Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин

IX. Практически народ

Александр ШИРВИНДТ

Семен АЛЬТОВ

Ксения ЛАРИНА

(Вот это мне нравится! Что ж раньше~то молчала, Ксюша?! — ММ)

Я, товарищи, рад нашей встрече. Такие встречи нас с вами сплачивают. На таких встречах думается о многом, и прежде всего о венике. Из легенды, когда помирал отец и вызвал к себе сыновей, сломал перед каждым отдельный прутик от веника, потом сложил прутики вместе — и веник уже не сломался. И мы, товарищи, сейчас, как никогда, должны сплочаться, чтоб быть таким вот легендарным веником.

Вместе с тем мы слышим такие разговоры, что у нас тут трещины, что какие-то разрывы, что между прутиками конфликты, что одни — толще, другие — тоньше. Что, мол, у кого-то тут есть какие-то привилегии. Что можно сказать, товарищи? Мне тут правильно подсказывают: это хуже обмана. Это юмор. Потому что у нас тут одна привилегия: быть в первых рядах. И отдавать: все знания, весь опыт, весь ум отдавать, всю честь и совесть нашей эпохи — все отдавать людям, народу практически.

Ведь бывает обидно, ведь буквально не спишь, не ешь, — ну практически не ешь — решаешь вопросы. Ведь все время вопросы, и надо эти вопросы решать, все время мотаешься с вопросами — то в исполком, то опять в исполком, то по вопросам исполкома. Причем машин не хватает. И напрасно думают, что у нас тут все разъезжают на черных «Волгах». Вот мне тут подсказывают, инструктор Сидоренкова до сих пор ездит в серой. И хотя она требовала, мы ей твердо сказали, чтоб не надеялась — только в конце года. А наш «рафик» мы вообще отдали детскому саду, тем более он без двигателя, чтоб развивалась у детей смекалка. То есть трудности есть, товарищи, но мы не жалуемся.

Например, по вопросу телефонов. Якобы весь аппарат себе поставил вне очереди. Да, товарищи. Мы были вынуждены пойти на эту крутую меру. Почему?

Мне тут правильно подсказывают: потому что, если нет телефона, невозможно же звонить! А аппарат должен из любого места, где бы ни сидел — в кабинете, в машине, на кухне, на другой точке, — прямо оттуда снять трубку, выяснить, как вопросы решаются, как другие вопросы. Телефон — это же не дает оторваться от людей, от народа практически.

Теперь по вопросу якобы привилегий по вопросу лекарств. Мне тут подсказывают, товарищи: вопроса такого нет. Мы можем предъявить рецепты: нам прописывают от того же, от чего и трудящимся. Причем зачастую то, что у нас не апробировано, а прямо из-за рубежа. Но кто-то же должен рисковать. И в нашей поликлинике, товарищи, ничего особенного нет — обычная аппаратура для аппарата. Кто хочет, может посмотреть. Вот мне тут, правда, подсказывают, что там милиционер. Вот это безобразие, товарищи. Это мы поставим вопрос — почему он там стоит в форме? Но ни о каких привилегиях речи нет категорически. Например, инструктор Сидоренкова хотела недавно пройти на анализ раньше жены второго. Мы ее одернули. Мы ей прямо сказали: скромнее надо быть, товарищ Сидоренкова. Не выпячивайтесь.

Еще вопрос, товарищи. По вопросу якобы специальных пайков для аппарата. Да, товарищи, тут мы должны откровенно признать: болтовня такая идет. Якобы в этих пайках что-то такое особенное. Неосведомленность, товарищи. Ничего особенного там нет. Все, что всегда. Ведь, товарищи, в чем смысл пайков? В том, чтобы уменьшить очереди. Очереди — наш позор, товарищи. И здесь мы настроены бескомпромиссно: аппарат удлинять очереди не будет.

Кстати, по вопросу культуры. Ведь такие слухи, что в театр невозможно попасть, потому что мы для аппарата бронируем чуть ли не весь зал. Скажу прямо, это уже хуже юмора… Вдумайтесь сами, товарищи: ну, откуда в аппарате столько любителей театра? Вот мне тут подсказывают, мы бронируем только партер. И не для себя, товарищи, а для заезжего аппарата из го родов-побратимов.

Вот что касается по вопросу брони на авиабилеты, факты есть. Но мы решительно боремся, товарищи. Так, недавно инструктор Сидоренкова обратилась, чтобы забронировать ей билеты на Сочи для семьи в командировку — всего двадцать семь билетов. Мы, товарищи, ей на аппарате прямо сказали: скромнее надо быть, товарищ Сидоренкова. Никаких привилегий — восемнадцать мест, и ни одного больше. Остальных членов семьи командируем через исполком.

Ведь нас с вами пытаются столкнуть: мол, почему аппарат на вокзале идет через комнату, где мягкая мебель и вентилятор, а люди в общем зале, многие на полу, а туалет второй год не работает, хотя запах дает. Что ж, вспомним диалектику, товарищи. А если бы при этом еще и аппарат вышел бы из депутатской комнаты и лег на пол в общем зале? Это сколько бы на полу прибавилось? И первый на полу, и второй, и общий отдел, и инструктора — вплоть до Сидоренковой — при той же мощности туалета. Нет, товарищи, это мы только навредили бы людям, народу практически, среди которого бывают старики, женщины, дети.

Кстати, по вопросу детей. Мол, почему только дети аппарата поступают в тот институт? Скажу прямо, товарищи: нас это тоже интересует. Мы должны с этого института строго спросить: почему они только наших детей принимают? В чем дело? А вот мне тут подсказывают: они уже прислали ответ. Что у них все решают знания. Так что они сами знают, кого принимать. Но нам ставят другой вопрос: почему дети аппарата и работать устраиваются в аппарат? Что можно сказать на это? Мне тут подсказывают, что мы — за трудовые династии, товарищи. Например, дед уголь добывал, отец добывал, теперь внук добывает. Дед пилил или, скажем, варил, потом отец варил, теперь варит вся семья непрерывно. У нас то же самое, товарищи. Например, мать — инструктор Сидоренкова, дочь — инструктор Сидоренкова, внучка вырастет, тоже будет инструктор Сидоренкова.

А вообще, товарищи, чаще нам надо встречаться для сплочения, ходить друг к другу в гости, мы — к вам, вы — к нам. Мне вот тут, правда, подсказывают не всех могут пустить, там у нас милиционер. Это безобразие! Мы поставим вопрос — что он там стоит, без формы? Это дезориентирует.

Но в целом мы еще раз убедились сегодня, что пока мы с вами будем, как прутик с прутиком, нас не переломить, как тот легендарный веник. Так что, товарищи, мне тут подсказывают: до новых встреч с вами, с людьми, с народом практически!..

198?

— Врача вызывали?

— Здравствуйте, доктор, проходите, пожалуйста.

— Где больной? Ой, как хорошо!

— Что-о?

— Примета! Если первый больной мужчина — это к счастью!

— Так я ваш первый…

— Ну да! Я так рада!

— Я тоже…

— Так. На что жалуемся?

— Что-то в боку болит. В правом, вот тут.

— Сердце.

— Сердце же слева!

— Что? Ах, да… Мы проходили. Сердце с той стороны, где часы… Температуру мерили?

— Температуры нет.

— Как нет? Что — ноль?

— Почему? Тридцать шесть и шесть!

— Ну! Выше нуля. Повышенная!

— А я всегда думал, что нормальная.

— Что вы с врачом спорите?.. И потом, если все нормально, зачем вызывать?

— Так в боку-то болит.

— В боку… Плохо. Может, вас укусил кто?

— Кто?!

— Клопов у вас нет? У нас на старой квартире были.

— Никого у меня нет! И потом — болит-то внутри…

— Внутри? Интересно, что там у вас.

— Может, вы меня послушаете?

— Конечно. Слушаю вас.

— Нет, я имею в виду стетоскопом. Знаете, такая штука, с трубочками?

— С трубочками? А! Конечно, это мы проходили!.. Вон он, в сумке… Ну-ка… Ой! Тикает что-то… Тук-тук, тук-тук… Как интересно! Прелесть!..

— Прелесть-то прелесть, а в боку-то болит.

— Болит — это плохо… Что же у нас там болит?

— Может, печень?

— А что, вполне!

— Но, говорят, при печени белки глаз желтеют…

— Да? А ну-ка, покажите глаза… У-у-у! Да у вас они не то что желтые! Прямо коричневые уже! Типичная желтуха.

— Доктор, у меня с детства глаза карие…

— Значит, желтуха врожденная!

— Нет, доктор, все-таки, я думаю, не печень…

— Ну, дело ваше… Я хотела как лучше. А если не печень, тогда что?

— В принципе можно было бы предположить приступ аппендицита…

— Больной! Я предполагаю у вас приступ аппендицита!

— Доктор, я боюсь.

— Не надо бояться, вырежем под наркозом!

— Я боюсь, это не то. Аппендикс у меня уже вырезали.

— Да-a? А ну-ка, откройте рот!..

— А-а…

— Шире!

— А-а-а-а-а!!!

