Антисоветская блокада и ее крушение

ПОИСКИ ПУТЕЙ ОБХОДА И ПРОРЫВА БЛОКАДЫ

Чтобы прорвать кольцо военно-экономической блокады, Советское правительство с самого начала использовало два пути. Во-первых, оно предпринимало постоянные дипломатические шаги, использовало любые, даже самые незначительные возможности для мирного урегулирования отношений с империалистическими державами, для выхода из состояния политической и экономической изоляции. Во-вторых, оно искало способы обхода блокады посредством установления связей с торгово-промышленными кругами ряда стран, заинтересованными в деловых отношениях с Советской Россией. Оно пыталось различными способами наладить снабжение осажденного государства самыми необходимыми товарами из-за границы.

Уже с ноября 1918 г. советская дипломатия предпринимает неустанные попытки добиться согласия политических руководителей Антанты на мирные переговоры, постепенно раскрывая и детализируя программу экономических уступок как плату за прекращение интервенции и блокады. Вскоре после VI съезда Советов в Наркоминделе организовали поездку в Швецию М. М. Литвинова, «которому было поручено вступить в сношения с правительствами Антанты для подготовки мирных переговоров».^{188} В. И. Ленин, учитывая важность миссии М. М. Литвинова, 11 ноября 1918 г. после беседы с ним подписывает особый мандат «во все народные комиссариаты», который гласил: «Прошу товарищей народных комиссаров экстренно распорядиться, чтобы все сведения были даны подателю товарищу Литвинову, ввиду спешного отъезда нуждающемуся в этих сведениях для заграницы».^{189} Выдвижение предложений экономического характера стало одной из главных задач М. М. Литвинова. Как говорилось в отчете НКИД VII съезду Советов, тотчас же по прибытии в Стокгольм он «дал интервью корреспонденту «Дейли ньюс» А. Рансому о нашей готовности на уступки союзникам в области финансово-экономической. Это интервью оживленно комментировалось английской печатью и способствовало начинавшей в то время развиваться в Англии оппозиции против вмешательства».^{190} В этот же период Литвинов передал йоту президенту США Вильсону от 24 декабря 1918 г», в которой он предлагал прийти к соглашению с Советским правительством о немедленном выводе иностранных войск из России, «снять экономическую блокаду» и дал понять, что эта мера позволит договориться о тесном взаимовыгодном сотрудничестве с капиталистическими странами в хозяйственной области.^{191}

Если в ноте эти вопросы были поставлены в самой общей форме, то в письме В. В. Воровского и М. М. Литвинова от 10 января 1919 г., направленном адвокату Верховного суда в Норвегии Людвигу Майеру для ознакомления общественного мнения и правительств союзных держав с позицией Советского государства, говорилось, что «если союзники, как сторона, совершившая нападение, сформулируют свои требования, Советское правительство не замедлит указать в ясных и недвусмысленных выражениях, в какой степени эти требования могут быть удовлетворены».^{192}

Намеченная В. И. Лениным линия на развертывание перед союзными правительствами советской программы экономических уступок как платы за прекращение войны и блокады последовательно проводилась Литвиновым и дальше, вплоть до его высылки из Швеции 30 января 1919 г.

В январе 1919 г. к Литвинову в Стокгольм явился представитель президента, атташе американского посольства в Лондоне У. Буклер, который представил отчет о переговорах с Литвиновым президенту Вильсону.^{193} В ходе бесед 14, 15 и 16 января советский представитель подчеркнул готовность своего правительства к переговорам о мире и сообщил о согласии рассмотреть на основе компромисса вопросы, касающиеся иностранных предприятий в России, концессий и внешних долгов царского и Временного правительств. Однако детали соглашений по всем этим проблемам, как сообщал Буклер, могут быть выработаны лишь в непосредственных переговорах. Вместе с тем Литвинов подчеркнул мысль о необходимости ликвидации блокады, развитии взаимовыгодных экономических отношений между РСФСР и капиталистическими государствами, потребности Советской России в технической помощи Запада.^{194}Касаясь результатов своей деятельности в декабре-январе, М. М. Литвинов в телеграмме из Стокгольма от 20 января 1919 г., адресованной В. И. Ленину, сообщал о благоприятном впечатлении, произведенном на Вильсона советскими предложениями, и о его намерении пригласить советских представителей для участия в конференции всех правительств России с целью достижения мирного соглашения. «Советую подготовить необходимые данные, — говорилось далее в телеграмме, — касающиеся экономических и финансовых отношений с зарубежными странами. Союзная пресса уделяет много внимания участию Советского правительства в мирной конференции».^{195} Советские предложения вызвали опасения и некоторых лидеров западных держав за судьбу военно-экономической блокады. В этом отношении показательно выступление премьер-министра Франции Ж. Клемансо в Совете десяти Парижской мирной конференции 21 января 1919 г. Он сетовал на то, что предложения большевиков о «ценностях и концессиях как базис соглашения с ними» могут породить разногласия в рядах союзников, принести определенный успех Советскому правительству, и настаивал на продолжении политики «окружения», «барьера» вокруг Советской России и полного отказа от переговоров с нею.^{196}

