Александр Грозный. Исчадия Ада

Глава 17

Проснулся Александр от неприятного ощущения присутствия рядом кого-то постороннего, а открыв глаза и никого не увидев даже испугался. Давно у него не было такого состояния. В последние годы он не то, что страх потерял, но опасался всё меньше и меньше, ведь у него в охране были кикиморки с Мартой во главе, мимо которых ни одна мышь не проскочит.

Однако, хоть никого в его кабинете не было, тревога, беспокойство и ощущение чужого присутствия не проходили и после пробуждения.

— Вроде и не снилось ничего тревожного, — подумал Санька, — но почему так холодно в груди? И словно сердце сжато.

Никогда у Саньки с минуты рождения ничего не болело, и никакие простуды не брали, и даже царапины и раны заживали без воспалений и загноений. А тут вдруг заболело сердце?

— Странно, — проговорил он и позвал:

— Марта!

— Да, светлый князь! — сказала, проявившись воительница.

— Что-то у меня душа холодеет. И тревожно, как-то. Не было тут никого?

— Не было, светлый князь, сказала Марта, и вдруг изменилась в лице и вскрикнула. — Ах тыж тварь!

Санька даже дёрнулся от неожиданности. Марта смотрела на него и сквозьнего, заглядывая в душу.

— Что такое?

— Эта тварь! Она сосёт тебя! Сам смотри!

Александр заглянул себе в душу и обомлел. Он увидел «энергетических хобот», впившийся в его душу.

— Твою мать! — вырвался у Саньки испуганный вскрик. — Ты кто⁈

Однако никто ничего ему не ответил и тогда Санька нырнул в тонкий мир. То, что он там увидел, заставило его содрогнуться от ужаса. С десяток духов, окружив его, «мирно» и одухотворённо, словно комары сосали у него силу.

— Ни х*я себе! — изумился Санька.

Он, вообще-то, почти никогда не сквернословил, а тут как-то само вырвалось.

— Вы что тут, паразиты, делаете? — спросил он, с трудом сдерживая себя, чтобы не поотрывать «кровососам» головы. Судя по их насыщенности светом, сосали Саньку они давно.

— А ну пошли вон! Или вам, э-э-э, головы поотрывать⁈

Духи довольно быстро, но с явным недовольством, отпрянули от Саньки, разорвав «односторонний трафик» энергоперетока, и попытались улизнуть, но Санька, как-то почти машинально, пытаясь остановить всех, напряг свои «двадцать пять», как он шутил, ментальных матриц, и духи встали как вкопанные, «схваченные» энергетическими «щупальцами».

— Хе-хе, — засмеялся мысленно светлый князь сильно довольный результатом. — Я не солнце! Я осьминог! Хе-хе!

Теперь он. прикрепившись к духам, мог высосать их досуха и был в своём праве. Однако, эффект неожиданности, а значит и испуг, уже прошли и Санька мог нормально, а не панически мыслить.

— Кто вы такие? — спросил он.

— Духи, — ответил стоящий перед ним.

— Ха! Вижу, кхе, что вы не бабочки-капустницы, — Санька даже улыбнулся сравнению. Его совсем отпустило, а сначало испугался он изрядно

— С какого хера сосёте у меня силушку, кхе-кхе, богатырскую, и без спросу к тому же?

— Прости нас, светлый государь. Совсем истончились наши души. Прознали про тебя, пришли, и не удержались. Спал ты. Не хотели тебя будить… Прости нас.

Санька от услышанного едва смог набрать в себя воздух от негодования.

— А если вам ещё чего захочется, потрахаться, например? Тьфу, мерзость какая!

— Слишком уж истончились наши души, светлый государь. Того и гляди развеялись бы. Прости нас. Верой и правдой готовы служить тебе, хоть в таком виде, хоть в живом.

— Откуда прознали про меня? Вроде, все духи, что на погосте были сегодня, ожили. От кого узнали?

— Дык, э-э-э, — начал издалека другой дух, лохматый и с очень уж бандитской напитанной санькиной энергией рожей. — Шли с погоста твои слуги, и рассказали о тебе, светлый государь.

— Это как это? — удивился Санька. — Как сообщили? Как они вас увидели-то?

— То не ведомо нам.