— Вы что, издеваетесь? Где же вырезали, когда я его вижу?

— Кого?!

— Аппендикс!

— Доктор, вы не путаете?

— С чем?.

— Ну., с гландами?

— Гланды?.. А где ж тогда аппендикс?

— Он ниже, отсюда не видно.

— Ну ладно… Кстати, давайте вырежем гланды!

— Зачем?! У меня не гланды — у меня в боку болит.

— В боку, в боку… Этот ваш бок меня уже достал. Что у вас там?

— Вы не думаете, что там — локальный воспалительный процесс?

— Почему не думаю… А как это?

— Его можно обнаружить аналитическим путем…

— На что вы намекаете? Говорите прямо — я же врач!

— Я имею в виду анализы. Знаете, кровь, желудочный сок…

— Все соки полезны! Уж это-то мы проходили!..

— Молодцы… Пишите направление на анализы. Писать умеете?

— Больной, а шутите!.. Уж как-нибудь!..

— Так. Теперь, наверное, мне надо придерживаться диеты. Ничего жирного, острого, соленого…

— Почему это? Я кильки люблю!

— Да нет… Это вы мне диету назначаете.

— A-а. А то я кильки люблю — ужас!

— Бюллетень не забудьте. Умеете заполнять?

— Больной, а шутите… Уж бюллетень-то!..

— Ну, молодец. Пишите диагноз.

— Да? А какой?

— А вы разные знаете?

— Зачем разные? ОРЗ!

— Ну, его и пишите… Написали? Все. Спасибо…

— Ну, я пойду тогда?

— Конечно. У вас же еще, наверное, много вызовов?

— Жуть!

— И всем-то вы должны помочь. Ну, дай вам бог!

— Больной, а шутите… Бога же нету!

— Вы проходили?

— Уж как-нибудь!

— Ну, тогда точно — нет Бога…

… Нет, я понимаю, случайные связи — это вообще… Конечно. Но так случайно получилось.

Потому что я тогда утром смотрю — а он ушел. То есть ничего такого — ни скандала, ни разрыва… Ушел, и всё… Нет, так он хороший был. В смысле — неплохой. В смысле — бывают хуже, но я не встречала… И лучше не встречала. В общем, такой, знаете, брови, плечи… Ну вот, а лица не вспомнить. Цепляется что-то в памяти, но не то… Потому что это уже когда было-то… Уже и Коля у меня в школу ходит.

Вот. А тут вдруг — этот звонок. И голос такой. Наверное, не туда попал.

Говорит:

— А давайте в кино встретимся?

Я говорю:

— Я с незнакомыми не встречаюсь.

Он говорит:

— Ладно, только не опаздывайте.

И вот мы рядом сидим, и фильм такой — музыка, и лошади, и все цветное… И я на экран смотрю и вижу, как он мою руку гладит.

А свет зажгли, он говорит;

— Мне фильм ничего, а вам?

Я говорю:

— Ничего, а вам?

Он говорит:

— Почему? По-моему, ничего…

А оба мы фильма-то и не видели…

Он говорит:

— Я вас провожу?

Я говорю:

— Ни в коем случае!

Он говорит:

— Вот и чудесно.

И вот мы идем, идем… И улица, и музыка, и все цветное… И вот мы у подъезда моего стоим, он мою руку держит… А он милый такой — брови, плечи… Только замерз. Надо было, наверное, его к себе пригласить, да как-то, знаете…

Он говорит:

— Как у вас уютно!..

И вот мы сидим, у него вино случайно… И смех, и глаза такие… И пальцы горячие… И смотрю — а лицо такое знакомое — смутно-смутно… И вижу, он в памяти тоже что-то нащупывает.

Говорит:

— А вас что, муж бросил?

Я говорю:

— Нет, ушел. А вас?

Он говорит:

— Нет, я сам ушел.

Я говорю:

— Может, еще все хорошо будет.

Он говорит:

— Поздно уже…

А когда спит, он во сне такой беззащитный…

А утром смотрю — а он ушел. Только паспорт оставил, случайно.

Разглядывать чужое как-то, знаете… Смотрю — а мы однофамильцы! А в паспорт карточка вложена: мальчик. Смотрю, на Кольку моего похож — ну близнец прямо! И на него похож… А самое-то смешное — он и прописан по моему адресу!

Надо будет ему туда написать.

Придет за паспортом — вот посмеемся!

Если, конечно, письмо дойдет.

1979

Кто кузнец женского счастья?

Сама!

А почему так много несчастливых кузнецов?

Слишком суетились у наковальни. Хватали, не глядя, что берут. «Ах, ох, он такой!..» Потом: «Ай, ой, он такой…»

А счастье — не железо. Станешь ковать, пока горячо, потом обожжешься. Счастье выждать надо. Выследить, подстеречь. Как львица на охоте: залечь в зарослях, за холмом. Вон их сколько! Идут по саванне — на водопой… Приглядеться, принюхаться, выбрать. Зайти с подветренной стороны — чтоб не учуял. И — р-раз! Отбить от стада — и прыжком ему на хребет! Он понять ничего не успел — уже в когтях!.. Главное — не прошляпить с выбором хребта. И брать сразу. В смысле — брать такого, чтоб сразу все дал.

Тот летчик… Я его только увидела — поняла: надо брать. Когда мужчина имеет дело со стратосферой, то потом женщина это чувствует. Он даже не пытался спастись — он признался сам. Взял меня за руку и говорит: «Я хочу сказать вам главное. Главное — это дозаправка в воздухе». Потом говорит: «Мы полетим по жизни вместе. То есть летать буду я, а вы будете мой заправщик на земле». Я уже совсем было вцепилась в него, но тут он сказал: «Сначала вы полетите со мной на Север. Пока там у меня ничего нет — только романтика. Но потом мы вместе построим наше счастье, и вы у меня будете кататься как сыр в масле». Я подумала: да, это будет романтика — кататься куском сыра среди белых медведей. И еще ждать, пока он мне это счастье построит!.. И я спрятала когти — это был не тот хребет. Пока будешь с таким строить счастье — от самой один хребет останется… Я бросила этого небесного тихохода на добычу другим заправщицам — и снова скрылась в зарослях.

В саванне было полно дичи, но вся она была какая-то мелкая. Пока из-за горизонта не показался тот штурман.

Это была добыча почище стратосферщика! Тот летал вдоль границы, а этот — за! И не летал, а плавал. Когда мужчина так долго ходит в тропиках, то потом женщина это чувствует. Он сам шел мне в когти. Он сказал: «Как только я вас увидел, я понял, как я люблю свой танкер». Он сказал: «Со мной все просто. Восемь месяцев я там — четыре здесь. Четыре месяца — мои, восемь— ваши, но чтоб я ничего не знал. Все, на что у вас хватит фантазии, я вам куплю там, а если у вас разыграется юмор — купим здесь». Он сказал: «Вы будете мой якорь в дальневосточном порту. И пока меня не съедят акулы, вы будете как за каменной стеной!» Я подумала, да, это очень романтично: четыре месяца его, а восемь сидеть за каменной стеной на якорной цепи и волноваться — а вдруг его никогда не съедят акулы? Нет! Прыгать ради этого хребта за Уральский хребет было глупо. Я фыркнула — и залегла за холмами. Дичи в саванне стало уже поменьше, но я учуяла…

Едва тот геолог выскочил из зарослей, я задрожала! Когда мужчина так долго общается только с полезными ископаемыми, то потом женщина это чувствует. Он подарил мне кусок породы. Потом сказал: «Пять лет вы ждете меня из тайги, а потом будете как у Христа за пазухой». Я сказала: «Давайте наоборот: сперва я пять лет за пазухой, потом идите в тайгу». Он что-то курлыкал мне вслед, но я уже снова ждала в засаде. Саванна совсем, опустел а, но я ждала. Хотела дождаться такого, чтобы сразу все! И как-то раз мимо пронесся один, и я почуяла: этот мог бы дать все — и сразу! Но за ним уже мчались другие, чтобы решить, как дать ему: с конфискацией или без…

И я снова — ждала и выбирала. Выбирала и ждала. Выбирать теперь стало проще. В саванне их стало совсем мало. Практически их был один. И я поняла: пора! Пора ковать счастье! Я прыгнула — р-раз! Он даже не заметил! Я прыгнула снова. Потом — еще! Прыгала, прыгала…

Так с тех пор и прыгаю вокруг него на задних лапках. А вдруг уйдет?! В саванне-то больше никого!..

1986

— Счас мужики, счас…Счас все нормально будет… Счас мы ко мне сходим, у Нюрки моей десятку возьмем — и нам будет хорошо… Даже еще лучше… Коля! Это уже какой этаж?..

— Ч-ш-ш-ш! Мужики! Ч-ш-ш! Тихо! Это уже моя дверь, понял! Видал, на двери слово нацарапано? Буквы узнаешь? Вот, значит, моя… Ч-ш-ш! Мужики. Пока я открываю, ложись отдыхай! У кого голова болит, об ступеньки потри — они холодные…

Счас, мужики счас… Чего-то замочная скважина на ключ не надевается… Ни одна, ни другая… Откуда их тут столько?