Тем не менее некоторое время идея переговоров всех правительств России на Принцевых островах — и белогвардейских, и Советского — еще продолжала интересовать США и Англию. Поэтому предложения о ликвидации блокады явились одним из элементов важнейшего советского дипломатического выступления 1919 г., обращенного к союзникам, — ноты 4 февраля 1919 г., в которой изъявлялось намерение Советского правительства принять участие в конференции на Принцевых островах и заключить мирное соглашение с державами Антанты, «даже ценою серьезных уступок, поскольку они не будут угрожать дальнейшему развитию Советской Республики».^{197}

Аналогичные положения и оценка возможного характера мирных отношений после ликвидации политики военно-экономической блокады содержатся и в тексте предварительного соглашения, подписанного 12 марта 1919 г. между Советским правительством и американским дипломатом У. Буллитом, приехавшим в Москву по поручению президента США В. Вильсона и премьер-министра Англии Д. Ллойд Джорджа.^{198} Анализ документов, связанных с миссией Буллита, свидетельствует о явном нежелании правительства США отказаться от политики блокады.

Целью поездки Буллита было дальнейшее выяснение позиции Советского правительства по всем вопросам возможного мирного соглашения с союзниками и контрреволюционными режимами, обосновавшимися в различных частях России. Перед отъездом Буллит имел обстоятельные беседы с советником президента США полковником Хаузом, государственным секретарем Лансингом и секретарем Ллойд Джорджа Ф. Керром. В этих беседах по существу была выработана согласованная англо-американская платформа условий мира, отражавшая точки зрения Вильсона и Ллойд Джорджа.^{199} Значительное место среди этих условий занимал вопрос об уплате долгов и характере экономических отношений после снятия блокады.^{200}

24 февраля Буллит в сопровождении журналиста Л. Стефенса и капитана У. Петтита выехал из Парижа. В Стокгольме была сделана остановка для выяснения вопроса о возможности въезда в Советскую Россию. Разрешение на въезд было получено незамедлительно, и перед отбытием из Стокгольма Буллит сообщал полковнику Хаузу: «Все говорит о том, что Ленин настроен в высшей степени примирительно».^{201} 8 марта Буллит и его спутники прибыли в Петроград, где были встречены Г. В. Чичериным. Затем Буллит проследовал в Москву, и 11 марта В. И. Ленин имел с ним беседу.^{202} К 12 марта 1919 г. Буллит и советские представители совместно выработали текст проекта мирного предложения Союзных и Объединившихся стран. Через день, 14 марта, ввиду особой важности этого документа, был созван Пленум ЦК, на котором и был зачитан указанный текст. В. И. Ленин предложил не возбуждать общих прений, а сразу принять документ за основу и обсуждать его по пунктам. Предложение было принято, и после внесения ряда поправок текст был в основном одобрен.^{203} Роль ленинского ЦК в определении курса советской внешней политики во время переговоров с Буллитом особо подчеркивалась в политическом отчете ЦК РКП (б) на VIII конференции РКП (б), состоявшейся в декабре 1919 г.: «Представители американского капитала по соглашению с англичанами зондировали почву насчет возможных мирных переговоров». «ЦК партии, — говорилось далее в отчете, — обсуждал этот вопрос, дал директиву линии на мир с целью передышки».^{204}

Окончательный вариант проекта договора был вручен Буллиту 14 марта 1919 г. Г. В. Чичериным и М. М. Литвиновым.^{205} Второй пункт договора, согласованного обеими сторонами, гласил: «Экономическая блокада России отменяется, и торговые сношения между Советской Россией и Союзными и Объединенными странами возобновляются».^{206}

