Альбом

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

На первый взгляд могло показаться, что это воскресное утро в Полумесяце мало чем отличалось от бесконечного количества уже прошедших. Наша прислуга, как обычно, разделилась на две половины: одни ушли, а другие остались дома. Если слуг было трое, то один человек брал выходной, а двое других оставались, один из которых шел в церковь, а другой готовил обильный воскресный обед, который после легких ленчей на неделе приводил нас в состояние комы.

И жители Полумесяца не имели права поддаваться унынию. Они подчинялись, как говорила мама, воле Всевышнего, надевали траур и показывали всему миру, как тверды в своем служении Богу.

Служба начиналась в одиннадцать, и без пятнадцати одиннадцать на дороге выстраивались машины: закрытая машина Дэлтонов, наш лимузин, наемная машина Ланкастеров и автомобиль Джорджа с открытым кузовом и Лидией на заднем сиденье, где она глотала пыль на ветру. Эмили не появилась. Ее привели домой и уложили в постель, а наша горничная Мэри сообщила, что выглядит она, как призрак.

Я с интересом наблюдала за всем этим, поскольку не поехала с ними, сославшись на простуду, которая у меня действительно была. Я стояла на крыльце и махала рукой маме, наблюдая за другими машинами, в которых сидели люди в трауре, и спрашивая себя, есть ли среди них хоть один человек, который в это утро преклонит колени перед витражом церкви Святого Марка и попросит у Бога прощения и милосердия.

Утро было солнечное. Холода прошли, но в воздухе чувствовалась осень. На ничейной земле малыш, как бы понимая, что хозяева уехали, катал на веревочке красный вагончик. Я видела через полосу, разделяющую наши два имения, что окна в спальне миссис Ланкастер были открыты, как будто бы, проветрив комнату, можно избавиться от последних следов маленькой старушки, которая умерла в ней.

Кроме этих открытых окон и того, что они напоминали, Полумесяц вернулся к нормальной жизни. Толпы любопытных исчезли. Теперь они следили за развитием событий по газетам. Репортеры больше не пытались поймать нас, когда мы входили в дом или выходили из него. Даже охраны не было. Или полицейские отдыхали в воскресенье, или они решили, что искать здесь больше нечего. Но если фасад Полумесяца казался спокойным, этого нельзя было сказать о его задней части. Как только машины уехали, там началась бурная жизнь. Горничные пели и смеялись. Время от времени кто-то выходил из дома, чтобы поболтать на заднем крыльце дома Дэлтонов, где, как мне показалось, разливали чай и угощали пирогом. Первой на чай пришла Элен, горничная Ланкастеров. За ней отправилась наша Мэри, Энни была выходная. Вскоре появилась аскетическая фигура, одетая в черное. Это была Лиззи, горничная Тэлботов.

Меня все это заинтересовало. Я впервые видела, как общается наша прислуга, и внимательно смотрела на них из окна коридора второго этажа. О чем они беседовали, эти женщины, многие из которых жили с нами довольно долго? О чем думали? Что знали? Я была уверена, что знали они многое.

Что, например, знала Лиззи, прислуга Тэлботов, о странном поведении миссис Тэлбот с ее ключами? Что знал Джозеф, дворецкий Дэлтонов, о ночных поисках, предпринятых хозяевами несколько дней назад, или о ссоре, которая много лет назад произошла между ними?

Я думала обо всем этом, когда увидела мистера Дина, пересекавшего ничейную землю по дорожке. В своем черном костюме он вовсе не был похож на дворецкого, возвращающегося из церкви. Он посмотрел на крыльцо Дэлтонов и отвернулся. Потом подошел к нашему гаражу, который был не виден с крыльца, подергал дверь на лестницу, ведущую в квартиру Холмса, увидел, что она заперта, и, скрытый ото всех, кроме меня, кустами, вынул из кармана связку ключей и стал открывать ими дверь. Не прошло и минуты, как дверь открылась и он вошел в нее.

Церковь Святого Марка находится в центре города. У него был по меньшей мере час до возвращения Холмса. Однако я почувствовала облегчение, когда минут через десять мистер Дин вышел, аккуратно запер дверь и вошел в наш гараж. Этого я не могла выдержать. Потому взяла садовые ножницы, корзинку и успела встретиться с ним, когда он выходил из гаража. Он дотронулся рукой до кепки, весело меня приветствуя.

— Как? Вы не в церкви?

— У меня болела голова. Или я простудилась. Не помню.

Он засмеялся и быстро взглянул на дом Дэлтонов.

— Срежьте несколько цветков, — посоветовал он мне. — А я встану на некотором расстоянии от вас. Не думаю, что они видят нас, но все же. Ваш Холмс, мисс Лу, хитрый мошенник.

— Это был детектив?

