Англичанка г…

Глава 23

Событие пятьдесят девятое

— Мы будем долго пытать тебя.

— Я скажу вам всё, что захотите.

— Сначала пытки, а потом уже разговоры.

Десятое королевство (The 10th Kingdom)

После эпичного футбольного инцидента адмирала сэра Джеймса Уитли Динс Дандаса словно подменили. Когда по совету капитана Ирби дархан Дондук пришёл к нему на следующий день после прибытия в Гибралтар, попросить помощи плотниками для ускорения ремонта, мол, зима близко, то был послан. В прямом смысле этого слова.

— Иди отсюда, посол, я сам знаю, что и в каком порядке ремонтировать корабли во вверенном мне флоте. Не знаю, чего с тобой носятся лорды из Парламента, но мне лучше на глаза не попадайся. Свободен!

Свободен, так свободен. Сашка опять пристал к Фредерику Паулю Ирби с математикой. Сколько, мол, плыть, а блин, идти до Батума от Гибралтара.

— А иди ты отсюда, посол. Из-за тебя проблемы одни. Тут меня Дандаса вызывал и всеми чертями в аду пугал. Всю команду я и так бросил на ремонт.

А теперь, после матча эпохального, в помощь к плотникам и матросам «Аретузы» адмирал выделил ещё десяток плотников с самого порта и несколько нанятых испанцев. Дела сразу пошли веселей. Не быстро, но быстрее. Оказалось, что нужно заменить три доски в обшивке. Они частично расщепились в бурю. Ну и мачта, при падении, реи на соседней переломала, тоже нужно менять.

Кроме плотников выделил главнокомандующий британским флотом в Средиземном море и три двенадцатифунтовых орудия, взамен потерянных в бурю.

В общем, не прошло и недели, как «Аретуза», сверкая свежим деревом заплаток фальшборта и обшивки, покинула гостеприимную английскую колонию и взяла курс на восток. Следующей остановкой будет Мальта.

Удивительно, но в море продолжающаяся жара почти не приносила неудобств. Ветерок довольно приличный всю её уносил. Ветер дул прямо в корму, и «Аретуза» показывала свои максимальные пятнадцать узлов. Летела просто на крыльях парусов над зеленью Средиземного моря. Чего, интересно, королеву Викторию не привезут сюда, чтобы она увидела, какого цвета море на самом деле?

Зачем они заходят на Мальту Сашка не понимал до самого последнего, пока при отчаливании на новенькой фок-мачте и гафеле не подняли турецкие красные флаги. Название «Аретуза» тоже завесили турецким флагом. Сашка всё гадал, а как же они пройдут Дарданеллы и Босфор. Вроде как всем военным кораблям доступ в Чёрное море закрыт. Оказалось, всё просто. Ну, там ведь турки? Выходит, после войны с Египтом турецкие власти готовы закрыть глаза на такие мелкие шалости своих спасителей англичан.

Что-то такое Кох и предполагал, когда планировал экспедицию. Только думал неправильно, ему казалось, что британцы войдут под видом русского корабля, а оказалось всё проще. Как сказал вечером, после отплытия из Гранд-Харбора или Великой гавани на Мальте, капитан Ирби тут им дали флаги и посадили на борт какого-то пашу, который урегулирует все вопросы с прохождением «Аретузой» проливов.

Тем не менее, предосторожности соблюдали, в пролив Дарданеллы вошли поздно вечером, почти в сумерках, встали на якорь, и как только стало хоть что-то видно, пошли к Босфору. Мимо Стамбула прошли с гордо развевающимся на мачте и гафеле турецким красным флагом и вскоре уже без всяких досмотров и стоянок вышли в Чёрное море. Сразу же взяли курс на юг к Синопу, где должны были принять на борт ещё несколько турок, которые будут помогать джунгарцам в Батуме. Дархана Дондука, якобы волнующегося, а как там дальше, заверили, что лошади для транспортировки пушек и телег с ружьями и формой, а также и проводники до границ с Ираном его будут ждать прямо в Батуме.

Из Синопа, где пополнили запасы воды, и на самом деле взяли на борт ещё двух нарядно одетых турецких чиновников, вышли на рассвете 29 августа. Получается, что если ничего экстраординарного не случится, то к месту встречи они как раз могут подойти 1 сентября, в крайнем случае — второго. Сашка даже удивился, он, не зная ничего о море и скоростях сейчас в парусном флоте, так точно рассчитал время прибытие корабля. Не иначе с небес за ним присматривают и помогают.