Следует отметить, что Буллит, подписывая это предварительное соглашение, связывал с ликвидацией блокады вовсе не установление нормальных экономических отношений с Советской Россией — он имел совсем иные расчеты. В докладе Вильсону по возвращении из Москвы он писал: «Если блокада будет снята и Советская Россия будет регулярно снабжаться всем необходимым, то русский народ можно будет крепче, чем с помощью блокады, прибрать к рукам». Мотивами для такого вывода он считал страх народа потерять американскую помощь и активизацию вследствие этого антисоветских сил внутри страны. Кроме того, по-видимому, этот вывод зиждился на следующей оценке политической ситуации, которая изложена в докладе У. Буллита и основана на впечатлениях от пребывания в Петрограде и Москве. Положение Советского правительства, по его мнению, является прочным и стабильным. Блокада и интервенция привели лишь к тому, что поддержку ему оказывают даже оппозиционные партии (меньшевики, эсеры), которые также выступают за прекращение интервенции и требуют немедленного снятия блокады.^{207} Однако и эти соображения оказались недостаточными для правительства США, которое в то время еще возлагало все надежды на интервенцию и блокаду.

Предложения ноты Советского правительства от 4 февраля 1919 г. были отклонены, а соглашение, выработанное совместно с У. Буллитом, было дезавуировано лидерами крупнейших западных держав.^{208} В это время началось колчаковское наступление, которое, как полагали правители капиталистических стран, позволит решить «русский вопрос» силой оружия. Советское правительство пыталось использовать для прорыва блокады и предложение, сделанное Ф. Нансеном в письме на имя В. И. Левина. История этого письма вкратце такова. 3 апреля 1919 г. знаменитый полярный исследователь Ф. Нансен» обеспокоенный тяжелым продовольственным положением в России, направил членам Совета четырех стран Антанты (Вильсону, Клемансо, Ллойд Джорджу и Орландо) проект оказания помощи населению страны и запрашивал, может ли планируемая им для организации такой работы нейтральная комиссия рассчитывать на поддержку правительств великих держав. 17 апреля Нансен получил ответ руководителей Антанты, в котором осуществление его проекта ставилось ими в зависимость от прекращения военных действий в России и установления перемирия между воюющими сторонами. Вместе с тем из ответа не следовало, что союзные державы прекращают интервенцию и блокаду. Нансен, приведя эти документы в письме В. И. Ленину, интересовался мнением Советского правительства по поводу его проекта и позиции, занятой в этом вопросе Советом четырех.^{209}

В, И. Ленин в записке Г. В. Чичерину от 4 мая 1919 г. предложил подготовить проект ответа Нансену, в котором содержался бы отказ от перемирия на предложенных условиях. Кроме того, В. И. Ленин выразил пожелание в связи с этим письмом опубликовать текст соглашения с Буллитом.^{210} Через день, 6 мая 1919 г., получив из Наркоминдела проект ответа Нансену, В. И. Ленин написал письмо Г. В. Чичерину и М. М. Литвинову, в котором подробнейшим образом охарактеризовал свою позицию по этому вопросу. Прежде всего он советовал отделять гуманитарную сторону проекта Нансена от политической. В. И. Ленин предлагал в ответном письме Нансену выразить искреннюю признательность за стремление оказать помощь населению Советской России. В то же время возможность пойти на перемирие он связывал только с последующими переговорами с союзниками на основе принципов, выработанных совместно с У. Буллитом.^{211}

7 мая, согласно указаниям В. И. Ленина, Ф. Нансену была направлена радиограмма наркома иностранных дел Г. В. Чичерина.^{212} В соответствии с пожеланием Ленина некоторое время спустя в «Известиях» были опубликованы сообщение НКИД о переговорах с Буллитом в марте 1919 г. и полный текст соглашения.^{213}

Отказ Советского правительства от предложения Ф. Нансена, как показано советским исследователем Б. Е. Штейном, был вынужденным. Руководители держав Запада, и прежде всего США, правительства малых капиталистических стран пытались под прикрытием плана Ф. Нансена добиться следующих основных целей: во-первых, в соответствии с «теорией контраста» обеспечить продовольственное и иное снабжение лишь контрреволюционых сил в России и тех районов, которые они захватили; во-вторых, поставить под контроль транспорт и коммуникации в Советской России; в-третьих, помешать советским войскам вести операции против белогвардейских армий, не дав взамен согласия на установление перемирия на основе договора, выработанного совместно с У. Буллитом.^{214}

В своей борьбе против блокады Советское государство не ограничивалось обращениями только к правительствам западных держав. Учитывая все усиливавшиеся кризисные явления в экономике капиталистических государств, оно считало необходимым развить перед широкими кругами торговой буржуазии, перед общественным мнением этих стран свою программу экономического сотрудничества, показать потребности и возможности народного хозяйства РСФСР.