Ладно, черт с ними, счас Нюрку позовем. Потрясающая баба, мужики! Двадцать лет живем — ни разу участкового не вызывала. Он сам приходил… Нюра! Ч-ш-ш, мужики! Ч-ш-ш-ш! Счас я ее подготовлю… Нюра! Че у тебя там булькает? А? Чем, говорю, занимаешься в настоящее время?! Мужики, слышь, она стирает… Ну молодец, отдыхай, Нюра! Мы тут с товарищами собрались… Под дверями… На мальчишник… Слышь, Нюр, дай десять рублей! Десятку дай, слышь? Мужики, как я ей про десятку говорю, так у ей слух отказывает… Счас вот я дверь-то открою — у тебя и зрение откажет! Нюра! Последний раз объясняю: дай десятку в пинжаке. Что?! Что сказала? А ну еще повтори! Все. Больше не повторяй… Я понял… Иди, булькай дальше… Сына моего позови! Митяню!

Слышь мужики! Счас пацан мой придет! Вот такой пацан, мужики! Третий год в пятом классе! Усидчивый!..

Митяня, это ты? Митяня, это я… Мужики, это Митяня… Митяня! Чем занимаешься в настоящее время? А? Уроки! Молодец! Папа твой учился, человеком стал… Митяня, в школе все нормально? Вызывали? Меня?!! Ну вот, мужики, значит, нормально… По французскому за произношение двойка… Ну, скажи француженке, пусть меня ожидает. Скажи, папа придет, он тебе произнесет по-французски… Ты скажи, со своих очков выпрыгнешь…

Слышь. Митяня, сходи к деду своему, возьми у него десять рублей. У него в пиджаке в тряпочку завернуто… Скажи, у вас в живом уголке ежик голодный, ему булочку купить надо… Что?! Ты какое слово папе сказал?! Это что, по-французски? Ладно, не переводи, тут народ языки знает… Деда сюда самого позови! Пусть сюда ползет, одуванчик лысый…

Мужики, не волнуйся, лежи пока. Счас дед пришлепает, папаша Нюркин… Вот такой дед, мужики! Ничего не соображает… Во — слышь, шуршит уже по коридору. Значит, минут через двадцать будет здесь… Давай, шевели коленками, кузнечик старый! Там в коридоре веник стоит, гляди, не убейся!..

Дед, а дед! Чем занимаешься в настоящее время? Дай десятку! Тут у людей со здоровьем плохо! На тетрациклин не хватает! Слышь, мужики, он про десятку тоже не слышит! Дед! Приставь ухо к скважине! Ты что приставил?! Я сказал — ухо приставь! Вот я на тебя счас через щелку дуну — и кончи сея, мотылек беззубый! Ну, семейка, а, мужики? Дед! Бабку давай сюда! Нахлебницу собесовскую! Что?! Слышь, мужики! Говорит, она к парикмахеру ушла! У ее волосы слишком пышные! Понял, четыре волоса — и все пышные! Дед, давно она ушла? Что? Слышь, мужики, он говорит, она от него в тридцать шестом ушла… К парикмахеру… Дед! Tы зачем напился?! Какой ты ребенку пример подаешь?! То-то я думаю, чего это у мальчика с французским плохо… Все, дед! Давай Нюрку обратно! Официально ставлю вопрос: гоните десятку! А то тут у меня народ уже расползается… Что?!

Слышь, мужики, она говорит, уже своему мужику дала… Нюра! Ты кого себе завела? Митяня, сынок! Скажи, кто к твоей мамане ходит? Мужики, он говорит, к ней его папа ходит… Мальчику двенадцать лет, они его тоже напоили… Он уже не соображает, как его зовут. Митяня! Как тебя зовут?! Шурик??? Ну вот, мужики, я ж говорил… Шурик! А я тогда чей папа?! Мужики… Слышь, мужики, они говорят, я папа выше этажом… Ну, все ясно, мужики, все ясно… Мыскурса сбились… Слово на дверях сбило. Я его на каждом этаже писал, для ориентира…

Ничего, мужики, счас… Давай выше этажом… Счас поднимемся — Нюрка нам сделает… И все отлично будет… Даже еще лучше…

1976

Решил прогуляться по улице.

Пешком.

Иду, смотрю под ноги. В асфальте — трещины. Перешагиваю через трещины, спотыкаюсь об люки. Подхожу к гастроному. У входа — урна горит, как олимпийская чаша, только пахнет хуже. Захожу папирос купить. В рыбном — дают! «Я за той дамой занимала!» — «А я вас не видала!» — «Нахалка!» — «Деревня!..» Продираюсь к винному. Тут дядя с прилавком бодается. Уже хорош, но хочет стать еще лучше. Выхожу на улицу, закуриваю, шагаю дальше. Навстречу люди. У кого глаза серые, у кого — синие, кто помоложе, а кто — вообще мужчина. Забор потянулся. Уже год, как стоит, а все не понять — то ли ясли строят, то ли грязь добывают… За забором перекресток. У перехода лужища. По берегам народ стоит, видом волн любуется. Друг на друга смотрят: кто первым форсирует. А первым — автобус. Раз — все! Стою в виде морского окуня. Ну, сам виноват. Умные люди — вон, на автобусе гуляют.

Стал умным — поехал на автобусе.

Кресла клеенчатые, рессоры мягкие, на трещинах покачивает, на люках подбрасывает. За окном улица проплывает. У гастронома урна горит. Дым-то вижу — запаха уже не чувствую! Возле урны дядя сидит: значит, своего добился, состояние улучшил. По тротуару народ с работы идет. Походка разная: одних дома отдых ждет, остальные — женщины… Забор: ясли строят, молодцы, второй этаж начали… Кончился забор, пошла лужа. Раз — одного окатили! И правильно, нечего рот разевать. «Гражданин! Уступили бы место — с ребенком!» Уступаю — все равно моя остановка. Народищу садится! «Дай выйти!» — «А нечего спать!» — «Не толкайся!» — «Не нравится — в такси езди!» Вылетаю из автобуса на асфальт. В руке чья-то пуговица, зато все мои там остались. Есть же счастливчики — на своих машинах катаются!

Стал счастливым — поехал на «Жигулях».

Кресла кожаные, куртка замшевая. Трещины огибаю, люки пропускаю между колесами. Одна рука баранку крутит, другая то на рычаге лежит, то на коленке — у спутницы. Инвалидов нет, старушек нет, пассажиров с детьми — одна жена, но она ничего не узнает. Гастроном! Возле урны — дядя. Кто-то из них горит — не вижу, гастроном — мимо! Дома — мимо! Забор— мимо! Людей на дороге нет — одни пешеходы. Стоят у лужи. Придется окатить! Хотя автобус товарища уже простирнул… Лужа — позади, автобус — позади! В окошке только ветер свистит! Нет, это не ветер, это ГАИ… «Да, товарищ лейтенант. Нет, товарищ лейтенант. Разойдемся друзьями, товарищ лейтенант!» Разошлись друзьями: он с моим рублем, я с дыркой в талоне. А потому что частник.

Эх, везет же — которые на государственных ездят…

Стал везучим.

Сиденье — бархатное, шляпа — фетровая. В левой руке портфель, правая отвечает на приветствия с улицы. Приветствий, правда, нет. За рулем — водитель. «Петя, прибавь. Иван Семенович не любит, когда опаздывают». Движемся по магистрали. Асфальтовое покрытие новое. Люки и трещины самые современные. За окном разворачиваются жилые массивы. По улице шагают трудящиеся. Хорошо! Гастроном улучшает ассортимент. Очень хорошо! Товарищ возле урны уже полностью удовлетворил свои запросы… Справа стройка — возводится детское учреждение. Слева — автобус. Улучшается работа общественного транспорта. Справа — «Жигули». Растут реальные доходы населения. А вот естественный водоем. «Петя, как он называется? Лужа? Надо запомнить». Вот так целыми днями — в машине, в машине… Уже забыл, когда просто гулял пешком, дышал воздухом.

И есть же счастливчики — могут делать это хоть каждый день.

1974

Все разговоры ведутся по телефону

ПЕРВЫЙ. Алло! Это ты, зайчик?

ВТОРАЯ. Ну, зайчик.

ПЕРВЫЙ. А что сейчас мой зайчик делает?

ВТОРАЯ. Ничего зайчик не делает.

ПЕРВЫЙ. Зайчик! А твой волк дома?

ВТОРАЯ. Нет, дальше что?

ПЕРВЫЙ. И не скоро придет?

ВТОРАЯ. Нет. Дальше что?

ПЕРВЫЙ. Я хочу скорей увидеть своего зайчика!

ВТОРАЯ. А больше ничего?

ПЕРВЫЙ. А почему зайчик сердится?

ВТОРАЯ. Зайчик! Еще спрашивает! Я его вчера жду, жду…

ПЕРВЫЙ. Зайчик, вчера было никак! Моя целый день была дома!

ВТОРАЯ. Сижу, сижу..

