Ангелы

42

Я набрала его номер утром, как только стало прилично звонить. Я не спала с шести утра. Рука чесалась, как ненормальная. Но я заставила себя дождаться до пяти минут десятого и только потом позвонила. Шэй ответил сонным голосом.

– Это Мэгги. Молчание.

– Гарв… Уолш, – уточнила я.

– Ой, привет, – засмеялся он. – Извини, я не успел еще выпить кофе, мозги плохо работают. Вчера вечером мы отлично повеселились.

– Да. Слушай, Шэй, – произнесла я одновременно с его словами «Слушай, Мэгги».

Мы напряженно рассмеялись, и он сказал:

– Говори ты первая.

– Хорошо. – У меня застучало в ушах, и я произнесла то, что должна была сказать: – Я тут размышляла… Могу ли я с тобой встретиться? Ну, всего на часик…

– Сегодня нет. И вечером тоже не могу.

– А завтра? Завтра вечером?

– Ладно, давай завтра вечером. Приходи где-нибудь в семь.

– Увидимся. Спасибо. А что ты хотел сказать мне?

– Ничего. Это не имеет значения.

Мое беспокойство улеглось. Завтра мы увидимся.

Когда проснулась Эмили, мы отправились в супермаркет за покупками (в основном за вином). Как обычно, бомжеватый мужик торчал на парковке. Когда мы спустились на веревке из джипа Эмили, он проорал:

– Комната. Ночь. Джилл вынимает коробку из-под кровати и открывает ее. Камера задерживается на содержимом коробки. Это пистолет!

– Господи. Мэгги, – Эмили схватила меня за плечо. – Ты только послушай его!

– Что?

– Неужели ты не слышишь?

– Чего?

– Он же делает презентацию. Презентацию сценария, – Эмили пошла к нему, а я поспешила за ней.

– Эмили О'Киффи. – Она протянула бродяге руку.

– Рэймонд Джэнсон. – Он тоже протянул свою грязную руку с длинными черными ногтями и крепко пожал худенькую ручку моей подруги. Даже за метр я чувствовала, как от него воняет.

– Вы ведь пересказываете сценарий фильма?

– Да. «Звездная, звездная ночь». – Его глаза на перепачканном лице просияли.

– Кто-нибудь купил этот сценарий?

– Да. «Парамаунт», но продюсера уволили, потом «Юниверсал», но студия закрыла весь отдел, который занимался сценарием, тогда за дело взялась английская киностудия «УоркингТайтл», но они не смогли найти денег на съемки. – Он вовсе не казался таким безумным, пока не сказал: – Но у меня назначены кое-какие встречи, так что скоро я заключу новый контракт.

– Удачи, – сказала Эмили, беря меня за руку и уводя прочь.

– Господи, – пробормотала она. Слезы навернулись не ее глаза и потекли по щекам. – Это ужасный город. Со мной произойдет то же самое? Сойти с ума от разочарования и выкрикивать фразы из своего сценария под открытым небом? Бедняга! Несчастный, несчастный человек.

Она все плакала, пока мы шли между рядов с овощами и фруктами, мимо полок с овсяными хлопьями, выпечкой, макаронами. Пока не добрались до острых закусок.

Мы вернулись домой и распаковывали покупки (в основном вино), когда зазвонил телефон.

Я на автомате дернулась ответить на звонок. Дальнейшее напомнило отрывок фильма, когда малыша вот-вот задавит машина, а герой бросается наперерез в замедленном движении, и эхом звучит крик «Не-е-е-е-е-е-е-т!». Эмили рванула через комнату с воплем:

– Не-е-ет! Не поднимай трубку! Я жду, что сейчас наступит час расплаты и позвонит Ларри, а я хочу отдохнуть на этих выходных!

Но на том конце провода снова повесили трубку.

– Это точно поклонник-маньяк. Теперь я уже настоящая жительница Лос-Анджелеса, – весело сказала Эмили.

– Мы просто засохли от этой жары, – с трудом пропыхтела мама, падая на диван Эмили и обмахиваясь ладонью.

Анна, Элен и папа стадом вошли за ней. За время пятиминутной прогулки от отеля их лица стали красными.

– Очень душно, – согласилась Эмили. – Думаю, может быть гроза.

– Дождь? – встревожилась мама. – Господи, только не это!

– Иногда в Лос-Анджелесе бывают грозы без дождей, – встряла Элен.

– Точно? – спросила мама.

– Нет.

На повестке дня стояли поход по магазинам в торговом центре «Беверли».

– Идемте. – Эмили позвенела ключами от джипа.

– Я практиковалась красиво подписываться, – сообщила Элен, вытягивая руки. – Чтобы расписаться на всех чеках по кредитной карте.