В августе 1919 г. заместителем председателя ВСНХ В. Милютиным была передана за границу радиограмма для западных телеграфных агентств, в которой содержался призыв к возобновлению хозяйственного общения с Советской Россией. «Стремление экономически изолировать Советскую Россию, — говорилось в обращении, — предпринятое союзными империалистами, приносит прежде всего громадный вред тем странам, в которых империализм является господствующим». Далее в радиограмме раскрывались сырьевые экспортные возможности РСФСР, откуда другие страны могли бы получать многие виды сырья, и отмечалась острая потребность ее народного хозяйства в машинах, оборудовании и т. п., производимых на Западе.^{215}

Однако правительства капиталистических стран в целом еще игнорировали советские предложения, полагая, что падение большевиков «откроет лучшие экономические возможности» для них, чем компромисс с Советским правительством. Военно-экономическая блокада Советской России продолжалась с прежней последовательностью» В этих условиях Советское правительство настойчиво стремилось побудить правительства некоторых капиталистических стран и в особенности их деловые круги встать на путь отказа от политики военно-экономической блокады и возобновить обмен материальными ценностями с молодым пролетарским государством.

В частности, Советское правительство продолжало принимать меры для установления торговых отношений с Соединенными Штатами Америки. В 1919 г. В. И. Ленин решительно высказался «за экономическую договоренность с Америкой, — со всеми странами, но особенно с Америкой».^{216}

В один из февральских вечеров 1919 г. в Нью-Йоркский порт вошел шведский пассажирский пароход «Стокгольм». Утром с него сошел на берег молодой матрос. Хорошо ориентируясь в огромном городе, он сел сначала в трамвай, затем сделал пересадку в поезд городской железной дороги, еще раз пересел во встречный поезд, шедший к Бруклину. Наконец матрос добрался до Ошен-авеню — длинной, плохо освещенной улицы и, остановившись у дома № 752, позвонил. Дверь открыл широкоплечий человек с высоким лбом и умными глазами.

— Я хотел бы увидеть Людвига Мартенса, — сказал пришедший.

— Он перед Вами.

— У меня к Вам дело…

Затем вошедший в квартиру распорол подкладку своего пиджака, вынул и передал хозяину квартиры небольшой конверт.^{217} Вскрыв его, Мартенс быстро прочел официальный документ на английском языке: «Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика. Народный комиссариат иностранных дел. Канцелярия народного комиссара, 2 января 1919 года… Сей грамотой объявляется, что гражданин России Людвиг Христиан Александр Карлович Мартенс, находящийся ныне в Соединенных Штатах Америки, назначен представителем Народного комиссариата иностранных дел в Соединенных Штатах Америки.

Г. Чичерин, народный комиссар иностранных дел.

Ф. Шенкин, секретарь канцелярии».^{218}

К тому времени Мартенс — активный участник российского революционного движения — уже двадцать лет находился в эмиграции, из которых последние три года (с 1916 по 1919) — в США. В 1896 г. молодой инженер-технолог, арестованный за принадлежность к ленинскому «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» и отбывший трехлетнее заключение, вынужден был надолго проститься с родиной. Но, работая в Германии, Англии, а затем в США, он все это время участвовал в социалистическом движении этих стран и поддерживал тесную связь с русскими революционными кругами. В числе главных задач, которые НКИД поставил перед Мартенсом, входило и «вступление в торговые сношения с американской буржуазией». 18 марта 1919 г. Мартенс направил первую ноту в госдепартамент и меморандум, в котором сообщалось, что он уполномочен Советским правительством «вести переговоры о возобновлении в ближайшем будущем торговых отношений, взаимно выгодных для России и Америки».^{219} Проявив громадную энергию и настойчивость, Мартенс с большим трудом все же сумел снять необходимое помещение в деловой части города. В многоэтажном доме по 40-й улице Нью-Йорка весь третий и часть четвертого этажа заняло первое советское представительство в США. На дверях его появилась скромная табличка: «Бюро русского Советского представительства».^{220}

5 апреля 1919 г. Мартенс сообщал в Наркоминдел о реакции деловых кругов США на начало деятельности советского представительства в Нью-Йорке: «Предположение открыть коммерческие сношения произвели фурор. Сегодня моя контора осаждалась с утра до вечера представителями крупнейших фирм и печати. Все живо заинтересованы. Постараемся использовать интересы надлежащим давлением на сферы».^{221}

