Алекто. Сокровище морганов (СИ)

Глава 30

Как выяснилось позже, Отец Готфрид начал следить за Готье-Дагобертом с того дня, когда тот пришёл в церковь за отпущением грехов. Исповедуясь, лекарь признался в совершении тяжкого злодеяния и, хотя он не уточнил, какого именно, а лишь намекнул на то, что это произошло на Раденне, викарий догадался, о чём шла речь. Преподобный заметил, что Готье-Дагоберт часто бывает у скал, и однажды, выждав, когда тот покинет тайную пещеру, сам спустился в расщелину. Лабиринт галерей, знакомых только Дагоберту, стал для викария любопытным и полезным открытием. Он сразу понял, что лекарь замышляет новое преступление; оставалось только ждать и готовиться к тому, чтобы предотвратить появление следующей жертвы.

Дагоберт, оглушённый ударом Преподобного, по-прежнему был в беспамятстве, когда его связали люди маркграфа, чтобы затем отвезти в замок. Там, в подземной темнице, сын графа Вальдульфа де Лармор, должен был дожидаться приговора и казни. И поскольку в замке ждали возвращения герцога Ортенау, предстоящий суд обретал в глазах жителей острова особенную значимость: ведь приговор убийце должен вынести брат короля.

В отличие от графини Бертрады, которая была до смерти напугана тем, что ей довелось увидеть и услышать, Алекто возвращалась домой, погрузившись в размышления.

Итак, Готье-Дагоберт признался в убийстве Мадобода и Мартины, а также в том, что мэтр Хильден был убит Эсташем де Бо. Однако решительно отверг свою причастность к убийству мадам Арогасты, утверждая, что не видел для себя ни малейшей опасности в ней или в её сестре Оригоне. И он был искренним в своём горе, когда узнал о смерти Агнес Видаль. Если эти два убийства совершил не лекарь, значит, ни сама Алекто, ни мадам Бертрада всё ещё не были избавлены от опасности. Другому неуловимому злодею удалось скрыться в тени, и теперь оставалось только гадать, где и когда он нанесёт свой следующий удар и кто станет его новой жертвой.

Алекто не сомневалась, что убийства тёти Арогасты и бедняжки Агнес связаны, как и все предыдущие, с Домом папоротников. Но она никак не могла ухватиться за кончик нити, чтобы распутать клубок загадок, на которые не находилось ответов. Если даже для Дагоберта, который был готов убивать ради получения наследства, мадам Арогаста не являлась препятствием для достижения цели, то кто же тогда разглядел в ней угрозу своим планам? Кому могла помешать престарелая родственница владелиц Бруиден да Ре, которая прибыла на Раденн в первый (и, как оказалось, в последний) раз в своей жизни? Кто был настолько хитрым и ловким, что узнал о записке, в которой мадам Арогаста назначала Алекто встречу, и прислал подобную записку Оберу, чтобы того, застигнутого на месте преступления, обвинили в убийстве?

Размышляя об этом, Алекто пыталась восстановить в памяти подробности того дня. Мальчик, который принёс ей записку от тёти Арогасты, подошёл к ней в перерыве между танцами. А с кем она танцевала? Кто был рядом с ней, когда она, развернув свиток, читала послание?..

«Так что же ты не читаешь, Алекто?»... И немного погодя:«Кто эта дама?»

Данафрид де Туар! Данафрид?.. Конечно же, это был он! Алекто тогда ещё подумала, что юноша успел заглянуть в послание, когда она читала его... И ведь это он первым прибежал на место злодеяния, когда она закричала... Не потому ли он очутился там так быстро, что уже знал, чем всё обернётся? А затем, чтобы отвести от себя подозрение, во всеуслышание обвинил в убийстве странствующего менестреля...

Но для чего бы Данафриду понадобилось убивать мадам Арогасту? Причин беспокоиться за Дом папоротников, который перешёл бы в его владение как приданое Алекто, не было до тех пор, пока не появился сын графа Вальдульфа. Готье-Дагоберт обвинил маркграфа в корыстолюбии, сказав, что тот мечтает прибрать Дом папоротников к своим рукам, женив сына на наследнице аллода. Чего же жаждал сам Данафрид: заполучить Алекто как свою законную любимую жену или аллод, который она унаследовала от графа Харибальда? Если допустить мысль, что ему было известно об обязательстве Харибальда Вальдульфа перед сёстрами мадам Бертрады, тогда он, как будущий владелец Дома папоротников, мог решить избавиться от этой тяжкой обузы. Сначала от мадам Арогасты, которая объявилась сама, а затем добрался бы и до её сестры Оригоны...

Нет, говорила себе Алекто, Данафрид не стал бы убивать из-за имущества или земель. Он – единственный наследник огромного состояния маркграфа; к тому же, Эд де Туар считается самым могущественным на Раденне человеком: у него есть и власть, и серьёзные связи в Нейстрии. Ему покровительствует сам брат короля, герцог Ортенау! Так зачем же столь влиятельному и богатому человеку рисковать своим именем и своей честью ради какого-то аллода?..

Алекто, которая шла рядом с матерью, замедлила шаг. В какой-то миг ей показалось, что цепочка с кулоном выскользнула из её ладони и, упав, затерялась в дорожной пыли. Но нет, украшение, некогда подаренное Готье-Дагобертом своей невесте, по-прежнему было в её руке. Тогда, в пещере, Дагоберт не успел даже прикоснуться к цепочке...

Он не убивал Агнес. Это было ясно. Алекто почувствовала его боль, когда он услышал о гибели своей невесты... Был ли убийца мадам Арогасты тем же человеком, который столкнул Агнес Видаль со скалы? Что связывало эти два убийства? Были ли знакомы друг с другом мадам Арогаста де Монфор и дочь разорившегося дворянина из Дорестада?..