— Совершенно верно. Иного быть и не могло. Других книг у него нет. Кстати, у вас не пропадал недавно клей?

— Пропадал. — Я чуть не выронила ножницы. — Мэри держит клей в шкафу в буфетной. Вчера она сказала, что клей пропал.

Он кивнул, не проявив никакого удивления.

— А вы не знаете, когда он пропал?

— На прошлой неделе.

Видимо, он не собирался мне ничего объяснять. Его второй вопрос удивил меня еще больше.

— Этот Дэниелс, дворник, сжигает листья, вероятно, где-то в специальном месте? Что вы о нем знаете? Он наблюдательный человек?

— Не знаю. Слуги говорят, что он странный. Я думала о нем, мистер Дин. Но полиция проверила его, даже осмотрела его рабочую одежду. Они искали пятна крови, но ничего не нашли. А Холмс сжег странички книги в гараже на цементном полу. Сегодня утром я видела пепел.

Он не выразил никакого разочарования по этому поводу. Однако удивился, когда я рассказала ему о том, что произошло ночью с мисс Эмили. Он внимательно меня слушал.

— Они преследуют меня, — повторил он ее слова. — Как вы думаете, что она имела в виду?

— Может быть, она считает, что убийство совершено какой-то бандой?

— Глупости! Что еще за банда? — На крыльце Дэлтонов было шумно. Он посмотрел туда. — Как вы думаете, это еще долго будет продолжаться?

— Не знаю. Наверное, до двенадцати. В двенадцать они начнут готовить.

Он посмотрел на часы и кивнул.

— Послушайте, я хочу проникнуть в дом к Ланкастерам. У меня с собой ключ Джима. И времени достаточно — сорок пять минут. Как вы думаете, в доме кто-то есть? Эмили, конечно. А из слуг?

— Слуг нет. У Пегги выходной, а Дженни в церкви. Одна Эмили. Она, наверно, спит.

Он с восхищением посмотрел на меня.

— Вот так! Чем больше я вижу вас, тем больше думаю о нашем преступнике. Все известно до малейших деталей, и тем не менее… Хорошо, вы согласны рискнуть? Мне нужно, чтобы кто-то меня подстраховал.

— Согласна, конечно. Но если вы работаете с полицией, почему бы вам не сделать это открыто, мистер Дин? А вдруг Эмили не спит?

— Эмили меня не волнует. И я не работаю с полицией в открытую. Я могу сделать больше, если буду действовать самостоятельно. И они знают это.

Я чувствовала себя очень неудобно, но все оказалось довольно просто. Заметив, что встреча на крыльце Дэлтонов подходит к концу, я должна была позвонить в дверь. Прежде чем Элен успеет вернуться, мистер Дин сможет покинуть дом. А пока я должна была гулять за домом Ланкастеров, быть наготове.

Мероприятие прошло великолепно. Никаких звуков в доме. Я сначала гуляла в саду, а потом подошла к кухонному крыльцу. В конце концов я присела на ступеньку, свернувшись клубочком, как кошка на солнышке. Я слышала, что у меня над головой открылось окно, а потом тихонько закрылось. Эмили все еще спала. На задней дороге никто не появился, то есть сборище еще не закончилось.

Потом, следя глазами за каким-то насекомым, ползущим по стене дома, я увидела под окном столовой какой-то круглый предмет и стала его разглядывать. Он лежал на песке и камушках, обмытых сильным дождем в четверг ночью. Он и сам был похож на камушек, наполовину засыпанный песком.

Я поднялась и подошла к нему, когда услышала рядом с собой голос мистера Дина.

— Вы все-таки нашли ее, — спокойно сказал он. — Не трогайте ничего. Нельзя ли теперь поискать совок и коробку? У нас всего десять минут, а может быть, и меньше.

Я поняла и побежала в дом. Вернулась минут через пять, но успела. Шум на крыльце Дэлтонов показывал, что неофициальное расследование за чашкой чая и пирогом закончилось. И действительно: мистер Дин едва успел поддеть совком перчатку и вместе с песком бросить ее в коробку, когда я услышала, что по дорожке идут Элен и Лиззи. Когда я увидела их, мистер Дин исчез за углом дома, а я стала стучать в кухонную дверь. Элен подбежала ко мне.

— Я только выскочила на минутку, мисс. Что вам угодно?

— Хотела спросить, как дела у мисс Эмили. Если она спит, не будите ее.

Было двенадцать часов. Когда я вернулась домой, то увидела, что в нашу дверь звонит довольно возмущенный инспектор Бриггс.

— А я думал, что все жители Полумесяца пошли в церковь просить, чтобы им отпустили грехи, — сказал он, увидев меня. — Хочу побеседовать с вами, мисс Холл. Кое-что произошло. Думаю, вы можете мне помочь.

