ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Это было проделано так тихо, что даже Герберт Дин ничего не знал, когда нанес мне визит между десятью и одиннадцатью.

В полдень прибежал запыхавшийся Джим Веллингтон и рассказал об этом. К счастью, мама опять была у Ланкастеров, а я встала с постели и сидела в кресле. Он не стал тратить время на вежливые вопросы о моем здоровье.

— Послушай, — сказал он мне. — Где Дин? Нам нужно разыскать его.

— Зачем? Опять что-то случилось?

— Случилось? Они арестовали Джорджа Тэлбота за убийство Эмили Ланкастер. Вот что случилось. И дело в том, что они могут пришить ему это убийство. Пуля, которой убили Эмили, выстрелена из его пистолета. Все сходится: царапины и прочее.

Он так волновался за Джорджа, что не мог связно говорить. Но мне все же удалось заставить его рассказать подробно.

Рано утром в полицейский участок пришла испуганная негритянка Аманда, прачка Тэлботов. Ее сопровождал напыщенный негр — ее муж. По настоянию мужа Аманда рассказала, где и когда она нашла во дворе у Тэлботов пустую гильзу.

Инспектор, работавший почти всю ночь, спал дома. Но мистер Салливан был на месте и выслушал ее рассказ. Он отпустил негров домой, но гильзу оставил. Он сидел и думал. Перед ним на столе лежал отчет о схватке между Гербертом Дином и Джорджем Тэлботом предыдущей ночью на задней тропинке, а также об инциденте у конюшни. И ему показалось, он потом несколько раз повторял это, что события, все события, включая убийство Эмили Ланкастер, стали концентрироваться в районе дома Тэлботов. Поэтому он взял машину и поехал туда.

У Джорджа был револьвер сорок пятого калибра. Джордж уже признал, что в ночь убийства был на улице и с трудом попал обратно в дом. И чем больше Салливан думал об этом, тем меньше все это ему нравилось. Но он не собирался тогда арестовывать Джорджа Тэлбота.

Он взял с собой полицейского в форме. Они нашли Джорджа в плохом настроении после бессонной ночи. Он собирался вывести из гаража свою старую машину. Они смущенно попросили его показать револьвер.

— Зачем? — спросил он. — Вы теперь подозреваете меня? Все остальные уже были под подозрением.

— Вовсе нет. Но вы же знаете, что существуют правила. Мы проверяем все револьверы в этом поселке.

Такое объяснение удовлетворило Джорджа, и он достал револьвер из кармашка на двери машины. Однако он был недоволен их требованием.

— Это глупость, — пожаловался он. — Я всю ночь сижу, не смыкая глаз с револьвером в руках, чтобы защитить дом Ланкастеров, а теперь меня подозревают в убийстве. Кстати, у меня есть разрешение на ношение оружия. Показать?

Он удивился, когда они попросили показать это разрешение, но показал. Они сверили номер револьвера. Номер был правильным. Это, без сомнения, был его револьвер.

— Я чистил его недавно, — сказал Джордж. — Вчера вечером. Знал, что возьму его с собой на ночь.

— А когда вы в последний раз стреляли из этого револьвера? — спросил Салливан. Джордж не мог вспомнить. Он полагал, что это было весной или в начале лета на пикнике. Они тогда стреляли в пустые бутылки.

Джордж был скорее обижен, чем обеспокоен, когда они забрали револьвер с собой. Он всю ночь не спал и чувствовал себя неважно. Но не прошло и часа, как он оказался в полицейском участке. Следствие установило, что пули, выстреленные из этого пистолета, точно соответствовали пуле, которой была убита Эмили Ланкастер.

Когда ему сообщили об этом и даже показали увеличенные фотографии пуль, он продолжал упрямо молчать или повторял то, что говорил раньше. Этот револьвер он держал под подушкой с тех пор, как убили миссис Ланкастер. Поставил его на предохранитель и вылез из окна, держа револьвер в руке. Он не стрелял из него, у него не было для этого причин.

Более того, из этого револьвера не стрелял никто. Он всегда находился у него. С прошлого четверга он спал, держа револьвер под подушкой, а днем всегда носил с собой.