Но правительственные «сферы» сразу же заняли резко отрицательную позицию по отношению к миссии Мартенса. Едва только госдепартаментом были получены верительная грамота и меморандум Мартенса, тотчас же на запрос, как на них реагировать, от госсекретаря Лансинга, находившегося на Парижской мирной конференции, 17 апреля 1919 г. последовал ответ: «Мартенс никогда не был признан как представитель. Единственным представителем России, признанным Соединенными Штатами, является Бахметьев».^{222} Далее было сделано еще несколько публичных заявлений госдепартамента, в которых говорилось, что Мартенс не был и не будет признан в качестве представителя правительства России, и содержалось предостережение бизнесменам от каких-либо контактов и сделок с ним.^{223}

Не имея возможности из-за позиции правительства США осуществлять официальные дипломатические функции, Бюро направляло свои усилия преимущественно на поиски путей обхода блокады и установление торговых связей с американскими деловыми кругами. В короткий срок сотрудники его коммерческого отдела составили перечень американских фирм, которым было предложено заключить с РСФСР торговые сделки. Редакциям 224 американских газет уже в марте 1919 г. были направлены списки товаров, которыми могли бы обмениваться две страны. Мартенс выступил с заявлением о том, что Советское правительство могло бы закупить в США различные сельскохозяйственные машины, станки, паровозы, а также продовольствие и предметы широкого потребления на 200 млн. долларов с оплатой золотом. Через неделю после этих заявлений 530 американских фирм прислали письма, подтверждающие свое намерение вести торговлю с Советской Россией.^{224} Всего же к концу пребывания Мартенса в США представители 941 фирмы из 32 штатов выразили желание заключить торговые соглашения с нашей страной.^{225}

Деятельность советского Бюро вызвала большой интерес в деловых кругах США. Как писал солидный американский журнал «Нейшн», «у Мартенса установилась в Америке прекрасная репутация человека простого, честного и искреннего, а не пропагандиста с дикими глазами. Он предлагает американским деловым людям то, в чем они заинтересованы, а именно законные пути для получения рынка сбыта».^{226} Стремясь прорвать экономическую и морскую блокаду, в которой активно участвовало и американское правительство, Бюро советского представительства в США приступило к заключению предварительных сделок, ведению переговоров с крупными предпринимателями, размещению заказов, разработке конкретных планов обхода блокады. Коммерческий отдел советского Бюро вел переговоры с бывшим сенатором и крупным промышленником Мартином о создании из представителей делового мира Общества по торговле с Советской Россией.^{227}

При заключении таких сделок обычно оговаривалось, что их реализация станет возможной лишь после установления нормальных отношений между двумя странами и полного снятия блокады. Всего было заключено условных сделок и размещено заказов на сумму 100 млн. долларов. Переговоры же с различными фирмами касались товаров, оцениваемых суммой в 300 млн. долларов. В 1919 г. для организации экспорта из США в Советскую Россию Бюро создало торговую фирму «Продэкско» с основным капиталом 25 тыс. долларов.^{228} Однако в условиях блокады ее торговые операции были по существу запрещены, и лишь с улучшением международной обстановки она послужила основой для организации известного торгового общества «Амторг». В период же пребывания в США Мартенсу различными способами удалось отправить в Советскую Россию товаров (главным образом медикаментов) всего на 750 тыс. долларов. Результатом деятельности советского Бюро в Нью-Йорке было также создание группой из 45 американских промышленников и торговцев, получивших заказы на экспорт различных товаров, Американской коммерческой ассоциации содействия торговле с Россией. Ассоциация стала все решительнее требовать от правительства США прекращения блокады и возобновления торговых связей между двумя странами.^{229}

Советские организации учитывали заинтересованность деловых кругов еще ряда государств в торговле с РСФСР. В частности, как отмечалось, особый интерес к коммерческим связям с нею проявляли шведские торговцы и промышленники. Советский профессор 10. В. Ломоносов, посетивший Швецию в начале 1919 г., сообщал научно-техническому отделу ВСНХ: «Мне пришлось провести в Стокгольме… около двух месяцев и говорить с довольно большим количеством шведских промышленников, которые чрезвычайно озабочены вопросом о восстановлении торговых сношений с Россией, так как этот вопрос здесь гораздо более жгучий… потому что шведская промышленность находится в более тяжелом положении».^{230} Поэтому шведские коммерсанты даже в условиях блокады продолжали заключать сделки с советскими организациями, рассчитывая, что рано или поздно нормальные торговые отношения будут налажены. Однако такие сделки в силу сложившихся обстоятельств нередко сопровождались оговорками, что «в случае политических осложнений, препятствующих выполнению договора, действие его приостанавливается впредь до устранения возникших препятствий».^{231} В марте 1919 г. представитель фирмы «Гольстрем и Тунельд» обратился к Л. Б. Красину с предложением поставлять в неограниченных размерах электрооборудование, различного рода машины и железнодорожные материалы. Предложение это в принципе было принято, но его реализация также всецело зависела от международных условий.^{232} В этот же период уполномоченный шведского правительства в Петрограде Лундберг вел переговоры с представителями НКИД о способах поддержания торговли и исполнения заключенных ранее договоров до открытия навигации. Был затронут также вопрос о реализации товаров ряда шведских фирм, находившихся в Советской России.^{233} В марте — апреле 1919 г. Петроградское отделение НКТиП заключило несколько договоров со шведскими фирмами на закупку различных товаров.^{234} Разумеется, большинство указанных сделок оказалось нереализованным вследствие блокады.