— Бамба, видел в какую каюту турок поселили. Её нужно захватить в первую очередь. Нам нужно как-то ещё выходить назад через Босфор и Дарданеллы. Так что, турок брать живыми. И этих, которые в Синопе сели, тоже. Они, сдаётся мне, ребята не простые, я что-то в разговоре их главного с капитаном уловил про Шамиля. Возможно, они какие-нибудь явки знают или ещё какую ценную информацию про бунтовщиков на Кавказе. Я далековато стоял, а они вполголоса говорили. В общем, нужно турок постараться взять живыми. Ещё живым нужен капитан Ирби. Чёрт его знает, а вдруг при прохождении проливов в том направлении нужно флаги поменять или какой сигнал на мачте вывесить. Нужно будет его допросить. Ну, и чтобы он в молчанку не играл можете ему там палец в особо извращённой форме отрезать или ухо.

— В извращённой? — захлопал глазами сотник, — Это как? Откусить…

— Кхм. Работает у тебя фантазия! Перебор будет. Пилить долго, например. Или кувалдой.

— Жалко. Хороший мужик, — вздохнул Бамба.

— Это враг! Умный и умелый враг. Нам Великое небо за его истребление спасибо скажет.

— Великое небо?

— Ну, Будда пусть. Это я в роль вошёл. Вечером часов в пять подходи вместе с десятниками в мою каюту, будем песни петь.

— Песни⁈

— Бамба, не тупи, обсудим план окончательный. Ну, а чтобы не заподозрили наглы чего и песни попоем. Не жалко.

Событие шестидесятое

Бой пройдёт в два удара. Сначала ударю я, а потом о землю ударишься ты.

Бродяга Кэнсин / Самурай Икс (Rurouni Kenshin)

Какой смысл идти в бой, приготовившись умереть? Я не хочу умирать, поэтому я выиграю!

Рубаки (Slayers)

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой…

Песня переведена на калмыцкий и в школе её учат. Есть уроки пения в Басково и Болоховском, как во всех порядочных школах в СССР. И в церковно-приходской есть, и в калмыцкой, и у гардемаринов, и у артиллеристов — суворовцев. При этом в детстве Кох уроки пения не любил, казалось ему, что он весь такой взрослый всякие дебильные песни под аккордеон, на котором играл учитель пения, должен петь. Стрёмно. Внедряя уроки музыки и пения сейчас, думал, что и в этом времени дети не захотят петь. А оказалось, что зря казалось. Во всех без исключения школах, что он наоткрывал в своих сёлах, у детей и маленьких и пятнадцатилетних любимый урок — музыка. Приходилось только жалеть, что мало помнил песен из будущего. Правда, как потом оказалось, решаемая проблема. Всё же у него учителями работают и Пушкин, и Лермонтов, и Глинка. Пописывает, пусть и из Петербурга Виельгоский Михаил Юрьевич. Глинка, изучив, всё что вспомнил Кох, сейчас выдаёт вполне приличные песни, даже отдалённо «Соловья» Алябьева не напоминающие.

— Так, ребята, закончили. Поработали на публику и довольно. Теперь по операции…

— А как назовём, Александр Сергеевич? — привыкли все, что Сашка чудные названия операциям выдумывает. Бамба оглядел десятников, — у вас есть предложения.

— Умножение на ноль! — просипел Бурул.

— Александр Сергеевич? — сотник снова перевёл взгляд на князя Болоховского.

— Давайте просто «Умножение», а «на ноль» в голове держать будем. Так, первый и второй десяток отвечает за офицеров и турок. Кого брать живым помните, как закончите, а вы начнёте на десять минут раньше… Остальные до шестисот считают, так вот, как закончите, присоединяетесь к тем, кто на первой палубе будет зачистку делать.

— Там в вороньем гнезде будет матрос, — напомнил Бурул.

Будет. Бурул не просто так вспомнил, он и должен ликвидировать этого «вперёдсмотрящего». Всё время, что они плыли из Портсмута, Бурул половину времени проводил в вороньем гнезде, якобы, нравилось ему. Так что матросы привыкли, что он и ночью может появиться, говорил всем, что нравится ему за звёздами наблюдать. Красиво. Сашка один раз там был, в смысле в «вороньем гнезде». Это пипец. Там надо непробиваемый вестибулярный аппарат иметь. Его сразу затошнило, такая там качка, ты приходи ко мне морячка. Кстати, перевод неправильный. Во́роны и воро́ны это разные птицы. Там правильно будет в «вороновом гнезде».

