Алекто. Сокровище морганов (СИ)

Глава 27

Эта ночь показалась Алекто мучительно долгой, как будто утро никак не хотело наступать. Девушка ворочалась в постели, не в силах уснуть от переполнявших её чувств и нетерпения. Ей хотелось как можно скорее убедиться в том, что её догадки оправдались, что она, несмотря на некоторые сомнения, которые делали картину всех преступлений незавершённой, пришла к верному умозаключению. Но знать имя убийцы ещё не значит обезвредить его и помешать ему убивать и дальше. Необходимо было поймать его и отдать в руки правосудия. Алекто рассчитывала, что власти после разговора с ней немедленно наведаются в жилище преступника, и надеялась, что до этого времени птичка не вылетит из гнезда.

Едва сквозь щель между ставнями в комнату Алекто проникли первые робкие лучи солнца, девушка вскочила, быстро умылась, привела себя в порядок и помчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.

Гостиная была наполнена светом: слуги уже сняли с окон внутренние ставни и бросили растопку в угли – в камине трещал огонь. На кухне, у очага, от которого также шло приятное тепло, хлопотала кухарка, ей помогала Катрин.

Алекто велела Катрин идти будить графиню, а сама, в ожидании матери, приступила к раннему завтраку.

Служанка повернулась, но, вдруг вспомнив что-то, снова вошла на кухню.

- Вчера был такой суматошный день! – пожаловалась Катрин. И, вытащив из-под передника небольшой конверт, перевязанный тесёмкой и скреплённый сургучной печатью, с виноватым видом протянула его Алекто: – Это привёз посыльный из порта, просил передать вам лично в руки. Но я так разволновалась из-за того, что пропал ваш жених, мессир Данафрид, что совсем забыла про это письмо! Забыла отдать его вам, мадемуазель! Простите!

- А кто отправил посыльного? – спросила Алекто, с любопытством разглядывая конверт: оттиск на печати был слабый, и, лишь внимательно приглядевшись к нему, она сумела разобрать две маленькие и две большие буквы, украшенные завитками, –O.deM.

- Какая-то дама, – ответила Катрин, пожав плечами. – На словах она велела передать, что будет ждать вас в портовой таверне. И чтобы вы, когда будете идти на встречу, тщательно проверили, не увязался ли за вами кто-нибудь подозрительный.

Даже так! – с удивлением воскликнула про себя Алекто. – Похоже, из-за всех этих происшествий на Раденне люди совсем перестали доверять друг другу!

Она поискала глазами нож, намереваясь вскрыть письмо, но тут появилась мадам Бертрада – и Алекто спрятала конверт в широком кармане плаща, который лежал на скамье.

- Как вам спалось, матушка?

- Ох, я почти не спала: полночи мучили кошмары. – Графиня и впрямь выглядела утомлённой. – Твои слова всё не выходили у меня из головы. Если не хочешь, можешь не называть сейчас имя убийцы – я на этом не настаиваю. Но я прошу тебя, Алекто, об одном. Кем бы ни оказался подозреваемый тобой человек, прежде чем обвинить его в убийстве, убедись, что ты не ошибаешься. Ты защищаешь Обера Видаля от виселицы, утверждая, что он непричастен к убийствам. Тогда ты должна помнить, что в любом другом случае у тебя также нет права на ошибку, ибо её ценой станет жизнь невиновного.

- Конечно, я помню об этом, – твёрдо ответила матери Алекто. И прибавила: – Доверьтесь мне, матушка. Потом вы и сами поймёте, что я не ошиблась, защищая Обера...

Когда они вошли в маркграфский замок, первой им навстречу вышла жена Эда де Туар, мадам Розали. У неё было очень усталое лицо, красные заплаканные глаза, но она всё же попыталась улыбнуться. Стоит ли говорить, что эта вымученная улыбка вызывала лишь жалость и сочувствие к бедной женщине?

- Мадам Бертрада? – пробормотала мадам Розали. – Как же давно мы с вами не виделись! Алекто, как вам спалось? Вы сегодня ранние пташки...

Она оглянулась через плечо и шёпотом, как будто опасаясь потревожить чей-то покой или необычную глубокую тишину, царившую в замке, спросила:

- Вы пришли по поводу Данафрида, верно?

Опередив ответ матери, Алекто кивнула:

- Он дома?

Из глаз мадам Розали выступили слёзы; вытащив из-за отворота рукава большой носовой платок, она вытерла их и высморкалась.

- Я не видела моего сына с позавчерашнего дня. Мы надеялись, что он появится к ночи... Но горничная нашла его постель нетронутой...