ПЕРВЫЙ. Ну зайчик!

ВТОРАЯ. Зайчик… Как дура!

ПЕРВЫЙ. Зайчик! Tы мой зайчик! А я твой кто?

ВТОРАЯ. Свинья!

ПЕРВЫЙ. Зайчик! Я к тебе сейчас прискачу! Зайчик хочет морковки?

ВТОРАЯ. Хочет! Только не крепленой!

ПЕРВЫЙ. Я сухой! Сейчас сажусь на «двойку» — и прямо к зайчику! Дерну зайчика за ушки!

ВТОРАЯ. Это я тебя дерну! Постой, на какую «двойку»?

ПЕРВЫЙ. Как на какую? Автобус!

ВТОРАЯ. Ты что? «Двойка» здесь не ходит.

ПЕРВЫЙ. Как это не ходит, когда я к тебе на ней всегда езжу!

ВТОРАЯ. Не знаю, куда ты там ездишь, но здесь у меня «двойка» не ходила никогда!

ПЕРВЫЙ. Зина, да ты что?

ВТОРАЯ.Что-о?!

ПЕРВЫЙ. Я говорю, ты ошиблась, Зинуля!

ВТОРАЯ. Ах, Зинуля! Слушайте, вы! Прежде чем обманывать жену, научитесь звонить любовнице!

ПЕРВЫЙ. Алло! Зина!

ВТОРАЯ. Вот вам и «алло»! И не Зина вовсе, а Клава!

ПЕРВЫЙ. Это не три — двенадцать — двадцать пять?

ВТОРАЯ. Это два — тринадцать — тридцать шесть!

ПЕРВЫЙ. Слушайте, два — тринадцать — тридцать шесть! А вас, правда, Клавой зовут?

ВТОРАЯ. Не ваше дело! (Швыряет трубку.) Донжуан паршивый… Нет, но чтоб так голоса похожи!

Набирает номер.

ВТОРАЯ и ТРЕТИЙ

ВТОРАЯ. Алло! Это ты, птенчик?

ТРЕТИЙ. Да, это я.

ВТОРАЯ. Птенчик, ты обижен?

ТРЕТИЙ. Да, я обижен.

ВТОРАЯ. Птенчик, но мой сидел дома, ты понимаешь?

ТРЕТИЙ. Да, я понимаю.

ВТОРАЯ. Птенчик, ты же знаешь, как он все чувствует!

ТРЕТИЙ. Да, я знаю!

ВТОРАЯ. Слушай, птенчик! Сейчас был номер! Я сижу, и вдруг звонок. И буквально твоим голосом. Я, говорит, сейчас приеду! Представляешь?

ТРЕТИЙ. Да, я представляю.

ВТОРАЯ. Ну, я ему, конечно, говорю: не на ту напал! Разве я своего птенчика на кого-то там променяю?

ТРЕТИЙ. Не променяешь?

ВТОРАЯ. Птенчик! Как ты можешь?! Ты же мой птенчик! Да?

ТРЕТИЙ. Ага.

ВТОРАЯ. Мой маленький! Да?

ТРЕТИЙ. Ага.

ВТОРАЯ. Мой добренький, да?

ТРЕТИЙ. Ага.

ВТОРАЯ. Мой лысенький. Да?

ТРЕТИЙ (у него густая шевелюра). Ага… Что?!

ВТОРАЯ. Мой лысеночек!

ТРЕТИЙ. Кто это — лысеночек?

ВТОРАЯ. Алло! Ты что, плохо меня слышишь? Кирюша! А? Кирилл!

ТРЕТИЙ. Кирилл?! Хорошо не Мефодий! Куда вы звоните, мадам?

ВТОРАЯ. Алло! Это пять — шестнадцать — сорок восемь?

ТРЕТИЙ. Это шесть — семнадцать — сорок девять!

ВТОРАЯ. Нахал! Как вам не стыдно!

ТРЕТИЙ. Мне стыдно?! Звонит в чужой дом со своими амурами, а мне стыдно! Своему балбесу плешивому звоните!

ВТОРАЯ. Он не балбес!

ТРЕТИЙ. Как это не балбес, когда с вами дело имеет! (Швыряет трубку.) Нет, но до чего голос похож!

Набирает номер.

ТРЕТИЙ и ЧЕТВЕРТАЯ

ТРЕТИЙ. Алло! Это ты, суслик?

ЧЕТВЕРТАЯ. Суслик! Наконец-то!

ТРЕТИЙ. Представь, только собрался тебе звонить— вдруг звонок. И буквально твоим голосом: ты, говорит, мой птенчик.

ЧЕТВЕРТАЯ. Птенчик? Кто это был? Ты себе уже кого-то завел?!

ТРЕТИЙ. Суслик, не ревнуй! Просто она не туда попала. Суслик, твой дома?

ЧЕТВЕРТАЯ. Нет, суслик, но я так больше не могу. Надо что-то решать! Он подозревает!

ТРЕТИЙ. Суслик! Конечно, мы же уже говорили! Но я же не могу вот так, сразу..

ЧЕТВЕРТАЯ. Сразу?! Это тянется уже год!

ТРЕТИЙ. Положим, года еще нет.

ЧЕТВЕРТАЯ. Нет, Миша, ты не мужчина.

ТРЕТИЙ. Кто-кто?

ЧЕТВЕРТАЯ. Не знаю кто. Не мужчина!

ТРЕТИЙ. Нет, кто, ты сказала, не мужчина?

ЧЕТВЕРТАЯ. Ты!

ТРЕТИЙ. Нет, как, ты сказала, меня зовут?

ЧЕТВЕРТАЯ. А ты уже забыл, как тебя зовут?

ТРЕТИЙ. Я-то помню, меня зовут Степа!

ЧЕТВЕРТАЯ. Степа?! Так, значит, это не ты?

ТРЕТИЙ. Значит, я — это не он. А вы, значит, тоже не она?

ЧЕТВЕРТАЯ. Конечно, раз вы не он, то я тоже кто-то другой. А кто тогда она?

ТРЕТИЙ. Честно говоря, я уже запутался. У всех голоса одинаковые!

ЧЕТВЕРТАЯ. Хорошо еще хоть имена разные!

В разговор вмешивается ПЕРВЫЙ.

ПЕРВЫЙ. Алло! Зина, ты?

ЧЕТВЕРТАЯ. Господи! Какая еще Зина?

ПЕРВЫЙ. Не Зина? А кто?

ЧЕТВЕРТАЯ. Какое ваше дело — кто? Вы в чужой разговор влезли!

ПЕРВЫЙ. Что, значит, влез? Я Зине звоню!

ЧЕТВЕРТАЯ. А попали ко мне! А я тут с человеком говорю!

ПЕРВЫЙ. А я с кем? С насекомым, что ли?

ТРЕТИЙ. А ты третий на нашу линию влез! Третий — лишний, понял?

ПЕРВЫЙ. Я? А может, это ты сам лишний!

ЧЕТВЕРТАЯ. Гражданин, повесите вы трубку или нет?!

ПЕРВЫЙ. ТРЕТИЙ (вместе). Кто — я?!

ЧЕТВЕРТАЯ: Который звонил не сюда, но не туда попал, а попал сюда!

ПЕРВЫЙ. А я не сюда и звонил! Я звонил не сюда, а куда звонил, туда не попал, а теперь попал, но не туда, куда тогда, и опять не туда, что ли?!

ТРЕТИЙ. Туда — сюда… Иди ты, знаешь куда? Мы и без тебя тут разобраться не можем!

В разговор вмешивается ВТОРАЯ.

ВТОРАЯ Алло, птенчик?

ТРЕТИЙ. Так, этого нам не хватало… Это не птенчик! Это черный ворон!

ВТОРАЯ. Что-что? Кто это?

ЧЕТВЕРТАЯ. А вы-то куда звоните, господи?

ВТОРАЯ. А вам какое дело? Не вам!

ЧЕТВЕРТАЯ. Как это не мне, если вы со мной разговариваете?!

ВТОРАЯ. Потому что вы влезли!

ЧЕТВЕРТАЯ. Я влезла?!

ПЕРВЫЙ. Алло, зайчик!

ТРЕТИЙ. Алло, суслик!

ВТОРАЯ. Птенчик! Алло! Повесьте трубку!

ЧЕТВЕРТАЯ. Сама влезла, сама и повесься!

ПЕРВЫЙ. Повесь трубку, набери снова, может, попадешь к своему хомяку! Или кто он там у тебя, кролик?

ЧЕТВЕРТАЯ. У нее крокодил!

ВТОРАЯ. На себя посмотри, уродина!

ЧЕТВЕРТАЯ. Уродина?! Ты ж меня не видишь’

ВТОРАЯ. Слава богу! А то небось в обморок упадешь!

ЧЕТВЕРТАЯ. Хулиганка! Да твоего гусака уже давно поймал кто-нибудь!

ВТОРАЯ. Кто? Tы, что ли?.

ПЕРВЫЙ (кричит изо всех сил). Ти-хо! Ти-ши-на! Вешаю трубку! Выхожу из игры! Кажется, моя пришла!

