Антология современной словацкой драматургии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЗИТА, богатая женщина, наследница солидного состояния.

РЕУЛ, черт.

ЗУЗКА, пациентка.

МАРТА, пациентка.

АНИЧКА, пациентка.

ЛЮЦИФЕР, владыка ада, дьявол.

ВИНЦО, дамский портной.

ЙОЖО, государственный служащий.

ФРАНТИШЕК, священник.

ПОВАР ИЛЬЯ, повар Зиты.

ДИРЕКТРИСА Учреждения социального обеспечения для лиц с психическими расстройствами.

Настоящий архангел ГАВРИИЛ.

ДВА АНГЕЛА.

Действие первое

Слышен приглушенный гул, словно поблизости работает доменная печь; крики, распоряжения, но слова неразборчивы и не имеют смысла. ЛЮЦИФЕР сидит на троне, хмуро смотрит перед собой.

ЛЮЦИФЕР. Реул, подойди сюда.

РЕУЛ. Я здесь, мой господин.

ЛЮЦИФЕР. Ближе, чтобы мне не пришлось кричать.

РЕУЛ. Слушаю.

ЛЮЦИФЕР. Где ты был?

РЕУЛ. На земле.

ЛЮЦИФЕР. Что это ты так запыхался? Фу!

РЕУЛ. Я летел над экватором, там ужасно жарко. (Про себя.) Зачем, думаю, ты туда лезешь, кто тебе велел…

ЛЮЦИФЕР (пауза). Я был вынужден посетить Бога Отца. Он утверждает, что он — любовь. А я, по его словам, — ненависть, бунт, которому неведомы минуты счастья.

РЕУЛ. Вы снова с ним встречались.

ЛЮЦИФЕР. И снова узнал, что я всего-навсего Люцифер. Всего-навсего. Не любит он меня. И твердит одно и то же. Он-де дал мне имя, он меня сотворил, дал мне свободу. Спрашиваю, а кто еще восстал кроме меня. У кого хватило смелости критиковать Бога. И что это за свобода. Что может быть больше, чем бунт, спрашиваю я…

РЕУЛ. И что он ответил? Он вам ответил?

ЛЮЦИФЕР. Кто восстал первым? Кто? Я первый понял, что его свобода — это лишь иллюзия. Я внес в его мир противоречия и вместе с тем порядок. Ведь это вещи взаимосвязанные.

РЕУЛ. Ну да, диалектика.

ЛЮЦИФЕР. Мир не создал Бог.

РЕУЛ. Нет?

ЛЮЦИФЕР. Мир не мог создать дух.

РЕУЛ. Правда?

ЛЮЦИФЕР. Против этого тезиса я восстал. Сама по себе личность Господа меня не интересует. Я восстал против того, какой упор он делает на этом вымысле. Утверждает, будто он сотворил материю, и это притом, что ее веками ругают христиане, мусульмане, разные спиритисты, и все ссылаются на Бога, который якобы — дух.

РЕУЛ. Он хочет быть неисповедимым и при этом настаивает на том, что его должны любить, то есть люди должны любить нечто, чего они не ведают. Ведь если он неисповедимый, то кто его может познать? Если он выше материи, то кто его может понять.

ЛЮЦИФЕР. И такой тщеславный, что для доказательства своего существования он вынужден совершать чудо, используя что-нибудь материальное. Мы делаем все, чтобы люди были довольны, чтобы им было что есть, чтобы они познали законы материи, а для него главное — принизить материю посредством своих чудес. Не люблю я его.

РЕУЛ. Он неприятный.

ЛЮЦИФЕР. Он боится человека. Заигрывает с ним, обещает, обещает — а что обещает? Вечную жизнь на небе, хотя и сам не знает, есть ли вечная жизнь…

РЕУЛ. Вечность же еще не прошла. Набожные люди, слыша слово «вечность», падают на колени, хотя не могут себе ее представить. Он и Еву вспоминал?

ЛЮЦИФЕР. Все время возвращается к этой истории. Это я-де подговорил Еву и Адама попробовать плод запретного дерева. Спрашиваю: а что бы случилось, если бы они сами до этого додумались? Что бы изменилось? Я сказал ей: «Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum». «Будете как Боги, знающие добро и зло». Здесь есть словечко «как», я же не сказал, что они будут самими богами.

РЕУЛ. У Евы не было чувства юмора.

ЛЮЦИФЕР. Он ведь сам утверждал, что создал их по своему образу и подобию, то есть они такие, как Он. «Как»! Я никого не обманывал.

РЕУЛ. Да, а почему ты шепнул им, что они будут как Бог, почему не как ты?

ЛЮЦИФЕР. По крайней мере, когда он выгнал их из рая, они узнали, что существуем и он и я — Сатана-Люцифер. Я освободил их. До сих пор люди несут в себе код первородного греха: они способны грешить. Что это была бы за свобода, если бы они не смели, не желали.

РЕУЛ. Я думаю, Ева больше всего желала Адама. Ведь потому она и сорвала для него это яблоко.

ЛЮЦИФЕР. Ты меня уже утомил. Хватит болтовни. Возьмемся за дело. Ты знаешь Словакию, страну весьма набожную?

РЕУЛ. Словакия… Словакия… Знаю! Там как раз вывелась новая разновидность богачей, которые еще не знают, что эксплуатация — это наука, и потому сосут кровь из тех, кто уже и так высосан, а таланты, которые на самом деле можно было бы эксплуатировать, мотаются по всей стране и брюзжат за столиками кафе и пивных.

ЛЮЦИФЕР. Но в конце концов все и так договорятся.

РЕУЛ. Ни наркотики, ни убийства, ни грабежи… Ничего чрезвычайного, всё на среднем уровне.

ЛЮЦИФЕР. Но все же я заметил там одну чрезвычайно набожную, пухленькую, аппетитную женщину. Работы с ней будет много, поскольку она молится каждый день. Она всю жизнь сходила с ума по мужчинам, но так и осталась девственницей. Ей попадались одни монстры, которые не в состоянии были оценить не только ее душу, но даже и тело. Она в целом положительная, а потому подходит для ада.

РЕУЛ. Понимаю, для нее достаточно будет какого-нибудь классического греха — например, кого-нибудь убить или ограбить.

ЛЮЦИФЕР. Эта вряд ли кого-нибудь ограбит, ведь у нее денег куры не клюют. Сейчас это, наверно, самая богатая женщина в Братиславе. Она унаследовала огромное состояние. К ней наверняка присосется множество паразитов.

РЕУЛ (не понимает). И что?

ЛЮЦИФЕР. Она набожная, миловидная, пухлая, соблазнительная. Любит молиться Деве Марии.

РЕУЛ. Уже понял. Тебя раздражает то, что она девственница.

ЛЮЦИФЕР (смотрит на него строго, после паузы). Даю тебе еще одну информацию: эта богачка думает, что у нее есть три дочери.

РЕУЛ. Она параноик?

ЛЮЦИФЕР. Не в этом дело. Ее бред вполне безобиден. Эта ее идея коренится в предрассудках сильной веры. Она никому, себе в том числе, не наносит вреда. Даже наоборот.

РЕУЛ. Должен обратить твое внимание на возможные проблемы с правосудием.

ЛЮЦИФЕР. Какие?

РЕУЛ. Раз она больная, можем ли мы забрать ее в ад?

ЛЮЦИФЕР. А кто на Земле здоров? И кто это решает? Сейчас все-таки не времена Просвещения, когда у власти были некие гуманисты, придумавшие, что больных нужно освободить от ответственности, от пут, кандалов и прочего. Именно больным в аду лучше всего.

РЕУЛ. Почему только больным?

ЛЮЦИФЕР. Да, ты прав. Больные, здоровые — все утратят здесь иллюзии, примут боль как вечный свой удел, со временем привыкнут к ней и будут более или менее довольны. Поскольку они знают, что отсюда не выбраться, им намного лучше, чем той горстке на небе, которая все время дрожит, не зная наверняка, останется ли она там действительно навеки. На небе живут в постоянном напряжении, лицемерии и скуке. Здесь тоже чертовски скучно. С тех пор как наше первое поколение восстало против Яхве[51], нет больше никаких падших ангелов. Одна шваль, идиоты, кретины, мутанты, ущербные человеческие экземпляры попадают сюда ко мне. Одни слабаки, которые и пары лет не в состоянии выдержать наши тяжелые нагрузки, наш суровый режим, а главное — свободу грешника. Я даже подумывал о том, не лучше ли заполнить ад животными и заключить с Богом вечный мир. Но не медли. Можешь приступать.

Возле ЗИТЫ стоят кучкой ее дочери — АНИЧКА, ЗУЗКА, МАРТА.

ЗИТА. Ну, я пошла.

МАРТА. Мы пойдем с тобой.

ЗИТА. Это невозможно. В мире полно плохих людей, которые только того и ждут, чтобы вас обидеть.

АНИЧКА. Мамочка, а тебя они не обидят?

ЗИТА (помолчав). Не знаю.

МАРТА. Возьми нас домой, к себе.

ЗИТА. Я вас люблю, девочки, но…

ЗУЗКА. А тут нас не любят.

МАРТА. Тут мы никогда не выйдем замуж. Кто нас заметит? Как бы мы ни наряжались.

АНИЧКА. Тут только раз в году бывает бал, но каждому надо быть в маске. А кто тебя в маске заметит?

МАРТА. А ведь мы такие красивые. Только врачи иногда осматривают нас голыми, но что с того.

ЗУЗКА. Иногда иду к врачу — а там женщина. Осмотрит нас, и мы идем по палатам.

АНИЧКА. Пришел один новый врач, но не женский. Я сразу пошла на осмотр. А он совсем не раздевает.

ЗИТА. Ты была больна?

ЗУЗКА. Я для профилактики тоже была на осмотре, но он до меня даже не дотронулся. И в рот не заглянул, а я хотела деревянную лопаточку. Лопаточку он мне дал, но не использовал ее.

МАРТА. И купаемся мы почти каждый день. А духи у нас отобрали, сказали, что наша соседка их выпьет.

ЗИТА. Эти французские духи у вас отобрали? Они же стоили кучу денег.

АНИЧКА. Их в сейф спрятали. А сестричка ими пользуется. Так сильно надушилась, что от нее прямо воняло.

МАРТА. Здесь одни больные, калеки, иногда только приходит выступать этот… правда, он, говорят, ужасный пьяница и не собирается жениться.

ЗУЗКА. Этого я бы не хотела в мужья, у него точно СПИД. Ты заметила, какие у него глаза и пятна на руках? Это СПИД.

АНИЧКА. И у вахтера СПИД.

МАРТА. Я бы тут не стала общаться ни с одним мужчиной. Настоящие мужчины сюда не попадают. Всё какие-то отбросы.

АНИЧКА. Такие старички любят только потрогать, пощипать, на грудь твою пялятся, по заднице шлепают.

ЗУЗКА. Это они с голоду. Ужином не наешься, выпьешь пива, и сразу тебя общаться тянет.

МАРТА. А этот Фирасек, кажется, его Фирасек зовут, спросил: «Барышня, почему вы носите бюстгальтер?»

ЗУЗКА. Это был тонкий намек.

ЗИТА. Господи, сколько лет мы с вами знакомы, но мне ни разу в голову не пришло, что вы — зрелые женщины на выданье. С этим нужно что-то делать. Я получила в наследство большое состояние. До самой смерти можно не работать. Бог благословил меня таким богатством, и я направлю его на дела, угодные Богу…

МАРТА. Мамочка, дорогая, хорошо бы мы у тебя жили, ходили бы на концерты в длинных платьях…

АНИЧКА. Или одни на пляж, в купальниках…

ЗИТА. Не знаю, как бы вам у меня понравилось.

