Ангелы

18

Эмили решила экспромтом устроить вечеринку. Так что домой она ехала, зажав между ухом и плечом мобильный, и приглашала всех своих друзей.

– Не знаю, есть ли что праздновать, – без конца повторяла она. – Но вечеринка, без сомнения, будет.

Ларе было велено явиться к шести, чтобы вместе с Эмили поехать в «Ликер Локер» и закупить там спиртное. Каждый раз, когда я видела, как Эмили швыряется деньгами, меня пронзала острая тревога, но на этот раз восприняла все спокойно. Ведь грядут хорошие времена.

Дома мы были к половине шестого. Пока не подъехала Лара, Эмили была не в себе и растерянно бродила по дому. Потом она сосредоточенно о чем-то задумалась.

– Слушай, – сказала она твердо. – Я кое-что хочу сделать. Только не смейся надо мной. Но не могла бы ты сгонять к Майку, попросить его прийти к нам и принести свою палочку.

– Я не буду смеяться, – искренне заверила я ее. – Потому что я не понимаю, о чем ты.

– Ну, Майк из соседнего дома, бородатый сектант.

– А, который на Билла Брайсона похож? И что?

– Он часто предлагает изгнать из моего дома дурную энергию. Это называется выкуриванием. Просто я тут подумала, что будет больше шансов получить хорошие новости, если в доме будет хорошая энергетика.

Я не смеялась. Вместо этого я в полной мере ощутила, в каком она состоянии. Наверное, у нее крыша поехала от волнения, раз она собирается провести в своем жилище процедуру, к которой всегда относилась с таким презрением.

– Сходишь?

Я с радостью согласилась. Постоянная деятельность позволяла мне убежать от себя. Рано или поздно, я знаю, пузырь лопнет, и я со всего размаху шмякнусь о землю. Но пока не время. Так что я пошла и позвонила в дверь соседям. Никто не открыл. Я снова звонила, но никто не откликался. Тогда я прекратила эти скромные звоночки и изо всех сил стукнула по колокольчику, висящему над крыльцом, но ко мне снова никто не вышел. На этом этапе любой здравомыслящий человек оставил бы попытки, но я-то знала, что хозяин дома. Я знала это, потому что видела его. Во входной двери было большое стекло, через которое я отчетливо видела, что Майк сидит на коврике на полу, сложив большие и средние пальцы руки в виде буквы «о». Я уже собралась уйти и пообещать Эмили, что приведу его в следующий раз, как вдруг увидела, что он встал с пола и легкой походочкой пошел к двери.

– Привет, – улыбнулся он. – Я только что закончил сеанс медитации. Заходи.

К моему удивлению, он не начал причитать «извини, что заставил тебя ждать». Может, праведные люди не извиняются.

Я зашла в темный дом, и меня поразил сладковатый запах. Розовое масло? Лаванда? Я снова услышала на заднем плане перезвон колокольчиков. Откуда-то доносилось урчание бегущей воды. В любом другом месте я приняла бы его за звук прорвавшейся трубы. Но только не в этом доме.

На окне болтались «ловцы снов»,[10] стулья были украшены вышитыми покрывалами, на стенах – фигурки, высеченные из дерева, – в основном мужские, с глазами навыкате и непропорционально огромными членами. Каждый предмет выглядел так, словно что-то означал. Судя по странному расположению мебели, я готова были поклясться, что каждый сантиметр помещения выверен в соответствии с фэншуй.

– Привет, Билл, – сказала я.

– Майк, – поправил он меня с доброй улыбкой. Вот тебе на!

– Ой, прости, Майк. Меня прислала Эмили.

– Она хочет провести сеанс выкуривания? – Это прозвучало так, словно Майк только этого и ждал. – Пойду возьму палочку.

Дом с его запахами, звуками и даже с фигурками мужиков с огроменными членами действовал успокаивающе. Я сказала об этом Майку, когда мы уходили.

– Это спокойное место, – согласился Майк, захлопывая входную дверь с такой силой, что колокольчики на крыльце громко зазвонили от этого удара. Они начали так сильно раскачиваться, что задели меня по лицу. Я даже не успела понять, что произошло, как почувствовала удар веревки по правому глазу. Глаз мгновенно заболел, веко стало красным, и все, что я слышала, – хор нестройных звуков, словно кто-то играет на расстроенном пианино.

– Ой. Не стоило так сильно хлопать дверью. – Майк тихонько засмеялся. – Ты в порядке?

