Александр Грозный. Исчадия Ада

Глава 6

Бой на деревянных мечах Александра немного отвлёк, но не более того. Его разделённая на несколько частей сущность не позволяла полностью отключиться от возникшей проблемы. Пока одна часть Санькиной сущности отвлекалась на контроль и управление руками и телом, другая его часть «перемалывала» вдруг образовавшуюся ситуацию.

Но хоть агрессию Саньке подавить удалось. Агрессию, возникшую не к Азе и её братьям, а к себе. Он понял, что возомнил себя «всевидящим гуру», одаривающим всех окружающих благодатью и силой. А оказалось, что некоторые его окружающие смеются над ним, поглощая его силу просто для того, чтобы у него, у Саньки, стало её меньше.

И самое по-настоящему страшное, что Александр не знал, сколько таких «тёмных сущностей» его окружает. Он не смог увидеть темноту Азы с братьями, не видит, скорее всего, и других. Придётся становиться параноиком и подозревать всех? Но это ведь путь к сумасшествию! Однако кто даст гарантию, что привлечённые им к управлению государством бывшие тёмные, не скрывают свою тёмную сущность под покровом света? А вдруг они в один «прекрасный» момент сбросят покровы и проявят себя во всей демонической «красе»?

— И тогда этой земле и людям, что здесь живут — точно «крындец», — подумал Александр и, грустно покивав головой, добавил. — Успеть бы самому вовремя смыться.

Александр почесал потный затылок.

— Кстати, на счёт «смыться», — вслух сказал он. — Пошли, Фёдорыч, обмоемся.

— Ты ж, вроде, только что из мыльни…

— Ну, что ж делать? Погорячился немного. Не хочешь?

— Ты ж знаешь, государь. Я не очень горазд в мыльню ходить по любому случаю. За день ещё многажды раз вспотеешь. Не бегать же каждый раз мыться? Так… Умыться в кадушке, да обтереться рушником, и будет.

— Согласен, Фёдорыч. Но всё же пойду-ка я обмоюсь. Так и стоят перед глазами мозги этого дурня Салтанкула.

Даниил Адашев позволил себе слегка улыбнуться своим мыслям.

— Конечно, где бы молодой царь мог видеть чужие мозги, — подумал он. — В реальных битвах ведь не сражался! Только учебными мечами рубится! Но, и слава Богу!

— Ты, государь, так и не сказал, из-за чего он кинулся на тебя.

— Да, кто ж его знает? Может быть, подумали власть взять? Наследник ведь есть! Вот мать бы и правила Ростовом. Войск у Темрюков тут в достатке. Да! Пошли за Вишневецким! Где он, кстати? Вчера про него не успел спросить.

— Князь по Северскому Донцу крепостцы ставит.

— Давно пришёл от Жигимунда?

— Давненько. Почитай, как ты ушёл, так он и пришёл. С войском и Андрейкой Курбским.

— И Андрей вернулся? — деланно удивился царь. — Чем объясняет свой уход в Литву?

— Говорит, погулять захотелось, да разведать места для городков. Жигмунд ему грамотку охранную дал, так Андрейка с той грамоткой до Чернигова сходил и по северской окраине сюда вернулся. На Донце чёрный горючий камень нашёл, что в печах железоплавильных горит, как уголь дровяной. Вот они с Вишневецким туда и пошли. Добытный городок ставить.

— Каменный уголь нашёл? Это дело, — сказал царь так «жизнерадостно», что Адашеву тоже погрустнело.

— Ну и чего ты кручинишься, государь? Ты же сам сказал, что он дурень, а дуракам туда и дорога.

— Ну, да, ну, да… Уголь — это хорошо. Лес жечь не надо!

— А из шлака можно крепости и дома строить, — грустно подумал Санька. — Даже если вместо цемента шлак смешивать только с известью, то получится неплохой бетон. Угля им нужно много, а строить ещё больше.

Он давно мечтал найти месторождения каменного угля и примерно знал, где угли залегают. Но два года были потрачены не зря: строили города, станицы и крепости, а людей катастрофически не хватало. И Курбский, зная желания царя и примерный район залегания угля, разыскал-таки выходы на поверхность каменноугольных пластов.

— Ладно. Прав ты, Фёдорыч! Нечего воду переводить на помойку. Пошли на двор у колодца сполоснёмся.