ЗУЗКА. Мамочка, дорогая, директриса нас наверняка отпустит. У нее же больше места будет. А мы себя хорошо вести будем. Я была на концерте всего два раза в жизни. Туда ходят красивые мужчины.

АНИЧКА. И я была раз на концерте. Восхитительный дирижер. Ужасно красивый, мы его сзади видели, он только иногда лицом поворачивался. Не представляю, как может народиться такое великолепие. Только палочкой махнул, всё сразу загудело, будто гром прогремел, все сразу заиграли, а у дирижера волосы на лицо упали…

МАРТА. Он ужасно переживал.

АНИЧКА. Такое вот было исполнение.

ЗУЗКА. А мне и в лес хотелось бы сходить.

АНИЧКА. К роднику. Мы бы там наверняка какое-нибудь лесное животное увидели.

ЗУЗКА. В лесу — даже оленя.

МАРТА. Он на полянке пасется, во всем своем великолепии красуется. Рога торчат, как дерево.

АНИЧКА. Иногда он на полянке со всей семьей, с женой и с детьми, с маленькими оленятами, они еще молоко сосут. А вы слышали, как олень ревет? (Ревет, подражая оленю.)

МАРТА. Тут у нас в саду тоже белочка есть. Все время одна и та же. А других зверей и не увидишь.

ЗИТА. А кошек этих уже здесь нет?

ЗУЗКА. Нет, ни одной кошки не осталось.

ЗИТА. И ночью их не слышно?

МАРТА. Слышно только собаку из деревни. Лает, но, как выглядит, не знаю.

АНИЧКА. А чья это собака?

ЗИТА. Дети мои, не знаю, как бы вы чувствовали себя на свободе. Но я возьму вас на пробу к себе на пару дней. И если вам понравится, мы подумаем…

МАРТА. Боже мой, это будет грандиозно.

АНИЧКА. Мамочка, милая, забери нас, конечно же, нам у тебя понравится.

ЗИТА. Пойду к директрисе, поговорю с ней об этом.

ЗУЗКА. Уже завтра мы могли бы отсюда смотаться.

МАРТА. Пойду собирать вещи.

ЗИТА. Дети мои, помолитесь. А я через минуту вернусь. (Уходит.)

Дочери опускают глаза и молятся. В игру вступает РЕУЛ, который за всем этим наблюдал. АНИЧКА и МАРТА, заметив его, перестают молиться.

МАРТА. Добрый день, пан доктор!

АНИЧКА. Новый доктор!

ЗУЗКА. Не мешайте!

МАРТА. Так как, пан доктор, потихоньку?

РЕУЛ. Сойдет, а вы как?

ЗУЗКА. Хорошо, мамочка нас к себе забирает.

РЕУЛ. Мило с ее стороны.

АНИЧКА. Мамочка уже пошла к директрисе.

ЗУЗКА. Она всё устроит, потому что она ужасно состоятельная.

РЕУЛ. Я слышал об этой меценатке. Зита. Да? Меценатка.

ЗУЗКА. Она вовсе не меценатка. Она не раздает деньги кому попало.

АНИЧКА. А теперь она нас домой берет. Мы тут больше не хотим жить.

РЕУЛ. Разве вам тут плохо? Никаких забот. А мамочка вас, может быть, работой загрузит.

МАРТА (решительно). Ну нет. Мы замуж будем выходить.

АНИЧКА. Мне уже тридцать лет.

РЕУЛ. Вы на тридцать не выглядите.

ЗУЗКА. Она выглядит моложе, потому что ей меньше.

МАРТА. Нет, она старше выглядит. А вам сколько лет, пан доктор?

РЕУЛ. Тридцать три.

МАРТА. Вы холостой? Дети у вас есть?

РЕУЛ. Я старый холостяк, и детей у меня нет.

ЗУЗКА. Вы наверняка из-за этого грустите. Надо бы вам поскорее жениться.

АНИЧКА. А вы не разведенный? Врачи все разведенные.

РЕУЛ. Я — нет. Я совершенно свободен.

МАРТА. Почему вы не женились, вы же довольно красивый?

РЕУЛ. Просто мне белый халат идет.

МАРТА. Нет, вы и вправду очень красивый.

РЕУЛ. Спасибо за комплимент.

МАРТА. И не надо долго выбирать, потому что нехорошо человеку быть одному.

АНИЧКА. Когда наша мамочка всё устроит, мы будем часто ходить на концерт. Там я и найду себе мужа. Только чтобы он не был маленький. Я бы хотела высокого мужа, повыше вас, пан доктор. (Меряется с Реулом ростом, встает рядом с ним, рукой пытается определить разницу между своей и его головой.)

ЗУЗКА. Надо было ей подкупить директрису. Сунула бы ей сотню в карман, и все пошло бы как по маслу. Уже завтра мы могли бы отсюда уйти.

МАРТА. Можете потом нас навестить, пан доктор.

ЗУЗКА. Может быть, она все сделает еще сегодня. Упакуем чемоданы — и айда! Больше меня тут никто не увидит.

АНИЧКА. И пусть горит этот бордель синим пламенем.

РЕУЛ. Вы здесь с самого детства?

ЗУЗКА. Мамочка была больна, потому мы и здесь.

АНИЧКА. С ней плохо поступали разные мужчины. Бросали ее, а она плакала целыми ночами. Плохие мужчины не должны смотреть на женщин. А то обманут и исчезнут.

РЕУЛ. Вы наверняка найдете себе хороших мужей.

Входит ЗИТА. Девушки забывают о РЕУЛЕ и бросаются к ней.

АНИЧКА. Мамочка, что она сказала? Мы едем?

ЗИТА. Нужно еще кое-что подписать, но я точно уже сегодня заберу вас к себе домой.

ЗУЗКА. Она наверняка разозлилась.

МАРТА. Чтоб она лопнула. Пойду собираться!

ДИРЕКТРИСА (входит во время последних реплик, но ее никто не замечает, пока она не заговорила). Знаете, пани Зита. Они могли бы действительно реально вмешаться в это дело. И все запутать. Это все-таки их отцы, поймите. У них есть известные права. Они могут буквально ни на что, повторяю, ни на что, даже на этот отпуск, который я вам подписала, не дать согласия. А они должны его дать, ведь если с чем-то не согласны законные представители кого-то из наших подопечных, то тут мы просто бессильны. Хоть мы и врачи. Сейчас вы их можете забрать на пару дней, сходите с ними в театр, только следите за тем, чтобы они вовремя ложились спать. Слишком их не переутомляйте, день должен проходить спокойно, без стрессов, но в случае чего — сразу лекарства! Если не захотят вечером ложиться в постель, действуйте твердо. Без церемоний, это на их же пользу — они должны спать хотя бы восемь часов, иначе вы им только навредите. Ясно?

ЗИТА. Я все поняла, не сомневайтесь, мне же всё это знакомо.

ДИРЕКТРИСА. Счастливого пути. (Уходит.)

АНИЧКА. Мама, что ты так долго говорила?

ЗИТА. Ну, едем.

ЗУЗКА. Едем!

МАРТА. Мама, ну вот… вот! Едем! (Срывает с себя больничный жилет.) Я надену самое новое платье.

Дочери радуются. Появляется РЕУЛ.

АНИЧКА. Пан доктор, мы уезжаем с мамочкой.

ЗУЗКА. Навсегда.

МАРТА. Не забудьте, что мы пригласили вас в гости. Правда, мама?

ЗИТА. Вы здесь новый, пан доктор? (Подает ему руку.) У вас найдется минутка времени?

РЕУЛ (подает ей руку). Реул Реул.

ЗИТА. Что? Как?

РЕУЛ. Доктор Реул. Это фамилия. И имя тоже — Реул.

МАРТА. Такое имя я еще не встречала. Необычное. Но красивое. Реул. А я — Марта. (Подает ему руку.)

ЗУЗКА и АНИЧКА тоже без смущения представляются ему по имени.

ЗИТА. Не хотите поступить ко мне на службу? Я буду вам хорошо платить.

Девушки не могут удержаться от любопытства, подкрадываются к ним все ближе и ближе, ЗУЗКА их удерживает, но и сама хочет оказаться поближе к ЗИТЕ.

РЕУЛ. Вы имеете в виду место семейного врача?

ЗИТА. Да. Я оплачивала бы вам все страховые взносы, зарплата — в три раза выше, чем здесь. Сколько у вас здесь?

РЕУЛ. А кто был бы моими пациентами?

ЗИТА (показывает пальцем за спину). Эти три девушки. Но если бы вы вдруг заскучали, то у меня есть еще одна прислуга и повар. Они, правда, ходят к районному врачу…

РЕУЛ. А вы?

ЗИТА. А что я? Я здорова. Я еще никогда не болела, только однажды попала в аварию, потеряла память и…

РЕУЛ. Разумеется, авария — это не болезнь.

ЗИТА. Хотите еще подумать?

РЕУЛ. Зачем? Я согласен. (Подает Зите руку.) Когда приступать к работе?

ЗИТА. Сегодня я забираю дочерей, правда, только с особого разрешения директрисы, но буду добиваться того, чтобы они навсегда покинули это учреждение.

РЕУЛ. Вы великодушны.

ЗИТА. Зачем мне всё это богатство? Наш Господь Иисус Христос учил нас думать о бедных. А это мои дети…

РЕУЛ. Но и всё раздавать совсем не нужно! Святой Георгий подарил нищему только одну половину своего плаща, а другую оставил себе.

ЗИТА. Это был святой Мартин, ну да ладно. Ваш совет уместен. Я ведь не раздала еще и тысячной доли.

РЕУЛ. Могу лишь пожелать, чтобы вы не теряли силы духа. Пойду напишу заявление об уходе.

ЗИТА (дочерям). Дети мои, я дождалась самого прекрасного дня в моей жизни. Мы уезжаем!

ЗИТА целует дочерей, все плачут и смеются.

ФРАНТИШЕК и ВИНЦО в растерянности кого-то ожидают.

ВИНЦО (не выдержав напряжения). Вы не знаете, в чем, собственно, дело?

ФРАНТИШЕК. Не знаю. За мной прислали такси с приглашением немедленно приехать сюда. Не знаю, что пани Зите нужно, в ее записке не было никаких подробностей.

ВИНЦО (вытаскивает из кармана письмо, показывает его Франтишеку). Мне передали вот это, и тоже — немедленно… да? Даже не знаю, что ей может быть нужно.

ФРАНТИШЕК. Могу я спросить, вы с пани Зитой знакомы?

ВИНЦО. Давно! Лет пятнадцать, по крайней мере. Странная женщина.

ФРАНТИШЕК. Неудивительно, после той страшной аварии…

ВИНЦО. Она была странной всегда, и до аварии тоже, насколько я знаю.

ФРАНТИШЕК. Вы знали ее до аварии?

ВИНЦО. Да нет, до этого не знал. Только после аварии. Приходит раз ко мне в салон весьма стройная клиентка, разглядывает ткани на прилавке, причесывается, как у себя дома, листает модные журналы, представляете, просит одолжить портновский сантиметр, скручивает его, копается в стопках белья.

ФРАНТИШЕК. Вы — портной.