– Все отлично! – воскликнула я, размышляя, а что, если бы я ослепла. Мне пришлось вести себя так, как обычно ведешь себя, если ушибся в присутствии малознакомого человека. Даже если у вас отвалилась голова, вы должны сказать: «Да это просто царапина! Тем более что я ей мало пользовалась!»

Так что, когда я чуть не лишилась глаза, со мной все было в порядке. Глаз слегка слезился, и все. Я готова была расплакаться. Наверное, Майк это понял, поскольку вел меня за руку, пока мы преодолели короткое расстояние между нашими домами.

Эмили открыла нам дверь. Она была смущена и чувствовала себе ранимой, и объяснила, в чем дело.

– Конечно, – радостно сказал Майк. – У тебя сейчас белая полоса?

– А сколько это займет времени?

Он облизнул зубы и с сожалением покачал головой, очень похоже на прораба на стройке. Только сигаретки, заткнутой за ухо, не хватает.

– Дай угадаю: у тебя нет всего необходимого, – услышала я бормотание Эмили.

– Разумеется, у меня все с собой! – Он помахал своей палочкой. Эмили, как и положено, часто заморгала. – Но тут настолько плохая энергетика, что один сеанс очистки не поможет. Сейчас проведем двадцатиминутную обработку, и все уже будет под контролем.

Мы увлеченно наблюдали, как Майк достает свой амулет. Оказывается, выкуривание – это когда зажигаешь свечки, машешь палочкой по углам, при этом нашептываешь заклинания и подпрыгиваешь, как индейцы, выходящие на тропу войны.

– Знаешь, тебе ни к чему звать меня, ты и сама можешь это делать, – пропыхтел Майк, глядя на Эмили. Его живот подпрыгивал в такт танцу.

– У меня никогда не получится правильно исполнить танец.

– Танец не обязателен.

Когда Майк завершил эту процедуру, он по-доброму уверил Эмили:

– Обработка дает дополнительные возможности успеха. Но если они не купят твой сценарий, то это еще не конец света.

– Это именно конец света. – Эмили была непреклонна.

Майк тихо засмеялся, примерно так, как после атаки колокольчиков на меня.

– Мечтай осторожнее – твоя мечта может исполниться, – сказал он, пообещав прийти попозже вместе с Шармэн.

Вскоре приехала Лара, и Эмили пошла с ней за напитками.

– А можно и мне с вами? – спросила я, поняв, что совершенно не хочу оставаться в одиночестве.

– Но ты не такой знаток алкоголя, как мы с Ларой, – заметила Эмили. – Кроме того, нужно, чтобы кто-то остался, чтобы запускать гостей в дом.

– Женщина сидит в комнате. В одиночестве, – обиженно сказала я. – Несчастная. Ее бросили подруги.

Лара засмеялась, а Эмили ответила в тон:

– Камера показывает, как она встает, открывает пару пакетов с арахисом и высыпает его в миску, чтобы чем-то помочь.

Я была уверена, что в их отсутствие никто не придет. Но через пять минут после их ухода пришел Трой.

– Здорово, Ирландка!

– Входит молодой мужчина. Небрежно одетый.

Трой остановился в дверях. На его бесстрастном лице застыло недоумение.

– Он стоит в дверях и не понимает, в чем дело, – продолжила я.

– Он пересекает комнату, – тут же подхватил Трой. – Замечает, что девушка отстригла свои волосы и говорит: «Очень мило!»

Я засмеялась, обрадовавшись, что до него так быстро дошло.

Его прямые губы слегка изогнулись в понимающей улыбке.

– Как я уже сказал, ты очень мило выглядишь!

Он плюхнулся в кресло и забросил ногу на подлокотник, раскинувшись с комфортом.

– Как все прошло?

Я села на кушетку, вытянула ноги перед собой и рассказала все, что произошло в офисе Морта Рассела. Трой не отрывал от меня глаз и активно кивал, когда я упоминала что-то хорошее.

– Они все врали, когда говорили, что читали ее текст? – спросила я.

– Нет. Если они видели краткое изложение в двадцать строк, то они честно думают, что читали его. Правда.

– И что ты думаешь? – завершила я свой рассказ. Мне так хотелось, чтобы он, в отличие от Эмили, сказал что-то положительное.

– Может, и выгорит, – сказал он скорее задумчиво, чем обнадеживающе. – Может, и выгорит.

Он замолчал и унесся мыслями куда-то далеко. В этой тишине я спросила:

– А где ты живешь?

– В Голливуде.

