Альбом

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

К десяти часам вечера я уложила маму в постель. На тумбочку у кровати положила ее очки и книгу, чистый аккуратно сложенный носовой платок и поставила стакан воды. Ее молитвенник всегда там лежал. И я почему-то подумала о мисс Эмили в доме рядом. Что она чувствовала этой ночью после всех ночей, когда она должна была ухаживать за больной матерью? Чувствовала она себя потерянной или же испытывала некоторое облегчение, избавившись от капризных замечаний старой больной женщины, постоянно что-то требующей от нее днем и ночью?

У Эмили не было личной жизни, за исключением чтения книг и постоянных посещений библиотеки. Маргарет — другой человек. У нее своя жизнь, никому не известная, но все же реальная. Она очень хорошо одевалась, ходила на концерты в театры. Говорили даже, что у нее были друзья, с которыми она играла в бридж на деньги, хотя ставки были очень маленькими. Игра в карты на деньги решительно осуждалась жителями Полумесяца, хотя они покупали лотерейные билеты на ярмарках, устраиваемых больницей, и не чувствовали при этом никаких угрызений совести.

Вернувшись, наконец, в свою комнату, я все еще думала об этом. Не только об Эмили и Маргарет, но обо всех наших женщинах. Кроме Хелен Веллингтон, никто из нас не жил интересной активной жизнью. Казалось, ворота в поселок закрыли нас навечно от остальных людей. Мужчины бывали на людях: ходили на работу, в свои клубы, играли в гольф, а потом возвращались в прекрасно убранные дома, где ели вкусный обед. Даже старик Ланкастер посещал свой клуб, хотя и редко. Но женщины — они сидели дома! Помню, как я была в гостях у Хелен Веллингтон вскоре после того, как они с Джимом поженились.

— Чем вы все здесь занимаетесь? — спросила она. — Ведь двадцать четыре часа в сутки нужно чем-то заполнить.

— У всех у нас есть дела. Домашние дела очень важны для нас.

— И это называется жизнь? Считать салфетки перед тем, как стирать их раз в неделю!

— Ничего, мы живем. Это, конечно, не так уже интересно. Когда я вернулась домой из интерната, было довольно тяжело, а теперь привыкла.

— Привыкла? В двадцать-то лет? Это просто смешно!

Потому, что она тоже была молодой, я рассказала ей, как, приезжая на каникулы из интерната, отпускала свои юбки, а потом снова укорачивала. Ей показалось это настолько смешным, что она чуть не умерла от хохота. Но я тогда подумала: действительно ли это так смешно?

— Тебе двадцать лет, и они тебя захомутали! Со мной это не удастся!

Возможно, в результате всех этих размышлений и воспоминаний я взяла книжку, которую читала, и отправилась в библиотеку.

Обычно вечерами, когда мама рано ложилась спать, я сидела в своей комнате с открытой дверью на случай, если ей что-то понадобится. Теперь же я спустилась на первый этаж и зажгла все люстры. Не несколько лампочек, как мы это делали обычно, а все. И среди этого ослепительного света в половине одиннадцатого в сопровождении Энни появился инспектор Бриггс.

Он вошел, задумчиво пощипывая верхнюю губу и несколько осуждающе улыбаясь.

— Извините, что опять беспокою вас, мисс Холл.

— Все в порядке, инспектор. Садитесь, это удобное кресло.

Он сел, заметив, что ночь холодная, а в комнате тепло, но потом вдруг сказал, что подбросил Джима Веллингтона домой.

— Думаю, вам интересно это узнать, — заметил он небрежно.

— Не понимаю, почему вы вообще его забирали, — сказала я.

— Знаете ли, полицейские не кудесники, они просто трудяги, делают все, что могут. И то, что мы отпустили Веллингтона, ничего не значит. Дело в том, что у нас есть на него довольно хороший материал, но через присяжных это не пройдет. Вот в чем дело, мисс Холл!

— И вы пришли сюда за помощью?

Он весело покачал головой.

— Нет. Я вообще не собирался сюда приходить, но увидел свет в окнах. А вы умная молодая женщина и, можно сказать, наш свидетель. И мне, конечно, хотелось бы узнать, что вы уронили на тротуар прошлой ночью и почему вернулись, чтобы поднять это. Но вы ведь не скажете мне, что это было?

— Мой носовой платок.

— А вы поклянетесь в суде, что это был носовой платок?

Я ничего не ответила, и он кивнул головой.

