Хотя я не знаю, куда обратиться». Он издал низкий, лающий смешок. «У меня даже нет адвоката. И не из-за отсутствия возможностей. Кто-то, должно быть, дал мой номер телефона Клубу неряшливых юристов, или, возможно, эти ублюдки просто чуют несчастье.
Сразу после убийства у меня было несколько звонков в день, потом их стало меньше.
Даже сейчас они иногда пытаются это сделать».
«Чего они от тебя хотят?»
«Подать в суд на город за то, что он не обрезал деревья», — снова рявкнул он. «Как будто дело в озеленении ».
«Что такое?»
«Полный крах порядка — жаль, что я не могу развить в себе здоровую жажду наживы. Написать книгу, которая будет продаваться — разве это не прелестно? Скорбящий вдовец в ток-шоу. По стопам Хоуп».
«У Хоупа это неплохо получалось».
«Хоуп была хороша во всем. Вы понимаете это? Женщина была исключительная » .
Я кивнул.
«На самом деле, — сказал он, — она презирала эту игру в рекламу, но знала, что она полезна».
«Она тебе это сказала».
«Да, Делавэр. Она была моей женой. Она доверилась мне».
Открыв крышку банки с газировкой, он заглянул в отверстие. «О, Боже, зачем я трачу на тебя свое время — можешь ли ты хотя бы представить, каково это — делить крышу с кем-то вроде него? Как жить с одолженным шедевром — Ренуаром или Дега. Знаешь, что никогда не сможешь им владеть или даже полностью его понять, но ты благодарен » .
«У кого одолжил?» — спросил я.
«Боже, Судьба, выбирайте свои суеверия».
Он выпил газировку и поставил банку. «Так что теперь он думает: ревновал ли он? Ответ — нет, я был в благоговении, но в любящем благоговении. Следующий вопрос в его психоаналитическом уме: что она в нем нашла? И ответ — иногда я сам задавался этим вопросом. А теперь ее нет…
и ваш приятель-полицейский думает, что я виновник . Вы хорошо изучали историю, доктор Делавэр?
«Формально — нет, с момента окончания колледжа, но я стараюсь извлекать уроки из прошлого».
«Как достойно восхищения… Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое история?
real y есть? Отчет о неудачах, беззаконии, ошибках в суждениях, недостатках характера, кровавой жестокости, непристойных промахах. Люди — такие низкие существа. Какая большая поддержка атеизма может быть, чем отвратительная природа этих кусков плоти и слабости, якобы созданных по образу и подобию Бога? Или, может быть, есть верховное божество, и оно — некомпетентный болван, как и все остальные. Разве это не было бы смешно — теперь, пожалуйста, оставьте меня в покое !
ГЛАВА
20
Было приятно снова выйти на солнечный свет.
Притворяясь, что тепло может растопить горечь, которую я впитала в себя в его кабинете.
Настоящая боль и гнев или попытка помешать мне провести расследование?
Когда ему задали вопрос об их с Хоуп отношениях, он никогда не говорил, что они были хорошими, а лишь то, что с ними обоими было трудно жить, и их стойкость кое-что доказывает.
Затем он признался, что ревнует, но превратил это в поклонение.
Жизнь с шедевром… может надоесть.
Я вспомнил, как он внезапно покраснел.
Люди с серьезными проблемами с самоконтролем часто выдают себя физиологически.
Копайтесь там, где вашей душе угодно .
Уверенность в своей невиновности или вызов психопата «поймай меня, если сможешь»?
Встреча в офисе Кеннета Сторма-старшего в Пасадене была назначена на час дня.
Джулия Штайнбергер закончит преподавание через двадцать минут.
Я воспользовался библиотечным телефоном и еще раз попробовал дозвониться до дома Кейси Локинга.
Та же лента.
В Англии уже поздний вечер, но все еще самое время позвонить другой ученице Хоуп, Мэри Энн Гонсалвес.
Телефон снова продолжал звонить.
Возвращаемся в мир настоящей науки.
Джулия Штайнбергер направлялась в свой кабинет в сопровождении двух аспирантов-мужчин. Увидев меня, она нахмурилась и сказала им:
«Ребята, дайте мне минутку. Я зайду в лабораторию».
Они ушли, и она отперла кабинет. На ней было черное платье до колен и черное ониксовое ожерелье, и она выглядела обеспокоенной.
Когда дверь за нами закрылась, она осталась стоять.
«Не знаю, правильно ли я поступаю, — сказала она, — но когда вы были здесь в первый раз, я что-то упустила. Это, наверное, не имеет значения — я нахожу все это отвратительным».
«Что-то о Хоуп?» — спросил я.
«Да. Что-то — помнишь, как я говорил тебе, что у меня было предчувствие, что она, возможно, подверглась насилию?»
«Свирепый взгляд».
«Это правда», — сказала она. «У нее был такой взгляд. Но… я… было что-то еще. Это было в прошлом году — в факультетском клубе. Не приветственный чай, что-то еще — какая-то гостевая лекция, кто помнит».
Подойдя к своему столу, она оперлась ладонями о его верхнюю часть. Посмотрела на куклу, которую ласкала в первый раз, но не сделала к ней ни одного движения.
«Мы немного поболтали, затем Хоуп пошла дальше, а Джерри и я нашли кого-то еще, с кем можно было поговорить. Затем, может быть, час спустя, в конце вечера, я пошла в дамскую комнату, и она была там, стояла у зеркала. Перед входом в главную ванную комнату есть прихожая, тоже с зеркалом, и то, как она устроена, позволяет вам заглянуть в ванную, когда вы проходите мимо. Там ковровое покрытие, я думаю, она меня не услышала».
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги