Глава 14

- Обер? – в изумлении проговорила Алекто, с трудом доверяя своим глазам. – Так, значит...

Она хотела сказать, что не ошиблась, занеся имя менестреля в список подозреваемых, но сдержалась, поймав на себе упорный взгляд Обера. К тому же, ей не хотелось, чтобы о её личном расследовании узнали представители местных властей.

- Мессиры, - едва скрывая мстительную радость, обратился к собравшимся Данафрид, - перед вами человек, который только что совершил ужасное злодеяние! Под видом странствующего менестреля он прибыл на наш остров, чтобы свести какие-то свои счёты с этой бедной дамой.

После этих слов Данафрид повёл подбородком в сторону камня, у которого находилось тело убитой.

- Надев прежде маску, чтобы не быть узнанным, - дополнил маркграф, с суровым лицом поворачиваясь к пленнику.

Обер Видаль, державший себя достойно, несмотря не крепкую хватку поймавших его мужчин, вскинул голову с выражением гнева на лице:

- Всё это подстроенная грубая шутка! Тот, кто её придумал, несомненно, мастер фарса! Таких шутников очень ценят при королевском дворе!

Последнее замечание менестреля, приправленное злой иронией, совсем не понравилось Эду де Туар, который защищал интересы короля Нейстрии на Раденне.

- У вас есть другие объяснения, Обер Видаль? – спросил он, хмурясь сильнее прежнего.

- Но я не понимаю, в чём меня обвиняют? – вскричал менестрель, и его возмущение казалось вполне искренним.

- Вы же слышали! В совершении убийства, - спокойно пояснил маркграф. И, бросив косой взгляд в сторону Алекто, прибавил: - В трёх, может быть...

Алекто показалось, что у Обера подкосились ноги, но он тут же овладел собой и, покачав головой, произнёс:

- При всём уважении, мессир маркграф, но вы, верно, сошли с ума. Я не причастен ни к одному из упомянутых вами преступлений! Я вообще не понимаю, что здесь происходит...

- Не слушайте его, отец, - снова, с ещё большим пылом, заговорил Данафрид, для которого этот случай был прекрасной возможностью отыграться на менестреле за свои муки ревности. – У нас есть доказательство его вины: маска, за которой он осознанно, с умыслом, скрывал своё лицо!

- Конечно, я надел эту маску, не отрицаю, - неожиданно с лёгкостью признался Обер. И тут же возмутился: - Но если бы у вас была хотя бы толика здравого смысла, вы бы меня уже отпустили и взялись за поиски настоящего убийцы!

- Чего ради отпускать вас, позвольте осведомиться? – возразил, вступая в перепалку, Дуан Бальд. – Вы же сами видите: все улики против вас!

- Я могу объяснить по поводу маски и то, как я оказался здесь в этот час. А после пусть мою судьбу решает Его Светлость герцог Ортенау, и только он.

Маркграф немного поколебался, затем сделал знак людям, державшим менестреля, отпустить его.

- Благодарю. – Обер вздохнул с облегчением и потёр плечи.

И затем начал рассказывать:

- Случай, в который я попал, один из самых нелепых. Коль уж вам так хочется знать, я крайне неохотно надел эту маску. Знать бы последствия... Одним словом, после танцев ко мне подошёл мальчик и вручил мне пакет, в котором и находилась эта маска. К ней была приложена записка, а в ней говорилось примерно следующее: «У меня есть то, что вас заинтересует. Буду ждать вас у межевого камня. Приходите один, а, чтобы вас не узнали случайные встречные, наденьте эту маску». Любопытная записка, подумал я, полагая, что это чей-то розыгрыш. Откуда мне было знать, что за всем этим кроется подготовленное кем-то злодеяние? Как бы то ни было, когда я отправился на встречу, то надел эту маску...

- Прекрасная защита! – вскричал Данафрид, зло сверкая глазами. – Да вы всё обдумали заранее! Но кого вы хотите обмануть этими сказками? Где записка? Вы можете показать её нам?

- Я её выбросил, - с сожалением пробормотал менестрель.

- Ну, разумеется! – обрадовался его ответу Данафрид. - А зачем вы побежали, когда увидели мадемуазель Алекто?

- Я... испугался, - признался Обер, опустив глаза. Но потом, вскинув голову, с вызовом спросил у Данафрида: - А вы... разве вы, мессир, на моём месте поступили бы иначе, если бы вас застали на месте преступления?

- Если бы я был невиновен, как вы пытаетесь нам доказать на свой счёт, то не двинулся бы с места! – громко сказал Данафрид и выпрямился, выпятив грудь, уверенный в собственной непогрешимости.

Перепалка грозила вылиться в драку, и Алекто почувствовала это.

- Мессиры, - обратилась она к юношам, которые испепеляли друг друга красноречивыми взглядами, - у нас есть вопросы поважнее, чем ваше уязвлённое самолюбие.

Девушка перевела взгляд на маркграфа:

- Как видите, на Раденне появился опасный человек, который совершает ужасные злодеяния и каждый раз ускользает от правосудия. Я допускаю, что все четыре убийства связаны между собой. Но, чтобы разгадать, что именно их связывает, не хватает деталей. Разве что установление личности девушки, погибшей на скалах, которую я называю первой жертвой убийцы, может вывести на более чёткий след...

Речь Алекто прервал резкий и очень неприятный смешок центенария:

- Голубка, ваши фантазии не имеют пределов! Мы, конечно, признаём, что вы обладаете любознательным недюжинным умом – явление редкое, скорее, даже исключительное для женщины. Но вместе с тем я считаю, что от книг в вашей домашней библиотеке, среди которых вы выросли, больше вреда, чем пользы. Позвольте пояснить вам и всем здесь присутствующим, как сильно вы заблуждаетесь. Девушку, которая якобы погибла от руки убийцы на скалах, на Раденне никто, кроме вас, не видел. Если допустить, что вы сами выдумали эту историю, то возникает вопрос: зачем? Для чего вам это нужно? Может быть, вам стало скучно и вы придумали себе развлечение, пытаясь навязать его занятым людям, каковыми являемся мессир маркграф и я? Далее. Вы видите дым там, где не было ни искры огня! Мадобод, мажордом из Бруиден да Ре, стал жертвой несчастного случая: старик просто оступился и упал в море. Мартина, вдова пекаря, умерла от сердечного приступа. Что до этой дамы...

Дуан Бальд прервался, бросил взгляд на тело женщины в чепце, похожем на капустный кочан, и с задумчивым видом произнёс:

- Как вы думаете, мессир маркграф, сколько времени нам потребуется, чтобы узнать её имя?

- Поскольку эта дама не из местных, нужно опросить тех, кто прибыл на Раденн с нашими гостями из Лютеции. Или ждать, пока о её исчезновении заявят родственники, - начал отвечать Эд де Туар, и центенарий выразил своё согласие с ним одобрительными кивками.

Алекто собиралась было признаться, что накануне убийства незнакомка в чепце наведывалась в Дом папоротников: значит, помочь опознать её могла бы мадам Бертрада. Но вспомнились слова из записки о том, что графиня «скрывает правду», - и Алекто, не желая бросать на мать даже тень подозрения, промолчала. Она решила, что сама во всём разберётся. И если бы её спросили, как она оказалась на месте убийства, то она бы ответила, что просто возвращалась домой: ведь межевой камень – место встречи, назначенное дамой в чепце, – был как раз на её пути.

И тут из толпы зевак, последними прибежавших на место преступления, вышел адвокат Хильден.

- Позвольте, - пробормотал он и, сделав несколько нерешительных шагов, склонился над убитой.

Кто-то поднёс пылающий факел, посветил адвокату, чтобы тот мог лучше разглядеть лицо жертвы. Мэтр крякнул, затем выпрямился, с озадаченным видом почесал в затылке всей пятернёй и глазами отыскал Алекто.

- Я знаю эту женщину. Её имя – Арогаста де Монфор, - заявил адвокат с мрачной торжественностью. И прибавил: - Мадемуазель Алекто, это ваша тётушка.

Во взглядах, устремлённых на Алекто со всех сторон, читалось изумление.

- Как вы сказали? – оторопело переспросила девушка. – Эта дама – моя тётя? Я верно расслышала?

Но вместо мэтра Хильдена ей ответил Дуан Бальд:

- А чему вы удивляетесь, голубка? Или, может, мадам Бертрада никогда не говорила вам о своих сёстрах? Очевидно, мадам Арогаста приехала навестить вас, свою единственную родню, но, к несчастью, её появление на Раденне оказалось кому-то не по душе. Вот вам и головоломка – настоящая, а не созданная вашими фантазиями!

И центенарий, не сдержавшись, криво усмехнулся.

- Я не знаю, что вынудило тётю Арогасту покинуть Лютецию, откуда она никогда не уезжала, но, уверена, у неё была на то серьёзная причина, - отозвалась Алекто. Затем, взглянув центенарию прямо в лицо, прибавила: - И знаете что я скажу вам, мессир Бальд?

Полное, обычно безмятежное лицо центенария выразило неподдельное любопытство.

- Что? – спросил он, подавшись к Алекто всем телом так резко, что покачнулся и едва удержался на ногах.

- Если вы ещё раз назовёте меня голубкой, я отвечу вам пощёчиной, - сказала Алекто тоном, который не оставлял ни малейшего сомнения в том, что она выполнит своё обещание.

Девушка снова повернулась лицом к маркграфу, но её глаза неожиданно встретились с глазами викария, чья внушительная фигура возвышалась над остальными. Преподобный Готфрид смотрел на Алекто пристальным изучающим взглядом, в котором, однако, угадывалось нечто, похожее на восхищение. Ободрённая этим взглядом, Алекто почувствовала себя увереннее.

- Мессир маркграф, я хотела бы немедленно отправиться домой, - решительно заявила она, беспокоясь сейчас только об одном: как воспримет мать её рассказ о случившемся?

- Не смею вас задерживать, мадемуазель Алекто, - учтиво отозвался Эд де Туар и посторонился, уступая девушке дорогу. И затем прибавил: - Завтра буду ждать вас вместе с мадам Бертрадой в своём замке. Тело вашей бедной тётушки мы перенесём в церковь, расходы по погребению возьмёт на себя община.

- Благодарю, - тихим голосом ответила Алекто, чуть склонив голову.

Проходя мимо Обера, девушка замедлила шаг.

- Если вы ни в чём не виноваты, - обратилась она к менестрелю, стараясь говорить спокойно и убедительно, - бояться вам нечего. Просто будьте искренни!

Юноша хотел что-то сказать в ответ и уже открыл рот, как снова раздался насмешливый голос Данафрида:

- Не беспокойтесь за него, мадемуазель! Менестрель проведёт эту ночь не под открытым небом. В подземелье нашего замка, конечно, не так тепло и уютно, как в Бруиден да Ре, зато оттуда невозможно убежать.

- Я желаю немедленно говорить с герцогом Ортенау! Я никого не убивал, клянусь именем Господа! – крикнул Обер, и в его голосе прозвучало такое отчаяние, что у Алекто сжалось сердце.

Она заставила себя уйти, не оборачиваясь. Она торопилась: ей предстоял серьёзный и – как подсказывало предчувствие – нелёгкий разговор с матерью.


Загрузка...