Прошлой ночью, зная, что пойдет в дом Ланкастеров, разобрал револьвер, снял дуло и пружину, все это вычистил, собрал и снова зарядил револьвер.

— Зачем мне нужно было хранить его у себя, если бы я убил бедную Эмили? — спрашивал он. — Вы думаете, я не знаю, что револьвер оставляет царапины на пулях? Я не дурак.

— Значит, вы должны видеть, что эти царапины идентичны.

Они показали фотографии, но он только покачал головой.

— Это ваша работа. Мое дело — выбраться отсюда живым. Но только не думайте, что этот револьвер держал в руках кто-то кроме меня. Если вы так думаете, значит не знаете, что творится у нас в доме. Мы не только заперты от всего мира. Мы заперты друг от друга!

Вот и все, что им удалось от него добиться. Они продержали его целый день до позднего вечера, а затем были вынуждены отпустить. Отпустили его потому, что были некоторые вещи, связанные с револьвером, которых они не могли понять. В частности, пустая гильза, принесенная Амандой. Я не эксперт по вопросам баллистики, но, кажется, речь шла о бойке. В нем были какие-то микроскопические отклонения. И это заставило отпустить Джорджа.

Подозрения с него, конечно, полностью сняты не были. После этого допроса до тех пор, пока не была раскрыта наша третья тайна, я не раз встречала Джорджа в сопровождении детектива, который шел от него на некотором расстоянии. Джордж говорил мне:

— Вывел его погулять. Я предложил водить его на поводке, но он против.

Примерно в этот период, когда у нас в поселке царил террор, полицейский комиссар вызвал инспектора Бриггса и спросил у него с иронией в голосе, не хочет ли он разместить свой штаб в публичной библиотеке на Либерти-авеню.

Миссис Тэлбот и Лидия узнали об аресте Джорджа после ленча и прореагировали на это характерным для них образом. Миссис Тэлбот тут же вызвала такси и взяла приступом полицейский участок.

— Где мой сын? — спрашивала она громовым голосом. — Отойдите с дороги, молодой человек. Моего сына незаконно задержала полиция, но я вытащу его отсюда, даже если мне придется нанять для этого всех адвокатов города.

Лидия, испуганная и возмущенная, боясь оставаться одна дома, пришла ко мне.

— Конечно, он не делал этого, — сказала она, сидя, как обычно, очень прямо на краешке стула. — Зачем это ему? Я слышала, как он вылезал на крышу этого сарая. После этого никто не стрелял.

— Вы должны сказать об этом полиции, мисс Лидия.

— Скажу, когда они спросят меня.

Она очень беспокоилась о Джордже, но то, что случилось со мной, ее тоже интересовало. Я сидела и ждала, пока она осмотрит место происшествия. Как сейчас вижу ее, когда она вернулась, села так же прямо на краешек стула, открыла сумку, вышитую бисером, достала вырезки из утренних газет и дала их мне.

— Я храню все вырезки, — сказала она. — Приклеиваю в тетрадку, но Эстер об этом ничего не знает. Удивительно, Луиза, как много пишут о нас.

Посидела она у меня недолго и пошла в мамину спальню, чтобы посмотреть, сидит ли все еще в кустах фотограф, который спрятался там утром. Обнаружив, что его там нет, она ушла.

— Я послала Лиззи выгнать его оттуда, — сказала она, собираясь уходить. — Но он предложил ей десять долларов, если она сможет вызвать тебя на крыльцо с повязкой на голове. Он сказал, что можно завязать полотенце. Это тоже сойдет.

Я рассмеялась, и это несколько ее обидело. В конце концов она ушла. Помню, как я смотрела на нее, когда она выходила из дверей, и улыбалась, глядя на бабочку на заколке, которой она прикалывала к волосам шляпу. Бабочка держалась на кусочке проволоки, подрагивала и поблескивала. И ничто в это утро не предсказывало, что очень скоро я увижу эту бабочку втоптанной в землю, а сама Лидия увеличит список трагических событий.

Во второй половине дня я чувствовала себя значительно лучше. Мама, которая, увидев Лидию, скрылась, все еще была у Ланкастеров. Маргарет должна была пойти на предварительное судебное заседание в связи с убийством бедной Эмили, поэтому в доме кто-то должен был остаться.