Весной 1919 г. был предпринят и прорыв морской блокады, осуществленный торговым судном «Эскильстуна-III». Этот шведский пароход, вышедший из Стокгольма с грузом пил, топоров и кос еще 21 января, зимовал из-за ледостава в Финляндии. В конце апреля он взял курс на Петроград и, благополучно миновав английские и финские сторожевые суда, 11 мая прибыл в Кронштадт.^{235} 27 мая 1919 г. владельцу парохода Энгстронду коллегией НКТиП была выдана доверенность, гарантирующая полную сохранность всех товаров, которые будут в дальнейшем привозиться «Эскильстуной-III», «если шведским судам удастся пробраться через блокаду», и содержащая обязательства закупать эти товары. «В случае, если соглашение с НКТиП о закупке не будет достигнуто, — говорилось далее, — судну предоставляется право свободного вывоза груза обратно». Коллегия НКТиП вместе с тем констатировала, что «Эскильстуна-III» этим рейсом в Петроград «подвергла себя значительному риску и, кроме того, оказала Советской России значительные услуги». 31 мая судно вышло в обратный путь с грузом льна, направленного НКТиП в адрес фирмы «Альмгрен и Ларсен», и благополучно достигло Швеции.^{236}

Первый рейс «Эскильстуны-III» примечателен не только как факт прорыва морской блокады. Еще большее значение имело то обстоятельство, что этим рейсом в РСФСР прибыла группа представителей деловых кругов Швеции во главе с адвокатом В. Хеллбергом. Последний вел в Москве переговоры с Л. Б. Красиным и другими членами коллегии НКТиП, в ходе которых блестяще осуществлялась тактика воздействия Советского правительства на деловые круги Швеции, а через них — на правительство в целях прорыва экономической блокады. На просьбу шведского союза льнопрядильных и джутовых заводов, переданную через Хелл-берга, об отправке уже погруженных в Петрограде льном и пенькой пароходов по старым договорам коллегия НКТиП соглашалась при соблюдении ряда условий. К ним относились возобновление аккредитива в стокгольмских банках на имя НКТиП, материальная гарантия со стороны шведского правительства в отношении отправляемых пароходов, разрешение правительства вывезти на них товары, ранее закупленные и оплаченные Россией, допущение советского торгового представителя в Стокгольм. На переданное тем же Хеллбергом предложение от имени шведских промышленников — через фирму «Гуннар В. Андерсон» — о возобновлении торговых сношений с РСФСР было официально заявлено, что «Российское Советское правительство готово в любой момент открыть свои границы для ввоза шведских товаров» при условии обмена официальными торговыми представительствами, которые обеспечивали бы товарообмен до заключения торгового договора.^{237}

Учитывая, что шведское правительство вряд ли сразу решится на такие смелые шаги без разрешения союзных держав, члены коллегии НКТиП вместе с В, Хеллбергом разработали план практической организаций товарообмена между двумя странами, который был связан с созданием торговой агентуры РСФСР в Швеции под прикрытием шведского акционерного общества «Рюрик», Это общество предполагалось учредить на основе шведских законов, с акционерным капиталом в 15 тыс. крон. Хеллберг и ряд его доверенных лиц шведской национальности становились номинальными владельцами общества. На самом же деле держателем всех акций являлся НКТиП. Задачей этого шведского общества была экспортно-импортная торговля с Россией и транспортировка товаров. Хеллберг уполномочивался НКТиП также принимать в свое распоряжение все товары Советского государства, находившиеся в Швеции и Дании. Кроме того, предполагалось купить от имени «Рюрика» арестованные в Выборге с грузом пароходы «Суннинген» и «Нильс Эрик», с тем чтобы их принадлежность к шведскому торговому флоту, а следовательно, и безопасность груза были сохранены.^{238} Эти планы оказались неосуществленными, но сама идея создания торгового представительства РСФСР под флагом частной фирмы, основанной по законам капиталистической страны, была спустя год уже в более благоприятных международных условиях воплощена в лондонском «Аркосе».