– Эй ты, поосторожнее! – рявкнул папа. – И так в долгу, как в шелку.

– Я не понимаю, зачем ты идешь с нами за покупками, – сказала мама отцу. – Тебе ужасно не понравится таскаться по магазинам.

– Вовсе нет.

– Да-да-да, – пообещала Элен. – Знаете, о чем я думаю? – спросила она мечтательно. – О белье. Много эротичного кружевного белья. Лифчики с большим вырезом и тонга…

– Отец не знает, что такое тонга, – сообщила мама и призналась: – Если честно, то и я тоже.

– Давайте объясню, – сказала Элен и с жаром принялась объяснять. – Это такие трусики, которые не видно через одежду, и хотя некоторые говорят, что это веревка в заднице…

– Ах, эти, – кисло отозвалась мама. – Да я стирала гору таких трусов. А когда они перестали называться стрингами?

Однако в торговом центре «Беверли» мы вышли из лифта не рядом с отделом нижнего белья, а около магазинчика получше – купальников! Всей толпой мы побежали туда. Элен впереди. А папа неохотно замыкал шествие.

Там было классно. Продавались не только купальники, но и всякие накидки, парео, рубашки, панамки, сумки, сандалии, солнечные очки… Недешево, конечно. Бикини стоили дороже, чем поездка на море, ради которой их приобретали. Примерочные были больше моей спальни, а продавщицы вцеплялись в вас мертвой хваткой, словно терьеры, – от таких не отвяжешься, буркнув: «Я просто смотрю». Услышав такое, они, не задумываясь, откликались: «Что смотрите? Слитные купальники? У нас есть замечательные модели, как у пловчихи Лизы Брюс. Они отлично будут смотреться на вашей фигуре». Вы ахнуть не успеете, как вас уже запихнут в примерочную и притащат шестнадцать вешалок с шестнадцатью разными купальниками. Эти девушки были из особой породы продавцов, которые протискиваются в примерочную, чтобы лицезреть вас. Заманивая вас в ловушку, они сначала говорят, что такой-то из купальников вам не идет (и вы думаете, что они действительно так считают), но только для того, чтобы сообщить, что второй сидит чудесно. И если они видят, что не совсем убедили вас, то призовут на помощь еще пять-шесть тощих, как спички, коллег, чтобы промыть вам мозги.

Я испытала это на своей шкуре. Есть в Дублине один бутик, в котором мне пришлось купить дорогущую шифоновую юбку, которую я так ни разу и не надела, только чтобы выйти оттуда. Все было бы не так страшно, но ведь я зашла туда лишь потому, что начался дождь. У меня не было зонта/капюшона/шляпы/отличных волос, которые выглядят еще лучше, если слегка вымокнут под дождем. Лучше бы я пошла в маленькую аптеку по соседству и купила бы себе гель от молочницы или что-то еще, о чем можно задать массу вопросов и потянуть время.

Однако, несмотря ни на что, я испытала выброс адреналина, когда мы зашли в этот магазин купальников. Все было так красиво. Элен, Анна, Эмили, мама и я разделились и разбрелись по залу. Мы застряли у своих любимых расцветок, как пчелки на цветах. Только папа топтался у входа, глядя себе под ноги.

Через пару секунд я уже собиралась уговорить себя на комплект из купальника и парео, но тут мое внимание было приковано к примерочной, оформленной как хижина. Несколько продавщиц метались туда-сюда, куча бикини была уже отбракована. Очевидно, внутри была привередливая покупательница.

– Марла, – окликнула кого-то за соломенной дверью продавщица, нагруженная ворохом купальников. – Купальник от DKNY вам подошел?

– Просто отлично, – ответил бесплотный голос неведомой Марлы. – Но у меня все еще слишком высокая грудь.

Слишком высокая? Мы все начали обмениваться непонимающими взглядами. Что она имела в виду? Что грудь слишком большая?

Мы все, включая папу, сгрудились в центре зала, а Элен пошла к кабинке посмотреть, что же там такое.

– Слишком высокая, – подтвердила она, вернувшись. – Настолько поднята, что соски почти что на плечах. Ее единственная надежда – воротник-хомутик.

– Хм, – пробормотал папа, посматривая куда-то на пол, мимо своих ботинок. – Думаю, пойду в паб, выпью кружечку и почитаю газетку.

– Тут нет пабов, – сказала Эмили. – Только стрип-клубы.

– Не давай девушкам садиться с тобой, – посоветовала Анна. – А то придется за это платить.

– Нет уж, – твердо сказала мама. – Найди себе кофейню, и хватит с тебя.

– Сегодня субботний вечер. Мне хотелось бы отхватить кусок роскошной жизни, – вздохнула мама. – Куда можно пойти?