ВТОРАЯ. Я тоже выхожу! Пойду моему обед готовить.

ТРЕТИЙ. А моя мне уже приготовила… Не поминайте лихом!

ЧЕТВЕРТАЯ. Все, граждане! Отбой.

Все вешают трубки.

ВТОРАЯ. Уф… кошмар…

ПЕРВЫЙ. Трепка нервов…

ЧЕТВЕРТАЯ. Так продолжаться не может, надо что-то решать..

ТРЕТИЙ. Звонить надо в бюро ремонта… Срочно.

ВТОРАЯ. И ведь все время нормально работало. Что случилось?

ЮНОША и ДЕВУШКА

ЮНОША. Это ты?

ДЕВУШКА. Здравствуй… Почему ты так поздно звонишь?

ЮНОША. Я шел и звонил тебе из каждого автомата. Все время занято.

ДЕВУШКА. Я ни с кем не говорила. Странно…

ЮНОША. Наверное, перегружена линия. Люди звонят друг другу. Как я тебе.

ДЕВУШКА. Неужели они тоже такие счастливые? Как мы с тобой? Алло?

1977

— Слушайте, я с вами хочу поговорить откровенно.

— А что такое? Зачем?

— Вы на себя в зеркало смотрели?

— Смотрел. И что?

— Давно?

— Когда брился. А что?

— Вы видели, какой у вас вид?

— У меня всегда такой.

— Я и говорю. Какой-то такой вид у вас, что, мол, как бы ничего такого, да? Как бы, мол, ничего не происходит, мол, все нормально, да? Вот такой у вас видок!

— Да? А вы думаете, у вас не такой?

— Вот в том-то и дело. Сейчас у всех такой. Хотя все всё понимают.

— Что понимают?

— Хватит ваньку валять. Хотели откровенно — давайте откровенно. Один он чувствует. У других тоже есть ощущения.

— Так-так-так! Ну?

— Если б я знал. Но что-то, безусловно, есть. Что-то происходит. На очереди обратили внимание? Раньше насмерть стояли, до крови рубились — боялись, что не достанется. А теперь тихо стало, задумчиво. Инвалида облают, и все. Видно, сомневаться стали, что лучше: чтоб досталось или чтоб никто не завидовал.

— Да-да. Я у ларька был. Ларек! Раньше ж там удаль была. Раззудись рука! Гайд-парк. А сейчас? Они прямо где стоят, тихо оседают, и все.

— Н-да… Вчера мне утром на окно голубь прилетал.

— Ну? Ну?

— Посидел, посидел, нагадил — и улетел.

— Вот! Даже животные чуют. У нас в доме доберман-пинчер живет. Такие глаза, так смотрит! Мол, все понимаю, сказать не могу.

— Ну, что вы хотите? Доберман…

— Да плевать на этого добермана. Я вчера на себя лично сам два часа в трюмо смотрел. Хотел по глазам понять, что у него на душе.

— Ну?

— Да ничего. В основном, насчет прибавки.

— Можете ему сказать чтоб зря не волновался.

— Кому?

— Кто в трюмо.

— Ему-то что? Он с той стороны.

— С этой тем более. Вообще, кому нужна эта прибавка? Покруче события есть. Я вот тут газету читал…

— Какую?

— Какая разница?

— Извините.

— Вы помните, писали про отдельный недостаток на фоне достоинств?

— Ну-ну?

— Так вот — его уже исправили, и он стал уже отдельным достоинством на фоне недостатков! Чем все это кончится?

— Ладно. Раз так… Я сперва не хотел, но раз мы так откровенно… Только сугубо..

— Само собой.

— У нас вчера было собрание.

— Ну-ну? Что сказали?

— На собрании — как обычно. Это же собрание. Но после меня один отозвал, завел к себе, дверь на ключ, и говорит — а ему можно верить, у него сведения из таких мест!.. — так вот он мне говорит: «Я, — говорит, — другому не могу, но тебе. — говорит, — я могу. Так вот, — говорит, — я тебе прямо говорю: никто ни в чем не уверен. Так что думай сам».

— Кошмар.

— Я пришел домой в таком состоянии!..

— Еще бы!

— Чтоб как-то успокоиться, взял книжку..

— По талонам?

— Какие талоны?! Взял книжку и в сберкассу. Снял весь вклад, полностью. Потом еще шесть рублей добавил, купил за шесть пятьдесят полусладкое. Мало ли что… Пусть будет.

— Да-да. Все время что-то, все время. Обратили внимание, машины пошли не наши с нашими номерами. А наших с не нашими не видно. Какую думаете покупать? Их или нашу?

— Мне все равно, я же сказал, я с книжки уже все снял. И вообще у меня ощущение, что все эти машины едут в разных направлениях, но в одну сторону.

— Н-да. С кленов листья опали. Я сам видел! А с елок еще нет!

— У них нет листьев.

— Потому и не опали. Комары улетают. В жаркие края.

— Говорят, вчера электричка пришла вовремя.

— Доигрались…

— А многие, как страусы, прячут голову, и все.

— Да…

— Вот…

— ЦСКА тоже, знаете… Ничего не известно! Такое время!

— Не то слово!..

— Вот.

— Да…

— Так что, давайте так: если что-то еще — звоните хоть ночью.

— И вы, и вы. Надо быть в курсе.

— Будем друг друга держаться. Все-таки вместе легче…

— О, видали?!

— Козлы! Играть не могут.

— Да нет, я говорю, видали — цвета? Все-таки цветной — не черно-белый.

— Какой экземпляр. Если как у вас, то да. Такие цвета — в природе не встретишь.

— Говорят, сейчас на подходе новое поколение. Они теперь будут легче, уже и цвет гораздо насыщеннее.

— Еще насыщеннее, чем у этого?

— Никакого сравнения. Они показывали опытный образец. Такой цвет — я просто офонарел.

— Интересно, как вы офонарели, какой цвету того, если его показывали по этому, где цвет, как у этого?

— О! Гол! Один — ноль в нашу!

— Где в нашу? Забили синие!

— А, я забыл сказать. У меня что-то с настройкой. То, что у меня тут синее, на самом деле красное.

— Так надо вызвать.

— Я вызывал. Он сказал, нет смысла чинить. Лучше подождать, пока пойдут эти, нового поколения. Там за образец взяты японские. Но переработаны под наш климат — с целью улучшения качества.

— Качества климата?

— Остроумно. Изображения!

— Японского? Остроумно.

— О! Все! Один — один. Козлы!

— Где один — один? Забил же снова синий!

— Так в свои же ворота.

— Когда это они успели поменяться воротами? Что, уже второй тайм?

— Первый. Это уже другой матч. Они теперь показывают сразу два матча. Так у них остается больше времени для «Новостей». О! Я же говорил — «Новости»! Сейчас «Новости» — это интересно!

— Точно. Сейчас я когда смотрю, во мне буквально вскипает такой интерес! Такая заинтересованность!

— А во мне больше чем интерес. Я себя чувствую гражданином!

— А я?! Я, когда смотрю, иногда даже сам пугаюсь, какой я гражданин. Буквально пугаюсь! Особенно когда про заготовку кормов.

— О! Смотрите — сегодня он в зеленом. Видали? Молодец! Хватит бояться!

— Кто — молодец?

— А вы не видите кто?

— Я вижу. Но я не вижу — где зеленый? Серый, как обычно.

— Настройка. Когда у меня тут серый, значит на самом деле — зеленый.

— Да? А когда там зеленый, тогда у вас какой? Интересно, какого цвета у вас тут будет зеленый змий? Ха-ха! Синий? Ха-ха-ха! Синий змий!..

— Остроумно… О! Смотрите — свадьба. Опять стали свадьбы с шампанским. А помните, были безалкогольные свадьбы? Кстати, я был — за. А вы?

— Я? Я был сразу за безалкогольный развод… А что это у нее жених такой желтый? От радости?

— Настройка. Сейчас-то он как раз розовый. Это уж потом..

— Да уж… Потом-то уж..

— Скорей бы пошли эти, нового поколения. Никаких искажений. Как есть — так и видишь.

— Вообще, видео надо покупать. Что хочешь, то и смотри. Я вам скажу, такое удовольствие!

— А вы что, купили?

— Достал.

— Японский?

— Наш, усовершенствованный.

— Так что мы тут сидим? Пошли к вам, посмотрим!

— Я говорю: наш, усовершенствованный…

— A-а… О! Смотрите, кого это они встречают?

— Ну, у вас настройка!.. Провожают.

— Это у вас — настройка! Где вы видели, чтобы провожали в зеленых галстуках? Встречают. И не только у него — уже все в зеленых. Молодцы, давно пора.

— Слушайте, вы же сами сказали: то, что там зеленое, у вас серое. А это — зеленое у вас, значит, там…

Сами уже запутались и меня постоянно путаете!

— Вы на что намекаете? Может, вы вообще хотите сказать, что я этот, как его… Дальтоник? Вы на это намекаете?

— Я? С чего вы взяли?