Вслед за Хеллбергом Советскую Россию посетили в целях установления коммерческих контактов и другие представители торгово-промышленных кругов Швеции: Б. Альмгрен, который вел переговоры с Чичериным и Красиным о поставках различных товаров, директор Карлстадского завода Тунгрен, а также ряд представителей Дании и Норвегии. Настроения деловых кругов Швеции в пользу возобновления торговых сношений с РСФСР, усиливавшиеся под влиянием переговоров с советскими представителями и роста экономических затруднений, не могли не отразиться на позиции в этом вопросе шведского правительства. Уже в конце мая 1919 г. группа шведских промышленников обратилась к правительству с заявлением о том, что единственным выходом из экономического кризиса и средством сокращения безработицы является торговля с Советской Россией. Шведское правительство, уступая давлению деловых кругов, просило представителей союзных держав допустить хотя бы частичный товарообмен, чтобы вывозить экспортные товары в Петроград в обмен на имущество шведских подданных. На это межсоюзническая комиссия в Стокгольме ответила, что она не может дать своего согласия на вывоз в Советскую Россию сельскохозяйственных орудий, химических продуктов.^{239}

Аналогичные попытки прорыва блокады предпринимались и по отношению к Германии, потерпевшей поражение в войне. Одна из них была связана с поездкой в РСФСР в начале 1919 г. саксонского торговца Франца Рауха, который представлял интересы ряда германских фирм и заключил с НКТиП крупный договор на поставку различных товаров в Советскую Россию. Однако реализация договора была сорвана из-за позиции германского правительства.^{240} В апреле министерство иностранных дел предложило министерству экономики и комиссару по вопросам экспорта и импорта не выдавать Рауху никаких лицензий на вывоз товаров в Россию. Объяснение этого решения можно почерпнуть из записки министериаль-директора МИД фон Штокхаммера, характеризовавшего итоги междуведомственного совещания 11 апреля 1919 г. по этому вопросу. «Политические соображения в настоящее время заставляют выступать против восстановления экономических отношений, — писал Штокхаммер. — Русские заявили о своей готовности к возобновлению торговли со всеми вытекающими из этого военными и дипломатическими последствиями. Но в настоящее время мы не можем удовлетворить данное желание… Принимая во внимание предстоящее заключение мира, мы не должны давать новую пищу подозрению союзников, будто мы идем рука об руку с большевизмом, вместо того чтобы бороться с ним».^{241}

Колеблющаяся позиция германского правительства в ожидании Версальского мира привела к тому, что не дала больших результатов и деятельность в Германии по установлению конкретных торговых связей с ее деловыми кругами, которую вели уполномоченный НКТиП агроном Л. Т. Лукьянов, заключивший ряд предварительных сделок, и представитель РСФСР в Германии по делам военнопленных В. Л. Копп, пытавшийся прорвать блокаду путем организации торговли хотя бы под флагом частного предприятия.^{242}

В условиях экономической блокады Советское правительство пыталось установить контакты и с деловыми кругами соседних стран — Польши и Финляндии, которые до революции составляли единый хозяйственный организм с европейской частью России.

После поражения Германии в войне и образования независимого Польского государства создались условия для установления нормальных политических и экономических отношений между Советской Россией и Польшей. Советское государство неоднократно предлагало буржуазному польскому правительству заключить мир и нормализовать отношения между двумя странами.^{243} Вместе с тем оно сразу же попыталось на*< ладить торговые отношения с Польшей, для чего 20 декабря 1918 г… Коллегия НКТиП постановила послать туда В. Я. Ястржембского с целью «выяснения возможности и условий товарообмена с Польшей».^{244}В. И. Ленин придавал большое значение этой миссии. Ознакомившись с одним из докладов В. Я. Ястржембского Л. Б. Красину, Председатель СНК поручил последнему следить, «чтобы энергично и неустанно проводили сию политику».^{245} Стремление к торговле с РСФСР наблюдалось и со стороны деловых кругов буржуазной Польши. Так, весной 1919 г., когда в район Гомеля прибыли представители различных советских хозяйственных учреждений, там тотчас же появились агенты многих польских фирм, предлагавшие различные изделия фабрично-заводского производства.^{246} Однако буржуазно-помещичье правительство Польши формировало свою политику по отношению к Советской России, исходя из представления о необходимости превратить свою страну в плацдарм или форпост империалистических держав Запада, и прежде всего Англии, для вооруженной борьбы или экономической экспансии против большевизма.^{247} Поэтому оно не вступало в политические отношения с Советским государством и не допускало на протяжении всего периода 1919–1920 гг. каких-либо коммерческих отношений с ним.^{248}

