Антология современной словацкой драматургии

Михаэла Закутянска Сортирологии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ГОША.

МАША.

БАШКА.

ДАША.

На сцене сидят четыре женщины. Они находятся в соседних кабинках туалета или сидят просто так. Каждая сжимает в руках свой рулон туалетной бумаги.

ГОША. Я стюардесса. Свою работу я люблю. Я работаю на большую компанию. У нас красивая униформа и социальные гарантии. Если я умру в авиакатастрофе, моя семья получит очень много денег. Это такая сумма, что я ее даже боюсь произнести. Очень много денег. Если бы я работала секретаршей и умерла в офисной катастрофе, никто бы мне ничего не заплатил. К тому же у меня работа возбуждающая. Я летаю несколько раз в день. А потом нас селят в отеле, и мне остается пара часов на то, чтобы я осмотрела город. Лондон, Париж, Рейкьявик. Иногда бывает хуже — Слиач или Братислава.

МАША. Какашка! Такая маленькая какашка. Поднимаю крышку унитаза, а она там. Я быстро спустила, лишь бы мне ее не видеть. Разве так можно?

БАШКА. Мне двенадцать лет, и я жду свою первую менструацию. Я знаю, что в тот день, когда это произойдет, я стану женщиной. Я немного этого боюсь, но было бы намного хуже, если бы я в классе была последняя, с кем это случилось. У двух одноклассниц это уже есть, и они выглядят очень важно. Я думаю, что это девушку изрядно меняет. Мне бы не нужно было заниматься на физре.

ДАША. Я стою на сцене. Мы играем Ромео и Джульетту. Большая сцена. — Ромео, Ромео, почему ты всего лишь Ромео? Я не в состоянии договорить, с меня градом течет пот. Мои слова выходят из чрева. Я очень хочу в туалет. Я уже два дня не ходила. Иногда у меня такая проблема — я и по два дня не могу сходить.

ГОША. Мы летим, летим, а я сервирую напитки. Это был рейс до Парижа. Такие изысканные французские предприниматели заказали вино. Я с ними была очень милой, а что, если один из них, этот с усиками, станет когда-нибудь моим мужем? Мужчинам нравятся стюардессы. Они иногда назначают мне свидания. А я им рассказываю о всяких этих турбулентностях и вынужденных посадках. Больше всего я люблю говорить о черном дне нашей авиакомпании, когда у нас сломалась микроволновка и всю дорогу до Касабланки нам пришлось пережить без теплых багетов. На рейсе до Парижа я подавала изысканным французам красное вино, как вдруг — пук. Французы посмотрели друг на друга. Это была я.

МАША. Я смыла какашку, которая была в унитазе. Я подняла крышку, чтобы посмотреть, там ли она еще, и чтобы я могла сделать свое дело свободно в полный чистой водопроводной воды унитаз. Какашка все еще была там. Это была так называемая аэрокакашка. Свою попытку я повторила еще раз, но мне пришлось подождать, пока бак наполнится водой. В это время я думала о том, как этот человек питается. Я повторяла закон Архимеда. На тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, величина которой равняется весу жидкости с тем же объемом, что и объем погруженной части тела.

БАШКА. Я иногда тренируюсь в использовании прокладок. Я их ношу, чтобы знать, как это будет. Когда первый раз я использовала прокладку, я налепила ее обратной стороной. Мне это показалось странным, но откуда я могла знать, что прокладки приклеиваются на трусики? В тот день мне было очень трудно ходить. Через два часа я сдалась. Одноклассницы, которые видели, как я выбрасываю прокладку в корзину, которая, естественно, всегда на самом видном месте, подумали, что у меня уже началось. Когда мы играли в фанты, они спросили меня об этом перед всеми парнями. И мне пришлось сказать им правду, потому что иначе я должна была бы разрешить самому некрасивому однокласснику меня поцеловать. Все меня после этого звали Олвейз.

ДАША. Я еще никогда так убедительно не произносила слова «Отринь отца, отвергни имя»! У дамы в первом ряду выступили слезы. До конца представления оставался час. Между выходами я не могла сходить в туалет. Режиссер оставил нас на целых два часа на сцене. Кишки сильно распирало. Я чувствовала, что мой толстый кишечник стал ужасно толстым.

ГОША. Такое со мной случилось первый раз. Никогда прежде у меня не было таких проблем перед клиентами нашей авиакомпании. Я вся покраснела и сказала им, чтобы они как следует пристегнулись, что в кабине изменилось давление. В подобных случаях в самолетах вот так пукает.