— Приучил ты нас, государь, твоих бояр к простому обхождению, — сказал, покачав головой из стороны в сторону, Адашев. — Раньше помню, боярин или князь шагу не ступит лишнего. Всё ему коня подавай или повозку. Да и сейчас в Москве-то так же всё, по старинке. В шубах собольих да в шапках-горлатках ходят, поди?

Адашев вздохнул.

— Эх, попаду в Москву, и снова на задворках окажусь…

Царь недовольно покачал из стороны в сторону головой.

— С кем тебе рядиться, Даниил Фёдорович? Со Старицким уговор у нас, что брат твой Алексей у него в сонаместниках. Захочешь на Москве служить, так ниже московского дворецкого не назначат.

— Справишься без меня, государь? — криво усмехнулся Адашев.

— А что, в Москву хочешь?

Дворецкий понурил голову.

— Жена там у меня и детки. Два года не видел. Как там они? Не знаю…

— Хорошо живут, твои жена и детки, — недовольно буркнул Александр. — Живы и здоровы они. Сюда перевози. Земли вон сколько свободной по речкам да по ручьям. Людишки крестьянские все сюда перебежали. Там земли пустеют. Да и лучше тут земли. По тому же Северскому Донцу не живет почти никто. Боятся селиться. То ногаи, то печенеги, по половцы. Вот и забирайте земли эти и далее.

— Что значит — «забирайте»? А земщина?

Санька поморщился и отрицательно покрутил головой.

— Блажь всё это. Дурь. Брат твой с Сильвестром придумали глупость. Хотели бояр возмутить и возмутили. Да я не Иван Васильевич, царство ему небесное. Меня не взбаламутишь. Не пойду я бояр бить, Фёдорыч.

— Да как же так, государь⁈ Ведь бунт! Измена! Казнить надо смутьянов!

— А кто воевать будет? Самые буйные и высокородные: Шуйские, Мстиславские — попытаются сейчас удрать в Литву. Гнаться за ними прикажешь? Зачем? Новгородцы и Псковитяне всыпят им перца на хвост. Уговор у меня с ними. А тех, кто останется и повиниться — прощу. Пусть служат Руси. Верну им вотчины, но новых прикупать запрещу.

— Как вотчины⁈ — возмутился Адашев. — А мы. Как же мы, государь? У нас вотчинных земель нет. Снова бесправие?

— Тихо ты, Даниил Фёдорыч! — нахмурился царь. — Или я невнятно говорю? Забирайте земли, говорю. Что тут не понять? Только, где вы людишек брать будете?

— А с Литвы призовём! Вон, Андрейка Курбский говорит, что ляхи церкви православные католикам отдают. А жиды у них налоги собирают.

— Правильно, — кивнул головой государь. — Но уговор помнишь? Крестьян не кабалить!

— Черкесы многие хотят здесь поселиться. Просились.

— И это верно. С Кавказа всех желающих сюда переселить.

Санька наконец-то вспомнил, что хотел обмыть вспотевшее тело.

— Заболтал ты меня, Фёдорыч. Пошли обмоемся.

Адашев пожал плечами.

— А я уже и высох почти.

Санька сплюнул и махнул рукой.

— А, ну тебя. Марту попрошу слить из ведра.

— Холодная вода уже в колодце. Тут такие ключи студёные бьют, что и летом зубы сводило. Ты б, государь, поберёг спину-то. Застудишь ещё…

— Ага, — подумал Санька. — Не вскипела бы водица от меня. Я сейчас сильно разгорячённый.

При строительстве дворца Александр не стал «мудрствовать лукаво» и городить водопровод и ватерклозеты на всех этажах, как в Московском дворце. Надоело ему заморачиваться водосборниками на крыше, от которой без нормальной гидроизоляции разрушается конструкция здания. Для гостей имелась специальная туалетная комната с индивидуальными кабинками, оборудованными керамическими дерьмосборниками, кои выносились слугами. Сия должность при дворе являлась почётной и хорошо оплачиваемой. «Сократив» её — Санька лишил бы кого-то и заработка, и почёта, а потому не стал ничего менять.

Воду в комнаты дворца и на кухню подавали царю кикиморки, набирая её в устроенном в подвале колодце. Кухонные котлы варили воду постоянно, собирая кипячёную в специальные керамические емкости.