Спросил Виктор Германович на днях капитана Ирби, мол, почему так эта площадка, которая находится над марсовой площадкой фок-мачты, так называется? И узнал, интересную вещь. Оказалось, что в «Игре Престолов» не голуби почтовые, а вороны, не от прихоти автора.

— Я слышал, — развёл руками капитан, — что возникновение этого термина связывают с традициями древних викингов, которые брали с собой в плавание клетки с воронами. У них эти птицы играли роль средств навигации, потому что, если их выпустить на волю, то ворон немедленно устремляется к земле, так викинги и прокладывали курс, — он ещё раз развёл руками, — за достоверность не поручусь.

— Так, с этим всё ясно. Остаются вахтенные, что на верхней палубе, на второй, и у крюйт-камеры.

Вахтенных на судне может быть сразу много, потому что много вахт (мест несения вахты). На «Аретузе» пять.

— Пойдёт десяток Дондука, — Бамба кивнул на футболиста.

— Старайтесь сразу насмерть. У них ружья, могут выстрелить и побудку устроить.

— Так точно, Александр Сергеевич, вы же наших стрелков знаете, — в десяток Дондука специально собраны лучшие стрелки из лука. Белку в анус убивают, чтобы мордочку не портить. На лету. Вдоль. И сами в полёте.

Кох оглядел пацанов. Монголоидная внешность и почти полное отсутствие волос на лице в виде бород, усов и прочих бакенбардов делало их совсем юными. Одно слово — пацаны. И им через несколько часов придётся вступать в первый в жизни настоящий, а не учебный, бой. Выдержат ли? Говорят, человека первый раз убить не просто. Или это всё киношные и книжные штампы с рвотой? Ну, других бойцов у него нет. Плохо, что врагов сразу в три раза больше.

— Так, ребята, револьверы проверьте. Если, что пойдёт не так, то бросайте упражнения с холодным оружием, берите в руки револьверы и стреляйте. Цельтесь в голову. А то прилетит от недобитого нож в спину. Всё. Не тушуйтесь. Всего-то по три на брата. Я буду в каюте. Пошёл бы с вами, но сами знаете, могу выключиться в самый опасный момент.

— Да, не переживайте вы, Александр Сергеевич, всё нормально будет. Учили десяток лет, — Бамба, оглядел десятников, — Верно, батыры?

— Верно! Сделаем!

— Ну, и хорошо. Учтите, будут раненые среди вас, в угол поставлю. Всё, давайте ещё раз «Катюшу» споём для наших английских друзей и расходимся.

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой…

Событие шестьдесят первое

— Почему вы не хотите взять меня с собой? Я могу помочь, я попадаю белке в глаз со ста шагов.

— Вот подвергнемся нападению белок, я тебя сразу позову.

Александр Ботников

Хорошо это или плохо, но ночь выдалась совершенно безоблачной, Луна на небе не полная, только половинка обгрызенная, но яркой полосы Млечного пути и этой половинки ночного Солнца хватает, чтобы на корабле спокойно ориентироваться. Плюсом то, что Бурул теперь совершенно спокойно может карабкаться в «воронье гнездо», есть повод полюбоваться на звёзды. Хорошо и стрелкам из лука, которые должны снять офицера и матроса у штурвала корабля. Луна и звёзды вполне позволят прицелиться.

Началом операции должно стать пробитие склянок в три часа ночи. В это время бьют шесть склянок. Вообще склянки — это получасовой отсчёт времени на корабле. Там сложная система, по нарастающей сначала, а потом после восьми ударов с самого начала, с одной, кажется, начитают. И ещё есть рында, в смысле, бить в рынду. Это кажется смена вахт. Не силён тут Кох, зато он, разговаривая с капитаном Ирби на эту тему, сделал интересный вывод. Оказывается, бить в рынду — это такая же херня, как и ответ «есть» в русской армии. Ну, там у наглов «ес сер», а у нас решили звукам подражать и получилось «есть», хотя есть никого не надо. Так и с рындой. Команда называется Ring the bell — Звони в колокол! Такую команду вахтенный офицер отдает часовому матросу на посту у корабельного колокола. Ну, наши исправили на «в рынду бей».

Шесть раз пробили склянки, и Сашка выглянул в окно каюты. Он вооружился кольтом «Драгун» и обычным русским длинным кортиком прямым. Нет, как и обещал пацанам, сам в драку лезть не собирался Виктор Германович. Отлично знал, что чернота может и на минуту мозг в самый ответственный момент выключить. Стрельба, допустим, вокруг, а он стоит истуканом с револьвером в руке и баранов до шестидесяти считает. Из каюты Сашка решил выйти только в крайнем случае, если на палубе что пойдёт не так, и офицеры выскочат из кают на корме. Штурвал с мостиком из его окошечка в двери виден не был, и как там идёт операция не понять. Сашка уже хотел потихоньку дверь открыть… Она скрипела, когда они выходили из Портсмута и Кох сам не поленился достал дёгтя у каптенармуса и смазал петли. И всё-таки решил ещё выждать. Наконец и действо увидел. Бурул тенью проскользнул к фок-мачте и полез наверх к «вороньему гнезду», а это говорило о том, что лучники уже сняли рулевого и офицера на мостике.