МАША. В отчаянии я сидела на крышке унитаза. Я три раза спускала воду, но это не помогало. Этот человек, должно быть, ел воздушную кукурузу или что-то в этом роде. Но я не могла выйти из туалета. Было время обеда в ресторане, везде полно народу. Там были почти все мои коллеги. Люди бы подумали, что это моя какашка. Я сказала себе, что мне придется вытащить ее и выбросить в корзину, потому что иначе это, похоже, никогда не кончится.

БАШКА. Больше всего я боюсь, что не смогу понять, когда это начнется. Или что я пойму это слишком поздно. Не знаю, но ведь нельзя предугадать, что через два дня это случится. Я бы организовала такую услугу в Интернете, что за два дня до того, как у вас это первый раз случится, вам пришлют емейл. Или это могло бы быть в фейсбуке. Но только так, чтобы это никто не видел. И на фейсбуке лучше не надо, хотя вот был бы прикол, если бы эти самые большие дуры из нашего класса вывесили это на стену.

ДАША. Один раз мы играли четырехчасовое представление. Великий русский роман. Я играла Наталью Ивановну. Опять весь вечер на сцене. Только я вышла, как мне захотелось писать, но я выдержала четыре часа. Четыре часа. Я не могла даже подумать о жидкости, а сценарист придумал сцену на воде. Мы все время переливали воду из одного ведра в другое. Мокрыми ногами я стояла в тазу. За нами стекал водопад, а я должна была все это время пить театральную водку. Но я выдержала. Я если смогу взять себя в руки, то выдержу. А на следующий день вышли одни положительные рецензии. Главная героиня играла блестяще. Выглядело так, будто она сдерживала мочу, и поэтому ей удалось передать огромное напряжение в отношениях с отцом. За эту роль я получила высшую театральную награду. Она у меня в туалете. У меня для нее сделан туалет на заказ.

ГОША. Французы пристегнулись. По лицу у меня стекали капельки пота, и мой мейкап был изрядно подпорчен. Я прошла в кухоньку и бросила пиццу в микроволновку. На минутку я присела. Меня очень мучило то, что произошло там, снаружи. Это было непрофессионально. Я чувствовала, что не оправдала доверия. В такой прекрасной профессии, как моя, подобные вещи случаться не должны. Возможно, мне придется писать отчет. Мои кишки вели себя непредсказуемо. Но ведь я ничего не ела. Я слышала, что на определенной высоте над уровнем моря с людьми могут случаться такие проблемы, но практическое проявление этого научного предположения подействовало на меня шокирующе. Я чувствовала, что вот сейчас это опять случится.

МАША. Я сказала себе: мне придется засучить рукава и выбросить ее в корзину, потому что иначе это никогда не закончится.

БАШКА. Я очень жду, когда это случится и я стану женщиной. После этого я буду уже такая взрослая. Я даже купила себе календарь менструаций. Для верности три штуки, на случай если я какой-нибудь из них потеряю. Главное — я боюсь, что не буду знать, как часто нужно менять прокладки. Одна прокладка носится один час или два часа?

ДАША. До конца представления оставалось пятьдесят восемь минут. У меня было такое ощущение, что я уже действительно не выдержу. Если бы я ушла со сцены, режиссер бы совершил самоубийство. Он был слишком чувствителен к своему произведению. Я говорю себе — вспомни, чему тебя учили в школе. Малый круг внимания. Я настроилась на Ромео. Только Ромео выгнали из Вероны, и он очутился на совершенно противоположном конце сцены. Я не могла его даже разглядеть. Я немного от этого растерялась. Я говорю себе: я? Режиссер? Я? Режиссер? Я? Режиссер?

ГОША. Я быстро вышла в туалет. И там я как следует напукалась. Превентивно, чтобы этого не случилось при остальных клиентах. Когда я выходила из туалета, там стоял один из французов с широкой улыбкой на лице, он хотел войти внутрь. Этого я ему, разумеется, позволить не могла, потому что там после меня остался неприятный запах. Я сказала ему, чтобы он прошел на место и сел, потому что сейчас нельзя пользоваться туалетом — мы летим над Брюсселем.

МАША. Я засучила рукава. В сумке у меня был полиэтиленовый пакетик от второго завтрака, который я взяла с собой на работу. Я натянула его на правую руку Другой я заткнула нос и проделала это. Еще раз спустила воду. У меня зазвонил мобильник. Парень, с которым я была на обеде и которому я нравлюсь, меня ждал. Он прислал мне эсэмэску, что больше не может ждать и что женщина, которая пудрит нос двадцать минут, похоже, наркоманка.