Я провела его в мамину гостиную на первом этаже. В доме Ланкастеров это называется утренней комнатой. После предложения сесть в большое удобное кресло Бриггс присел на краешек и вынул из нагрудного кармана письмо.

— Конечно, — заметил он, — когда мы расследуем подобные дела, то всегда получаем анонимные письма. У всех есть своя точка зрения. Они хотят донести ее до нас, но не хотят быть замешанными в таком деле. Но здесь другое. Это письмо пришло отсюда. Его опустили в ящик на Либерти-авеню. Это во-первых. А потом… Прочтите сами.

Я взяла письмо. Оно было написано карандашом на бумаге в линейку. Такая бумага была и у нас в доме. Обычно на ней пишут меню. Написано было следующее:

«Если вы хотите узнать, кто убил миссис Ланкастер, спросите у ее дочери Маргарет. Спросите у нее также, с кем она встречалась в последние несколько недель ночью у дровяного сарая. Она сделала грязное дело и должна быть схвачена. Деньги были у него, но она взяла их себе».

Я положила письмо и посмотрела на инспектора, который опять пощипывал губу.

— Ну? — произнес он.

— Этому невозможно поверить.

— Может быть. А может быть, и нет. Я готов поставить все свои деньги на то, что она не убивала мать, хотя, конечно, она может быть значительно умнее, чем я думаю. Мы не нашли в доме никакой крови и никакой кровавой одежды. Дэлтон — другое дело.

— Дэлтон?

— Конечно. У них были довольно теплые отношения. Слуги знают об этом, если вы не знаете. Письмо, возможно, написал кто-то из служанок. Может быть, даже и ваших! Запомните, я не говорю, что в этих их встречах было что-то плохое, но они были. А теперь предположим, что Маргарет забирала это золото по мере его поступления, а потом сообщила Дэлтону, что Веллингтон приходит, чтобы посчитать его.

— Но убить свою мать!

— Бывает и хуже в таких делах, — заметил Бриггс. — Или так же. Время от времени любящая дочь взрывается, и случается несчастье. Не утверждаю, что в данном случае это так. Знаю, что вы не болтливы. Иначе я не рассказал бы об этом письме. Но вы здесь живете и можете что-то знать. Вы даже могли сами написать это письмо! Это вы писали?

— Нет, — ответила я, растерявшись и чувствуя, что у меня закружилась голова. — Значит, в эту ночь после убийства миссис Дэлтон…

— Совершенно верно, — согласился он. — Она что-то почувствовала и стала искать. Возможно, письма, а возможно, что-то еще. — Бриггс встал. — Это только теория, конечно. Но не стоит недооценивать чувства пожилых людей, девочка. Иногда они идут на все, делают странные вещи, хотя вы можете не верить этому. Интересная вещь, — добавил он, — как два умных человека могут считать, что можно незаметно крутить любовь. По крайней мере, дюжина людей сразу узнает об этом. Первым на это намекнул садовник Эбен. Но я уверен, что большинство слуг тоже знают.

Вскоре он ушел. Я ничего не сказала о перчатке, считая, что это должен сделать сам мистер Дин, и поняла, что полиция все еще ничего не знает, особенно о золоте. Это подтверждало такое объяснение Бриггса:

— Большее количество денег было в виде золота. Сто пятьдесят фунтов, а может, и двести. Это довольно трудно вынести и спрятать, поверьте мне.

И уже у дверей он заверил меня, что убийство миссис Ланкастер совершено не случайным сумасшедшим и не в состоянии аффекта. Оно было спланировано и хорошо продумано.

— Можно утверждать единственно: если ее убили из-за денег, то это очень ловкое убийство. Если же нет, то где-то здесь есть безумный, которого мы должны поймать.

Когда мама вернулась из церкви, она нашла меня запертой в спальне и на грани истерики, дозволенной для молодой женщины Полумесяца. Я больше не сомневалась, что Маргарет Ланкастер убила свою мать или с помощью Дэлтона, или одна, при пособничестве Холмса. Й я чуть не завизжала, сидя за обеденным столом, когда Лидия Тэлбот, пришедшая к нам, чтобы рассказать о странном приключении Эмили Ланкастер этой ночью, навела маму на мысль, что следует опять попросить Холмса спать у нас в доме.

— Только не Холмс, мама! — воскликнула я. А мисс Лидия посмотрела на меня с любопытством.

— Почему не Холмс? — возмутилась мама. — Ну уж кричать-то он может!

По этой причине Холмса не обвинили во втором преступлении, совершенном той ночью. Он очень не хотел ночевать у нас в доме, и мама вынуждена была приказать ему это сделать. Позже, когда он уже уснул, мама послала меня вынуть из его двери ключ и запереть его снаружи! Когда мы признались в этом, полицейские рассмеялись.