— Как видели они ранее духов, так и видят, — сказала Марта. — Было такое. Со всеми встречными духами разговаривали слуги твои новые. Ты за стены выгляни. Увидишь, что творится у дворца.

— Клянитесь служить мне верой и правдой! — приказал Александр не церемонясь.

— Клянёмся служить тебе верой и правдой, — в разнобой проговорили духи.

— Охраняйте меня, чтобы никто не посмел присосаться. И сами не смейте. Марта, подключи их к общему питанию!

— Уже сделано, светлый князь!

— Спасибо. Хоть ты меня понимаешь, — похвалил кикиморку Санька. — Что там, ты говоришь, за стенами?

Санька приподнялся выше и вздрогнул. Вокруг дворца роились духи. Именно роились. И конца-края этому рою видно не было.

— Охрене-е-е-ть! — пробормотал Санька. — Да! А почему те за стенами? Эти то сюда как-то просочились⁈

— Твои новые слуги стали кольцом и не пропустили дальше. Есть у них такая сила. А эти ещё раньше, наверное.

— Ну да, ну да… И что делать?

— Как что делать? Ты над ними силу имеешь, — сказал разбойного вида дух. — Что прикажешь, то они и станут делать. Они пришли к тебе за помощью и готовы слушаться тебя во всём. Это христианским душам ты никто, а нам, тем, кто Древним Богам молился, ты теперь единственный Бог, до которого дойдут наши просьбы.

Санька почесал бороду, она и в тонком мире чесалась, и призвал:

— Слушайте меня, духи тех, кто поклонялся Сварогу, Велесу, Макоши или другим Древним Богам. Приказываю вам разойтись по погостам и ждать моей воли. Те, у которых до предела истончилась души, могут занять ближайший ко дворцу погост. Тот, что за Яузой рекой на взгорке.

Санька показал рукой в направлении погоста.

— Их души поправлю тот час.

Он посмотрел на Марту.

— Сможешь этих всех подключить к сети?

— Пусть сначала клятву тебе дадут, — мило улыбнувшись, сказала кикиморка.

— Точно, — сказал Санька и еда не стукнул себя по лбу. — Клянитесь служить мне верой и правдой!

— Клянёмся служить тебе верой и правдой! — раздались «возгласы» в голове у Саньки.

— У них точно на руке будет знак? — спросил он Марту.

— Не сомневайся, светлый князь. Не сомневайся.

— А если их всех подключить к сети? Справимся?

— Что ты, светлый князь⁉ — даже испугалась Марта. — Тут душ — миллиона полтора. Наших, как ты говоришь, сетевых аккумуляторов на все х не хватит. Да и всей твоей силы хватит вряд ли. Да и к чему это? Жили они без твоей силы, и пусть далее прозябают. Правильно ты сказал, пусть ждут милости твоей.

— Согласен, — покивал головой Санька и обратился к духам, — Исполняйте волю мою. Ждите на погостах!

— А теперь расходитесь! — добавил он и духи разошлись, опять же разлетевшись, словно пчёлы. Не разбрелись, а именно, что разлетелись.

— Слушай, Марта, вызови ка Адашева и Старицкого.

— Укатили они уже по своим местам. Может и ты в Кремлёвский дворец переедешь?

— С чего бы это? — удивился Александр.

— Шумно тут. Такой гвалт стоит. Эти, которые вновь ожившие, так шумят! Те, что праведники — совсем другое дело. Степенные и серьёзные. А эти, как были ворами, пьяницами и разбойниками, ведь такими и остались. Так что, тут нонча перепьются и поубивают друг друга половина воскресших. Уже двоих пырнули ножиками.

— Во, как⁈ — удивился Санька. — Кхе-кхе! Наверное что-то подобное и стоило ожидать. Может приказать не убивать друг друга?

— Да полно, светлый князь. Разве ж такое можно приказать? Не убивать друг друга? Так ежели у них душа разбойничья.

— Ха! Так и вот этот, — Санька ткнул пальцем в разбойничью харю. — Тоже ведь явный бандит. Но не убивает никого.

— Они все выполняют твою команду тебя охранять. Если кого-то убить — значит нарушить твой приказ. А там внизу под стенами общей команды нет.