Санька обдумывал тему «воды», пока добрался до колодца, но вспомнив, что эта тема уже давно обдумана, переложена на бумагу и кое-где реализована в действующие водонасосные и трубопроводные системы, скривился.

— В отпуск бы, — подумал царь. — Хотя бы недельки на две. Кипит, блять, наш разум возмущённый. И в смертный бой вести, блять, гото-о-в.

Последние слова он пропел в виде марша и, дирижируя себе левой рукой, прошагал печатая шаг.

— Совсем плохой стал, — тут же осудил себя Александр.

Голова, действительно, шла кругом. Плохо то, что со своей «глобальной сетью» Санька не мог расстаться ни на минуту. Он постоянно принимал какую-то информацию, анализировал её и, в случае необходимости, отдавал команды своим лазутчикам-информаторам «расширить, углубить» разработку источника или темы.

Всё передать в «сервер» Марты он не мог. Не смогла бы она «переварить» весь объём, с которым едва справлялся сам.

Марта уже стояла у колодца с полным ведром воды. Она бы и без колодца поливала его из ведра, как из крана. В её «ведре» вода никогда не кончалась, так как поступала из колодца без зачерпывания. Но она всё равно имитировала опускание деревянного ведра в отверстие деревянного сруба.

Четыре кикиморки огородили царя тканевыми «подолами», подняв их высоко над собой и расставив руки в стороны. Александр разделся донага и получил первую порцию почти ледяного душа.

Санька, действительно, устал неимоверно. И больше устал от того, что у него не было никого. С кем бы он мог просто выпить водки, или пожарить мяса на шампурах. Попеть песни под гитару. Антонова, какого-нибудь, или Лозу.

— «На маленьком плоту…», — тихо прошептал царь.

— Эх, — думал Санька. — И на хрена мне такая жизнь. Вот приду к старцам, расскажу им всё про чёрных волколаков, и пусть сами Русь спасают, как могут. Им это не впервой. А я может быть горожу то, что и не нужно никому. Может быть, у них свои методы сопротивления есть… Расскажу, а сам в монастырь, лесничим да охотником. И не с пищалем, а с луком. Приноровился я из лука стрелять. Лук у меня мощный, а я меткий. И на две сотни шагов в зайца стрелу пущу. А в лесу и на тридцать шагов полянку пойди найди. Да-а-а… С луком я бы поохотился.

Санька мечтательно улыбнулся и понял, что к старцам отправится прямо сегодня. Вот проверит, как «устроилась» Аза со своими братьями и… Александр охнул.

— Мля-я-я… А как же сын? Кого с ним оставить?

Санька стукнул себя по лбу ладонью и вдруг «услышал» сына.

— А никого не надо со мной оставлять, отец. Тех нянек, что при мне, вполне достаточно. Да и кикиморки твои молодцы.

— О, бля! — только и промолвил Санька, «прислушиваясь» к голосу в голове, выпучив глаза и ища себе что-нибудь, чтобы присесть.

«Что-нибудью» оказалась ступенька парадного крыльца, на которую Санька буквально упал.

— Ты чего, господин? — спросила вслух Марта, что было весьма редко. — Что с тобой? Я перестала слышать твои мысли.

— Да так, родная. Кое-что понял и решил прикрыться от чужих, э-э-э, сторонних проникновений.

— Я тебе чужая? — удивилась старшая воительница.

— Ты — нет, но мне надо разобраться в себе, как фильтровать, контакты. Прописать протоколы безопасности. Понимаешь?

— Понимаю, господин. Могу подсказать. Я у себя научилась это делать. Э-э-э… Как ты тогда говорил.

— Подскажешь, но потом. Сейчас мне просто подумать надо. Не обижайся.

— И не думала. Мы служим тебе, светлый князь.

— Вот и хорошо. Всё. Конец связи.

Санька говорил это тоже простым человеческим языком. А последнюю фразу: «конец связи» сказал вообще по привычке, как говорил обычно мысленно.

— Это ты меня отключил от сети? — спросил Санька сына.

— Я. Во-первых, я услышал твоё желание отключиться и продемонстрировал тебе, что это возможно, а во-вторых, нам, действительно, надо поговорить, так, чтобы никто не прослушал. Ты же не думаешь, что если ты мог проникать и «слышать» мысли тёмных, то они этого не могут?