Она всхлипнула и по очереди оглядела стоявших перед ней женщин. Остановила взгляд на Алекто и, не повышая голоса, приступила к расспросам:

- Алекто, признайтесь, вы поссорились с Данафридом? Может быть, он решил заставить нас всех поволноваться, помучить своим исчезновением? Вы не догадываетесь, где он может скрываться? У вас есть какое-нибудь потайное место? Ну, знаете, такое укромное местечко, где влюблённые устраивают тайные свидания?.. Нет? Вы никогда не встречались втайне от всех? Никогда не оставались наедине друг с другом, чтобы скрыться от любопытных взглядов?.. Нет? Ох, тогда я не знаю, что и думать!.. В последнее время сын казался мне чем-то озабоченным, обеспокоенным. Я хотела поговорить с ним, но он избегал откровенных разговоров... Увы, Данафрид такой же скрытный, как и его отец...

Конец фразы утонул в громких, уже безудержных рыданиях.

Алекто быстро придвинула кресло, чтобы мадам Розали могла сесть.

Неожиданно у двери раздались возбуждённые голоса, и в гостиную ворвался раскрасневшийся, запыхавшийся от быстрой ходьбы Дуан Бальд.

- Мессир маркграф! Мессир маркграф! – закричал он, размахивая листом бумаги.

Мельком взглянув на женщин, центенарий небрежно поклонился им:

- Дамы, простите за вторжение, но у меня срочное дело! И очень кстати, что вы тоже здесь, мадам Бертрада. Не придётся терять время, посылая за вами и вашей дочерью...

Графиня и Алекто обменялись недоумёнными и немного встревоженными взглядами.

Бертрада раскрыла было рот, чтобы спросить, для чего центенарию понадобилось посылать за ней и её дочерью, но так не сделала этого. На пороге гостиной появился Эд де Туар: серое помятое лицо, мешки под глазами, воспалённые от бессонницы глаза. Он молча, одним лишь кивком приветствовал графиню и её дочь и затем остановил выжидающий взгляд на Дуане Бальде.

- Мессир маркграф, – срывающимся от волнения голосом заговорил центенарий, – появились новости! Читайте вот это! Скорее!

- Что это? – вялым голосом осведомился маркграф, не проявляя ни малейшего интереса к свитку, который ему настойчиво предлагал Дуан Бальд.

- Совет рахинбургов, вернее, каждый член сотни этим утром получил одинаковое по содержанию письмо, – выпалил центенарий; его двойной подбородок, как и обвисшие толстые щёки, дрожал то ли от возмущения, то ли от праведного гнева.

Однако на маркграфа это не произвело никакого впечатления.

- От кого письмо? – тем же безучастным голосом спросил Эд де Туар, очевидно, всецело поглощённый мыслями об исчезнувшем сыне.

Ответ центенария ошеломил его:

- Мессир Готье велит нам немедленно прибыть на скалы неподалёку от маяка. Он также требует, чтобы мы привели с собой мадам де Лармор и мадемуазель Алекто. Он пишет, что в двухстах шагах к западу есть провал в скале, который ведёт в грот, где нам назначена встреча. Мессир Готье пишет, что, если до полудня нас там не будет, он... убьёт Данафрида...

Раздался сдавленный вскрик – мадам Розали, лишившись чувств от услышанного, обмякла в кресле. Тут же всё вокруг пришло в движение, как будто даже воздух всколыхнулся от беготни и суеты людей; захлопотали вокруг своей госпожи перепуганные служанки: кто-то всполошенно закричал, кто-то побежал на кухню за водой, а кто-то за уксусной эссенцией.

Эд де Туар какое-то время стоял, застыв на месте, точно каменный истукан, а затем вдруг вскинул руку и ударил себя в грудь:

- Нет, только не Данафрида! Убить моего сына... О! Такое невозможно представить...

Он почти рыдал.

- Если бы я только мог предположить... если бы не потерял бдительность... если бы пригляделся получше...

Дуан Бальд, позволив ему причитать, сам в нетерпении переступал с ноги на ногу и недовольно пыхтел. Наконец, не выдержав, он напомнил:

- Мессир маркграф, время не ждёт! Прикажете вооружать людей?

Эд де Туар посмотрел на центенария сумасшедшими глазами и, как будто только сейчас осознав опасность положения, бросился прочь из замка. В следующую минуту его громкий голос, обретший властность, казалось, заполонил собой всё пространство замкового двора. Маркграф отдавал приказы своим людям – слышался топот ног, бряцание оружия, гневные возгласы.

- Мадам, мадемуазель, не медлите! Вы же слышали, что вам придётся последовать за нами, – сказал Дуан Бальд, обращаясь к графине и Алекто, и шагнул за порог.

- Мессир Готье... Наш лекарь Готье?.. Что это значит, Алекто? – с трудом оправившись от потрясения, растерянно спросила мадам Бертрада. – Я ничего не понимаю... Что происходит? Зачем ему убивать Данафрида? С какой целью?

- С такой же, с какой он убивал всех остальных, – ответила Алекто, и в её взгляде появилось суровое выражение.

Она повернула голову и, взглянув в вытянувшееся от изумления лицо графини, прибавила:

- Видите ли, матушка, мессир Готье и есть тот самый неуловимый убийца, из-за которого едва не пострадал невиновный человек. А его настоящее имя – Дагоберт де Лармор...