— Может приказать, чтобы все меня охраняли?

— Попробуй, только не стало бы хуже. От кого охранять, ты же не объяснишь. Вот они и поубивают друг друга.

— Да-а-а…Может быть ты преувеличиваешь? — спросил Александр. — Может быть всё обойдётся? Да и откуда у них деньги на выпивку?

Марта вскинула брови.

— Как откуда? Почти всем покойникам закрывают глаза монетками. Даже христианским. Некоторым кладут в гроб целые кошели. А так как эти, кто воскрес, не были настоящими покойниками, то не знали, что и сколько с ними лежит. Вот и делились между собой. За эти кошели двоих и зарезали. Причём, тех, кто зарезал, уже поймали и твоего суда ждут.

— О, Господи! — взмолился Санька. — За что мне это наказание? Что же мне их наказывать теперь? Руки рубить? Головы? Бред какой-то! Я, что, для этого их воскрешал?

Марта посмотрела на Саньку с состраданием.

— Так они же не праведники, светлый князь.

— Ну, так мою же силу взяли, светлую.

— Э-э-э… А ты видел души некоторых? Да, они темнее ночи! И свет твой сквозь их мрак не пробился даже.

— О-о-о, мля-я-я… — сокрушённо и удивлённо не проговорил, а простонал Санька. — Вот я баран! Думал, что служить мне будут как человеки, а получилось, что две тысячи подонков в Москву привёл.

— Ну, почему, две тысячи? — пожала плечами Марта. — Человек пятьсот всего.

— Ни хрена себе, «всего»! Так и здесь в Москве проедаются примерно столько же, если не больше. Как водится, «сильные да смелые головы сложили в поле». Остались как раз-таки последние, худшие из лучших.

Санька вернулся из нави.

— Что же делать? — спросил он сам себя. — Не попросить ли праведников навести порядок? Подежурить, так сказать…

— Так они и окружили неправедных. Ты же им выдал доспехи и просил щитить Русь. Вот они и щитят. Прибили уже с десяток тёмнодушных. Видят они сей изъян, ибо призваны для того.

— Прибили? Насмерть?

— А то как же? Конечно насмерть! И далее убивать будут!

— Вот же ж натворил я делов! — простонал Санька, хватаясь за голову.

— Не кручинься светлый князь. К утру всё успокоится. Почему и просила я тебя перебраться в Кремль, что поутру тут побоище развернётся во всей красе.

— Не надо, чтобы трупы до утра лежали. Убирайте сразу. Могил на том кладбище много отрытых. Вот же ж, блять! — снова выругался Санька. — Одним махом семерых побивахом!

Санька не находил себе места и ходил из угла в угол, из кабинета в спальню, но не успокаивался, а наоборот заводился всё сильнее и сильнее. Наконец он плюнул в сердцах и нырнув в тонкий мир отправился по проторенной гражданином Сахаровым-Цукерманом дорожке в его «прошлый мир». Он бежал по ней почти закрыв глаза, представляя, как одни его «дети» — «праведники» избивают других его «детей» — «неправедников». Санька перемещался по ноосфере так быстро, что незаметно для себя проскочил туман и, словно мячик из воды, выскочил в «том мире», где когда-то уже умирал.

Дорожка вела к тому месту, откуда в мир шестнадцатого столетия переходил Цукерман и Санька знал это место и знал в каком направлении от него родной для Саньки посёлок Шумный Вяземского района Хабаровского края. Он крутанул земной глобус, увидел родные места, приблизился и понял, что находится в ноосфере этого мира.

— Да что же за день сегодня такой? — снова простонал Санька.

Раньше, как он не старался, дальше туманной кромки выйти не мог. Приблизить земную поверхность мог, но только визуально, как в бинокле. А тут он сам приближался к земной поверхности и возникало ощущение, что он может «перевернувшись» материализоваться. Ха-ха… Материализоваться? А в кого? Тело то там осталось. В том мире.

От свершившихся событий у Саньки пошла кругом голова. Он видел деревья, кусты, травинки и это были его родные деревья, кусты и травинки. Сенька метнулся в сторону лесной заимки, где охотился, попал «ласковые лапы» медведицы-белогрудки, и тот последний его пенёк и тот кедр, к которому он в последний раз прислонился и «дал дуба».