— А что, могут?

— Ну, ты, отец, даёшь? Конечно могут. Кто ты, и кто они? Им имя легион и существуют они со дня сотворения мира. А ты? Ты посчитал себя препятствием на пути потока тьмы? Или тем, кто сможет создать это препятствие? Если так, то я не знаю, как ты продолжаешь оставаться светлым. Твоя гордыня значительно превышает гордыню Люцифера, ибо ты считаешь, что можешь победить его чад.

— Я не считаю так, — мысленно заикаясь, неуверенно проговорил Санька. — Я вообще не думал про, э-э-э, Люцифера. Я готовился отразить нашествие волколаков.

— Значит, ты просто глуп, отец. Или… Извини меня, я поторопился. Ты просто не знаешь первопричину событий и не в курсе расстановки сил. Я не знаю, как ты дошёл до жизни такой и как ты стал князем света, но ты совсем не готов к той силе, что находится внутри тебя. Ты распоряжаешься ею, как… Как… Как ребёнок, нашедший мешок золотого песка и пытающийся строить из него песчаные замки, посыпающий им садовые дорожки и раздающий его всем окружающим, не разбираясь кто рядом с ним.

Санька понурил голову и понял, что ему надо вернуться к себе в кабинет, чтобы не привлекать к себе, сидящему с грустным видом на золотом крыльце, удивлённые взгляды прислуги и дворни.

Он встал и, выпрямив спину, двинулся наверх.

— Не обижаешься? — спросил сын.

— Нет, — искренне сказал Санька.

В нём так и не проросло «семя» царской чванливости и высокомерия. Оттого и служащие ему высокородные и худородные людишки принимали через некоторое время простой «человеческий» облик, отказываясь от «боярской» надменности, к которой ранее стремились.

— Но как ты…

— Давай об этом потом. Я научу тебя.

— Ты меня научишь⁈ — удивился Александр. — Сам-то ты, как научился? И Кто ты вообще?

— Я сын твой, — позволив себе чуть хохотнуть, ответил Иван. — И научил меня всему тому, что я могу — ты сам. Только ты погряз в земных делах, а так и не разобрался в тонком мире и своих способностях. Когда ты в последний раз переворачивался и переходил в ноосферу?

Санька подумал, не смог вспомнить и пожал плечами.

— Во-о-о-т. А мне и в чреве делать было нечего, да и теперь… Так что, я от твоего понимания тонкого мира немного продвинулся вширь. Заглянул, так сказать, по «ту сторону».

— И что там? — не удержался спросить Санька.

— Словами разве расскажешь? — произнёс через небольшую паузу сын. — Но кое чем я тебя смогу сильно удивить, отец. Но пока удивлю тебя не меньше, ответив на твой вопрос: кто я?

Сын помолчал.

— Как бы это… Ты только не падай в обморок, хорошо?

Санька даже вспотел от нехорошего предчувствия и ожидания.

— В общем, э-э-э, я такой же, как и ты, попаданец из твоего же мира. Ты, каким-то образом продырявил путь из нашего мира в этот и можешь теперь в этом мире плодить сущности, перетягивая сюда души умерших там людей.

— Че-е-г-о-о? — переспросил, заикаясь Санька и, почувствовав, как всё перед ним поплыло, потерял сознание.

Хорошо, что к тому времени он уже перешагнул порог своего кабинета. Он не грохнулся на пол только потому, что Марта подхватила его во время падения и перенесла на диван. Она попыталась провести реанимационные манипуляции, которым научил всех воительниц Александр, попыталась вдохнуть в него силу, но светлый князь так и лежал неподвижный. Хотя дыхание у него присутствовало и это говорило о том, что он жив. Наконец-то Марта достала из виртуальных хранилищ склянку с нашатырём и, открыв, сунула под нос Князю. Её господин дёрнул лицом, скривился и очнулся. Марта уже в который раз поразилась, что человеческая мысль, воплощённая в материальном, иногда действует сильнее, чем ворожба.

— Что со мной? — спросил Санька у Марты.

— Сознание потерял, господин, — сказала та. — Я воспользовалась нашатырём.

— Потерял сознание. Очнулся. Гипса не случилось. Тебя спасла Марта. Хорошо ты их вышколил, — услышал он в голове голос «сына» и всё вспомнил.