Алекс Делавэр - 16-20

Глава 17

Убийство Мэри Лу Коппел медиасообщество встретило в обычном стиле: много возмущения, мало информации, несколько коротких заметок в газетах, десяток бодреньких текстов, озвученных ясноглазыми хохотунчиками с ТВ, которые мнят себя журналистами. Не имея возможности получить достаточно деталей дела, пишущая братия особое внимание обратила на вторжение убитой на их территорию. Определения "продувная" и "мыльный пузырь, созданный массмедиа" передавались из уст в уста с обычным для газетных клише смаком.

Майло попросил Отдел по связям с общественностью полицейского управления Лос-Анджелеса найти способ показать по телевидению изображение блондинки и объявить, что между этими двумя преступлениями — убийством на Малхолланд и убийством Коппел — существует связь. Полицейские-пиарщики, однако, наживку не заглотили, заявив, что телевизионные каналы ни под каким видом не станут демонстрировать сделанный в морге снимок реального человека.

Я пришел в кабинет Майло вскоре после него и наблюдал, как он, не замечая меня, с трудом вылезает из собственного пиджака, который, казалось, его душил. При этом галстук лейтенанта сбился на сторону, а рубашка вылезла из брюк. Он присел на край стола, прочел какую-то записку на клочке бумаги и набрал номер на своем настольном телефоне.

— Шон? Зайди.

— Что-нибудь новое по Коппел? — спросил я.

— А-а, это ты. Коронер считает, что убийство произошло либо прошлой ночью, либо рано утром. Следов взлома нет. Никто не заявлял о незнакомых машинах по соседству.

— А как же выстрел?

— Соседи с северной стороны сейчас в Европе. К югу живет дама девяноста лет, за которой ухаживает сиделка. У сиделки хороший слух, но они обе спали в комнате старой леди, где грохочет увлажнитель воздуха; ясно, что при этом не расслышать не только выстрела, но и ядерного взрыва. — Он рассмеялся. — Похоже на заговор богов. У тебя есть какие-нибудь новые озарения?

Прежде чем я успел ответить, о косяк двери постучал высокий рыжий детина лет тридцати, в сером костюме, темно-синей рубашке и таком же галстуке. Волосы коротко подстрижены, по лбу и щекам рассыпаны веснушки. С по-детски округлым лицом, какое часто встречается у рыжеволосых, он казался неуклюжим, а по габаритам напоминал гвардейца.

— Привет, — сказал Майло.

— Лейтенант! — Легкое приветственное движение рукой.

— Алекс, это детектив Шон Бинчи. Шон, это доктор Алекс Делавэр, наш консультант по психологии.

Бинчи протянул руку: крохотная комнатка вполне позволяла обменяться рукопожатиями, не сходя с места.

— Шон собирается помогать мне в деле Коппел. — Он повернулся к Бинчи. — Есть новости о ее семье?

— Родители умерли, лейтенант. Я нашел одну из тетушек в городе Фэрфилде, но она много лет не видела доктора Коппел. Цитирую дословно: "После переезда в Калифорнию Мэри Лу не желала знаться ни с кем из нас". Она сказала, что семья, вероятно, оплатит похороны, пошлет чек.

— Никто не приедет?

Шон Бинчи покачал головой:

— Они сильно отдалились от нее. Грустно. Что касается бывшего мужа, то он здесь. В смысле, в Лос-Анджелесе. Он занимается недвижимостью. — Детектив достал блокнот. — В Энсино. Я оставил ему записку. Я думаю, что стоит еще поработать по соседству с домом доктора Коппел.

— Звучит здорово, — сказал Майло.

— Что-нибудь еще нужно, лейтенант?

— Нет, поспрашивать соседей — хорошая мысль. О'кей, Шон. Спасибо.

— До встречи, лейт. Рад знакомству, док.

— Знаешь, чем он прежде занимался? — сказал Майло, когда Бинчи ушел. — Только послушай: он играл на бас-гитаре в рок-группе. Потом парень переродился и решил, что работа полицейского — это его путь служения Господу. Он подстриг волосы, дал затянуться проколам от пирсинга и закончил полицейскую академию в числе десяти процентов лучших. Вот оно, новое поколение копов.

— Похоже, неплохой парень.