Поздней осенью 1918 г. в Петрограде были установлены контакты между РСФСР и Финляндией, велись переговоры о конкретных сделках на основе временного товарообмена между двумя странами, в частности о поставках бумаги и других товаров. В январе 1919 г. между Л. Б. Красиным и представителями Финляндии было заключено предварительное соглашение об условиях обмена товарами, которое ставило осуществление сделок в зависимость от выполнения обеими сторонами ряда политических условий.^{249} До реализации практического товарообмена дело, однако, так и не дошло, ибо, как отмечал член коллегии НКТиП А. А. Языков, вскоре под давлением Англии правительство Финляндии приняло активное участие в осуществлении политики военно-экономической блокады Советской России и отказывалось от всяких торговых сношений с нею.^{250} Советское правительство искало путей обхода военно-экономической блокады и в организации поступления хотя бы наиболее необходимых стране изделий из-за рубежа.

Способы, использовавшиеся советскими экономическими ведомствами для доставки самых необходимых товаров, отражали положение государства, изолированного от внешнего мира, в котором оказалась Советская Россия в период гражданской войны, интервенции и блокады. Как отмечалось в докладе НКТиП съезду Советов, «Наркомторгпрому при создавшихся политических осложнениях пришлось остановиться на мероприятиях, направленных к осуществлению в возможно широких размерах ввоза… товаров на контрабандных началах».^{251} НКТиП входил в соглашения с отдельными лицами, которые обязывались доставить из-за границы различного рода товары. Так, в январе 1919 г. была заключена сделка с греческим подданным С. Карагеропуло на поставку спичек из Скандинавии, в апреле было заключено 3 договора на 6.6 млн. руб. на поставку хирургических инструментов и медикаментов из Германии для Наркомздрава, в мае подписан контракт с сербским гражданином Ж. Р. Сарановцем на ввоз типографских машин из Швеции и т. д.^{252}

К таким же мерам прибегал и ВСНХ. Конечно, организация этой торговли через агентов-посредников страдала серьезными недостатками: не все сделки могли быть реализованы и трудно было установить контроль за деятельностью лиц, с которыми заключались соглашения. От использования частных посредников НКТиП с конца 1919 г. переходит к попыткам организовать систему прифронтовых агентур из своих сотрудников у демаркационной линии. Принимаются меры и по использованию кооперативных организаций, которые выполняли бы поручения советских экономических ведомств по закупкам различных товаров за границей. Однако практические результаты всех этих усилий, естественно, были невелики до тех пор, пока оставалась в сило политика военно-экономической блокады, Вследствие специфических методов доставки товаров они имели небольшой вес, малые размеры и высокую стоимость (медикаменты, химические товары и т. п.). Ввоз на такой основе в 1919 г. в целом несколько превышал 0.5 млн. руб. в довоенном исчислении, причем на долю Германии и Швеции приходилось почти четыре пятых этой суммы.^{253}

В то же время следует отметить, что в условиях блокады продолжала укрепляться монополия внешней торговли РСФСР. 30 апреля 1919 г. был принят декрет Совнаркома «О порядке заключения договоров на предмет ввоза и вывоза из иностранных государств», который еще раз подтвердил, что единственным органом осуществления внешней торговли является НКТиП. Без его разрешения «ни одно советское учреждение и ни одна частная фирма или лицо не полномочны заключать договоры на предмет ввоза или вывоза».^{254}

Таким образом, установление военно-экономической блокады Советской России поздней осенью 1918 г. не сломило решимости ее правительства бороться против этой незаконной акции империализма. Начало и первая половина 1919 г. характеризовались, как мы видели, усиленными поисками путей обхода или прорыва блокады. В этих целях были использованы политико-экономические средства нормализации отношений с капиталистическими странами, контакты с их деловыми кругами для установления торговых отношений и активизации их усилий в борьбе с блокадой, налаживание тех операций, связанных с доставкой товаров, которые было возможно осуществить. Однако на все эти меры Советского правительства западные державы отвечали с середины 1919 г. лишь ужесточением политики военно-экономической блокады РСФСР.