— Вот видите, как нам приходится работать, — сказал он. — Не хочу вас запугивать. Что бы это ни было, вы, вероятно, уже уничтожили этот предмет. Но, вполне возможно, такое молчание, как ваше, может привести на электрический стул невинного человека. Подумайте об этом. Наш человек говорит, что это был конверт.

Я молчала, и тогда он сказал:

— Я проверил Дэниелса, дворника, о котором вы говорили. У него все чисто. Никаких следов крови, ничего. Судимости у него нет. Спокойный человек, несколько эксцентричный. Живет один на улице, что за госпиталем, вот уже десять лет. На войне ранен шрапнелью в ногу. Пошел на фронт добровольцем, несмотря на возраст, а теперь не требует за это никаких преимуществ. Довольно приятный человек, но замкнутый. Мог бы найти себе работу получше по его способностям, хотя и не говорит об этом. Но в наше время человек бывает доволен, если у него есть хоть какая-то работа.

— Значит, этот человек вам нравится. Поэтому вы готовы подозревать в убийстве Джима Веллингтона! Разве я не права?

Он улыбнулся.

— Видите ли, он хромой. Он мог забраться по колонне на крышу крыльца, но для этого ему нужны две ноги и две руки. Кроме того, не могу себе представить его с топором в зубах.

Нужно сказать, я не замечала, что дворник был хромым.

— Мне кажется, что никто не обращает особого внимания на дворника, — сказала я. — Дворник и дворник, а какой он, хромой или нет, никто не видит.

Бриггс кивнул. О дворнике он уже не думал.

— Эти две соседские женщины, дочери. Они приходятся падчерицами мистеру Ланкастеру, насколько мне известно?

— Да. Их настоящая фамилия должна была бы быть Тэлбот, но они были очень маленькими, когда их мать снова вышла замуж. И они считали, что они Ланкастеры. Тэлботам это не очень нравилось, как я слышала.

После этого Бриггс попросил меня еще раз рассказать, что я видела в тот день на улице и в доме Ланкастеров. Особенно его интересовало, что происходило, когда мы с Маргарет помогали Эмили войти в дом.

— Мистер Ланкастер был в библиотеке?

— Да. Он полулежал в кожаном кресле. Глаза у него были закрыты.

— Вы помните, что он сказал?

— Маргарет спросила, кто рассказал ему о случившемся, и он ответил, что Эбен. Потом она спросила его, был ли он наверху. Он сказал, что нет. Она вышла, чтобы принести ему стакан вина, и тогда он спросил Эмили, действительно ли она первой увидела, что миссис Ланкастер убита, и слышала ли что-нибудь.

— А что ответила Эмили?

— Она сказала, что переодевалась и дверь в ее комнату была закрыта, а когда она побежала сказать о случившемся Маргарет, та принимала душ. Вот и все, инспектор. И только выпив вина, он спросил о деньгах.

— Ах, он спрашивал о деньгах?

— Не то чтобы он произнес это слово. Просто спросил, заглядывал ли кто-нибудь под кровать. И тогда мисс Эмили вспомнила о золоте, села и спросила его, значит ли это, что он считает, будто дело в этом? И он ответил утвердительно.

Инспектор немного подумал.

— Значит, вы считаете, что все эти люди вели себя так, как должны были бы вести себя все нормальные люди при сложившихся обстоятельствах?

— Не знаю, как должны вести себя нормальные люди при таких обстоятельствах, но думаю, что да.

— Они были скорее поражены, чем расстроены?

— Возможно. Не знаю.

— Вы не считаете, что мисс Маргарет была уж слишком спокойна?

— Она всегда такая, инспектор.

— А вы сами, вы никого не подозреваете? Послушайте, мисс Холл, совершено очень жестокое убийство. Сейчас не время быть щепетильной. Во всяком случае, людей не сажают на электрический стул только на основе подозрений. Необходимы неопровержимые доказательства, чтобы присяжные вынесли смертный приговор. Да и в этом случае они колеблются. Не так-то легко группе людей вынести человеку смертный приговор.

Меня зазнобило, хотя в комнате было очень тепло.

— С тех пор, как это произошло, инспектор, я только об этом и думаю. Я была с вами вполне откровенна, когда сказала, что не могу себе представить, чтобы кто-то из людей, которых я знаю, убил эту бедную женщину.

— Даже из-за денег?

— Даже из-за денег. А что касается их, то вы прекрасно понимаете, инспектор, что деньги исчезли задолго до убийства. Если вы, конечно, не считаете, что у кого-то было достаточно времени, чтобы пробраться в дом, убить миссис Ланкастер, открыть сундук, положить мешки на крышу крыльца, бросить их на землю и отнести к машине, которую никто не видел, даже Эбен и я. И все это за пятнадцать минут!