— Намекать он будет!.. Ну и что? Я виноват, что ли? У меня наследственное. И между прочим, имеет плюсы. Из-за настройки я вижу все наоборот. А как дальтоник, я то, что наоборот, опять переворачиваю и вижу как на самом деле. Ясно вам?

— Вы хотите сказать, если я не дальтоник, так я уже не вижу, как на самом деле?! Я, что ли, в уме перевернуть не могу?

— Если я дальтоник, то вы неврастеник! Не нравится — идите к себе и смотрите свой усовершенствованный…

— Он в гарантийно

— Вечная память.

— Остроумно… Слушайте, а эти, нового поколения, — там что, все будет на автоматике?

— Полностью. И настройка, и все. А в перспективе — автоматическое включение и выключение.

— Как это?

— Ну вот сейчас они в конце пишут: «Не забудьте выключить!» Пи-пи! Пи-пи!.. А тут сам взял — и отключился. Как утюг. И включится сам, когда надо.

— Интересно, откуда он будет знать, когда мне надо?

— Вам? А при чем здесь вы? Телецентру. Сейчас телецентр — это так, одно название. А тут действительно все будет централизовано. И с каждым связь — по кабелю. О, смотрите, этот тоже решил на пенсию. Откуда у нас столько пенсий?

— Погодите вы. Как они будут знать, что мне надо показывать?

— Что вам надо, они и сейчас знают. А тут еще будет обратная связь. Сейчас только вы сами смотрите — что вам показывают. V так они тоже будут смотреть — что вы смотрите. Чтоб совершенствовать работу.

— Что, все время смотреть?

— Почему все время? Думаете, смотреть на вас — это такое счастье? Ну, вы же тут с программы на программу переключаете? Они тоже смогут. Просто у них будет больше программ. С вас — на меня, с меня — на другого, с него — опять на вас. И будут делать выводы.

— Какие выводы?!

— Такие. Что вы больше всего любите смотреть?

— «Новости»… Ну, я не знаю. Ну, «Что? Где? Когда?». И что?

— Ну вот. Они по кабелю посмотрят, что вы любите, и учтут: «Что? Где? Когда?» Зачем? С кем?.. Ха-ха-ха! О! Смотрите! Что это он так похудел?

— Потому что это не он, а она.

— Настроечка, а?

— Слушайте, а вдруг у них там тоже будет врать настройка? Вы тут сидите, они на вас смотрят, а вы там — синий! А? Ха-ха-ха! Синий змий! -

— Остроумно… У кого, значит, по-вашему, настройка будет врать?

— Ну ладно. А может, не настройка! Может, он там сидит, а сам — дальтоник! А? И вы опять — синий! Ха-ха-ха! Ха-ха!

— Кто — сам дальтоник?

— Ну ладно… А может…

— Что — может?

— Может, они там уже начали?..

— Что?

— Ну, то, что вы сказали.

— А что я сказал?

— Да так, ничего.

— Ну так сидите и смотрите.

— Я и смотрю.

— Ну и все. Хватит болтать. Смотрим дальше…

1986

РЕЖИССЕР. Начнем. Вчера мы с вами продвинулись, сегодня закрепим, да?

АКТЕР. Да.

РЕЖИССЕР. Значит, с самого начала. В хорошем настроении. Соберитесь. Давайте.

АКТЕР. Мой дядя самых честных правил.

Когда не в шутку занемог.

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог…

РЕЖИССЕР. Стоп. Так, очень хорошо. Очень хорошо, но надо чуточку уточнить. Вот вы читаете: «…и лучше выдумать не мог». Вы это читаете так, что я могу понять, что он лучше просто не мог выдумать. А ведь он не просто не мог. Он мог, но не хотел! В этом-то вся его трагедия как дяди! Что там было выдумывать, когда он уже занемог? Поняли мою мысль? Давайте!

АКТЕР. Мой дядя самых честных правил.

Когда не в шутку занемог.

Он уважать себя заставил

И лучше…

РЕЖИССЕР. Стоп! Стоп! Вот здесь. Давайте подумаем: может быть, то, что он заставил уважать, это как-то более иронично? Вот думайте вместе со мной! Думаете? Хорошо. Ирония в чем? В том, что дядя-то вроде совсем уже занемог, так? Занемог, занедужил, захворал… Сам хворает, а уважения требует! Тонко, да? Поэтому и читать это надо тоже тонко, так, чтобы токи побежали не от вас к зрителям, а в обратном направлении! Ясно? Давайте.

АКТЕР. Мой дядя самых честных пра…

РЕЖИССЕР. Стоп! Вот! Вот сейчас я понял! Вы тоже поняли, да? Мы же читаем как? Мы читаем впрямую — «мой дядя». И может возникнуть ощущение, что это наш с вами дядя! Это получается лобово! А у автора тут что заложено? У него заложено, что дядя — это, может быть, вовсе и не дядя! То есть дядя, но совсем не мой! И не ваш!

Понимаете? Тут надо брать более общо! Обобщите мне дядю… Может быть, бровью как-то повести! Нет, лучше левой — это тоньше! Давайте!

АКТЕР. Мой дядя самых чест…

РЕЖИССЕР. Ага! Чувствуете? Уже гораздо ближе! Но не к тому. Потому что сейчас вы мне что делаете? Вы мне сопоставляете! А надо противопоставлять! Разницу чувствуете? Надо, чтоб я вдруг ощутил: вон дядя… Он где-то там, далеко… Он там, а мы как бы кричим ему: «Ого-го-го-го! Дя-дя-я!..» Понимаете? Тогда тут возникает конфликт между вами и дядей! Причем это контраст тонкий! Не так чтоб уж прямо черно-белое… А так, синевато-зеленоватое… Понимаете? Давайте.

АКТЕР. Мой…

РЕЖИССЕР. Хорошо!

АКТЕР… дядя…

РЕЖИССЕР. Хорошо!

АКТЕР…самых…

РЕЖИССЕР. Стоп. Очень хорошо. Но уже лучше. Тут вы меня уже где-то зацепили. Но я вам скажу, чего тут еще нет. Тут у нас еще нет вас. Дядя уже где-то есть! А где вы? Я же должен видеть дядю через вас. Понимаете? То есть видеть вас с вашим отношением к не вашему дяде! Который как бы занемог и как бы заставил уважать. И… как там дальше у автора?.. У вас такой вид, как будто вы где-то не понимаете.

АКТЕР. Где-то да…

РЕЖИССЕР. Вот!!! Вот, наконец! Вот оно, главное! Ведь когда есть понимание, тогда нет чего? Нет искусства! Понимаете? В искусстве надо где-то недопонимать! То есть понимать, но не до конца! Чтоб оставалось еще место! Тут главное — чувство меры, то есть насколько именно мы с вами сегодня должны недопонимать! Как только вы это схватите, у вас все возникнет! Нет, определенно мы сделали шаг, мы продвинулись, мы сегодня где-то тронулись, да?

АКТЕР. Где-то да…

РЕЖИССЕР. Да-да, хорошо. Тут, нам, конечно, еще предстоит поработать с автором — текст пока сыроват… Но не все сразу. В искусстве нельзя спешить!

1980

— Входите, Оленька! Осторожно, здесь тумбочка. Захлопнем дверь… Так. Ну вот, вот мы и одни!.. Какое счастье иметь друзей с квартирами… Давайте ваш плащ, снимайте туфли, надевайте тапочки… Я не форсирую?.. Просто у них пол намазан. Сейчас мы будем пить вино, слушать музыку… Имеют право два человека на маленький праздник?.. Где-то здесь у него пластинки… Так, выбирайте. Скрябин или Гайдн? Правильно, мне тоже больше Пугачева. Сейчас мы будем пить! Рислинг венгерский… Любите? А я боялся… Симпатичный? Кто? А, это хозяин дома. В жизни он хуже… Кстати, я должен ему сейчас… Буквально минуту

— Алло! Это ты? Это я… Да… Да… Еще нет… Не твое дело… Оставлю под половиком…

— Оленька, извините, теперь все. Штопора нет — я протолкнул. Давайте за вас!.. Знаете, я так давно хочу вам сказать… Вы… Я так люблю… Ваш почерк на машинке… Я, когда читаю, ничего не соображаю, все мысли о вас… Вчера дошло до того, что я забыл подшить копию к делу! Представляете?! Кстати, пока я вспомнил… Буквально минуту..