– В «Бильдерберг-Рум», – с сомнением сказала Эмили, но я покачала головой. Я знала, куда отвести мамулю. Я поняла, что это место для нее, в первый же раз (он же последний), как пришла туда. «Четыре сезона» в Беверли-Хиллз.

Папа пойти отказался.

– Я сыт этим по горло. Устал я тут везде шататься. Хочу посмотреть спортивную программу и поесть арахиса.

– Ну и сиди тогда дома, нам плевать.

Мне понадобился воск для укладки лошадиной гривы, чтобы закрепить свою челку перед походом в «Четыре сезона», и я отправилась в спальную Эмили, скорее напоминавшую театр военных действий.

– Воск на туалетном столике, – сказала она. Там было полно всего, и когда я взяла баночку с воском, то задела пачку фотографий, которые рассыпались по полу.

– Извини.

Я стала собирать снимки и поняла, что они были сделаны полтора года назад на вечеринке, когда Эмили была дома, в Ирландии. Мне стало интересно, я всегда любила смотреть фотки, и начала перебирать снимки, где была запечатлена Эмили с друзьями во всяких беспорядочных позах. Вот Эмили подмигивает, а вот мы с ней посылаем воздушный поцелуй фотоаппарату.

– Глянь на нас. – Я протянула ей фотографию. – А ведь мы думали, что мы великолепны.

Эмили и Донна, Эмили и Шинед. И снова я. размахиваю бутылкой коктейля «Smirnoff ice», мое розовое блестящее лицо и красные, как у чертенка, глаза сияют от счастья и беззаботности. Еще раз я, чуть потрезвее. А дальше фото Эмили с суперкрасивым мужиком. У него замечательные скулы, на лоб падают черные блестящие волосы, он озорно улыбается, глядя в объектив.

– Господи, а это кто? – спросила я в восторге. – Он такой душка!

– Ха-ха-ха! – С каменным лицом произнесла Эмили.

Но не успела она закончить, как я узнала этого мужчину. Разумеется узнала. Меня аж затрясло. Эмили внимательно посмотрела на меня.

– Ты, правда, не узнала, кто это? Или пошутила?

– Пошутила. Конечно, я знаю, кто это. Это был Гарв.

Я почти боялась смотреть на следующий снимок, поскольку подозревала, что там будет. Так и есть. Мы с Гарвом. Голова к голове, мы вместе и счастливы. И на секунду я вспомнила, что чувствовала тогда.

– Ладно, – сказала я, мой пульс приходил в норму. – Уложи мне волосы.

Маме в «Четырех сезонах» понравилось. Она потрогала занавески и сказала с уважением:

– Я бы сказала, что они обошлись недешево. Следующим предметом восхищения стал диван.

– Разве не прекрасный оттенок?

Потом она спросила:

– Как вы думаете, это античные статуи?

– Довольно старые, – ответила Элен. – Ну, не такие старые, как ты, но достаточно старые, и красивые.

Когда подошел официант, Эмили, Элен, Анна и я заказали составной мартини и уговаривали маму тоже попробовать.

– Да? – В маминых глазах засияла отвага. – Ладно! Господи помоги!

Тут ее внимание привлекла пара огромных грудей на детском тельце, которая прошла мимо нашего столика.

– Какая развитая девушка!

Может, из-за того, что был субботний вечер, но девушки с силиконовыми сиськами сновали тут и там.

– Тут не хуже, чем в кабаре, – сказала мама, когда мимо продефилировала еще одна дама с ненормально большой грудью. – Хорошо, что отец не пошел с нами, а то вывернул бы снова шею.

– Вы только посмотрите на нее, – прошептала Эмили, показав на женщину в огромных солнечных очках.

Кто это? Какая-то знаменитость?

– Нет, сейчас большие очки в стиле Джекки-О не в моде. Просто эта дама сделала себе операцию на веках. Каждый раз, когда видите кого-то в таких очках в помещении, знайте, что они всего лишь сделали подтяжку кожи век. Выпьем еще?

И только мы пригубили второй составной мартини, как я увидела на другом конце зала человека, которого сразу узнала.

– О, господи!

– Что? Кто? – спросила Эмили.

– Смотри! – Я толкнула ее локтем. На соседнем диване, всего метрах в трех от нас, уселся Морт Рассел. Он был один, нарочито внимательно читал сценарий, чтобы все окружающие видели, что он – крутая шишка в кинематографическом бизнесе. Скотина. Даже не заметил нас.

– Кто это? – всполошились мама, Элен и Анна. Может, нам и не следовало ничего объяснять, но, как я уже сказала, наши языки развязались под воздействием полутора бокалов коктейля из мартини. Так что мы с Эмили рассказали все, от и до: как мы ездили на презентацию, с каким энтузиазмом нас принял Морт и его приспешники, весь его треп про Кэмерон Диас и Джулию Робертс, про возможность показа фильма сразу на трех тысячах экранов Америки, и как это окончилось ничем.