Как ни странно, но это был вторник, хотя казалось, что прошло гораздо больше времени. Запах горячих утюгов и влажного чистого белья проникал ко мне в комнату. Время от времени я слышала, как наша прачка, негритянка Лили, ставила утюг на плиту. По всему поселку, несмотря на смерти и прочие неприятности, происходило одно и то же. Наши черные прачки вынимали из бельевых корзин влажное белье, раскладывали его на столах или досках и гладили. Это белье вешали на специальные палки, чтобы оно получше подсохло, а потом складывали. Оборочки гладились специальным утюгом.

Однако ситуация во второй половине дня была довольно странной. Подозрение вдруг переместилось с Джима на Джорджа Тэлбота, к нам в дверь все время звонили репортеры, в доме рядом постепенно угасал мистер Ланкастер, бедная Эмили все еще лежала в морге, и ничего не было известно о том, где золото.

Что касается физических улик, если можно так выразиться, их было не больше полдюжины. У полиции, как я вспоминаю, были только фотографии, сделанные после каждого преступления, отпечатки пальцев на карточках, каждая карточка аккуратно помечена, револьвер, пустая гильза и пуля, а также сундук под кроватью и Джордж Тэлбот, сидевший в полицейском участке! Возможно, где-то была спрятана одежда Джима Веллингтона, запачканная кровью, но этого не могу утверждать. Кроме того, у них были эти теперь уже увядшие травинки, найденные на крыше крыльца. Но кусочек дерева от рамы для сетки от комаров был прикреплен к специальной карточке и тщательно хранился.

Я это знаю, потому что после того, как все было кончено, инспектор подарил его мне!

Но стебелька, найденного в нашем холле, у них не было. Его комиссар полиции отдал Герберту Дину, сказав при этом:

— Бриггс, кажется, думает, что мне нужен салат! В следующий раз он принесет мне розовый цветок герани и попросит его понюхать! Может быть, вы сможете узнать, что это такое, Дин. Хотя не думаю, что это важно… Но возьмите его, если хотите.

Однако в тот вторник у полиции появилась еще одна улика. Полицейские сели вокруг письменного стола и стали думать, что она может им дать. Это была увеличенная фотография отпечатка пальца, снятого со звонка у кровати миссис Ланкастер, то есть отпечатка ее пальца, и еще одна фотография отпечатка, снятого с крышки сундука, в котором находились деньги. Не было сомнения, что это отпечатки одного и того же большого пальца руки. Прокурор, узнав об этом, срочно послал за инспектором и сказал ему, что он молодец.

— Прекрасно работаете, Бриггс. Теперь, думаю, мы должны решить, сама ли старушка вынула деньги из сундука и спрятала где-то или же она обнаружила, что денег нет, и была убита, прежде чем смогла поднять шум. Думаете, нет никакой надежды, что деньги все еще в доме?

— Никакой. Хотя кто-то в этом доме может быть хитрее, чем я думаю. Но…

Тем не менее, они еще раз тщательно обыскали дом, стучали по стенам, исследуя камины и крышу. Но ничего не нашли.

— И конечно, мисс Лу, — сказал мне инспектор позже, — это было только наше предположение, что отпечатки пальцев принадлежат старушке. Только догадки. Как можно это доказать? Мы не хотели просить разрешения на эксгумацию трупа. Семья никогда не согласилась бы. А мы не сняли ее отпечатков до похорон.

У Герберта Дина были вещественные доказательства, которые он не представил полиции: во-первых, перчатки, во-вторых, короткий кусок шпагата, пуговицы и кусок обгоревшего картона, которые он нашел на ничейной земле. Кроме того, у него был лепесток неизвестного растения, над которым работал ботанический факультет местного университета. У него также был тщательно спрятан кусочек довольно дорогой сигары, раздавленный ногой на земле.

Эти улики и одна мыслишка, как он выразился, было все, чем он располагал, когда около четырех часов — мама все еще была у Ланкастеров — Лора Дэлтон позвонила к нам в дверь, отстранила Энни в сторону, поднялась ко мне в спальню и заперла за собой дверь.

Загрузка...