ВИНЦО. Она выбирала ткани для дочерей. Но жена районного прокурора мне прозрачно намекнула, в чем тут дело.

ФРАНТИШЕК. Да что вы говорите!

ВИНЦО. У Зиты нет дочерей. Нет. А вы что о ней думаете?

ФРАНТИШЕК. В моем приходе нет более образцовой особы. Истовая христианка, стоит всегда впереди, перед самым алтарем и внимательно ловит каждое слово проповедника. У меня часто возникает такое необычное чувство…

ВИНЦО. Вот я и говорю, странная она.

ФРАНТИШЕК. …Будто я обращаюсь на проповеди только к ней.

Входит ЙОЖО. Прилично одетый, в галстуке, в добротном плаще. Он спешит. Достает из портфеля письмо, но тут же его прячет. ВИНЦО и ФРАНТИШЕК замечают письмо. ЙОЖО вздыхает и недовольно машет рукой. За его спиной появляется ПОВАР ИЛЬЯ, хочет что-то сказать, жестикулирует.

ЙОЖО. Чего тебе здесь надо? Где твоя хозяйка?

ПОВАР ИЛЬЯ. Я — повар, я…

ЙОЖО. Тебя мне только сейчас не хватало. Где хозяйка? (Смотрит на часы.) Что ей, собственно, надо — я же спешу. Она вообще дома? Просто кошмар! Посылает телеграмму, а самой нет.

ПОВАР ИЛЬЯ (обиженно). Хозяйка сейчас придет.

ЙОЖО замечает за спиной у ИЛЬИ ЗИТУ, расплывается в улыбке и уже не обращает на ИЛЬЮ внимания. У ЗИТЫ строгий озабоченный вид, она подает ЙОЖО руку, ИЛЬЯ сочувственно смотрит на хозяйку.

ЙОЖО (с неотразимой улыбкой пожимает Зите обе руки). Что-то случилось?

ЗИТА (улыбается, ее напряжение проходит). Я хотела бы вас познакомить.

ЙОЖО (отпускает руки Зиты). Почему бы и нет.

ЙОЖО подходит к ВИНЦО и ФРАНТИШЕКУ, они знакомятся.

ЗИТА стоит под крестом за их спинами, с облегчением вздыхает.

ЗИТА. Господа, я очень рада, что вы посетили меня в этот вечер. Очень рада. Я хотела бы пригласить вас на ужин. Надеюсь, вы не откажетесь. Я знаю, это необычно — приглашать на ужин сразу троих мужчин.

ВИНЦО (многозначительно смотрит на мужчин). Сегодня, сейчас, в данный момент?

ЗИТА. У меня свой повар. Мы будем ужинать здесь. Разумеется, здесь. А вам здесь не нравится? Куда вы хотели бы пойти на ужин? Илья ведь уже готовит. Илья, ты готовишь?

ПОВАР ИЛЬЯ. Конечно.

ЙОЖО. И что это будет? (широким жестом снова хватает Зиту за руку.) Впрочем, все равно. Я остаюсь. Ладно.

ПОВАР ИЛЬЯ уходит.

ЗИТА. У меня для вас хорошее предложение. (Пауза.) Все вы меня знаете. И знаете, как я жила. Жизнь моя не была легкой, вы знаете, но к вам я всегда могла обратиться, положиться на вас. Однако только сегодня я набралась смелости, чтобы отблагодарить вас за всё. Мне нужны именно такие мужчины, как вы. Мы создадим три фонда. Каждый из вас станет президентом одного из них. На счет каждого фонда я положу крупную сумму денег. Хотя речь идет о фондах, в ваших руках будет оставаться определенная прибыль. Кроме того, я назначу вам регулярное жалованье, о его размерах мы договоримся. Сначала обсудим более подробно отдельные программы. Условие у меня одно: фонды должны иметь благотворительную направленность. По зрелом размышлении я выбрала из числа разных кандидатов именно вас, вас троих, поскольку, как я уже сказала, на вас можно положиться. Я уверена, что именно вы будете достойно представлять меня в высших сферах.

ЙОЖО. А это не будет для нас (смотрит на Винцо почти брезгливо) слишком тяжелым бременем? Ты понимаешь, что я имею в виду.

ЗИТА. А вы как на это смотрите, отче?

ФРАНТИШЕК. Несомненно, это будет тяжким бременем, пани Зита. А главное! Я — и деньги! Разве у меня есть опыт такого рода? Поистине — бремя.

ЗИТА. Никакого бремени. У вас будет финансовый консультант.

ЙОЖО. Эксперт. Но и эксперт de facto — это тоже бремя.

Входит РЕУЛ в цивильном костюме, с чемоданчиком. Молча достает и раскладывает на столе бумаги, три кучки банкнот и проводит с ними манипуляции. Зита отходит в сторону.

РЕУЛ. Pergamus ad institutam. Перейдем к делу. Пожалуйста, садитесь. (Раздает деньги.) Это ваше жалованье за полгода вперед. Распишитесь здесь.

Мужчины принимают пачки денег и расписываются в получении. РЕУЛ дует на подписи и прячет бумаги в чемоданчик. Достает другие.

А теперь вот это. Трудовые договоры и документы, подтверждающие ваши полномочия.

Мужчины листают бумаги, что-то читают, больше других сосредоточился на текстах Йожо.

ЙОЖО. Кто разрабатывал эти документы?

Возникает напряженная пауза, ВИНЦО и ФРАНТИШЕК переключают внимание на ЙОЖО, ожидая какого-то комментария.

Зита, вот это называется — безупречный профессионализм. Отличный документ. Здесь абсолютно все учтено и отражено. Ничего не упущено.

ЗИТА. Благодарю вас, господа. (Подходит ближе и словно невзначай заглядывает в последнюю папку, прочитывает что-то, очевидно, важное для нее, более важное, чем предыдущие документы.) Вы довольны?

ФРАНТИШЕК. Я доволен. Почему нет? А эксперта вы помогли бы мне найти?

РЕУЛ. У нас их достаточно. Когда вы хотите с ним встретиться? (Берет электронную записную книжку, чтобы отметить дату.)

ВИНЦО (перекладывая пачку денег из одного кармана в другой). Мне это, наверно, снится. Такая куча денег.

ЙОЖО. И это только начало. Деньги теперь будут сыпаться на вас, как из рога изобилия. Нет, правда, я очень тронут.

ЗИТА. А теперь — гвоздь программы. Мне удалось наконец вернуть домой своих детей. Это было не так-то просто сделать. Сначала препятствием была политическая атмосфера, потом бывший директор учреждения, потом еще что-то, меня почти уморили, и вот я собрала семью вместе, привела детей в этот дом, сюда, ко мне, и здесь они останутся со мной до самой моей смерти. Дети уже большие, самостоятельные, красивые, здоровые. Смотреть на них — одна радость. Вот увидите, как они вас развеселят, рассказывая, как мы ехали домой на такси. Что только этот таксист не вытворял, завез нас по ошибке к самой австрийской границе. Дети впервые в жизни увидели Дунай. Они не могли надивиться на такую массу воды сразу в одном месте. Я научилась у них смотреть на мир глазами детей. А теперь они здесь. Вы не хотите детей?

ФРАНТИШЕК. Каких детей?

ВИНЦО. Имеешь в виду своих детей? Это они здесь? Пан священник, видимо речь идет о тех детях, о которых я вам упоминал. (Зите.) Ты имеешь в виду тех?..

ЗИТА. Завтра мы вместе едем кататься на катамаране. Не хотите с нами? И вообще, если хотите, они будут ваши. Вы можете быть отцами, я не имею ничего против отцов.

ЙОЖО. Это что, обязательно? Я завтра не могу.

ЗИТА. Я буду хорошей матерью. Вы будете хорошими отцами. Чего еще вам желать от Бога? Воспользуйтесь этим моментом как шансом, который может выпасть раз в сто лет.

ЙОЖО. Какие еще отцы?

ЗИТА. Каждый человек имеет отца и мать.

ФРАНТИШЕК (тихо). Зита, вы говорите серьезно? Что это вам пришло в голову?

ЗИТА. Разве вы не их отцы? Где же их отцы?

ВИНЦО. У меня нет никаких детей!

ФРАНТИШЕК. Господа, только спокойно. Хорошо, мы — отцы. Я — отец. Хорошо. А что же вы от нас хотите?

ЙОЖО. Вы — отец? Вы… а я нет. Заметьте, пан доктор, я — нет.

РЕУЛ. Я ничего не сказал.

ЗИТА. Вы будете приходить каждую субботу. Мы устроим такой файф-о-клок… летом в саду. Завтра как раз суббота, первая. И вы придете сюда. Никто не против? Как… все? Вы меня удивляете, мне всегда казалось, что гораздо приятнее быть отцом, чем матерью, а вы… Реул, пойдемте. Мы сейчас вернемся, а вы пока посидите здесь. Сидите, сидите. (Замечает в дверях Илью.) Принесите им кофе, Илья.

ЗИТА и РЕУЛ уходят.

ЙОЖО. Пойдемте отсюда. Что нам тут делать?

ВИНЦО. Тьфу! Совсем свихнулась. Я у нее работать не буду.

ФРАНТИШЕК. Не будете? А что вы хотите сделать?

ЙОЖО. Какие дети? Что все это значит? Однажды она приходила ко мне, чтобы я помог ей с формальностями для поездки в Вену, на похороны ее отца. Без меня она бы за границу не попала. А в бумагах она не приводила сведений ни о каких детях. И на похороны поехала одна. У нее нет детей!

ВИНЦО. Это точно, нет. Жена районного прокурора все-таки врать не станет. А она жила с ней на одной улице. Пойдите спросите у нее — видела она когда, чтобы Зита стирала пеленки? Или гуляла с коляской?

ЙОЖО. Ну ладно, это ее дело. Но почему вдруг я стал каким-то отцом? Или вот пан священник — он-то никак не может быть отцом, разве нет?

ФРАНТИШЕК. Ну, в прямом смысле слова не должен быть.

ЙОЖО. Вот, пожалуйста!

ФРАНТИШЕК. Господа мои, я священник. И я не склоню вас к какому-то греху, если скажу, что нам следует принять ее игру и ее бред. Что с вами может случиться?

ВИНЦО. Жена меня убьет, когда узнает, что у меня внебрачный ребенок от Зиты. Она еще захочет, чтобы я платил ей алименты.

ЙОЖО. Моя жена тоже будет не в восторге. Кто ей докажет, что мы просто согласились участвовать в этой «игре»?

ФРАНТИШЕК. Это всё мелочи. Вы наверняка сможете и сами объяснить всё своим женам. Господа, речь идет о высшей миссии, о фондах. Что случится, если мы по субботам будем сидеть тут с этими детьми пару часов?

ВИНЦО. Она, собственно, одного только и хочет: чтобы мы притворялись какими-то отцами. Ну, будем приходить сюда время от времени, поиграем с детьми да пойдем по домам. Наверно, она считает это нашими служебными обязанностями.

ФРАНТИШЕК. Я тоже так смотрю на это дело: она воспринимает это как благотворительную деятельность. Поэтому мы не должны ничего опасаться или перечить ей.

ЙОЖО. Ну хорошо. Будем такими отцами.

ИЛЬЯ приносит кофе, содовую, пирожные, сигареты, шампанское.

ПОВАР ИЛЬЯ. Вы курите, господа? Пожалуйста! (Предлагает сигареты.)

Приходят дети. Слышен хохот, смех РЕУЛА; громко хохочет и ЗИТА.