– Но почему?

– Не знаю. Должно быть, он с самого начала был настроен именно на отказ.

– А может, он просто жестокая тварь. Обманул вас, как… – высказала свое мнение Элен, задумчиво прищурив глаза.

– Так себя вести нельзя, – проворчала мама. – Да еще и твоя бедная мама приобрела себе темно-синее платье с блестками, надеясь на то, чему не суждено было случиться. А стоило оно, как крыло от самолета, хотя…

– …и было с сорокапроцентной скидкой, – закончили мы за нее.

Все попытки объяснить, что Морт Рассел не имеет никакого отношения к покупке миссис О'Киффи и что тогда вина лежала на директоре совершенно другой студии, которая к Морту никак не относится, были бесплодны. Маму заботило только одно: из-за какого-то мошенника миссис О'Киффи купила себе платье, чтобы красоваться на премьере фильма, а фильм так и не состоялся.

– Ей пришлось идти в нем на рождественскую вечеринку, и еще на барбекю с благотворительным уклоном, чтобы хоть где-то в нем покрасоваться. Она раздавала там сосиски. – Мама поджала губы и покачала головой, демонстрируя всю несправедливость и унизительность этой ситуации. – И забрызгала платье каким-то медовым соусом и всякой прочей ерундой. Мне очень хочется пойти и объяснить этому типу, что к чему.

– А нам что не хочется?

И мы впятером уставились на Морта – даже удивительно, что он ничего не почувствовал. Возможно, он просто привык. А может, решил, что мы смотрим на него с восхищением.

– Знаете, что? Я пойду к нему!

Мы попытались отговорить ее от этой затеи.

– Нет, мамуля, не надо. Это только все усложнит для Эмили.

– Как можно все еще больше усложнить для Эмили? – С точки зрения логики вопрос был абсолютно справедлив. – Он заставил ее зря потратить время, вознес наверх к ложным надеждам, а потом скинул на грешную землю! Разве она не заключила контракт с другой студией?

В ее словах был смысл.

– Слушайте, – сказала Эмили, – только не унижайте его прилюдно!

Я повернулась к Эмили. Она дала маме свое благословение!!!

– Они могут пережить унижение, только если об этом не узнают те, на кого они хотят произвести впечатление, – объяснила Эмили маме. – Постарайтесь выяснить, почему он отверг мой сценарий. И, миссис Уолш, если вы заставите его плакать, я вас отблагодарю.

– Ловлю на слове!

Мамуля не стала долго думать – просто встала и пошла. Мы в ужасе смотрели ей вслед.

– Это все из-за мартини, – пробормотала Анна. – Многовато для нее. Вы же знаете нашу маму, ей достаточно на пробке потоптаться.

Мама у нас дама отнюдь не миниатюрная, так что я почти пожалела Морта Рассела, когда на него стала надвигаться эта ирландская бой-баба, распираемая праведным гневом.

– Мистер Рассел? – Я видела, как движутся ее губы.

Морт кивнул, его лицо выражало доброжелательность. Потом, должно быть, матушка объяснила, кто она, поскольку бедняга повернулся и посмотрел на нас. Когда он заметил Эмили, его загорелое лицо побледнело. Эмили слегка покачала пальцами, пародируя приветствие. И тут началась перебранка: мама тыкала в него пальцем и ругала, голос ее от негодования переходил на визг.

– О, боже, – прошептала я.

Мы внимательно следили за происходящим, и постепенно волнение уступило место ликованию. Лицо Морта стало мрачным и злым. Я уверена, что подобные типы, эти голливудские козлы, никогда не сталкивались с последствиями своих ложных обещаний.

Большую часть того, что сказала мама, мы расслышали.

– Есть название для таких людей, как вы, – поносила мама Морта. Тут она внезапно запнулась. – Хотя так обычно называют девушек. Ну и что! – Она снова была на коне и продолжила его бранить. – «Динамо» – вот вы кто! Вам должно быть стыдно! Давать бедным девушкам ложные надежды!

И тут она поведала ему о новом темно-синем платье миссис О'Киффи, уже не упомянув о скидке в сорок процентов.

Морт что-то пробормотал, мама сказала:

– Да, так и нужно.

И вернулась к нашему столику.

– Ну что он? – загудели мы. – Почему он наобещал с три короба и ничего не выполнил?

– Это его метода, он мне так сказал. Но он сказал, что сожалеет и больше не будет.

– Он плакал?

– Глаза у него были влажные.

До конца я ей не поверила, но что с того?

– Это заслуживает еще одного коктейля из мартини! – весело прощебетала Эмили.