Минуты три ничего не происходило, тишина стояла только нарушаемая плеском волн за бортом. А потом началось. По палубе, не таясь, в его сторону шёл десяток калмыков, а за ним ещё один. Это те, кто должен уничтожить офицеров «Аретузы» в каютах на баке и захватить турок и капитана корабля.

Сашка отпрянул от окошка, а то увидят ребята и чего не то подумают. В соседней каюте как раз жили трое турок, тот паша с Мальты и двое нарядных турок из Синопа. Скрипнула дверь и в каюте послышались сдавленные хрипы и возня, которая, переживающему Виктору Германовичу, показалась очень долгой. Наконец, возня прекратилась и скрип раздался снова, из каюты выходили. Тут раздался вскрик в каюте с другой стороны. Кох вздрогнул. Громко как. Что-то у пацанов пошло не так, сейчас офицеры проснутся и начнётся пальба, которая перебудит триста человек матросов в трюмах.

Эх. Мысль материальна. Хотя в этот раз и обошлось. Минут пять шло всё тихо и Сашка уже думал, что всё по плану и закончится. И тут внизу в трюме корабля раздался глухой выстрел. Бабах. И тишина кончилась. Калмыки стали действовать по второму варианту. Выстрелы из револьверов защёлкали сразу со всех сторон и снизу, и с палубы даже, где вроде всё должно быть зачищено. Сашка открыл дверь и вывалился на палубу, как обычно споткнувшись о порог двери. Выстрелы слышались справа, на пути были две шлюпки, установленные на палубе, и Кох ринулся на звуки выстрелов, огибая их справа. И почти сразу пришлось применить оружие. Прямо на него бежал матрос. Он был в коротких подштанниках… Всё, одежды больше не было, зато в руке матрос держал багор.

Кох поднял револьвер и выстрелил. И ничего не произошло. Нет, выстрел грянул, он почувствовал отдачу мощного оружия, а полуголый матрос продолжал с багром бежать на него. Сашка почувствовал, как чернота начинает опускаться на мозг, но каким-то шестым или седьмым уже чувством ещё и другое почувствовал, рукоятку револьвера в правой руке, он взвёл курок и выстрелил снова. Матрос споткнулся и рухнул под шлюпку, а к ногам стрелка брякая по палубе прокатился багор.

Тут Сашка чуть своего не пристрелил, он снова взвёл курок, за матросом кто-то бежал. Из-за шлюпки его было не видно, но шаги топали, ботинки или сапоги топали, выходит человек был одет. Именно это понимание и не позволило Коху выстрелить сразу по показавшемуся силуэту. Человек выбежал из тени и по халату Сашку понял, что это свой. Только и у него был револьвер, и он целился в Сашку.

— Свои! — крикнул Виктор Германович по-русски и калмык опустил пистолет. Дружеского огня не последовало.

— Дондук, — Сашка признал калмыка, — Что там?

— Александр Сергеевич, идите в каюту! — и десятник убежал назад.

— Чёрт! — Кох, и по матушке и по батюшке выматерился и пригибаясь, прячась за шлюпку, поспешил туда, куда и был послан.

Не судьба, едва он высунулся из-за лодки, как увидел ещё одного голого матроса. Этот был без багра, но с кривым кортиком. Человек остановился, заметив Сашку, и, опознав чужого, бросился на него, беззвучно размахивая кривулиной. Бабах. Кох выстрелил от бедра, прямо как в вестернах. Попал. Но не туда куда хотел. Пуля угодила в правую руку, и матрос выронил кортик. Однако не растерялся, зарычал, нагнулся, перехватил его левой рукой и вновь бросился на врага. Бабах. А какой по счёту это выстрел? На этот раз пуля попала в живот. Точнее, в солнечное сплетение. Моряк во второй раз выронил кортик и под звяканье его о палубу согнулся и сам завалился, осел на колени, глянул на Сашку прохрипел чего-то нечленораздельное и только после этого завалился на бок.

Лишь бы не проклял, успел подумать Кох… И из-за лодки появился третий полуголый британец.