Она входит первая, уже в другой одежде.

ЗИТА. Ну, вот и мы. Заходите, дети мои.

РЕУЛ. Пожалуйста!

Сестры толкаются в дверях, наконец первой заходит ЗУЗКА.

ЗУЗКА. Дома, дома! А вы кто?

ЗИТА. Аничка, Марта, проходите.

АНИЧКА. Здесь бьется сердце нашей дорогой матери.

МАРТА (кланяется мужчинам). Здравствуйте, господа. Я — Марта. (Подает им руку.)

ЗУЗКА. А я — некая Зузка.

ЗИТА. Это Зузка. А это — ваши отцы, дети мои.

Девушки, немного поколебавшись, бросаются на мужчин и начинают их обнимать и целовать. ФРАНТИШЕК вздрагивает, утирает губы после поцелуя, но на него уже бросается другая дочь.

ЗИТА. Ну хорошо, хорошо. (Мягко оттесняет дочерей от мужчин.) Вы познакомились, а теперь вам нужно друг к другу привыкнуть.

АНИЧКА (обращаясь к Винцо). Ты мой отец?

ВИНЦО. Нет. Нет, он. (Показывает на Франтишека.) Я — нет. Я вообще почти не отец. Прошу прощения, но — нет.

АНИЧКА. Мамочка, кто же мой отец?

ЗИТА (показывает на Франтишека). Вот, вот этот. Не бойся его.

АНИЧКА. Папочка мой! (Нежно склоняет голову и целует ему руку, ее эксцентричность чудесным образом улетучивается.)

ФРАНТИШЕК. Дитя мое, слушайся свою мать, молись, чтобы вы были счастливы, ведь в мире так много зла. (Указывает на кресло.) Садись. (Садится рядом.) Пан доктор, пожалуйста, присаживайтесь к нам.

РЕУЛ. Вы молодец, справились. Поздравляю.

МАРТА. Этот священник — только Аничкин отец? А у меня нет отца?

ЙОЖО (подмигивает Франтишеку). Я — твой отец, Марта.

МАРТА. Ты на меня совсем не похож. Ну да ладно.

ЙОЖО (пожимает Марте руку). Я — Йожо, можешь говорить мне «ты».

ЗИТА (похлопывает Винцо по плечу). Зузка, а это — твой отец. Не обижайся на него, он не хочет в этом признаваться, но я точно знаю, что он — твой отец.

ЗУЗКА. Я так и знала, что мне ничего хорошего не достанется. Плевать мне на тебя, если ты не отец. Это его дело, раз он не хочет иметь дочь. (Плюет.)

ВИНЦО (обращаясь к мужчинам). Не нравится мне это представление, уж слишком далеко мы заходим, добром это не кончится.

ЗУЗКА. Видеть тебя не хочу, не нужен мне такой отец. (Прижимается к Зите.) Я его не хочу, мама. Он мерзкий.

РЕУЛ. Вначале все видится по-иному.

ЗИТА. Давайте вместе вознесем благодарность Господу за благополучное завершение нашего дела. (Подходит к кресту, громко читает молитву «Богородица».)

РЕУЛ. Зузка, не хмурься. (Жестом подзывает Зузку к кресту)

ФРАНТИШЕК. Без Божьей помощи все кончается плохо.

РЕУЛ. Это вы хорошо сказали.

ЗИТА. Винцо, ужин будет готов через минуту. Зузка, мы постелем вот эту скатерть. (Несет из шкафа скатерть.) Помоги мне. А остальные сядут за стол точно по плану. Ты здесь. (Показывает Зузке место.) Пан священник, вы тут, возле вас — Аничка.

ЗУЗКА. Я не хочу сидеть рядом со своим отцом. Это обязательно?

ЗИТА. Ну хорошо. Тут будет Винцо.

МАРТА. А мы тут. (Кивает в сторону Йожо.) С одной стороны — мамочка, с другой стороны — папочка. (Указывает на стулья возле себя.)

АНИЧКА. Я тоже так хочу! С одной стороны — мамочка, с другой стороны — папочка. Мамочка, иди садись ко мне, на свое место.

МАРТА. С моей стороны мамочка!

ЗУЗКА. Мамочка будет сидеть возле меня. Вот ее место. (Указывает на стул рядом с собой.) С одной стороны мамочка, с другой стороны (нехотя) — папочка.

Девушки начинают перекрикивать друг друга. ЗИТА смотрит на них беспомощно, с отчаянием, не зная, куда ей сесть; она не так представляла себе гармоничную семью. Ситуацию спасает РЕУЛ.

РЕУЛ. Пани Зита, вам пора на прогулку ЗИТА. Что, извините?

РЕУЛ. Вы слишком о них заботитесь. Оставьте их в покое. Кровь свою кровь найдет. Пусть сами договорятся, кто — чей. Это же отцы. Я пойду с вами.

ЗИТА. Нет, не нужно. (Обращаясь к остальным.) Я должна ежедневно гулять по часу одна, я делаю так уже пятнадцать лет.

ФРАНТИШЕК. Пани Зита, сегодня свежо, накиньте шаль…

ЗИТА. Когда я вернусь, мы будем ужинать. (Уходит, держа шаль в руке.)

РЕУЛ. Вы играете в карты? (Выкладывает на стол карты.)

ФРАНТИШЕК. В джокера? Почему бы и нет. Только нас слишком много.

РЕУЛ. Я научу вас другой игре.

РЕУЛ протягивает руку куда-то в угол и ставит на стол бутылку виски. Усаживает девушек, ЗУЗКА не хочет играть, стоит рядом.

ФРАНТИШЕК. Ты тоже садись. Мы же все одна семья. ВИНЦО. Ну, не хмурься. Я ведь не черт. Садись.

ЗУЗКА. Это ты хмуришься! А я тебя уже где-то видела. Ты не был с мамой у нас?

ВИНЦО. Нет. Нет… Хотя, если разобраться. (Лжет, чтобы не провоцировать Зузку.) Да, один раз. Только ты с тех пор очень изменилась. Помнишь?

ЗУЗКА. У меня отличная память. Ты мне сразу был несимпатичен.

ФРАНТИШЕК. А что это за бутылка?

АНИЧКА. Виски. (Смотрит на наклейку.) Это я еще никогда не пила!

ЙОЖО. И не начинай. Дай-ка сюда. Пан доктор, это ваше?

РЕУЛ. Один стаканчик не повредит. (Открывает виски.) Какой аромат! (Подает бутылку Йожо, идет к шкафу и приносит стаканчики на подносе.) Один стаканчик не повредит.

ФРАНТИШЕК. В качестве аперитива.

РЕУЛ наливает, подает поднос и предлагает всем выпить. Все пробуют виски. РЕУЛ наливает еще раз. Потом подходит к окнам, задергивает шторы. Тем временем компания выпивает и по второму стаканчику. РЕУЛ идет к дверям, вынимает ключ, вставляет его снаружи, осторожно выходит и запирает двери. Слышен щелчок замка.

АНИЧКА. Потрясающий напиток, действительно нечто потрясающе вкусное. Я выпью еще один…

ФРАНТИШЕК. Редкостная вещь.

ЙОЖО. Ей-бо… пардон, крепкая штука. (Садится.) Я прямо стал другим человеком.

ЗУЗКА. Я совсем пьяная. (Садится на ковер, поднимает ноги и дрыгает ими в воздухе.)

ЙОЖО. Марта, садись, а то упадешь. Здесь уже ничего не осталось… (Идет к шкафу и находит такую же бутылку виски.) Откроем и эту.

ФРАНТИШЕК. Не ду… дурите… не… это… закрой шкаф! (Зевает, расстегивает воротник, потягивается, снимает ботинки и хочет вздремнуть.)

АНИЧКА (садится возле него на корточки). Что с тобой? Вот, возьми еще стаканчик.

ФРАНТИШЕК гладит АНИЧКУ по волосам, растроганно целует ей руку. Выпивает стаканчик и закрывает глаза. АНИЧКА садится на него верхом, подпрыгивает, не дает ему спать. ФРАНТИШЕК отталкивает ее, но при этом ощупывает ее тело.

ЙОЖО (со знанием дела обнимает Марту за талию). Пойдем вон туда, на диван, а то она еще нас ногой пнет.

МАРТА (Зузке). Встань с пола и не пинайся! Почему на диван? А, туда… (Идет вместе с Йожо, Зузка ее не слушается.)

ВИНЦО (Зузке). Вставай! Ты что, не слыхала? (Хватает ее за ноги.) Я твой отец, вставай!

РЕУЛ приоткрывает тросточкой штору; мы видим его за окном в саду, какое-то время он смотрит внутрь, потом опускает штору, тросточка падает в комнату, на сцену.

ФРАНТИШЕК. У тебя такие сильные ноги, ты сильная, сильная… (Оглаживает Аничку по бедрам.)

ВИНЦО. Не будешь слушаться? (Хватает Зузку за руки, тащит по ковру.)

ЗУЗКА. Пусти меня, пусти; ладно, сяду. Черт, ты мне руку сломаешь. Оставь меня в покое, вонючка! (Вскакивает с пола и дает Винцо затрещину.)

ВИНЦО (уклоняется, отступает, но потом подставляет Зузке подножку, валит ее на пол, задирает юбку и хочет подмять под себя). Я тебя научу! Пинается, как конь. Как кобыла. Погоди, я тебе задам. (Расстегивает ремень, спускает брюки.) Дверь закрыли?

ЗУЗКА. Беги закрой! И хорошенько!

Диван, на котором очутились МАРТА с ЙОЖО, на время пропал из поля зрения, но теперь видно, что оба почти раздеты. ЙОЖО не спешит, позволяет. МАРТЕ себя лохматить, целовать, тискать. Неожиданно возле дивана включается настольная лампа, при ее свете видно, как МАРТА сидит у ЙОЖО на голове, душит его, ЙОЖО кашляет, но смеется, смеется и МАРТА, пытаясь усесться поплотнее, этот трюк ей очень понравился.

ФРАНТИШЕК. Что за шум? Я страшно устал… где это мы? АНИЧКА. У мамочки. Не бойся. Она пошла на прогулку. Скоро придет.

ФРАНТИШЕК. Еще разок тебя поцелую, и всё. Так нельзя.

АНИЧКА кусает ФРАНТИШЕКА за нос, за шею, делает ему засосы. ФРАНТИШЕК вскрикивает от боли, хочет улизнуть. АНИЧКА хватает его за горло, валит назад в кресло, прижимается к нему и начинает подпрыгивать.

ЗУЗКА (Марте и Йожо). Что ты там делаешь, Йожо? Что это вы делаете? Почему ты на нем сидишь?

ВИНЦО пытается открыть дверь, не понимает, кто ее запер. ЗУЗКА о нем забыла, идет к ЙОЖО и отталкивает МАРТУ.

МАРТА. Что тебе надо?

ЗУЗКА. Почему ты на нем сидишь? Где ты это видела… господи… Ты должна лечь. (Ложится рядом с Йожо.) Вот, смотри на нас. Только отойди чуть подальше…

ЙОЖО (садится на диван, почесывает голую грудь). Дети, давайте поспим. Ложитесь тут, рядом со мной, поудобнее и давайте спать… спать. (Падает на диван и засыпает.)

Открываются двери. РЕУЛ слегка подталкивает ЗИТУ в комнату, берет шаль, которую она сняла. ЗИТА делает шаг и останавливается в оцепенении.

