Аметистовый венец

29

– Этот вот рыцарь – Зигурд Глессен, – сказал Сенред, еще раз пиная шлем большого рыцаря. – Он, как и все остальные, состоит в войске императора Генриха. Они все время следили за мной, пока я школярствовал в Париже, и даже после всего того, что стряслось с Абеляром, не оставляли меня в покое. На этот раз они обыскивали сельскую местность, поселок за поселком. Но у них не хватало ума, чтобы поймать меня. Пока этот засранец, – он еще раз пнул шлем, – не додумался использовать тебя в качестве приманки.

Констанс не могла оторвать от него глаз. Да она почти и не слышала того, что он говорил: в голове ее гулким эхом отдавались его слова: «Я как раз возвращался к тебе… Как раз возвращался к тебе, Констанс…» Она с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться, чтобы не кинуться ему в объятия.

С багровым лицом подскакал молодой грум, ведя за собой пони Оди. Он изумленно выпучил глаза на простертого на земле огромного рыцаря, который не шевелился, хотя Сенред и пинал его ногой. Поверженные враги застыли в смиренных позах. Их белые туники были заляпаны грязью.

Свесившись с седла, Констанс передала Беатрис груму и соскользнула на землю.

Стоя совсем рядом с Сенредом, она перевела дух. Ах, как хорошо она помнила этот, теперь уже потрепанный и замызганный, голубой шерстяной жакет, когда-то подаренный ткачами Шрусбери, черные панталоны и мягкие сапоги, украденные для него Лвид. Как всегда, он производил на нее необыкновенно сильное впечатление. От его глаз, от его скрытого одеждой тела ей передавалось физически ощутимое тепло.

– Почему ты сказал, что меня использовали как приманку? – спросила она.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Глессен решил устроить мне ловушку. Он знал, что, если ты окажешься в опасности, я непременно приду тебе на помощь. – Он поставил Оди на ноги. – Я возвращался к тебе, – еще раз повторил Сенред, – чтобы снова стать твоим жонглером, твоим певцом, твоим поэтом, твоим телохранителем. Я стал бы тем, кем ты хотела бы меня видеть. Наконец-то ко мне вернулся рассудок. Я знаю теперь, что хочу тебя, только тебя, и если мне кто-нибудь и нужен, то только ты. Я думал, что мое сердце отдано другой женщине, но оказалось, это не так. Меня привязывали к ней только гнев и жалость.

Со стороны деревни появилась группа всадников. Они мчались с громкими криками на помощь своей госпоже. Предводитель саксонских рыцарей поднял голову, но Сенред тут же пинком уложил его обратно на землю.

Констанс на мгновение закрыла глаза. Осуществлялись все ее самые заветные мечты. Ее переполняло счастье. Краешком глаза она увидела, что мчавшиеся на ее спасение всадники с той стороны моста, заметив поверженных рыцарей, в недоумении остановились.

«Стало быть, он вернулся, – радостно повторяла про себя Констанс. – Вернулся, потому что нашел именно во мне то, что искал. Оказывается, он испытывал к Элоизе не любовь, а жалость». Это-то она и хотела слышать. Но прежде чем радость захватила ее всю целиком, Констанс по его лицу догадалась, что он сказал не все.

– Но теперь уже они не отпустят меня, – сказал он. – Да и ваш король тоже. – Он носком сапога перевернул саксонского рыцаря на спину и бросил презрительный взгляд на его лицо. – Встань и расскажи ей обо всем, Глессен.

Все еще продолжая лежать, большой германец снял с себя шлем. Лицо у него было загорелое, глаза более бледные, чем у Сенреда.

Он медленно поднялся на колени, затем отвязал кожаную сумку размером с человеческую голову, висевшую у него на поясе.

Констанс инстинктивно отступила. Рыцари в белых одеяниях по-прежнему стояли вокруг них на коленях.

Предводитель вытащил из сумки старинную золотую корону, усыпанную лиловыми каменьями, и поднял ее над головой. Момент был исключительной важности. На короне ярко играли солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь деревья. Остальные рыцари склонили головы.

– Принц Конрад, – торжественно провозгласил Глессен на гортанном французском наречии. – Слава принцу Конраду, герцогу Саксонскому!

Констанс смотрела на происходящее, ничего не понимая.

Тот, к кому было обращено это высокопарное приветствие, стоял, опираясь на большой меч, конец которого ушел в рыхлую землю. Вид у него был скорее насмешливый, чем радостный.

– Мой старший брат, прежний герцог Саксонский, умер, – объяснил он. – Как ни странно, от болезни. В нашей семье принято убивать друг друга. Члены твоей семьи просто ангелы по сравнению с моими ближайшими родственниками.

Констанс повернулась к нему, не скрывая печали.

– Этот рыцарь… сказал, что ты принц.