Ему захотелось прикоснуться к этому кедру. И Санька прикоснулся. Прикоснулся и словно почувствовал шершавость коры, истекающей смолой.

— Липкая, — улыбнулся Санька и по его спине потекла струйка пота. Жарко было в тайге.

— Лето, что ли? — подумал Санька. — А у нас сентябрь. Ещё можно успеть посеять озимые. Ха! Но почему я ощущаю жару? И почему мои пальцы липнут к коре? А ступни чувствуют твердь, а не пустоту ноосферы. Твердь, Карл!

— Кхм-кхм! — услышал Санька за спиной.

— Ты что тут делаешь, мужик? — спросил его настороженный голос.

Санька обернулся и увидел вполне себе знакомое ему лицо.

— О! Вячеслав Юрьевич! — вырвалось у Саньки.

— Э-э-э, — завис человек лет пятидесяти очень характерной наружности. — Мы знакомы?

Тут Санька понял, что его не узнают и вспомнил, что наружность то у него чужая и этот человек, который хорошо знал того Саньку, этого Саньку не знает.

— Э-э-э, — тоже подвис Александр. — Мы в Лучегорске как-то встречались и в Шумном у Санька дома.

Александр похлопал ладонью по стволу кедра.

— А-а-а, так вы Санькин знакомый?

— Я из Владивостока. МЫ с ним как-то яхту строили. Мня тоже Александром зовут. Не помните меня?

Устинов, а это был один из Санькиных работодателей и владельцев этого участка тайги, где он соболевал, не весело улыбнулся.

— Пришли проведать? А что без оружия? Тут и тигр и медведь. Много зверья.

Устинов всё ещё смотрел на Саньку настороженно.

— Как, всё-таки, вы тут оказались? От дороги приличное расстояние, да и не проезжал по ней никто. Мы бы услышали. Кхе! И наряд у вас странный, какой-то! Совсем не для леса. Чудной наряд у вас, Александр.

— Понимаю ваше недоумение, Вячеслав Юрьевич. Наряд и вправду смешной. Но всё объяснимо. Мои друзья стоят лагерем на КАФе. Сегодня поехали на охоту и охотятся на соседнем с вашим участке, а я странный, и они знают об этом, решил сбегать вот сюда. Намереваюсь к вечеру вернуться.

— Э-э-э… Граница нашего участка со стороны КАФа в пятнадцати километрах по прямой. Вы хотите сказать, что пришли оттуда? Да вы и не вспотели совсем. Кхе-кхе!

Полуманджурское лицо Устинова улыбалось, но глаза его были настороженно прищурены.

— Одежда — ладно, но сапоги у вас какие-то, э-э-э, винтажные. Навевают на слово «сафьян». Гламурные у вас сапоги, Александр. Я, кажется вспомнил вас. Вы у Саньки дома на баяне играли, нет?

— Нет — усмехнулся Александр. — На баяне играл Петрович, а я просто пил водку и только тихо подпевал матерные частушки.

Устинов отлично знал того, кто играл на баяне и явно проверял случайного прохожего.

— Да-да-да, — широко улыбнувшись, и махнув рукой, сказал Устинов. — Конечно — Петрович. А Шурочку помните?

— Шурочку? Это какого? Что с вами был? Юрист, кажется? Если да, то помню. Но мы виделись-то один раз. Я тогда к Сашке приезжал повидаться. Привет ему из Воронежа привозил.

— Да-да, Воронеж. Санька что-то про него рассказывал. Да-а-а… Ну, понятно. Вот ведь где ещё свидеться довелось. Посреди тайги… Мы тут, бывает, что стреляем, кстати. Зря вы ходите словно по центру Владивостока. Очень не хочется потом найти вместо пантача вашу тушку, Александр.

— Да-да… Понимаю вашу озабоченность и ухожу-ухожу-ухожу.

Санька, делая шаги в сторону, постепенно исчез из вида, а Устинов ещё какое-то время стоял и глядел на те кусты, за которые нырнул его встречный-поперечный. Потом всё-таки он прошёл по следам Саньки и ещё дольше стоял над последним его следом. А Санька в это время смотрел на Устинова из ноосферы, куда затянул и своё тело.