Он произнес это как «Голливуууууд», растопырив при этом пальцы для пущей выразительности.

– Только название шикарное. Соседи там не самые благонадежные. Это значит, что можно снять квартиру задешево.

– А далеко отсюда? – Я понятия не имела, как далеко один район в Лос-Анджелесе расположен от другого.

– Я тебе покажу. – Он встал с кресла и уселся на кушетку. – Смотри, это океан. – Он указал на подушку. – Это Третья улица. Здесь вы живете. – Он указал на небольшую площадь на кушетке. – Вот здесь сворачиваешь налево, на бульвар Линкольна, и едешь где-то милю.

Он провел линию на ткани. Тут его палец столкнулся с моей обнаженной голенью.

– Извини. Так вот, едешь, пока не увидишь выезд на автостраду. Едешь по десятой автостраде на восток.

Его палец стремительно повернул налево. Он уже не касался моей голени, зато проехался по моей коленке. Я была слегка удивлена. Но, казалось, Трой не считает это чем-то особенным, и я последовала его примеру.

Он остановился, его палец замер на моем колене.

– Заезжаешь в деловую часть, сворачиваешь на сто десятую автостраду и едешь на север. – Теперь его палец стремительно «ехал» по направлению к моему бедру. – До Кахуэнга-пасс. Это примерно здесь.

Он помолчал. Его палец покоился на моем бедре.

– Даже нет, вот здесь.

И он передвинул палец еще выше.

– Потом, – он перевел дыхание, выражение лица абсолютно невинное, – направо.

Его палец описал дугу по мягкой, скрытой от посторонних глаз, коже внутренней стороны бедра. Мы оба посмотрели на его руку, а потом быстро – друг на друга.

– И еще пару кварталов.

Его сухой тон сбивал меня с толку. Он рассказывал, как проехать, но при этом его рука рыскала у меня между ног.

– Вот там я и живу. – Он показал мне примерное расположение своего дома, описав небольшой кружок кончиком пальца по моей белой нежной коже. – Вот здесь.

При этом он продолжал вести линию по моей ляжке.

– Спасибо. – Я уверена, что он почувствовал жар оттуда, куда двигалась его рука.

– Знаешь что? – Внезапно он улыбнулся уголком губ. – Я живу прямо рядом с Голливудским летним театром, его еще называют Голливудской Чашей, но если я покажу, где это, то ты съездишь мне по морде.

Я не сразу поняла, о чем это он.

– Наверное, – выдавила я, а моя «голливудская чаша» слегка сжалась. Так сладко.

– Еще одно легкое, как перышко, касание кончиком пальца, печальный взгляд на мои бедра, обтянутые джинсовой тканью. И вот он уже на ногах.

– Принести тебе пива? – С этими словами он удалился на кухню.

Народу пришло до хрена. Не было времени, как это обычно бывает, стоять в пустом доме, обозревая шеренги бутылок, чувствуя себя испуганно и одиноко. Ведь так обычно чувствуют себя люди, когда организуют вечеринку.

Одной из первых пришла Надя, новая подружка Лары. Красоточка. На огромной голове копна черных пушистых волос. Тонкие, как веточки, руки и ноги. Я не была удивлена, что она такая сексуальная. В конце концов, знакомство с Ларой разрушило мое подсознательное предубеждение, что все лесбиянки выглядят как Элтон Джон. Но зато меня удивило, что я сразу же прониклась к ней неприязнью. Через две секунды после того, как нас познакомили, она надула пузырь из жвачки прямо мне в лицо, а когда он лопнул, сообщила громким голосом:

– Я сегодня днем удалила всю растительность лобка! Вообще ни одной волосинки не осталось!

– Отлично, – сказала я, слегка обалдев. – Будешь арахис?

Надя покачала своей огромной головой. Едва переведя дыхание, она с жаром поведала мне, как ей пришлось вставать на четвереньки и задирать кверху задницу, чтобы косметолог смог нормально удалить ей все волосы. А потом ей пришлось лежать, подтянув колени к ушам. Они вам все расскажут в этом Лос-Анджелесе. Навязчивое недержание секретов и словесный понос – вот их диагноз.