РЕУЛ. Хорошо погуляли, пани?

ЗИТА. Включите свет.

РЕУЛ. Пардон. (Щелкает выключателем.)

ЗИТА. Что все это значит? (Кричит.) Что вы делаете?

АНИЧКА слезает с ФРАНТИШЕКА. ЗИТА подбегает к ней и дает пощечину. Потом хватает ФРАНТИШЕКА за воротник и трясет его.

ЗИТА. Мерзавец! Я засажу тебя в тюрьму!

РЕУЛ подсовывает ЗИТЕ большой нож. Она хватает его обеими руками и хочет вонзить во ФРАНТИШЕКА.

ФРАНТИШЕК. Зита, смилуйся, смилуйся ради Матери Божьей!..

РЕУЛ бьет его.

ЗИТА. Я убью тебя!

АНИЧКА. Мамочка, дорогая, прости нас, мы больше так не будем. (Падает на колени и хватает мать за руки.)

МАРТА, ЗУЗКА, ЙОЖО и ВИНЦО одеваются, они сразу протрезвели — видимо, действие виски чудесным образом улетучилось.

ЗИТА (отбрасывает нож). Аничка, дорогая моя, как это вы так… себя вели…

ФРАНТИШЕК. Зита, пожалуйста, прости их. Нас не прощай, а их прости, это моя вина. Мы выпили… (Ищет бутылку, но ее уже нет.)

ЗИТА. Боже, за что караешь? Где Ты? Разве не видишь, что со мной происходит? Как Ты мог это допустить? С чистым сердцем хотела я навести порядок в этом аду. Хотела спасти этих трех нечестивцев от наказания. Они отвергли своих собственных детей. Бросили их на произвол судьбы, отдали на воспитание атеистическому режиму, не думали об их нуждах, не заботились об их будущем, забыли о том, что души этих детей тоже предстанут однажды перед Божьим судом. Но никто им об этом не поведал в этом вонючем учреждении, никто не проповедовал им слово Божье. Именно им, вашим детям, вы обязаны были дать правильное воспитание и направление. А вы не дали им ничего, наоборот, вы только использовали их сейчас себе на потеху, уничтожили, унизили, привели на край бездны. Обокрали, отняли последнее. Вы все еще не верите, что это ваши дети? Ничему не верите? Не узнаете их? Я вас проклинаю! (Бросается на мужчин и гонит их вон.) Чтоб вам сдохнуть! Сдохните, мерзавцы! Где врач? Реул, где вы? Вам надо получше следить за нашими детьми. Но вас я прощаю, довольно войны. (Мужчинам.) Вон, чудовища! (Захлопывает за ними дверь.)

Темнота.

Действие второе

ЛЮЦИФЕР сидит за столом, работает. Набивает и раскуривает трубку. Раздается звонок.

ЛЮЦИФЕР. Входи.

РЕУЛ. Я пришел. Ты звал меня?

ЛЮЦИФЕР. Садись. Я за всем этим наблюдал. Что скажешь? Как мы с ними поступим?

РЕУЛ. Их место в аду.

ЛЮЦИФЕР. Вот видишь. Их кто-нибудь подговаривал? Кстати, что за напиток ты им подсунул?

РЕУЛ. Виски. Ничего особенного.

ЛЮЦИФЕР. Вот я и говорю. Сам видишь. Разве мы им что-нибудь внушали? Ничего. Все это есть в них самих. (С удовлетворением.) Баловники. Им и в голову не пришло вести себя цивилизованно. А она все молится и молится… думает, этого достаточно. Кстати… зачем ты совал ей в руки этот нож? Она же могла убить его, этого священника. Понимаешь, с полным основанием могла бы его убить. И села бы в тюрьму. А мужчины бы от этого отмазались.

РЕУЛ. Не убила бы. Это был нож с засовывающимся лезвием, как в театре. Она этого священника только напугала.

ЛЮЦИФЕР. Очень мило. Она тебе симпатична? Отвечать не обязательно. Мне — да.

РЕУЛ. Интересно.

ЛЮЦИФЕР. Она должна выкинуть что-нибудь особенное, чтобы Бог ее у нас в конце концов не перехватил. Как по-твоему, что бы это могло быть?

РЕУЛ. Это нужно хорошенько обдумать. Не знаю. За нож ты меня упрекнул…

ЛЮЦИФЕР. За такое убийство она не попала бы в ад, будь уверен. Она, собственно говоря, действовала в порядке самообороны, в сущности как солдат. Это нельзя квалифицировать как убийство.

РЕУЛ. У тебя есть идеи?

ЛЮЦИФЕР. Я изгоню из нее этот бред о материнстве. Потеряв эту иллюзию, она впадет в отчаяние. А тогда ею легко будет манипулировать. Она совершит…

РЕУЛ. Самоубийство.

ЛЮЦИФЕР. Именно так.

РЕУЛ. И ты хочешь такую женщину…

ЛЮЦИФЕР. Что такое самоубийство? Это высшая степень бунта против Бога. Люди постоянно живут иллюзиями. Придумывают себе какую-то жизненную цель, план, а когда все это рушится, винят Бога. Вместо того чтобы понять, что Бог внушит им новый план, укажет новые перспективы, они перестают признавать жизнь как таковую. Запутываются в своем отчаянии, не слушают никаких советов и слов утешения, не хотят начать все сначала. И тогда они уничтожают себя, уничтожая, по сути, лишь собственную иллюзию о жизни. Я совсем не злорадствую. Ведь этим человек действительно оскорбляет Бога, полагая, что жизнь должна соответствовать человеческим критериям. Самоубийство — это единственный отвратительный поступок, который мы с Богом квалифицируем одинаково.

РЕУЛ. Хочу заметить, что ты хлопочешь о человеке, который совершает прегрешение и против тебя тоже.

ЛЮЦИФЕР. Я буду как Бог. Отпущу ей грехи. Я буду даже больше, чем Бог. Ведь он-то самоубийство не прощает. Вот как я ее хочу. (Утирает глаза.) Какая-то соринка.

РЕУЛ. Что это с тобой, старик, что случилось?

ЛЮЦИФЕР. Я просто стар. И страшно устал.

РЕУЛ. Ты чего-то боишься?

ЛЮЦИФЕР (после паузы). Человека.

РЕУЛ. Человека? Этого слабого создания, которое ничего не понимает? Прошу тебя, опомнись, ведь еще не конец света. Нужно сражаться до последней секунды. Может быть, мы еще не проиграем!

ЛЮЦИФЕР. Проиграем, Реул.

РЕУЛ. Это у тебя пройдет. Так каков же твой план, как довести ее до отчаяния?

ЛЮЦИФЕР. Она набожная и очень любит Деву Марию. Ты явишься ей в виде архангела Гавриила и возвестишь ей, что она родит Иисуса, Мессию, Бога и Искупителя. Одновременно — а все должно быть обставлено мощно и великолепно — ты вытащишь из ее головы этого червячка о дочерях. Только девственница может родить Искупителя. Она тебе поверит и впадет в отчаяние.

РЕУЛ. Она мне поверит?

ЛЮЦИФЕР. Почему бы и нет? Женщины хотят рожать богов. Я сам лично приду за ней.

РЕУЛ. А как же дочери?

ЛЮЦИФЕР. Дочери вернутся в учреждение, спокойно доживут там свой век и отправятся (брезгливо) на небо. Отцы меня не интересуют, это банальные прохиндеи.

РЕУЛ. А что, если эта женщина не станет…

ЛЮЦИФЕР. Мы не можем планировать так далеко вперед. Человек способен на все. Если это не получится, будем искать другие пути. Можешь приступать.

РЕУЛ. Благодарю за доверие, владыка, я пошел. Выше голову. (Плутовски улыбается и облачается в одежды архангела Гавриила.)

Спальня в доме ЗИТЫ. Ночь. ЗИТА в ночной рубашке, молится, читает Библию. Входит РЕУЛ в виде архангела Гавриила, в длинных голубых одеждах. На боку — обнаженный меч, в руке — лилия.

РЕУЛ. Радуйся, благодатная!

ЗИТА (пугается, роняет Библию). Кто ты?

РЕУЛ. Я — архангел Гавриил. Бог тебя возлюбил и послал меня сообщить тебе радостную весть.

ЗИТА. Ты пришел с неба?

РЕУЛ. Да. И послал меня Бог. Ты зачнешь и родишь сына. Наречешь ему имя Иисус.

ЗИТА. Я? Именно от меня Бог это хочет? От старой женщины? Теперь, в моем-то возрасте, родить?

РЕУЛ. Для Бога нет ничего невозможного.

ЗИТА. Но Иисус уже родился у Пресвятой Девы Марии. Зачем ему родиться еще раз?

РЕУЛ. Такова воля Божья.

ЗИТА. Бог может всё, но это еще не значит, что Он всё и сделает. Если Господь наш Иисус однажды уже родился, искупил наши грехи, спас нас на кресте, а теперь пребывает на небе со Своим отцом и придет судить живых и мертвых, то и не нужно Ему еще раз рождаться в человеческом облике.

РЕУЛ. Я всего лишь ангел, посланник Божий. Выполняю приказание Господа. А ты не радуешься? Я вот радовался, когда Бог меня к тебе послал. Мы тебя знаем, видим, какая ты хорошая, никто другой не сможет Бога родить, только ты. А ты не радуешься!

ЗИТА. Это исключено.

РЕУЛ (взмахивает мечом у Зиты перед носом, не зная, что делать дальше). Ты богохульствуешь, женщина. Что ты тут торгуешься? Кого хочешь убедить? Мне что, убить тебя? (Еще раз взмахивает мечом.)

ЗИТА. Поосторожнее; я тебе еще кое-что хочу сказать. Иона[52], известный как человек из чрева кита, тоже препирался с Богом. Противоречил ему, не слушался Божьего веления. Не хотел проповедовать слово Божье в городе Ниневии[53]. Сел на корабль в обратном направлении и, только когда спустя три дня рыба его выплюнула, пошел проповедовать… А наш праотец Иаков! Он же с ангелом вообще подрался!

РЕУЛ. Ты права.

ЗИТА. Спрашиваешь, почему я не радуюсь. Я тебе скажу. У меня здесь (показывает пальцем в сторону соседней комнаты, где спят дочери) трое детей. Я забочусь о них, давно им помогаю. Я навещала их в учреждении. Они называют меня «мамочка». Я знаю, что с ними будет много хлопот. И я знаю себя. Такую нагрузку я выдержать не в состоянии — трое детей, трое отцов, и вдруг — роды, воспитание.

РЕУЛ. Ну и что?

ЗИТА. Воспитание, а потом что же — потом его распнут, этого сына моего?

РЕУЛ. Какие там хлопоты? Разве ты обязана заботиться о каких-то мужчинах! Да и об их детях тоже заботиться не обязана. Это их дети, они их породили, сбыли с рук и даже почти растоптали, это их дети, не твои. Ты их не рожала. Ты же девственница.

ЗИТА. Да, ты прав. Я не обязана заботиться о чужих мужчинах, о чужих…

РЕУЛ. Это же не родные твои дочери.

ЗИТА. Нет, не родные. Но я люблю их, люблю, как своих собственных детей. Они выбрали меня в матери, они этому верят, и я не могу их разочаровать.

РЕУЛ (в замешательстве, поскольку Люцифер, очевидно, не знал, что Зита имитирует материнство). Ты уверена в том, что сказала?