— Алло! Дайте пятый. Алло, это ты? Это я. Слушай меня внимательно: бегом беги в ППО, возьми у них наш ТРП и там, где у нас стоит один и семь, поставь сто один и восемь!.. Больше не надо, будет подозрительно…

— Оленька, извините… Эта работа… Сумасшедший дом. Еще рислинга?.. Давайте за Венгрию! Вы не были? Оленька, это что-то… Будапешт! Это какая-то сказка, можно сойти с ума. Говорят. Нет, мы бы поехали с вами в Испанию! Помните, у Хемингуэя? Они там убивают быка на корриде и посвящают его своей даме. Интересно, да? Когда в мире так с мясом… Шучу! Я бы посвятил своего быка вам! Кстати, хотите есть? Он сказал — сырок кисломолочный… Вам смешно… Неудобно? А вы на диван — прямо с ногами…

Я не форсирую?.. И вот думаешь: взять — и на самолет, где ничего: ни работы, ни этих рож, ни машин… И не думать ни о чем… Кстати, пока не забыл… Буквально два слова…

— Алло! Это вы? Узнали?.. Ну, помните, я к вам приходил? Такой еще — в пиджаке?.. В пиджаке и фары вдребезги… Уже сделали?! Только левую? А правую… Как это — еще столько же?! Вы что? Вы думаете, я их печатаю? Да нет, да я… Да я не отказываюсь… Это вам спасибо… И пожалуйста… И извините…

— Представляете, Оля? Фары для «запорожца», а унижаешься, как из-за «мерседеса»… Боже мой, о чем я? Вы здесь, вы на меня смотрите, а я с какой-то ерундой… Вы знаете, когда вы рядом, я чувствую, что я еще многое могу! Вот как в том фильме… Помните, когда он — раджа, а у нее мать парализована. И отец… А сестра немая… Но потом у них все поправляются, и они уходят вдвоем… Идут, идут… Помните? Вам не жарко? Вы так раскраснелись — снимите кофточку… Я не форсирую? Даже наоборот?.. Ну, тогда сейчас мы возьмем — и перевернем Пугачеву!.. Куда вы? Tам нижний выключатель… А я пока один звонок…

— Алло! Мама, перестаньте кутать ребенка! А я говорю, перестаньте кутать! Да, я считаю, достаточно двух пальто. Надо закалять!.. То, что вы просили, я купил. Нет, по девяносто не было. Я вам дома объясню, почему не привезли!..

— Оленька, вы уже?.. Интересно все-таки, правда? Ведь вас могли распределить в другое место… В другой город… И мы бы никогда — даже страшно подумать… Вы так смотрите… Как будто ждете, что я вам должен что-то сказать, да? Не сказать?.. Давайте еще рислинга — за то, что мы все-таки можем вот так — и все! А? Своеобразный у этого рислинга букет, да?.. На валерьянку?.. Вы сегодня злая… Кстати, пока я вспомнил, минутку…

— Алло! Аптека? Скажите, вы не получили такое средство… Оно по лицензии. Такое в капсулах… А в таблетках есть? А в порошках?.. А валерьянка?.. А горчичники?.. А что есть? Лотерейный билет?.. Горчицей намазать…

— А здорово у нас, Оля? Чего надо — никогда нет… Господи, что я несу? Вы знаете — я раньше не видел снов, никогда. А тут мне приснилось, что все хорошо, представляете? И главное — никто не видит!.. И я иду с вами, и мне хочется говорить вам какие-то глупости… Так и делаю? Вы сегодня злая… Вам на диване неудобно, да? В кресле лучше… Хотите еще рислинга? Дрянь, да?.. Вы правы… Такое продают… Кстати, буквально минутку. Это действительно важно…

— Алло! Это вы? Так вот: я вам давно хотел сказать, что я на вас плевал, плюю и буду плевать всегда!.. Как — куда? Это Смирнов? Морг?.. Извините, я думал, это Смирнов…

— Вот телефон работает, да? Все, Оленька, теперь все… У вас сейчас такие глаза… Польские тени?… А глаза?.. А почему вы в кофточке? Вам дует? Я ему сделаю втык — ключи дает, а щели не заделаны!.. А хотите, мы сейчас с вами… А почему вы уже в плаще? Оленька, подождите, я идиот! Нет, идиот! Хотите, я дам себе по морде?.. У вас тушь потекла… Почему не провожать?.. Оля!.. Зачем же так… Зачем так хлопать дверью?..

Так… Допьем эту гадость — на брудершафт… Где тут был сырок… Алло, дайте пятый. Алло, это я. В ППО был? Послали? Ладно, скажи им, он пошел…

— Алло, девушка, скажите, какой код звонить в Испанию? Как вы сказали? Ноль три?.. Ну правильно…

— Алло? Двадцать один час сорок минут. Правильно… Двадцать один час сорок одна минута…

Вот время летит, а?

1981

— Ох. Какие у тебя глаза! Такие глаза— утонуть можно… И такие лучики! Ты мне веришь?

— Верю.

— И голос… Слышишь, какой у тебя голос? Такой весь бархатный, журчащий, серебристый, нежный, чуткий, отзывчивый, пользуется авторитетом… Ты мне веришь?

— Верю.

— А еще улыбка! Такая она у тебя какая-то… Прямо улыбка, и все! Веришь?

— Верю.

— И вообще… Я без тебя — это не я, а кто-то другой, и он о тебе думает, и тогда он — это опять я! Веришь?

— Верю!

— И что я — только, свистни! И звезды с неба, и розы в мороз, и пить брошу… Веришь? Веришь?

— Верю.

— И что навсегда, навек, бесконечно, нескончаемо, до самого конца — веришь?

— Верю.

— Потому что дура. Я же тебе вру! Вру я тебе, понимаешь? Все вру! Ты это знаешь?

— Знаю.

— Глаза, называется… Сплошной астигматизм! Астигматизм видно, а глаз — нет! Ты это знаешь?

— Знаю.

— А голос! Да ты ж только рот откроешь — матери детей прячут! Ты это знаешь?

— Знаю.

— Да перестань улыбаться! Люди плачут веселей, чем ты улыбаешься! Знаешь это?!

— Знаю.

— А то, что я ради тебя — ни палец о палец! Только за водкой! Знаешь?!

— Знаю.

— И вообще — я же тебя брошу еще до того, как познакомлюсь! Знаешь?

— Знаю.

— Так какого черта ты мне веришь? Если все знаешь? Что ж ты мне веришь-то?!

— Так ведь… хочется.

197?

— Сумашечий. Сумашечий!.. Уберите… Я больше не буду… Вы и так уже меня споили… Сумашечий… У меня уже из-за вас все плывет… Зачем вы ко мне подплыли?.. Уберите… Уберите свой бокал… Сумашечий… Раньше гусары шампанское пили из туфель… Сумашечий! Что выделаете?.. Гycap.

У вас же ботинок протекает… Теперь пол будет прилипать… Сумашечий… Кто похож на русалку?.. Я от шампанского всегда русалка… Плыву, плыву… А куда это вы заплываете?.. Сумашечий… Так же оно не снимется… Осторожнее «молнию»… Японских не было… Сумашечий!.. Теперь убедились, что не японская?.. И не дергайте!.. Теперь там будет синяк… Куда — через голову, когда оно облегает… Я лучше знаю, пройдет или нет… Потому что там у меня шире талии… Сумашечий… Попробуйте двумя руками… Упритесь коленом и вверх… Куда вы уперлись?.. Сумашечий… Возьмите себя в руки… Может быть, вы уже раздумали меня отпирать?.. Возьмите там в тумбочке плоскогубцы… Зажмите «молнию»… Сумашечий… Вы же в жизни не держали в руках плоскогубцы! Тёперь там будет синяк. Станьте сюда… Попробуйте стоять вертикально… Сейчас я выну руки внутрь и повернусь вокруг оси, и «молния» будет впереди… Я оттяну ее изнутри, а вы дерните меня наружу… Сумашечий!.. Там же будет синяк!.. Дайте сюда!.. Нет, сверху застрянут… Там есть, где… Лягте на пол… И как будто я «жигули»… Просуньте их вверх… Сумашечий… И прекратите курить внутри!.. Будет пожар… Что вы там делаете, у меня же руки уже за спиной… Доигрались — они упали… Что — куда? Именно!.. Теперь там будет синяк… выньте руку Да не мою. Tам в стенном шкафу проволока… Возьмите, попробуйте продеть в язычок… Что вы лежите?.. Конечно, прилипли… Надо было наливать в мою туфлю… Отлепитесь… Гусар… Теперь проденьте проволоку в язычок… Что вы мне в лицо тычете! В язычок «молнии»!.. Я упрусь в стену, скажу «три-четыре»… Сумашечий!.. Я же еще не сказала! Идите, там у него в коридоре домкрат, поддомкратьте меня… Это паяльная лампа!.. Пока вы будете паять, он придет с работы… Да, он тоже обрадуется… Ну, упритесь уже в ту стену… Сумашечий, это же не капитальная!.. Та тоже рухнула?.. Зато «молния» уже все!.. Уже пошла. Ну, плывите скорей сюда! Сумашечий… Что же вы лежите?.. Опять прилипли? Или теперь у вас заело?! А надо было японскую покупать!..

Сумашечий!..

1990

— Простите, к вам можно?

— Вы что, не видите, я кажется, занят, сколько раз просил.

— Извините, но я корреспондент нашей…

— Ах да, извините, дела, замотался, что ж вы стоите, проходите, садитесь, чашечку кофе, ничего-ничего, не отрываете, слушаю вас!

— Спасибо, я бы хоте…

— Разумеется! Охотно расскажу вашим читателям о нашей работе!

— Спасибо. Прежде все…

— Безусловно! Достижения огромные.

— А…

— Непрестанно выполняем и перевыполняем! Опережая график перевыполнения.