Потом пришли Джастин и Дезире. Они привели с собой двух забавных мужичков и трех собак. Все они подружились на площадке для выгула собак, где пытались познакомиться с девушками. Следующей была подруга Эмили Конни. Низкорослая, грубоватая, с кривыми ножками американка корейского происхождения. Но сексуальная, как сексуальны люди, уверенные в себе. Она прибыла в компании своей сестры Дэбби, ее друзей Филиппа и Тремейна и своего жениха Льюиса, который практически ничего не говорил. Думаю, Конни такая болтушка, что у бедняги Льюиса способность разговаривать просто атрофировалась. Я впервые встретилась с Конни, и мне этого не особо хотелось, наверное, из-за ее предстоящей свадьбы. Эмили была у меня на свадьбе подружкой невесты, у Конни ей уготована та же роль. Так что я чувствовала себя по другую сторону свадебной черты. У Конни счастливое будущее еще впереди, а у меня – позади.

Кудряшка Керсти тоже приперлась и заставила меня поволноваться, придвинувшись слишком близко к Трою. Еще пришли Майк и Шармэн и куча всяких людей, которых я не знала. Даже Дэвид Кроу заскочил, быстренько всех очаровал и убрался восвояси.

– Что-то он не задержался, – заметила я.

– Ты что, шутишь? – Эмили увела Троя от Керсти и притащила ко мне. – Расскажи ей анекдот. Про агента.

С невозмутимым видом Трой начал рассказывать:

– К мужику приходят копы. «У нас плохие новости, сэр! Кто-то ворвался к вам в дом, убил вашу жену и ребенка». Мужик обезумел от горя: «Кто мог совершить такую ужасную вещь?» А коп ему: «Очень жаль сообщать вам это, сэр, но это сделал ваш агент». А мужик: «Мой агент приходил ко мне домой?! И вы еще говорите „плохие новости"?»

– Поняла? – спросила Эмили.

– Поняла.

Дом был набит битком, и вечеринка выплеснулась во двор. Теплая ночь, на синем небе мерцают звездочки. Почему-то вдруг оказалось, что я беседую с Троем и Керсти. Та только что вернулась со своего двухчасового занятия по динамической йоге и расписывала, как это полезно. Тут я весьма туманно сказала, что мне тоже стоит ходить в спортзал, пока я в Лос-Анджелесе. К моему величайшему изумлению, Керсти сказала:

– Отличная идея! – Она оглядела меня с ног до головы и сделала вывод: – Ты могла бы сбросить пару-тройку килограммов. – Критически взглянув на мои ноги, а потом – на предплечья, она сказала серьезно: – Тебе надо подкачаться, это того стоит. Ну, посмотри, например, на меня. Я работаю над собой и в отличнейшей форме. – С этими словами она слегка покачала своими тощими бедрышками.

Хотя большая часть представления предназначалась Трою, это была, скорее всего, правда.

Разумеется, я была бы рада проснуться рано утром и обнаружить, что чудесным образом потеряла три кило за ночь. А кто бы не обрадовался? Но я просто потеряла дар речи. Никогда раньше я не встречала женщину, которая во всеуслышание заявила бы, что она, по ее же мнению, в отличнейшей форме. Я думала, что это недопустимо. Так можно сказать о ком-то другом, правда это или нет. А себя надо поносить, обзывать бегемотом /коровой/ Джаббой Хаттом,[11] даже если вы весь прошлый месяц сидели на виноградной диете. Хорошо, может, это и нечестно, зато не так обидно.

В эту минуту я так ненавидела Керсти, что мне хотелось ее стукнуть, и впервые за долгий срок у меня снова заболел зуб мудрости. И хотя я говорила с ней, только чтобы не дать ей остаться один на один с Троем, мне пришлось убраться. Я пробормотала какой-то предлог, почему мне нужно уйти, и тут на меня навалилась Шармэн с полезными беседами.

Она была милая, только слишком назойливая и стояла слишком близко ко мне. Когда я делала шажок назад, она надвигалась на меня снова. В конце концов моя голова полностью погрузилась в кусты сирени, только нос торчал. Но у всех свои слабости. Она вообще-то ни разу не улыбнулась, но я чувствовала, что она мне сочувствует, в итоге я рассказала ей про нас с Гарвом.

– Ты все еще любишь его? – спросила Шармэн ласково.

– Не знаю! – в отчаянии воскликнула я. – Откуда мне знать?

– А откуда ты знала, что любишь его, когда любила?

– Не знаю. Это просто незаметно снисходит на тебя, разве нет?

– То есть никакого особого события не было?

– М-м-м… – И тут я кое-что вспомнила. – Улитка!!!

– Что?