— Он малый достаточно толковый, быть может, немного педантичен — от А к Б, от Б к В. Посмотрим, сможет ли он научиться работать творчески. — Майло усмехнулся. — "Лейт". Слишком сильно влияние телевидения… Парень пока еще не прошел до конца процесс перерождения, но я не могу избавиться от ощущения, что однажды он попытается спасти и мою душу. Так или иначе, я один не могу заниматься Гэвином, блондинкой и Коппел, а он настоящий рабочий муравей… Итак, что-нибудь надумал со вчерашнего дня?

— Коппел принесла домой историю болезни Гэвина, держала ее поверх остальных бумаг. Она считала убийство двух своих пациентов простым совпадением, но это все же тревожило ее, и Коппел вернулась к своим записям. То, что истории болезни Ньюсом в доме не оказалось, означает, что она, видимо, не лгала, говоря, что уничтожила ее.

— О Гэвине почему-то не так уж много записей.

— Зато ее первичный отчет был достаточно подробный. В нем детально прописаны неприятности Гэвина с законом. Что, если она связала его убийство с преследованием Галлегос? Встретилась с неким типом, поделилась своими подозрениями и была за это убита?

— Коппел откровенничала с плохим парнем? — покачал головой лейтенант. — Она оказалась настолько глупа, чтобы встретиться с ним один на один?

— Она вполне могла пойти на это, если он был ее пациентом. Может, она заподозрила кого-то, но не захотела обращаться прямо к тебе, чтобы сохранить конфиденциальность.

— Значит, возвращаемся к версии псих-в-приемной.

— Возможно также, что у Коппел не было полной уверенности в своих подозрениях, и она решила их проверить в беседе с пациентом.

— Выглядит просто безрассудно.

— В психотерапии отношения носят односторонний характер. Несмотря на все разговоры о партнерстве, пациент — существо нуждающееся и зависимое, а психотерапевт обладает мудростью, которую милостиво дарует. Очень легко переоценить свое личное могущество. Начнем с того, что Мэри Лу была сильной личностью. И она, оказавшись в телевизионной тусовке, возомнила себя специалистом буквально во всем. Вполне возможно, Коппел, будучи дамой самоуверенной, считала, что убедит преступника сдаться.

— Если бы ей это удалось, она бы сделала новое ток-шоу.

— Именно. "Психолог раскрывает серию убийств".

Майло надолго задумался.

— Один из ее пациентов — очень плохой парень.

— Не было взлома, — напомнил я. — Ее убил кто-то, кого она знала и впустила в дом. В этом стоит покопаться.

— Я не могу раздобыть списки ее пациентов.

— Обратись к партнерам Коппел.

— Они тоже психотерапевты, Алекс. А значит, будут соблюдать конфиденциальность.

— Я не силен в юридических тонкостях, но если плохой парень официально не является их пациентом, то они вполне могли бы рассказать о нем в обших чертах.

— Для меня это звучит как юридический прецедент. Но, черт возьми, это стоит выстрела! — Он сделал звонок в информационный отдел, получил телефонные номера докторов Ларсена и Гулла и оставил им на автоответчиках послания с просьбой связаться с ним.

— Как идут дела с отпечатками пальцев из дома Коппел? — осведомился я.

— Их чертовски много, парням из лаборатории придется повозиться по меньшей мере неделю, но одно они мне сказали сразу: ни единого отпечатка возле тела. В радиусе десяти футов вокруг все вытерто начисто. Псих, отличающийся педантичностью. Необычный псих, да?

— Даже близко не похож на безумца.

Майло резким движением открыл досье.

— Баллистический отдел сегодня утром прислал по факсу отчет. Пистолет двадцать второго калибра, из которого стреляли в Коппел, похож на те, что пpoxoдили по делам Гэвина Куика и Флоры Ньюсом, хотя и не идентичен. Даже если не брать в расчет Флору, у нас на два преступления два разных образца оружия. То есть убийца имеет легкий доступ к дешевым стволам.

— Опытный преступник, — кивнул я. — Такого парня все та же Флора Ньюсом могла встретить на работе.

— И он, этот уголовник, мог пойти лечиться?

— Если был бы вынужден. Как, например, Гэвин Куик.

Он округлил глаза.

— Альтернативный приговор! Кто-то был вынужден пройти лечение. И тогда есть возможность обойти эту чертову конфиденциальность. Стоит только просмотреть судебные отчеты и выяснить, кто был направлен к Коппел. — Тут лейтенант помрачнел. — Однако это тяжкий труд.