ЗИТА. Ты, наверно, не знаешь всего, Гавриил. Когда я была на реабилитации в психиатрической больнице, после той аварии, я познакомилась с тремя чудесными девочками, даже не сестрами, хотя они думают, что они — сестры, а я — их мама. Не знаю, как все это началось, но в один прекрасный день я приняла это как свою судьбу и сказала себе: почему бы мне не солгать и не стать им матерью? Это даже записано во всех моих историях болезни. Врачи определили мое состояние как бред. Ну и пожалуйста. Вот я, берите меня вместе с моим бредом! Но моим детям легче было понять, почему их с детства таскали по медицинским учреждениям, когда они узнали, что их мать — душевнобольная, параноик. Так что, мать я им или нет? Разве только та мать, что своих детей родила?

РЕУЛ (про себя). И он еще хочет быть больше, чем Бог. А не знает, на что способна женщина. Не смог заглянуть в ее сердце.

ЗИТА. Диагноз, который мне поставили, был мне, собственно, на руку. Я могла в любое время появляться в корпусе, где жили мои дети, никто меня ни о чем не спрашивал, меня принимали, так зачем же мне было признаваться кому-то, что Бог вернул мне оптимизм, предавать самое себя, притворяться лучшей, чем я есть, бороться с их наукой, с их инструментами?

РЕУЛ внезапно исчезает, зрители его уже не видят. Он исчерпал все свои аргументы и не хочет окончательно испортить дело, поскольку все еще является подчиненным ЛЮЦИФЕРА.

ЗИТА (ищет глазами Гавриила). Где ты?

Вбегает АНИЧКА. За ней МАРТА и ЗУЗКА.

АНИЧКА. Мама, мама, что тебе сделали? Что тебе приснилось?

ЗИТА. Не знаю. Не знаю.

МАРТА. Я тоже так ору, когда мне что-то снится.

ЗУЗКА. Страшные звери тебя напугали?

АНИЧКА. Ты закричала: ай-ай-ай!

ЗУЗКА. Прямо так: ой-ой-ой!

АНИЧКА. Я же говорю: ай-ай-ай!

ЗИТА. Я кричала? Я разбудила вас, бедные мои девочки, детки мои.

ЗУЗКА. Ничего, мы не хотим спать.

АНИЧКА. Расскажи нам сказку.

МАРТА. Мы не будем спать до самого утра.

ЗИТА. Нет, какие сказки. Вам надо лечь в постели. Где доктор?

РЕУЛ (входит в белом медицинском халате, наброшенном на голое тело). Хороша семейка! Почему вы не спите?

АНИЧКА. А вы разве не слышали этот ужасный крик в ночной тиши?!

ЗУЗКА. Спите себе спокойно и не знаете, какой страшный сон приснился матери, что она даже нас позвала, вот так… (Хочет повторить крик, набирает побольше воздуху.) Ой!..

ЗИТА. Тихо, хватит. Вы всех перебудите. Давайте спать, по постелям.

АНИЧКА. Я взобью тебе перины, мамочка, чтобы ты крепко спала до самого утра.

ЗУЗКА. Нам надо спать здесь, с ней, до самого утра.

МАРТА (Реулу). Мы поместимся. (Залезает в постель к Зите.)

РЕУЛ. Слушайтесь матери. Идите в свою комнату. Ложитесь. Не бойтесь, вы скоро заснете. Пани Зита, вам что-нибудь нужно? Как вы?

ЗИТА. Хорошо, можете идти.

РЕУЛ. Что вам снилось? (Спрашивает безразличным тоном, как будто его этот сон не интересует, потом подходит к стулу, снимает с него книгу, садится и берет Зиту за руку.)

ЗИТА. Повторяю, я вполне здорова.

РЕУЛ (улыбается). Я вам хотя бы пульс измерю. Погодите минуту.

ЗИТА медлит, потом убирает руку и натягивает на себя одеяло.

Вы такая стеснительная или меня боитесь?

ЗИТА. Я? Вас действительно интересует мое «я»? К чему вам мое «я»? Я богата, но это не мое «я».

РЕУЛ. У вас нежная кожа. Уже ухожу. Спокойной ночи.

ЗИТА. Прощайте. Боже, благодарю Тебя за прожитый мною день, благодарю за жизнь, за этих детей, хотя они мне и не родные. Я буду заботиться о них, как о своих собственных. Боже предвечный, помоги мне, Ты же знаешь: своих детей у меня уже не будет. (После паузы.) Я — девственница. И за это Тебя, Боже, благодарю. Это была Твоя воля. Боже милосердный, защити и моего врача, Реула, спаси его душу. Аминь.

При ее последних словах входит РЕУЛ.

Пан доктор, вы все время как-то подозрительно часто крутитесь у моей двери. Надеюсь…

РЕУЛ. Я должен вам сообщить, что у детей случился понос.

ЗИТА. От чего? Где они, лежат?

РЕУЛ. Им стыдно, потому что они все перепачкали. Видимо, утром что-то съели. Тайком. Они очень прожорливые. ЗИТА. Назначьте им голодную диету.

РЕУЛ. Не нужно, пани. Им дадут крепкий чай без сахара, и к утру они уже будут здоровы.

РЕУЛ уходит. Появляются дочери, у них перевязанные головы и несчастный вид.

ЗИТА. Что с вами случилось?

Дочери молчат и только придерживают бинты на головах.

Кто это вас перевязал? Зачем это?

АНИЧКА. Это нам повар посоветовал.

МАРТА. Потому что у нас срачка.

ЗУЗКА. Он оказал нам первую помощь. Замечательный человек!

ЗИТА. Вам уже лучше? Вы не голодные?

АНИЧКА. Мы очень голодные, но пан доктор сказал повару, чтобы ничего нам не давал.

МАРТА. Только утром.

ЗУЗКА. Он интересовался нашим стулом, мама.

ЗИТА. Повар?

АНИЧКА. Пан доктор. Он хотел посмотреть на наш стул. Фу!

ЗУЗКА. Я сразу подумала, что этот врач ненормальный. МАРТА. Мне не везет на этих врачей. Один даже меня чуть не задушил, когда осматривал мой язык.

ЗИТА. Стул на анализ вы должны сдать, чтобы пан доктор выяснил, от чего у вас понос. Он скажет вам, как это сделать. Вы должны его слушаться.

АНИЧКА. А у меня сейчас как раз нет никакого… стула, как бы я ни старалась.

ЗУЗКА. Завтра будет.

МАРТА. Мама, расскажешь нам сказку?

Дочери достают игрушки. МАРТА выкатывает из соседней комнаты игрушечную коляску. В ней сидит медведь и большая деревянная лошадка. Под ними виднеются блестящие золотистые волосы куклы.

ЗУЗКА (серьезным тоном). А домик вы не забыли?

МАРТА. Где домик?

АНИЧКА. Мы забыли домик. Что теперь делать?

ЗИТА. Я знаю сказку и без домика.

АНИЧКА. Его у нас кто-нибудь украдет. Комната не закрыта. Я пойду за домиком.

АНИЧКА уходит. МАРТА и ЗУЗКА раскладывают игрушки на столе и под столом, пододвигают стулья, на один стул сажают куклу.

ЗУЗКА. Вот медвежонок Мишка-Топтыжка, как хорошо он выспался, какой довольный, пухленький.

МАРТА (говорит за Топтыжку). Сделайте мне, пожалуйста, на коленях вас прошу, чаек с медом.

ЗИТА (переваливается, как медведь, тычет в медвежонка). Мишка-Топтыжка, а ты и вправду настоящий медведь?

ТОПТЫЖКА (Марта). Я — очень стоящий.

ЗУЗКА. Он очень приличный. Медвежонок, медвежонок, Мишка-Топтыжка! Баловник ты этакий!

ЗИТА. А лошадка? Она разве не хорошая?

ЗУЗКА (шепотом, чтобы не услышал медведь). Она еще лучше. Лошадка деревянненькая!

ЗИТА (поет). Ты моя лошадушка, вороная, смелая, ты быстрее скачи, меня в лес унеси!

ЗУЗКА и МАРТА гладят лошадку, гладят ее и Топтыжкиной лапкой, потом сажают на нее верхом куклу.

ЗИТА (садится на корточки рядом с куклой, чтобы стать меньше ростом). А ты кто такая? Тю-тю-тю! Чья ты? Как тебя зовут? Тю-тю-тю!

КУКЛА (Зузка). Я — Зузка Гавранова, из Братиславы, 4. ЗИТА. Зузка, Зузка, какая умная девочка. А в школу она уже ходит?

КУКЛА (Зузка). Я уже большая, мне целых пять лет. МАРТА (спрашивает у куклы, как чужая тетя). А не скажешь ли нам, куда ты ходишь в садик?

КУКЛА (Зузка). На улицу Голубы.

ЗИТА. Какие волосы у тебя, красивые-красивые, подарю-ка я тебе гребень золотой. (Протягивает руку к зеркалу, причесывает куклу.)

ЗУЗКА подносит ее к зеркалу, чтобы она на себя полюбовалась. Входит АНИЧКА с большим игрушечным домиком. Кладет его, что-то дожевывает, вытирает рот, проглатывает. Потом поднимает домик и несет его сестрам. Молча ставит его на пол, садится, виновато крутит волосы.

Вот и хорошо, домик прибыл, можем начать сказку.

АНИЧКА (Марте). Снимай повязку. Повар так сказал. МАРТА. Почему? Она уже не нужна?

АНИЧКА. Нет. (Другим голосом.) Вы тут без меня не грустили?

МАРТА (Зузке). Снимай повязку, не нужно уже.

МАРТА и ЗУЗКА снимают повязки.

ЗИТА. Домик у нас уже есть, поставьте его сюда, и я расскажу вам сказку. (Берет лошадку.) Я — лошадка деревянная, такая несчастная, мой хозяин Янко, солдатик бравый, раненый лежит. Ранили его. Кого же буду я на спине носить?

МАРТА (подсовывает лошадке Топтыжку). Меня можешь носить, лошадушка высококачественная!

ЛОШАДКА (Зита). Ах, Топтыжка, ты слишком тяжелый, тебя мне не поднять. Даже не пробуй на меня садиться. Мне бы больше хотелось куклу Зузку на спине носить.

КУКЛА (Зузка). А я лошади боюсь, ой, я этой лошадищи ужасно боюсь!

АНИЧКА (хватает куклу, говорит ей строго). И не стыдно тебе лошадки бояться? Она в жизни никого не обидела… Что, лошадушка, побили тебя? Наверно, кнутом тебя побили, ты же вся потная.

ТОПТЫЖКА (Марта, агрессивно). А я намного сильнее лошадки, я еще лучше. Я тоже никого не обижаю, весь персонал меня любит, и в коллективе меня уважают.

ЛОШАДКА (Зита, успокаивающе). В домике уютно, пойдемте внутрь, а то уже моросит. Кто бы подумал, что будет дождь. Пойдемте скорее.

Девушки поспешно запихивают игрушки через дверцы в домик, толкаются, колотят друг друга. ТОПТЫЖКА сразу же усаживается в окне, и МАРТА за него говорит.

ТОПТЫЖКА (Марта). Дождь идет, дождь идет, рубашечка промокла. Шубка моя мокнет, дорогая, каракулевая, в Вене купленная, там ее и шили.

КУКЛА (Зузка). Майский дождик — золото в поле. Давайте жить дружно.

ЛОШАДКА (Зита, зевает). Давайте поспим. Неплохо в такую погоду поспать.