Я объяснила. Гарв как мужчина отвечал за то, чтобы уничтожать всех насекомых и прочих тварей. Пауки в ванной, мотыльки вокруг ночника, осы на подоконнике – все они были в его ведении. Я даже пальцем не шевелила, просто вопила: «Гарв, оса!» Он брал свернутую газетку, и начиналась битва. Но с улитками у него не все ладилось. Он их недолюбливал. Даже нет, панически боялся. Мы с ним встречались уже полгода. Как– то раз улитка заползла на ветровое стекло его автомобиля и расположилась там отдохнуть. Как раз со стороны водителя, на уровне глаз, так что бедняга Гарв был не в себе. Поездка на всех парах по автостраде не сдвинула мерзкую тварь с места. В конце концов я натянула резиновые перчатки, сняла улитку и выкинула ее, угодив в проезжавший микроавтобус «Нисан», набитый монашками. Мне тоже улитки не особо нравились, но я это сделала, потому что любила Гарва. С тех пор он часто просил меня избавить его от очередной скользкой гадости.

– Итак, ты сейчас убрала бы улитку с его ветрового стекла?

– Наверное нет.

– Вот и ответ на твой вопрос.

– Ну да. – Мне стало ужасно грустно.

Затем под воздействием спиртного я осмелела и вспомнила, что Шармэн умеет читать ауру человека.

– Умею, – подтвердила она.

– Правда?

– Умею, – повторила она.

– Ну и как моя?

– Ты правда хочешь знать?

После такого ответа мне правда захотелось узнать.

– Немного ядовитая, – сообщила Шармэн.

Неожиданно я расстроилась. Несмотря на то что вообще-то я не верю, что у меня или у кого бы то ни было есть аура.

– Ядовитая – это плохо?

– Плохо или хорошо – это только ярлыки. Ага, безотказная отговорка.

– Тебе стоит научиться не судить людей так строго, – наставляла она меня таким тоном, что было ясно – она меня осуждает.

Я высвободила голову из куста сирени и пошла в дом. И обнаружила, что Козлобородые тоже пронюхали про нашу вечеринку. Они экспроприировали музыкальный центр, и Мадонна сменилась грохотом тяжелого металла, в одном из углов комнаты толкался народ. Луис, миниатюрный смуглый красавчик, проявил недюжинные способности к слэму.[12] Если все остальные просто неслись друг на друга и сталкивались животами, Луис двигался малюсенькими шажочками и слегка качал бедрами, чтобы не повредить никаких жизненно важных органов.

К моему удивлению, бородатый Майк оказался в самой гуще событий, словно это было его самым любимым времяпрепровождением. Думаю, брюхо у него как раз для этого. Когда он ударял кого-то своим пузом, жертва отлетала на средину комнаты. После одного такого ударчика малыш Луис отлетел на пару метров, и остановило его только столкновение со стулом.

Луиса подняли и установили, что серьезных увечий он не получил. Тогда они начали изображать некоторое подобие стэйдждайвинга: один из участников прыгал на поднятые руки остальных, которые передавали его дальше по комнате, словно по волнам. Правда, эта затея провалилась, когда они решили поднять Майка и не смогли.

Народ разбрелся кто куда, но тут в уголке обнаружили бритоголового Итана, который угрюмо склонился над кофейным столиком. Из-за того, что у него была самая прикольная бородка, остренькая, как у Мефистофеля, а еще длиннющие усы, как у мексиканского революционера Эмилио Сапаты, свисавшие аж на подбородок, я считала, что он – предводитель Козлобородых. При более близком изучении оказалось, что он не просто так сидит в уголке, а развлекается с перочинным ножом. Положив руку на стол, ладонью вниз, быстро стучит ножом по столу, стараясь попасть между пальцами. Иногда он попадал себе по руке, о чем свидетельствовали порезы на пальцах, но чаще не промахивался и бил точно по столику.

– Прекрати! – воскликнула я.

– Это же моя рука, блин!

– Но стол-то Эмили!

– Я сейчас раздражен, а это мне помогает снять напряжение, блин! – Он угрюмо глянул на меня.

– Но… – беспомощно пропищала я, обеспокоенная судьбой столика. И тут мне в голову пришло решение проблемы. – Если хочешь заниматься членовредительством, то, может, будешь тушить об себя сигареты?

– Курить – здоровью вредить! – Он был смертельно обижен.

Оказалось, что ему так хреново, потому что он попытался было ухлестывать за Надей, но получил от ворот поворот. Как только я просветила его по поводу ее нетрадиционной сексуальной ориентации, он просиял:

– Да? Правда? Она с Ларой? Круто, блин! Что они, интересно, делают в постели?