Он снова улыбнулся, а потом начал задумчиво пощипывать губу.

— Да еще принести в дом эти мешки с грузиками. Не забывайте об этом! Кстати о грузиках, мисс Холл. Их используют для разных целей, но в основном, как мне кажется, когда шьют женскую одежду. Вы — женщина. Представьте себе, что вам нужно достать очень много таких грузиков. Что вы будете делать?

— Не представляю. Возможно, отправлюсь в магазин оптовой торговли.

Бриггс кивнул.

— Или в несколько оптовых магазинов, — добавил он, посмотрев на часы и вставая. — Какое-то странное преступление. С одной стороны, топор — это мужское оружие. Женщины обычно пользуются пистолетами, если они есть у них и они торопятся, или отравой, если есть на это время и возможность. Если бы кто-то в этом доме хотел избавиться от старухи, почему не отравить ее? Никто не удивился бы этой смерти, никто никого не подозревал бы.

Я прекрасно помню этот разговор, хотя слушала инспектора вполуха. Его слова о щепетильности меня взволновали. Все жители Полумесяца относились к полиции презрительно. Они старались ничего не рассказывать, но в то же время считали, что полицейские обязаны раскрыть преступление. Это, на мой взгляд, было несправедливо. И людей не отправляют на электрический стул только по подозрению в убийстве.

Я должна была быстро принять решение, так как инспектор собрался уходить. О золотой монете, найденной недалеко от дома Джима, я решила умолчать. О перчатке тоже, хотя очень скоро поняла, что здесь совершила большую ошибку. Даже сейчас я иногда просыпаюсь ночью в холодном поту, вспоминая об этом во сне. Но Дэлтоны — другое дело.

И я рассказала инспектору о том, что видела прошлой ночью. Он слушал меня с огромным интересом. Затем поднял голову, когда я повторила то, что говорил на тропинке мистер Дэлтон: «Ты с ума сошла, Лора. Здесь столько полицейских». А она ответила ему, что ей все равно — чем больше полицейских, тем лучше. Бриггс был возмущен тем, что они подошли к дровяному сараю и никто их не заметил, хотя я и сказала ему, что Ланкастеры специально посадили там кусты, чтобы сарай не был виден. Но инспектор особенно заинтересовался последними словами в диалоге Дэлтонов: «Ну и что же ты нашла? — Я знаю, что ищу, не беспокойся и найду их!», а также странным и раздраженным объяснением мистера Дэлтона: «Если бы ты была мне женой!» Странным было и заявление о том, что полиция не будет задерживать ее, ни на одну минуту.

— Она, конечно, имела в виду, что мы задержим его, — сказал инспектор, пощипывая губу. — Да, это интересно, если не сказать больше. Вы уверены, что она сказала «их»? Я найду их?

— Уверена.

— А молодой Тэлбот подозревает, что Пегги что-то знает! Она, конечно, могла снять оттиск с замка на сундуке, это точно. Это Тэлбот видел Дэлтона у сарая?

— Вчера рано утром. В день убийства.

— А что там делал сам Тэлбот?

— Искал мяч для игры в гольф. Он и мистер Дэлтон часто тренируют там удары на короткие дистанции.

Инспектор поднялся и протянул мне свою крупную руку.

— Спасибо, — сказал он. — Я знаю, что это было нелегко. Но если Дэлтон замешан, я должен знать. Конечно, я не скажу, что это вы сообщили об этом. Им не обязательно знать, кто слышал их разговор. Не стоит также забывать, что миссис Дэлтон очень ревнивая женщина. Возможно, она искала какое-нибудь письмо или пару писем! Вы не знаете, почему они так относятся друг к другу? Почему не разговаривают?

— Возможно, у него кто-то был. Но очень давно. Много лет назад.

— Нужно быть очень ревнивой, чтобы до сих пор помнить об этом, мисс Холл. Мне кажется, что это доставляет им удовольствие. Но ясно одно: она его бесспорно не ревновала к старушке Ланкастер!

В этот вечер он сказал еще одно, как бы сам себе.

— Не понимаю, что случилось с ключом от этого сундука. Спрятать ключ можно было только с одной целью — выиграть время. Чтобы скрыться или избавиться от золота. Но никто, связанный с этим делом, не двинулся с места, чтобы сделать это!

И я поняла, что за нами следят гораздо более внимательно, чем мы думаем.