Он пожал плечами:

– А теперь еще и герцог Саксонский. Мой дядя Лотар хочет быть следующим главой Священной Римской империи. Разумеется, после смерти нынешнего императора Генриха. Оба они хотят, чтобы я вернулся в Германию, а не блуждал по дорогам Англии, ведя жизнь бродячего менестреля. Но этим олухам понадобился целый год блуждания по всему христианскому миру, чтобы наконец отыскать меня. Они знали, что я ни за что не сдался бы им добровольно, скорее уж отправил бы их всех в преисподнюю.

Констанс была поражена его спокойствием, его едкой иронией.

Всего мгновение назад она была бы счастлива предложить ему свой замок, свои поместья и усадьбы. Была готова даже бросить вызов королю Генриху и принять его как своего любовника. А он с таким же безрассудством предложил стать ее поэтом, ее возлюбленным, ее шутом.

В ее глазах набухли слезы. Ничто из всего этого не могло осуществиться. Она забыла, каким жестоким он бывает порою. Неужели Сенред вернулся только для того, чтобы подразнить ее несбыточной мечтой?

Он внимательно за ней наблюдал.

– Милая Констанс, у тебя нет никаких причин обливаться слезами. Не плачь, заклинаю тебя Иисусом.

Она выпрямилась, подняла подбородок:

– Я не плачу.

Со стороны замка к ним мчалась полным галопом колонна рыцарей Морле, возглавляемая их новым командиром Лонспре. Саксонские рыцари, стоявшие на дороге на коленях перед мостом, даже не шелохнулись.

Подскакав как можно ближе, Лонспре поднял руку и крикнул:

– Миледи! Мы уже здесь!

Сенред улыбнулся своей обычной насмешливой улыбкой.

– Они не двинутся с места, даже если твои рыцари изрубят их на куски. Так они обучены. Точно так же обучен и я. Пойми, Констанс, я пытался жить по-другому, но в глубине души я такой же дикарь, как и они. Смотри!

Он занес меч над головой Глессена, который, все еще стоя на коленях, держал корону в руках.

– Графиня, я намерен снести ему голову за то, что он посмел напасть на тебя и твоих дочерей.

Прежде чем он успел нанести смертельный удар, графиня бросилась к нему и схватила его за руку.

– О Пречистая Мария! Нет!

Сенред еще держал меч высоко в воздухе. Предводитель саксонских рыцарей по-прежнему не двигался, стоически ожидая решения своей участи.

– Нет?

– Умоляю тебя всеми святыми, не убивай его! – воскликнула Констанс.

Глядя на всех этих коленопреклоненных рыцарей, она испытывала ощущение, будто сходит с ума.

– Я не хочу, чтобы ты кого-нибудь убивал. А этот рыцарь – сильный, молодой еще мужчина. Если ты хочешь непременно покарать его, разжалуй его в вилланы и отправь работать на поля.

Он опустил меч.

– Разжаловать его в вилланы?

– Да. – Господи, что с ним такое? Она увидела, что Лонспре на своем боевом коне едет к ней мимо коленопреклоненных рыцарей, и взмахнула рукой, чтобы он остановился.

Сенред воткнул меч в землю.

– Дорогая графиня, ты хочешь, чтобы я отправил трудиться на полях знаменитого крестоносца Зигурда Глессена? И на чьих же, интересно, полях? На моих?

В полном отчаянии Констанс кивнула. Она была совершенно уверена, что он возвратится в Германию. Этот человек, стоящий перед ней, как никто другой, подвластен своей судьбе. Она всегда ощущала в нем какую-то тайну, особую силу, пыл и высокомерие, никак не подобающие простому жонглеру. А она-то думала, что он расстрига-монах или какой-нибудь опозорившийся рыцарь.

– Я знаю, что ты… будешь хорошо править своим герцогством. – Ее голос упал до шепота. Как же она была слепа, что так долго обманывалась в нем! – У тебя будет цивилизованный двор. Ты будешь устраивать музыкальные концерты, балы, ведь ты разбираешься в этом как никто другой. К тому же ты образован и хорошо знаешь простой народ, ибо жил среди него…

Он быстро шагнул вперед, обвил руками ее талию, крепко прижал к себе.

– Констанс, поцелуй меня!

Когда его губы слились с ее губами, она готова была разрыдаться. Расстаться с ним было свыше ее сил. Но в его поцелуе было такое тепло, такая нежность, такое сильное желание, что у нее закружилась голова и смешались все мысли.

Когда Констанс открыла глаза, он ласково сказал:

– Если я и поеду в Саксонию, то только с тобой. За тобой я и пришел сюда, Констанс. Неужели ты могла предположить что-нибудь другое? – Перехватив ее взгляд, он добавил: – Подумай, что король Генрих ни за что не оставит тебя в покое, для этого ты слишком красива и богата. Да и мои родственники тоже будут настаивать, чтобы я женился, они уже наверняка приготовили для меня богатый выбор девственниц. Однако для меня существуешь только ты и никто больше. – Помолчав, он добавил более спокойным тоном: – Я получил хороший урок в любви, Констанс. Настоящая любовь преодолевает все препятствия, она непобедима. До встречи с тобой я этого не понимал. Но теперь я наконец знаю, что ты моя душа, моя жизнь. Только когда ты со мной, я счастлив.