— Ограничься приговорами последних двух лет и поручи проверку своему рабочему муравью.

— Так и сделаю! Я определенно так и сделаю. И подошло время снова побеседовать с мистером и миссис Куик: расспросить обо всей этой истории с Бет Галлегос и выяснить, не досаждал ли их парень кому-нибудь еще. Пока я разговариваю лишь с автоответчиком Куиков. Я звонил прокурору, который участвовал в процессе над Гэвином, и его адвокату. Но от тех ребят никакой помощи, для них это всего лишь рядовое дело. Еще я повторно общался с двумя друзьями Гэвина, попавшими вместе с ним в аварию, и они совершенно не в курсе, что он преследовал Бет Галлегос или кого бы то ни было. В отчете, который Коппел подготовила для суда, она отмечала, что маниакальная навязчивость Гэвина, возможно, вызвана травмой мозга. Что ты думаешь по данному поводу?

— Конечно, такая форма маниакального поведения может быть сопряжена с ушибом лобной доли. А как тебе такой вариант: мстительный убийца не был другом блондинки. Он — любовник Бет Галлегос. Что, если Гэвин в очередной раз нарушил постановление суда и возобновил свои домогательства?

— Значит, тот парень, в свою очередь, преследует Гэвина, а затем и убирает вместе с блондинкой? А потом — Коппел?

— Страсть не поддается калькуляции, — пожал я плечами.

— О'кей, давай навестим предмет страсти Гэвина.

По телефону удалось узнать, что Бет Галлегос снова поменяла место работы, перебравшись из клиники в Лонг-Бич в частную фирму в Вествуде, которая занималась педагогической психологией.

— Вествуд недалеко от Беверли-Хиллз, — сказал я, когда мы ехали туда. — Если Гэвин все еще преследовал ее, то сомневаюсь, что она решилась бы перебраться туда.

— Скоро мы это выясним.

***

Бет Галлегос была очень эффектна. Это, впрочем, никак не объясняло навязчивость Гэвина: преследование — это психопатология, и обычные женщины становятся жертвами так же часто, как и красотки.

Небольшого роста, черноволосая, смуглая, она была одета в светло-голубую униформу, предназначенную успокаивать эмоции, но эта одежда не могла скрыть ее тонкую талию, вызывающе пышные бедра и роскошную грудь. У нее были глаза цвета янтаря и длинные загибающиеся ресницы. Ногти на ее руках, видимо, никогда не знали лака. Черные волосы, блестящие и волнистые, были собраны сзади в хвост и схвачены резинкой. В свои двадцать семь лет она не пользовалась косметикой и выглядела на восемнадцать. На чистые, свежие восемнадцать лет.

Галлегос явно старалась не бросаться в глаза, но ее привлекательное лицо в форме правильного овала и эффектная фигура сводили все на нет.

Ей было неудобно беседовать с нами в вестибюле Отдела образовательных услуг, и мы спустились на лифте в расположенное на первом этаже кафе. К нам, улыбаясь, подошла юная официантка, и хотя Майло улыбнулся ей в ответ, что-то в его приветствии девушке не понравилось и доброжелательное выражение с ее лица мгновенно исчезло.

Бет Галлегос заказала чай, а мы с Майло попросили кока-колу. Когда заказ принесли, он вложил купюру в ладонь официантке. Она поспешно ретировалась, и больше мы ее не видели.

Галлегос сильно нервничала с того самого момента, как мы появились, и Майло пытался успокоить собеседницу болтовней о ее работе. Фирма, в которой она служила, специализировалась на реабилитации больных, перенесших инсульт. Галлегос помогала пациентам восстанавливать нормальные моторные функции и вполне была своей работой довольна.

Во время разговора она вертела чашку в руках и прятала глаза.

— Давайте поговорим о Гэвине Куике, — сказал Майло. — Вы слышали, что с ним случилось?

— Да. Я прочла об этом в газете. Это ужасно. Я плакала. — Она говорила немного в нос. На среднем пальце левой руки красовалось кольцо с мелкими бриллиантами.

— Вы плакали, — повторил Майло почти сочувственно.

— Да, я плакала. Я чувствовала себя очень плохо. Несмотря на то что Гэвин заставил меня пережить. Потому что я знала: всему причиной — ЗЧТ.

Майло захлопал ресницами.

— Закрытая черепно-мозговая травма, — подсказал я.