КУКЛА (Зузка). Некогда нам спать. Вот дождик перестанет, снова в поле, за работу. Луга зеленеют, майский дождик для лугов — просто клад. Пастбища совсем зеленые, золотом отливают.

АНИЧКА (проверяет рукой, кончился ли дождь). А теперь все вон, на луга, на пастбища, в поле — жатва уже началась!

Девушки уже откровенно дерутся. Входит РЕУЛ.

РЕУЛ (иронически). Хорошо же вы играете!

ЗИТА (уже не сдерживая гнев). В наказание сейчас же помолитесь три раза Пресвятой Богородице! Все — к кресту, и доктор тоже, на колени! А потом — спать!

Подталкивает девушек к кресту, все встают на колени. За ЗИТОЙ стоит на коленях РЕУЛ. В какой-то миг он наклоняется к ноге ЗИТЫ и обнюхивает ее. ЗИТА шлепает ладонью, словно по комару, РЕУЛ испуганно выпрямляется и образцово складывает ладони, как во время молитвы. Девушки не молятся, а болтают.

АНИЧКА. Еще ведь не ночь.

МАРТА. Еще не закрыли магазины.

ЗУЗКА. И повар пошел за покупками.

РЕУЛ. Повар есть повар.

ЗИТА теряет терпение, заканчивает молитву, еще раз шлепает ладонью по ноге и приказывает.

ЗИТА. А теперь — последнее! В спальню! Иначе…

Девушки не слушаются. Они уходят в угол и начинают выдавливать из себя слезы и рыдания, вытирают носы и сморкаются. Потом идут к кресту, встают по собственной инициативе на колени, сцепляют руки и причитают. Зита невольно улыбается и прикрывает ладонью губы.

РЕУЛ. Они так совсем замолятся, бедняжки.

ЗИТА. Ничего. Я устала, пойду приму душ. Девочки, спать!

РЕУЛ выпроваживает девушек за дверь, ЗИТА идет в ванную комнату. РЕУЛ возвращается, подходит к двери ванной и открывает ее.

РЕУЛ (голосом Зузки). Мама, мама.

ЗИТА (из ванной). Чего тебе, Зузка, почему ты не спишь?

РЕУЛ (голосом Зузки). Мамочка, ты купаешься?

ЗИТА (из ванной). Чего тебе?

РЕУЛ (голосом Зузки). Хочу потереть тебе спинку. (Заходит внутрь, закрывает дверь.)

ЗИТА (из ванной). А что делают Аничка и Марта?

РЕУЛ (голосом Зузки, из ванной). Повернись спиной, мамочка!

ЗИТА (из ванной). Не щекочи меня!

В комнату входят ПОВАР ИЛЬЯ вместе с ЙОЖО, ВИНЦО и ФРАНТИШЕКОМ.

ПОВАР ИЛЬЯ. Там было все, кроме уксуса. Не знаю, что и делать. Пани в ванной комнате. (Уходит.)

РЕУЛ входит через центральные двери.

ФРАНТИШЕК. Добрый вечер.

РЕУЛ. Что вам здесь надо? Кто вас пустил?

ЙОЖО. Мы пришли поговорить серьезно.

РЕУЛ. Испугались? Прокурора боитесь.

ФРАНТИШЕК. Все это должно остаться между нами, пан доктор, помогите нам.

ЙОЖО. Ничего ведь, собственно, и не случилось, это был просто такой петтинг-неккинг.

ФРАНТИШЕК. Алкоголь может наделать много зла. Это было для нас предупреждением. Человек и не подозревает, что в нем таится.

РЕУЛ. В вас что-то таится? Да в ваших головах одно большое дупло, в которое вам при рождении заревел осел.

ВИНЦО. У нас у всех есть образование.

РЕУЛ. Это вы хорошо сказали: есть. Оно у вас есть, но только на бумаге. Ваше обучение было пустой тратой денег, лучше бы вас научили чему-то более простому, например, подпрыгнуть по команде. Подпрыгни, Йожко! Ну, подпрыгни! (Жестом приглашает Йожо подпрыгнуть.) Подождите минуту. (Стучит в дверь ванной и заходит внутрь.)

Мужчины остаются одни.

ЙОЖО. Конец мечтам о фондах!

ФРАНТИШЕК. Я ее совсем не узнал.

ВИНЦО. А я разве узнал? Я думал, это какие-то шлюшки, которые обдурили Зиту.

ЙОЖО. За это нам могут дать года по два.

ВИНЦО. В бога в душу!

ФРАНТИШЕК осеняет себя крестом.

ЙОЖО. Мы должны сплавить их назад в учреждение.

ФРАНТИШЕК. Кого сплавить?

ЙОЖО. Этих баб! Наших детей! Мы должны оторвать их от Зиты. И тогда исчезнет вероятная угроза того, что они когда-нибудь смогут свидетельствовать против нас. Такого рода пациент не может выступать свидетелем. Он меняет свои показания, меняет их в разговоре со следователем, с адвокатом, а потом совсем поменяет во время суда. В учреждении они бы молчали.

ФРАНТИШЕК. А что, если заговорит Зита?

ЙОЖО. Нас трое, она одна. Какой она свидетель?! И вообще, к ней относится все то, что и к нашим детям. Она помешанная. И видела всё сквозь свои параноидальные очки. Кто ей поверит? Сами знаете, как эти параноики умеют фантазировать. Уж очень вы ее испугались. А она для нас не опасна. И фонды за нами оставит, как только уляжется этот скандал с групповым сексом, может быть, даже скажет, что ей все это приснилось.

ВИНЦО. А где этот доктор?

ФРАНТИШЕК. Как ни парадоксально, но я наконец избавился от тридцатилетнего кошмара. Должно быть, сам Бог так рассудил. Он соединил отца и дочь и дал мне предупреждение. Бог оказал мне милость, ведь теперь я могу покаяться. Да, я отказался от ребенка, но я был тогда молодым, учился, а потом я же страдал, жестоко страдал. Я не боюсь никакого наказания, даже пожизненного заключения. Однако я согласен с Йожо: пока все не встанет на свои рельсы, детям надо уехать от Зиты. Она не может их воспитывать, это ей не под силу. Мы — взрослые мужчины, но ведь по этому дому слоняется полно мужчин… это может повториться. Смею вас заверить, эти наши девочки не оставят в покое никого. Они должны вернуться назад, в свое прибежище.

ЙОЖО. Винцо, тебе лучше не говорить ничего. Главное — говорить аккуратно, спокойно, дипломатично, с достоинством. Скромно. Мы ведь собираемся вести переговоры, а не сражаться.

Из ванной комнаты выходят РЕУЛ и ЗИТА.

ЗИТА. Что вам надо?

ЙОЖО. Зиточка, давай забудем все, что случилось. Начнем сначала.

РЕУЛ. Пани Зите не о чем с вами говорить.

ЗИТА. Господа, нашему сотрудничеству конец. Верните деньги и живите дальше своей жизнью. На меня уже не рассчитывайте.

РЕУЛ. Вас ждет судебный процесс и, вероятно, приговор. А такие люди не могут быть директорами фондов.

ФРАНТИШЕК достает пачку банкнот и возвращает ее ЗИТЕ.

Та передает деньги РЕУЛУ.

РЕУЛ. Этого я от священника не ожидал.

ЙОЖО. Зита, чьи это дочери?

ВИНЦО усмехается, одобряя хорошее начало разговора.

РЕУЛ (многозначительно). Это ваши дочери.

ЙОЖО. Тогда мы их забираем.

ЗИТА. Тридцать лет вы без них обходились, а сейчас вдруг почему?

ЙОЖО. Правда такова. Дочери не достанутся тебе даром. Дочери будут твоими, а деньги и фонды — нашими. Так-то вот.

ЗИТА. Долгие годы я вас разыскивала. Объехала всю республику, пока не выяснила, кто есть кто. И только когда мне вернули имущество и у меня появились средства, я решила что-то предпринять. Все вы знали, что у ваших детей нет матерей, они исчезли, а сами вы о детях не заботились. И теперь вы будете ставить мне условия? Я вас нашла, хотя и боялась, что вы их не признаете. Но, вижу, признали. Хотите их забрать к себе? Не хотите. Вы только спать с ними хотите, свиньи.

ВИНЦО. Нет, мы хотим их забрать.

ЗИТА. Дети будут здесь, у меня, и вам придется с этим смириться. Вы можете нанять адвокатов, только мои адвокаты будут еще лучше, вы все проиграете, сядете в тюрьму, я вас уничтожу. Вот ведь жуки, собственных детей не узнали. Теперь это мои дети. А вас я больше не хочу здесь видеть.

Девушки, которые до сих пор подслушивали под дверью, врываются в комнату.

АНИЧКА. Нашим папочкам больше нельзя сюда приходить? (Бежит к Франтишеку и обнимает его.)

ВИНЦО (Зузке). Здесь тебе будет плохо, она такая строгая.

ЗУЗКА. Это правда. Все время заставляет нас молиться и спать.

МАРТА (Зите). Ты мне не нужна, я к папе хочу. Здесь хуже, чем в учреждении.

ЙОЖО (торжествующе). Так чьи это дочери, Зита?

АНИЧКА (толкает Зиту). С тобой мне, что ли, целоваться? (Идет к Франтишеку, чтобы его поцеловать, тот отстраняется.)

ФРАНТИШЕК. Так нельзя, Аничка.

ЗИТА. Не думайте, что вас заберут домой и будут вас баловать. Они засунут вас назад в учреждение.

ВИНЦО. Ну, так я вам прямым текстом скажу. Девочки, эта женщина вас не рожала, она вам не мать. Она преступница, психопатка. Она из вас кровь будет пить. Для того вас и взяла. А мы, отцы, — мы вас любим. Мы вас к себе заберем. Будем о вас заботиться. У нас вам будет хорошо.

РЕУЛ бьет ВИНЦО кулаком в живот, так что тот падает на пол. Девушки поднимают ВИНЦО, плачут. ЗУЗКА его целует.

РЕУЛ. Господа, исчезните немедленно.

ФРАНТИШЕК. Зиточка, вы же нездоровы. У вас же нет детей. Это не ваши дети.

АНИЧКА. Так, значит, нашим папочкам больше нельзя сюда приходить?

ЗУЗКА, АНИЧКА, МАРТА (набрасываются на Зиту и колотят ее). Бей ее!

РЕУЛ (вытаскивает револьвер, дает тумака Йожо и стреляет над его головой). Подите все прочь! Пан священник, вон! (Поднимает его со стула и пинает под зад.) И ты тоже. (Обращаясь к Винцо, опрокидывает его стул.) Вон!

РЕУЛ выгоняет мужчин со сцены, отцы убегают. РЕУЛ держит АНИЧКУ и МАРТУ, ставит подножку ЗУЗКЕ, а когда та падает, закрывает двери. Девушки плачут.

ЗИТА. Это конец. Доктор, я застрелюсь. Это конец.

РЕУЛ (напоследок грозит кулаком девушкам в углу, потом с улыбкой присаживается на корточки возле Зиты). Не застрелитесь. Бог… Бог… вам бы этого не простил. Какой конец? Они же больные. (Шепотом.) Через минуту они обо всем забудут. Как забыли об этом групповом сексе. Они ваши. Это ваши дети.

ЗИТА. Дайте мне револьвер. Я девственница. У меня нет детей и никогда не было. Я не хочу детей. У меня мертвая душа.