- Алекто, сегодня тебе придётся ужинать в одиночестве.

Голос мадам Бертрады отвлёк девушку от раздумий: поглощённая тем, что происходило у неё в душе и в голове, она даже не заметила, как они оказались дома.

- Я так устала от всех этих невероятных и ужасных событий! Голова идёт кругом! – пожаловалась графиня, коснувшись лба кончиками пальцев. – Сейчас хочу лишь одного: уединиться в своей комнате и, если удастся, забыться в глубоком спокойном сне.

В скором времени графиня, велев служанке принести ей кубок горячего вина, удалилась к себе, и Алекто осталась в гостиной одна. Её изводили беспокойные мысли и собственное бессилие; ей казалось, что ответы на все её вопросы находятся где-то поблизости, может, даже перед самым носом, а она не способна разглядеть их. Девушка бросила растопку в угли, ещё багровеющие в камине, и там с новой силой вспыхнуло пламя. В лицо повеяло жаром. Развязав шнуровку плаща, Алекто хотела положить его на стоявшее у камина кресло, как вдруг вспомнила о конверте, спрятанном в кармане.

Дама, инициалы имени которой –O.deM.– значились на оттиске печати, назначила ей встречу в портовой таверне, а она совсем забыла об этом!

Спохватившись, Алекто не стала терять время на прочтение письма (она боялась, что не успеет прийти вовремя и что эта встреча тоже обернётся несчастьем, как в случае с тётей Арогастой) и тотчас выбежала из дома.

Она представляла в своём воображении печальную картину: незнакомая дама ждала её весь день, но потом, потеряв терпение, взошла на палубу корабля и уплыла обратно в Нейстрию. Почему именно в Нейстрию, а не в ином направлении, Алекто не могла объяснить. Она просто чувствовала, что эта таинственная незнакомка приплыла оттуда, откуда прибыли на Раденн убийцы (Готье-Дагоберт, Соран-Эсташ де Бо) и жертвы (Агнес, мадам Арогаста, мэтр Хильден). И ещё она чувствовала, что, если этой встрече суждено состояться, загадок в терзающей её головоломке станет гораздо меньше.

К радости Алекто, дама, назначившая встречу, дождалась её.

Когда девушка, распахнув дверь, вбежала в таверну, первым, что она увидела, был одинокий силуэт женщины, сидевшей за столом у окна. Лицо женщины, повёрнутое к окну, в сторону моря, словно подтверждало, что она здесь уже давно и в ожидании скучает или, может, тревожится о чём-то. Алекто решительно направилась к незнакомке и подсела к её столу.

- Меня зовут Алекто, я – дочь графа Харибальда де Лармор и графини Бертрады, урождённой дамы де Монфор, – представилась девушка, заметив настороженный и немного испуганный взгляд женщины.

И поскольку та хранила молчание, Алекто извлекла из кармана конверт, положила его на стол перед незнакомкой и спросила:

- Это же вы прислали мне письмо с просьбой о встрече?

В замешательстве дама бросила взгляд поверх плеча Алекто.

- Не беспокойтесь, я проверила, как вы и настаивали, – разгадав её страх, тихим голосом прибавила Алекто, – за мной не было слежки.

Дама что-то пробормотала в ответ и, поцарапав ногтем по оловяному кубку с вином, поднесла его к губам. Пила она длинными глотками, неторопливо, точно испытывая терпение девушки, сидевшей напротив и не сводившей с неё глаз.

- Послушайте, вам нечего бояться, – продолжала Алекто, стараясь не выдать своего раздражения, вызванного этим затянувшимся молчанием. – Я пришла одна и, поверьте, по пути сюда я была очень осторожна. Почему бы вам не назвать своё имя, перед тем как мы начнём разговор? Вы ведь пригласили меня для разговора, не так ли?

Дама наконец поставила кубок на стол и вскинула на девушку удивлённый взгляд.

- А разве вы не догадались, кто я такая? – едва ли не с возмущением спросила она. – Как я вижу, конверт вы не вскрыли, но могли же обратить более пристальное внимание на печать? Эти буквы вам ни о чём не говорят?

И тут Алекто осенило. Как же она сразу не поняла, кого ей напоминает эта хорошо одетая женщина с благородной осанкой и немолодым лицом, которое разучилось улыбаться?

Алекто открыла рот, чтобы ответить, но собеседница опередила её:

- Меня зовут Оригона де Монфор, – с нескрываемой гордостью заявила женщина, черты лица которой могли подсказать ответ быстрее, нежели украшенные завитушками инициалы на конверте.

Надменно вздёрнув подбородок и уставившись на Алекто немигающим взглядом, мадам Оригона прибавила:

- Упомянутая вами графиня Бертрада де Лармор, урождённая дама де Монфор, приходится мне родной сестрой.

- Значит, вы моя тётя, – кивнув, с радостью подтвердила её слова Алекто. – Как и мадам Арогаста де Монфор...

Девушка ещё не успела закончить фразу, как раздалось громкое фыркание, совершенно неприличное для такой высокородной дамы, каковой являлась мадам Оригона.

- Ваша тётя? – с пренебрежительной усмешкой переспросила она. – С какой стати, позвольте узнать?

Алекто растерялась: подобный вопрос кого угодно сбил бы с толку.

- Милое дитя, вас ввели в заблуждение, – с притворным сочувствием прибавила мадам Оригона, сокрушённо покачав головой. – Бертрада де Лармор считается вашей матерью лишь по записям, сделанным в метрической книге о рождении. Но вашей родной матерью является другая женщина. Её звали Аталия де Лармор.