БАШКА. Мне тринадцать лет и девять месяцев. Я ненавижу менструацию. Она у меня каждый месяц. И еще будет ближайшие сорок лет. Моя первая менструация пришла в автобусе, когда я ехала в лагерь в Хорватию. Естественно, все прокладки у меня были в багажнике автобуса, а шоферу я об этом сказать не могла, потому что он мужчина. К счастью, у одноклассницы была прокладка, потому что она уже тоже была женщиной. Но шофер нам запретил использовать туалет в автобусе, потому что ему потом нужно было бы убирать. Одноклассница два раза ходила спрашивать, но он сказал, что мы остановимся в Венгрии на заправку. Мы остановились. Через пять часов.

ДАША. Еще сорок три минуты. Я подумала об актерской технике Михаила Чехова и сосредоточилась на сжимающихся мышцах зада. Я никогда раньше не ждала так яда отца Лоренцо и того, что я наконец лягу.

ГОША. Не знаю, как мне это удалось, но француз кивнул и сказал, что понимает, что не следует сливать на голову Европарламенту. Он спросил меня, последний ли это мой полет на сегодня и останусь ли я в Париже на ночь. Дескать, он пригласил бы меня на ужин, он, мол, владеет таким маленьким незаметным ресторанчиком на вершине Эйфелевой башни. На вершине Эйфелевой башни? Вот удача, сказала я, именно туда я и хотела сходить сегодня вечером, и опять пукнула. Не знаю, что это был за день, но наша авиакомпания сменила поставщика бутилированной воды.

МАША. Так что я осталась без свидания, но передо мной наконец был туалет, утробы которого мне не нужно было бояться. Я сделала свои дела. Я слила воду, но мои экскременты не уплыли вниз по трубе. У них явно проблемы с канализацией, подумала я, другого пакетика у меня уже не было. Ведь это твоя какашка, это лучше, чем устроить скандал в ресторане. Я сделала то, что должна была.

БАШКА. Я опоясалась свитером, штаны у меня были все грязные. Ужасно стремно. К счастью, мальчики этого не заметили. Хуже было в Хорватии. Я не могла купаться, а я хотела понравиться Феру из параллельного класса, но он обо мне подумал, что я странная, что не купаюсь. А потом эта дура Зуза, которая у меня его увела, сказала ему, что я не купаюсь, потому что у меня монстры, и парни начали надо мной смеяться и прилеплять мне прокладки на дверь.

ДАША. За десять минут до конца я взорвалась. В прямом смысле слова. У меня лопнула кишка. Мое белое платье было залито кровью и разноцветными каплями. Зрители думали, что это театральный трюк и что он — часть Джульеттиной смерти. Я корчилась от боли. Я кричала. Потом я упала на пол. Многие зрители встали и начали кричать: «Браво!» На поклоны я с пола не поднялась. Между тем кто-то вызвал «скорую». Режиссер получил награду за лучшую режиссуру.

МАША. Есть мне в тот день очень не хотелось. Руку я мыла как минимум триста раз. Все равно я это чувствовала. В тот ресторан я уже не хожу. Это был какой-то в прямом смысле какашкин день.

БАШКА. Мне тринадцать лет, я — женщина, передо мной вся жизнь, с мальчиками я больше стараюсь не разговаривать, потому что уже могу забеременеть. Прощай, детство! Прощай!

ДАША. Кишку мне зашили. С тех пор я играю только в одноактных пьесах.

ГОША. Француз был хоть и блондин, но не дурак. Он понял, что это была я. Свидание в маленьком незаметном ресторанчике на вершине Эйфелевой башни он отменил. Он сказал, что вспомнил, что у его мамы день рождения и что он обещал ей провести сегодняшний вечер вместе. Карьеру стюардессы мне пришлось закончить. Француз на меня написал жалобу. После этого случая я в Интернете нашла группу женщин с подобной проблемой. Они называют себя ЖКОППМ, женщины, которые однажды пукнули при мужчине. У нас бывают общие занятия, на которых мы об этом говорим. Занятия всегда начинаются словами: «Здесь можно плакать и пукать. Женщины! Здесь можно плакать и пукать!»

После того как все сливают воду, остальные женщины присоединяются с криками «Здесь можно плакать и пукать!».

Конец.