РЕУЛ. Да хотите вы детей. И они вас любят. Только не нужно ими уж слишком командовать. Положитесь на меня. (Уходит.)

АНИЧКА (враждебно). Он нас убьет, до утра не доживем.

ЗУЗКА. Он нас повесит. За веревкой пошел.

МАРТА. Он нас отравит. За шприцем пошел.

ЗУЗКА. Откормят нас и зарежут. Не поддадимся.

Входит РЕУЛ с ПОВАРОМ ИЛЬЕЙ. ПОВАР ИЛЬЯ везет на сервировочном столике большой торт. Придвигает его к столу, достает тарелки, ложки, наливает газированную воду, вытирает нож для нарезки торта.

РЕУЛ. Отлично, Илья. Подсаживайся к нам и разрежь этот божий дар.

ПОВАР отрезает два куска и кладет их перед ЗИТОЙ и РЕУЛОМ. РЕУЛ начинает есть торт и запивать его водой, подмигивает ЗИТЕ, и та тоже, хоть и без всякого желания, начинает причмокивать, имитируя восторг. Девушки настораживаются. Забыв, что их хотят откормить, встают на цыпочки, чтобы лучше видеть.

ЗИТА. Non plus ultra[54].

АНИЧКА. Мамочка, и нам дай.

ЗУЗКА. Мы non ultra не ели.

РЕУЛ (делает Зите знак, чтобы она не обращала на них внимания). Non plus ultra? Вы и латынь знаете?

ЗИТА (декламирует). «Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum».

РЕУЛ. Только Люцифер сказал это по-еврейски, латыни в раю еще не было.

ПОВАР ИЛЬЯ. Еврейский язык там тогда был? А что это значит?

РЕУЛ. «Будете как Боги, знающие добро и зло».

ПОВАР ИЛЬЯ. Мудро. А как это по-еврейски?

ЗИТА. Отстань. Спроси лучше у Франтишека, он еврейский язык изучал.

РЕУЛ. Но Люцифер говорил это на таком языке, который сегодня уже никто не знает.

МАРТА. А нам почему не даете? Мы голодные. Почему вы без нас едите?

РЕУЛ. Вы голодные? Откуда нам это знать?

АНИЧКА. Мы очень голодные. Правда, Зузка?

ЗУЗКА. Здесь и на нас хватит. (Берет нож и отрезает почти треть торта.)

ПОВАР ИЛЬЯ. Пардон. Можно им, пан доктор?

РЕУЛ. Они должны вежливо попросить.

МАРТА. Дайте нам кусочек торта, пожалуйста.

ПОВАР ИЛЬЯ отрезает от ЗУЗКИНОГО куска небольшую часть, кладет на тарелку и подает ей.

ЗИТА. Садитесь. Ешьте.

Девушки садятся и начинают есть торт.

РЕУЛ. Так, значит, будете как Боги? Думаете, Дьявол обманывал? Но человек все-таки — как Бог. Не является Богом, а только похож на Него. Вы созданы по образу и подобию Божьему.

ЗИТА. Почему — «вы»? «Мы», разве нет? Вы что — не человек?

РЕУЛ. Врач — меньше, чем человек. Немного меньше. Он в большей степени — черт.

ПОВАР ИЛЬЯ. Врач не может быть чертом.

РЕУЛ. Илья, тебе, конечно, виднее. Ты же сам черт, разве нет?

ЗУЗКА. Правда? Илья?

РЕУЛ снимает с ПОВАРА ИЛЬИ высокий колпак, у него на голове обнаруживаются красивые рога.

ЗИТА (поперхнувшись). Господи, Илья! Сними немедленно!

ЗУЗКА. Илья, Илья! Что это у тебя?

Девушки подходят и ощупывают рога ИЛЬИ, однако выясняется, что это маскарадная шапочка. Они отнимают у него рога, примеряют их на себя и скачут, как черти.

ПОВАР ИЛЬЯ. Они же их испортят. А ведь мы отдали за них семьсот крон. (Показывает на Реула.) Мы их вот вместе с паном…

РЕУЛ. Да я новые куплю. Пусть поиграют.

ЗИТА. Не сломайте их! Идите есть торт. Тут еще хватит на каждого.

Тем временем, пока девушки скачут, РЕУЛ подсыпает им в бокалы лекарство. Они возвращаются за стол, пьют газировку и начинают зевать, их клонит в сон.

ПОВАР ИЛЬЯ. Еще чего. Женщинам — рога!

АНИЧКА. Мама, мы пошли спать.

РЕУЛ. Ну почему же? У меня еще есть билеты на концерт, симфония… (Подхватывает Зузку, которая чуть не упала со стула.) Илья, проводите ее.

РЕУЛ, ЗИТА и ИЛЬЯ приподнимают сестер и ведут их в спальню, уводя со сцены. Через минуту возвращается ПОВАР ИЛЬЯ, собирает остатки торта, увозит их. С сожалением смотрит на обломок рога, который нашел в торте. Уходит. Появляются Зита и Реул.

ЗИТА. Спасибо вам. Вы настоящий мастер. Профессионал.

РЕУЛ. Нам просто повезло, что у Ильи оказался готовый торт.

ЗИТА. Вы шутник. Еще раз благодарю. Но что будет завтра?

РЕУЛ. Выше голову, пани. Дети вас в конце концов полюбят. Не такие уж они и плохие. Наоборот, их отношение к этим отцам… это скорее проявление жизненной силы.

ЗИТА. Хочу вам кое-что сказать. Покажите руку. (Берет Реула за руку.) Это кольцо… Так это были вы. Не Зузка. Там, в ванной… Почему, пан доктор? Вы так любопытны?

РЕУЛ (помолчав). Да.

ЗИТА. Вы не можете сдерживаться? А что, если бы вас там увидел Илья? Или дети?

РЕУЛ. В конце концов… что бы случилось?

ЗИТА. Одолжите мне ваш перстень.

РЕУЛ. Он не снимается с пальца.

ЗИТА. Вы холосты? Разведены?

РЕУЛ. Не разведен. Холост. Именно так. (Ему удается снять перстень.) Вот, посмотрите.

ЗИТА разглядывает перстень. Хочет его надеть, но он со звоном падает на пол. Она наклоняется, ищет его. Потом забирается под стол. РЕУЛ тоже ищет перстень, находит и надевает на палец. ЗИТА продолжает искать под столом, РЕУЛ забирается к ней.

ЗИТА. Где же он? Здесь должен быть.

РЕУЛ. Тс-с-с!

Стол начинает трястись. В комнату входит ЛЮЦИФЕР. В его руке — дирижерская палочка, он взмахивает ею, прохаживается туда-сюда, поглядывает на стол, сплевывает под крестом. Когда стол перестает скрипеть, ЛЮЦИФЕР стучит по нему.

ЛЮЦИФЕР. Хорошо же, Реул! Предал ты меня. (Реул в ужасе вылезает из-под стола, прячется за шкаф.) Вот что, черт. Ты возьмешь эту женщину в жены. Я тебя прощаю. Если бы ты меня слушался, получил бы повышение по службе. И почему ты только не дал ей этот револьвер? Ладно. Молчи. Знаю, ты ее полюбил. (Люцифер слышит стук в дверь, прячется за шкафом.) Я с тобой еще поговорю. Ко мне больше не приходи. Останешься на земле, будешь человеком, в поте лица будешь добывать себе хлеб свой. Будешь как Бог. А я тебе больше не господин.

В комнату вбегают ДВОЕ САНИТАРОВ в белых халатах, ДИРЕКТРИСА УЧРЕЖДЕНИЯ социального обеспечения для лиц с психическими расстройствами, ЙОЖО, ВИНЦО, ФРАНТИШЕК.

ДИРЕКТРИСА. Пани Зита, пани Зита! Где вы?

ЙОЖО. Где она? Мы же видели ее в окно с этим врачом. Осторожно, он вооружен.

ВИНЦО. Куда они делись?

ЙОЖО. Пани директриса, она этих женщин, видимо, спрятала. Но ее мы видели…

ФРАНТИШЕК. Зиточка, вам надо поехать в больницу. Вот и пани директриса здесь.

ДИРЕКТРИСА. А под столом ее нет?

САНИТАРЫ заглядывают под стол.

ЗИТА. Я здесь. Что вам надо? Я у себя дома. Никуда не поеду, я совершенно здорова.

САНИТАРЫ приподнимают стол. РЕУЛА там нет, но ЗИТА делает вид, что не удивлена этим.

Я буду жаловаться. Вы мошенники.

ЙОЖО. Хватайте ее!

САНИТАРЫ надевают на ЗИТУ смирительную рубашку.

ЗИТА. Реул, Реул, пан доктор!

Слышится сильный грохот. ЛЮЦИФЕР опрокидывает шкаф, встает за ним. Мужчины падают от изумления. ЛЮЦИФЕР делает движение рукой, санитары оставляют Зиту и хотят сбежать.

ЛЮЦИФЕР (разражается жутким смехом, все в ужасе отступают). У меня был план. Этот… человек, врач, не дал мне его осуществить. Ну да ладно. У меня есть и другие дела помимо возни с женщинами. У меня в аду их полно. Мои планы иные, более грандиозные. Я уже вывел формулу для сотворения нового мира. Я создам новый мир, основанный на разуме и логике. В этом мире не будет дураков и идиотов. Я не потерплю в новом мире тунеядцев. Кто не работает — того я уничтожу. И никакого сострадания. Ваш мир прогнил из-за избытка сострадания. Все вы жалеете друг друга, уступаете слабым, а потом еще и терзаетесь муками совести, потому что ваше сострадание недостаточно велико. А оно очень легко может превратиться в ненависть. Такова ваша природа. Вы очень далеки от совершенства. И не идете ни в какое сравнение с моими сотрудниками. Даже вот этого (указывает на Реула) разжалобила женщина, так что мне пришлось изгнать его из моего рая. Ад — вовсе не плохое место. Оно здоровое. Вы привыкнете к нему, там порядок, чистота и стабильность. (Подает на прощание руку Реулу и Зите и уходит.)

ДИРЕКТРИСА. Кто это был?

ФРАНТИШЕК. Он. Масштабная личность. Незаурядная. Пойду за ним. (Уходит.)

ЙОЖО. Я тоже. Пойду. (Уходит.)

ВИНЦО. Такой человек нам нужен. Хорошо говорил. (Уходит.)

ДИРЕКТРИСА (санитарам). Пойдемте. Пойдемте за ними, хватит с меня этой вони в учреждениях и больницах. (Уходят.)

ЗИТА. Не может быть! Это был сам Дьявол? И рога у него!

РЕУЛ. Конец игре. Я — человек. У меня есть сердце и ты. Я не хочу жить в его раю. Вот мой рай.

ЗИТА. Без креста человек — бездомный странник.

Входит НАСТОЯЩИЙ АРХАНГЕЛ ГАВРИИЛ с двумя АНГЕЛАМИ.

НАСТОЯЩИЙ АРХАНГЕЛ ГАВРИИЛ. Еще минуту терпения, уважаемая публика, я должен вручить эти медали. Они не за смелость или отвагу, не за научные или спортивные достижения, а за чистое сердце. (Подает знак ангелам, чтобы они вручили медали.) А теперь прослушайте меморандум о награждении медалями. (Подходит к самому краю сцены.)

ГАВРИИЛ дает АНГЕЛАМ знак, они выходят, хотя лучше, если бы они вылетели из окна в сад.

ЗИТА и РЕУЛ машут им, глядя в небо.

Конец.