Я и сама иногда об этом размышляю.

– Не знаю, – ответила я со всей серьезностью. – Оставь стол в покое.

Я снова вышла в сад, проверить, как там Трой и Керсти. Они все еще болтали друг с другом. Не успела я понять, что чувствую, как на меня, плечом к плечу, набросились Лара с Надей.

– Развлекаешься? – улыбнулась Лара.

– Да… – Я осеклась, так как Надя просунула руку под мышку Ларе и начала ласкать ее грудь.

– Эй! – засмеялась Лара. – Перестань!

Надя перестала, но только для того, чтобы облизать пальцы и возобновить поглаживание. Соски Лары напряглись и проступили через влажный хлопок. Мне было ужасно неудобно присутствовать при этой любовной сцене. Если бы мужик учудил такое на вечеринке, то народ начал бы его громко ругать, мол, распутник ты этакий, маньяк и идиот. Но поскольку Надя – лесбиянка, я должна вести себя так, словно мне по барабану.

Весь вечер Керсти болтала с Троем. Точно знаю. Даже когда я их не видела, то все равно чувствовала, как они близко друг от друга, и веселее мне от этого не становилось. Так что кульминацией моего вечера был момент, когда они ушли не вместе. Она отчалила где-то в районе полуночи. Я едва сдержалась, чтобы не выйти на дорогу и не крикнуть ей в спину: «Не может быть, что ты в отличнейшей форме, да?»

Трой ушел чуть позже. Когда он засобирался, я наполовину была уверена, что со мной он попрощается как-то по-особому. Но он поцеловал Эмили со словами «услышимся, детка», потом так же дружески поцеловал меня и сказал:

– Спокойной ночи, Ирландка! Мало-помалу толпа рассосалась, и мы с Эмили остались вдвоем. Пока мы собирали бутылки, чтобы сдать их в переработку, шкуркой зачищали занозы на кофейном столике, заворачивали битые стаканы в газету, я все еще была под мухой и несла всякую чушь:

– Мне надо кое в чем признаться, я тут запала на кое-кого. – Да, именно «запала», правильное слово. – Трой. Мне он кажется привлекательным.

– Сейчас присвоим тебе номер, и вставай в очередь!

– Что, все так плохо?

Она ткнула в меня пальцем, подмигнула и сказала, передразнивая интонации Элвиса Пресли:

– «Не влюбись в меня, детка, потому что я лишь разобью тебе сердце».

– Только не говори, что это он сказал.

– Ну не совсем. – Она, казалось, развеселилась. – Просто он так себя ведет. Можно подумать, что все без ума от него. Хотя, – добавила она менее уверенно, – может, так оно и есть.

– Но у него большой нос, – возразила я.

– Однако это девушек не отталкивает.

– Каких девушек?

– Ну, вокруг Троя всегда много девушек.

– Ты про Керсти?

– Разумеется.

– Но ты знаешь наверняка, что между ними что-то есть?

– Я это знаю интуитивно. И тут до меня дошло.

– Между тобой и Троем что-то было?

– Между мной и Троем? – Она начала смеяться. Сначала это было просто хихиканье, потом оно усилилось, ей даже пришлось опереться на кухонный стол. – Извини! – Ее лицо исказилось от истерического смеха. – Сама идея, что я и Трой… Извини, – сказала она истерично. – Просто… сама идея. Я и Трой!

И она снова зашлась в хохоте. Я взяла мусорное ведро и начала швырять в него пустые банки.

Позже, уже лежа в постели, я думала о Трое. Я была удивлена. На самом деле почти смущена, когда он дотронулся до моей ноги. Но теперь я рассматривала эту ситуацию иначе. Я смаковала воспоминание, проигрывала его снова и снова. Жар его руки, двигающейся по моей обнаженной коже, вожделение, когда его пальцы добрались до самого верха моих бедер и устремились внутрь. И снова. Его пальцы добрались до самого верха моих бедер и устремились внутрь. Его пальцы добрались до самого верха моих бедер и устремились внутрь…

Слабость постепенно овладевала мной. Я не упущу эту возможность. Слишком долго я слушалась свою голову и принимала взвешенные решения. Я влюблюсь в него, и пусть он разобьет мне сердце.

В этом состоянии, между сном и бодрствованием, мои защитные механизмы ослабли, и я вспомнила о Гарве и Любительнице Трюфелей, о публичном проявлении их привязанности.

И тут же подумала о Трое.

– Ха! – бросила я. В полусне это «ха» получилось довольно пренебрежительным.