Бет Галлегос кивнула и положила себе в чай ложку сахара, но не стала пить.

— ЗЧТ часто проявляются именно таким образом. Иногда сканирование ничего не выявляет, но люди меняются радикально. Я уверена, что Гэвин не сделал бы ничего такого, не будь этой травмы.

— А не преследовал ли вас кто-либо еще с подобной травмой? — спросил Майло.

Ладонь Галлегос взлетела ко рту.

— Нет, Господь не допустит, чтобы я прошла через это еще раз. — Сделав паузу, она продолжила: — Мозг контролирует все, и когда он травмирован, появляются проблемы. Вот почему я не считала Гэвина преступником. — Ее глаза повлажнели.

— Как я понимаю, мэм, он не оставил вам выбора.

— Мне все так говорят.

— Кто все?

— Моя семья.

— Ваша семья из здешних мест?

— Нет, родители живут в Германии. Мой отец военный, капитан. Сначала я не говорила им, что подвергаюсь преследованию, потому что знала, какой будет реакция отца.

— И какой?

— Он наверняка взял бы отпуск, прилетел сюда и жестко поговорил с Гэвином. Когда отец все-таки узнал о происходящем, я с трудом уговорила его не вмешиваться. Я должна была убедить папу, что сама забочусь о себе — именно это заставило меня заявить в полицию. Но так или иначе, мне тогда необходимо было что-то сделать, все равно что. Дело зашло слишком далеко, и Гэвину срочно требовалась помощь.

— Вы ничего не говорили родителям, но они все равно узнали. Как это произошло?

— Им рассказала сестра — она живет в Тусоне. Я ей доверилась, взяв обещание молчать. — Галлегос улыбнулась. — Конечно же, сестра не послушалась. Я ее понимаю. Мы очень близки, она желает мне только добра.

— Кто-нибудь еще предлагал вам заявить в полицию?

— Что вы имеете в виду?

Майло посмотрел на ее кольцо.

— Тогда он еще не был моим женихом, — сказала Бет Галлегос. — Мы начали встречаться незадолго до того, как я обратилась в полицию.

Майло постарался сделать свою улыбку теплой.

— Как зовут этого счастливчика?

— Энсон Конниф.

— И когда настанет этот великий день?

— Осенью. — Темные глаза Галлегос заискрились. — Лейтенант, для чего все эти вопросы обо мне и моих родных?

— Мне нужно связать концы с концами.

— Концы? Прошу вас, пожалуйста, не впутывайте меня. — Она повысила голос: — Я не смогу снова вынести все это!.. Пожалуйста!

Кафе было почти пустым, но несколько сидевших там посетителей повернули головы в нашу сторону. Майло тяжело уставился на них и не отводил глаз, пока они не отвернулись.

— Вынести что, мэм?

Галлегос издала легкий стон и стала тереть глаза.

— Юридические процедуры, суды… Я больше не хочу никаких показаний под присягой. Пожалуйста, не вмешивайте меня во все это.

— Я здесь не для того, чтобы заставить вас страдать, мисс Галлегос, но мне нужно переговорить с тем, с кем Гэвин конфликтовал.

Галлегос покачала головой:

— Не было никакого конфликта. Я никогда не кричала на Гэвина, никогда не жаловалась. Просто проблема вышла из-под контроля. Ему нужно было как-то справиться с ней.

— Он прекратил вас преследовать? — спросил я.

— Да.

— Совсем?

— Совсем.

Ее взгляд переместился в сторону.

— И вы больше не слышали о нем?

Она начала теребить салфетку, потом оторвала уголки и, наконец, собрала и сложила в блюдце горку из бумажных обрывков.

— Все в основном закончилось, — сказала Галлегос. — Закончилось. — Ее голос задрожал.

— Бет, вы очень добрый человек, — вкрадчиво произнес Майло. — А это также означает, что обманщик вы никудышный.

Галлегос бросила взгляд на дверь, словно намереваясь сбежать.

— Так что произошло? — спросил Майло.

— Это было всего лишь один раз. Месяц назад. Но то был совсем пустячный звонок, потому я никому о нем и не рассказала.

— Где он вас нашел?