— Нельзя ли…

— …взять конкретные цифры? Разумеется! Пишите: триста двадцать два!

— А…

— Что вдвое больше, чем за тот же период прошлого года.

— Но…

— Когда этого не было вообще!

— А…

— Да, это острый вопрос! Факты хищений имеют место! Все, что плохо лежит, тянут прямо из дома на работу! Но мы с этим покончим, раз и навсегда покончим, положив этому окончательный конец.

— А…

— А как же! Мелочей для нас нет! Вот проблема обеденного перерыва! Многие жалуются — в столовой каждый день новое меню. Невозможно сосредоточиться.

— Но…

— Меры принимаются. Половина коллектива — молодежь, остальные — женщины. Люди играют в шашки, поют в хоре на голоса…

— А…

— Обязательно! Обязательно будем строить ясли! Хотя ясли очень нужны.

— И

— Безусловно. Забота о потребителе — прежде всего. Для потребителя мы делаем все, что мы делаем, а в ближайшее время будет сделано еще больше. Об этом пока не пишите, потребитель не должен знать, может начаться паника.

— А…

— Несомненно. Внутренние резервы, прогрессивные формы, экономия эффективности. Для достижения наибольшего эффекта.

— И…

— Однозначно! Критика, самокритика, гласность и плюрализм. Строжайшая демократия. Кто не проявляет — тут же по собственному желанию.

— И.

— И наконец ваш последний вопрос: откуда я знаю, что вы меня спросите? Потому что вы знаете, что я вам отвечу!

— Так что…

— Так что позвольте вам закончить это интервью, за которое от ваших читателей большое мне спасибо!

198?

— Так. Значит я должен подписать вам характеристику. Значит, изъявили желание поехать.

— Изъявил.

— Посмотреть захотелось.

— Посмотреть.

— Впечатлений набраться.

— Набраться.

— Сравнить.

— Сравнить.

— Ну и где лучше?

— Так сперва съездить надо.

— А так вам не ясно? Сомнения?

— Нет у меня сомнений! У нас!

— Тогда какой смысл ехать?

— Да просто интересно посмотреть.

— Ну да, посмотреть, погулять, с родственниками повидаться.

— У меня там нет родственников!

— А где есть?

— Нигде! У меня вообще родных нет. Кроме завода!

— Значит, холостой?

— Женат. Она активистка, отличница, хороший товарищ. Замужем.

— А небось, бездетный?

— Трое.

— А языками-то небось владеете!

— Русским. Со словарем.

— А небось в диспансере…

— Я донор!

— А кто основал…

— Юрий Долгорукий.

— А как звали…

— Василий Иванович!

— А королева Швеции…

— А там король.

— Ты смотри! А вдруг клюнешь там на удочку?

— А вдруг не клюну?

— Тоже риск. Но меньший… А красивой жизни захочется?

— Вернусь — схожу в цирк.

— А вдруг там какие-нибудь вопросы?

— А я им справку: глухонемой!

— А на стриптиз поведут?

— Отобьюсь, я разрядник!

— Молодец!

— Значит, подпишете?

— Не уверен.

— Может, я не проявил?

— Проявил.

— Может, я не знаю чего?

— Наоборот. Слишком много знаешь…

197?

— Друзьям-соперникам боевой…

— Привет!

— Вызываем вас на соревнование — посоревноваться!

— Принимаем ваш вызов и сами вызываем вас!

— Хорошо! Мы обязуемся выполнить на сто один! Чем вы можете нам ответить?

— Дадим сто два и семь шестых!

— Хорошо! Тогда мы — столько же. Плюс снижение себестоимости до нуля!

— И мы — себестоимость! Плюс смазать подшипники маслом!

— И мы — смазать! Плюс полная автоматизация профсоюзных собраний!

— И мы! Плюс пустить в душевых горячую воду! С сиропом!

— И мы с сиропом! Плюс, если посылать, так только по-французски!

— И мы! Плюс продавать в столовой съедобное!

— А у нас нет столовой!

— Ну и что?

— А тогда мы тоже — ну и что, плюс поголовная игра сотрудников на арфе!

— И мы! Плюс внести в проходную все, что до этого вынесли!

— И мы! Плюс полная замена в электричестве минусов на плюсы!

— И мы! Плюс полное осуществление существующих существительных!

— И мы! Плюс… покрасить снег!

— В какой цвет?

— В белый!

— Ах, так! Тогда мы…

— И мы тоже! Плюс повысить зарплату всем желающим! За свой счет.

— А мы, а мы…

— Мы тоже! Плюс отправить Сидорова на Гавайские острова! Пусть подлечится!

— А мы… А мы — сдать бутылки!

— Тогда мы — все, что вы! Плюс увеличение всего этого на душу коллектива путем уменьшения размера душ!

— А мы — сдать бутылки!

— И мы сдадим! Плюс отдать им обратно премию!

— А мы — все, что вы! Плюс покончить с враньем! Минус все остальное.

— Если минус остальное, что же останется?!

— Покончить с враньем!

— Стоп. Мы же с самого начала договорились: нереальных обязательств не брать! Давайте все снова!

— Вызываем вас на соревнование! Посоревноваться!..

Я, собственно, на минутку… По вопросу освещения… В стенгазете… Ну, просто там многие интересуются, когда будет, чего нет. Так вот… освещать — как мурло мещанина? Или уже можно — как законное недовольство?..

И тогда виновников — пофамильно, да? То есть конкретно из-за кого чего нет… и адрес, да?.. Пусть прямо к нему домой — и там есть…

Но в целом бичевать… На положительных примерах, да?.. То есть такие факты, чтоб сами за себя… Там, глазами туристов… Которые вторично… А первый раз — в тридцать втором… Ага.

Нет, цифры — это понятно… Ну да, конкретно… насколько возросло… Ах, в процентах… Нуда, чтоб не бередить… Теперь вот еще… если кто с какой ерундой… Ну там, несерьезно — один на миллион…

Ну, там, насчет сатиры… Что, мол, напрасно думают… А наоборот. Как можно острей, да?.. Что-нибудь из области., Из нашей — не надо…

Тогда, может, что-нибудь… А насчет спорта сейчас не время… Нет, ясно… Что-нибудь острое из области косметики… Лучше про уникальный подберезовик?.. Ну да, чего бояться…

Теперь еще вот насчет инициативы… Проявлять, да? Именно решать, именно самим, да?.. А вас — только в известность… Ах, предварительно… В двух экземплярах… И печать на втором этаже… На четвертом тоже? И на нечетных…

Нет, абсолютно!.. Только еще погода… Все как было, да? Но в гектопаскалях… Ну да, чтоб научный прогресс… Потом обратно отменим, и все…

Нет-нет, больше никаких… Только еще насчет подведения окончательных итогов… В смысле некролога… Почему намек?.. Тьфу-тьфу-тьфу… Просто в смысле текста… На подпись — заранее? Или уже потом?.. Нет, это не у вас с дикцией. Это у меня со слухом… Нет, уже понял. Уже ясно, куда… Уже иду… Уже прикрываю — с той стороны… Уже отхожу на цыпочках… чтоб не расплескать…

Сколько можно говорить об одном и том же? Давайте чередовать, менять темы! Для разнообразия стоит поговорить о работе! Это интересно! Нет, о работе не стоит… Если кто-то узнает, над чем я сейчас работаю, он тут же у себя это применит и сразу сделает рывок. И окажется на двадцать лет позади себя, почти догнав нас!

Это не значит, что надо что-то скрывать! Наоборот! Полная откровенность! Открыто думать! Творить, пробовать! Всем попробовать что-то натворить! И чтоб у каждого фонтан идей, пусть даже своих! Каскад предложений! И у каждого на все своя точка зрения! У каждого своя, и при этом у всех одна и та же! Чтоб не было путаницы. А для этого — думать, что говорить, если до этого сказал, не подумав.

Но — без уверток! Без лицемерия! А прямо, кулаком по столу — и выложить все как есть! Конкретно: кое-что, мол, кое-где, мол, в отдельных случаях еще пока есть!

И главное — оперативно! Чтоб все в руках горело, опережая мысль! Закидать их, чтоб они не успевали оттаскивать! От этой скорости у них глаза на лоб полезли, а нам хоть бы что! Потому что спешка ничего не решает. Решает тщательность. Чтоб никаких тяп-ляп! Чтоб взять в руки, а оно светится! И вписывается в интерьер! И надписи латинскими буквами. Чтоб они прочли и обалдели! Они обалдели, а нас уже и след простыл. Мы уже в круизе, делимся опытом. Газеты, хроника, пресс-конференции. Они вопросы, а мы ответы. С глубокой искренностью: мол, ничего не знаю! И не хочу знать, потому что это ниже моего достоинства. Или выше — смотря кто спросит… Пусть они думают, что мы прикидываемся дурачками! Мы-то знаем, что мы не прикидываемся! Просто для нас главное — это не показуха, а работа. Работа мысли и логика. Чтоб дважды два у нас всегда было четыре.

Максимум, пять. Если очень нужно.

* * *