– Сенред!..

– Нет, я скажу тебе обо всем этом позднее. Пока же мне достаточно знать, что ты любишь меня. – Его ясные голубые глаза с глубокой нежностью смотрели на нее. – Ты ведь любишь меня? Так ты сама сказала. Или ты солгала?

Она посмотрела на него:

– Нет, не солгала.

– Хорошо. – Он улыбнулся. – Я сначала представлю тебя императору, а потом отвезу в Саксонию, где ты будешь править моими подданными. Ты так хорошо умеешь вести счетные книги. И еще тебе придется иметь дело с моим дядей. Ты даже не представляешь себе, как Лотар будет ненавидеть тебя.

– Миледи, – крикнул ничего не понимающий Лонспре, – я должен схватить этого негодяя?

Констанс покачала головой:

– Ты, наверное, шутишь. Тут нет никакого негодяя.

Сенред усмехнулся.

– Подумай как следует, женщина. До сих пор ты видела меня только с хорошей стороны, но я не всегда разыгрываю этакого доброго рождественского шута или фермера Джека. – Он бросил длинный меч на землю, схватил ее за талию и закружил, оторвав от земли. – Поехали со мной, Констанс. Поверь, тебе не придется жалеть о своих богатствах. Даже еще до того, как стать герцогом Саксонским, я был куда богаче тебя. Единственно, в чем я нуждаюсь, так это в тебе. Без тебя я ни за что не вернусь в Германию.

Констанс неуверенно улыбнулась. Но она уже достаточно хорошо знала его, чтобы понимать, когда он говорит всерьез.

– Опусти меня, пожалуйста. На нас все смотрят.

– Скажи еще раз, что любишь меня.

– Да, люблю тебя. – Она поймала удивленный взгляд Оди. – Опусти меня.

Он поставил Констанс на ноги. В это время грум подвел ее кобылу.

– Итак, для начала мы возвращаемся в Морле?

Она кивнула. Сенред посадил Оди на ее пони, и в следующий миг саксонские рыцари поднялись, звеня шпорами и гремя доспехами.

Он повернулся ко все еще стоящему на коленях рыцарю и принял из его рук аметистовый венец.

– Тогда я отправлюсь в твои владения в подобающем виде.

Сенред водрузил массивный венец на свою голову, поправил его и обернулся к Констанс.

Даже в этой невзрачной одежде он выглядел царственно. Всех поразили его высокая статная фигура, величественная осанка, блеск лучистых глаз и, как влитая, сидевшая на его голове корона. Из рядов рыцарей Морле раздались изумленные восклицания.

– Поехали, – сказал он Констанс.

Он наложил одну ладонь на другую и помог ей подняться в седло. Ее плащ слегка откинулся назад, и она заметила его быстрый взгляд на ее располневшую талию, удивленно поднятые брови. Но ничего не сказал, лишь улыбнулся.

Устраиваясь поудобнее в седле, Констанс думала, что ей предстоит сделать так много, а она даже не знает, с чего начать. Как она может поехать в Саксонию, если через три дня должна состояться ее свадьба с Томасом Моршолдом?

Она нужна своим сестрам, Мабель и Бертраде, и страшно даже подумать, как сурово ее покарает король Генрих. Она потеряет замок Морле, все свои земли, все-все. Сенред уже сказал, что его родственники возненавидят ее. И все же она была так счастлива, что готова была смеяться и смеяться.

Они свернули на дорогу, ведущую к замку. За ними следовали Лонспре и его рыцари, позади которых скакали саксонцы в своих белых туниках. Замыкала кавалькаду шумная толпа воинственно настроенных жителей Морле.

Сенред ехал на коне предводителя саксонских рыцарей.

– Констанс! – крикнул он, обернувшись через плечо.

Она подскакала на своей кобыле поближе, он протянул руку и с силой сжал ее пальцы.

– Будь всегда со мной рядом, – сказал он. – Единственное, что теперь от тебя требуется: будь со мной.

– Хорошо, – ответила она, переполненная радостью.

Констанс поняла, что он уже обо всем догадался. Теперь не надо ему объяснять, что хороший и добрый человек Томас Моршолд без малейшего недовольства принял весть о ее скором материнстве. Да, она носит под сердцем ребенка, который скорее всего окажется мальчиком, тем самым наследником, которого так хотели от нее предыдущие мужья. И еще она знала, что этому своевольному, удивительному мужчине совершенно неважно, будет ли у него мальчик или девочка.

«Все, что от тебя требуется, – сказал он, – чтобы ты была рядом со мной».

Повернув голову, он посмотрел на нее и улыбнулся. И Констанс улыбнулась ему в ответ.