— Здесь. В кабинете. У меня было два пациента, и секретарь передала мне трубку. Гэвин сказал ей, что он мой друг. Она ничего не знала о моих… отношениях с Гэвином. Когда я услышала его голос, то… он заставил мое сердце забиться, меня прошиб пот. Но он был… в норме. Ничего из ряда вон выходящего. Он сказал, что сожалеет обо всем, что натворил, хочет извиниться. Потом он сказал, что кого-то встретил, начал налаживать свою жизнь и надеется, что я прощу его. Я ответила, что уже простила. Вот и все.

— Вы считаете, что он говорил правду? О том, что кого-то встретил?

— Гэвин казался искренним, — ответила она. — Я поздравила его, я радовалась за него. — Она вздохнула. — Он показался более… зрелым. Уравновешенным.

— Он ничего не говорил о своей девушке?

— Нет. Но голос его был счастливым. Тогда мне подумалось: Гэвин наконец приходит в норму. — Она притронулась к ручке своей чашки, покрутила пакетик с чаем. — Я никогда не относилась к нему плохо, лейтенант. Он всегда вызывал во мне лишь жалость. И страх, когда ситуация становилась по-настоящему напряженной. Но я была счастлива, что все у него начало складываться.

— Энсон, вероятно, тоже счастлив, — сказал я.

— Я не рассказала Энсону о том звонке.

— Это его сильно расстроило бы.

— Конечно. Он и так пережил со мной достаточно. Мы начали встречаться, когда Гэвин еще преследовал меня. Это не самые лучшие условия для завязывания отношений.

— Энсон, видимо, был сильно огорчен, — кивнул Майло.

— А любой на его месте? — Глаза Галлегос просветлели. — Вы ведь не собираетесь беседовать с ним, правда?

— Собираемся, Бет.

— Зачем?

— Мы беседуем со всеми, кто конфликтовал с Гэвином.

— Они вовсе не конфликтовали! Пожалуйста, не надо… не впутывайте Энсона во все это! Он никогда никому не делал зла… Он не такой.

— У него легкий характер?

— Он зрелый. Дисциплинированный. Умеет себя контролировать.

— Чем он занимается?

— Занимается? — переспросила Галлегос.

— Я имею в виду его работу.

— Вы все же собираетесь с ним беседовать?

— Мы обязаны, мэм.

Бет Галлегос на несколько секунд спрятала лицо в ладонях. Когда она снова подняла глаза, то была очень бледна.

— Мне так… так жаль, что Гэвина убили. Но я на самом деле больше не могу. Во время процесса меня вызывали в суд; это было ужасно.

— Дача показаний — неприятная процедура.

— Неприятным было само присутствие там. Все эти люди, которых видишь в вестибюлях… Запахи, ожидание. Я прождала целый день, но меня так и не вызвали. Благодарение Господу! На самом деле не было никакого процесса, Гэвин во всем признался. Позднее он с родителями прошел мимо меня, совсем рядом, и его мать посмотрела на меня так, будто это я во всем виновата. Я даже не говорила Энсону, что иду в суд, не хотела, чтобы он терял день. — Ее взгляд переместился влево. Она прикусила губу. — Нет, причина в другом. Я не хотела, чтобы это дело… оскверняло наши отношения. Я хочу, чтобы Энсон считал меня сильной. Пожалуйста, оставьте нас в покое.

— Бет, я не заинтересован в том, чтобы вносить в вашу жизнь осложнения. И нет причин считать, что вы — или Энсон — ока — Бет, я не заинтересован в том, чтобы вносить в вашу жизнь осложнения. И нет причин считать, что вы — или Энсон — окажетесь как-то замешаны в этом деле. Однако идет расследование убийства, и если я не побеседую с вашим женихом, то это значит, что я пренебрег своими служебными обязанностями.

— О'кей, — едва слышно проговорила Галлегос. — Я понимаю…

— Какой у Энсона адрес?

— Мы живем вместе. У него. Огден-драйв, недалеко от Беверли. Но его нет дома, он работает.

— Где?

— Преподает боевые искусства: карате, тейквондо, кикбоксинг. Он у себя во Флориде был чемпионом по кикбоксингу, и недавно его наняли на работу в спортзал недалеко от дома. Уилшир, рядом с Кресчент-Хейтс. Еще по воскресеньям он работает с молодежью в церкви, в Белл-Гарденс. Мы оба христиане, познакомились во время церковной службы. В сентябре у нас свадьба.

— Примите поздравления.

— Он хороший парень, — сказала Галлегос. — Любит меня и не ограничивает мою свободу.