Артюр Рембо

В БУДУАРЕ МАТИЛЬДЫ

Письмо Верлена доставило Артюру редкое удовольствие, и он поспешил показать его Эрнесту Делаэ. Было бы замечательно, сказал он ему, вместе отправиться в Париж. Но тот, осторожный и опасливый всякий раз, когда надо было принять важное решение, это предложение не принял. Он ограничился тем, что в день отъезда Артюра рано утром зашёл за ним на набережную Мадлен и проводил его до вокзала.

Артюр в этот раз позаботился о своём внешнем виде, — правда, по настоянию матери, которая не возражала против этой поездки, поняв, насколько она важна для её упрямого сына. Её немного успокоило то обстоятельство, что господин Поль Верлен вложил в письмо банкноту, покрывающую цену железнодорожного билета в третьем классе.

По пути из Шарлевиля в Париж Артюр был не в себе. Такого он прежде не испытывал. У него было странное ощущение, что поезд взлетел над рельсами и планирует в воздухе. Пейзаж, медленно проплывавший за окнами, казался ему бесконечным, и он различал его словно через пелену.

Около четырёх часов пополудни на перроне Страсбургского вокзала он оказался в огромной толпе.

Пришёл ли его встречать Верлен? Его внешность была ему неизвестна, он не знал, молодой ли тот или уже в годах. Как его узнать?

Артюр смотрел направо, налево, вперёд, назад, потом с узелком, составлявшим весь его багаж, неспешно направился в сторону зала ожидания. Вдоль всего перрона люди встречались, обнимались, громко приветствовали друг друга. Среди них было много военных, возвращавшихся домой, которых пришли встречать женщины и девушки. Тщетно Артюр оглядывался по сторонам, он так и не увидел никого, кто бы обратил на него внимание.

Но это его не обеспокоило, ведь при нём был адрес Верлена, указанный на конверте письма, полученного им в Шарлевиле: дом номер 14 по улице Николе. Справившись по плану Парижа, Артюр с облегчением обнаружил, что от Страсбургского вокзала до этой улицы не так далеко, и сразу же направился туда пешком. Этот квартал, где он не раз бывал во время своей недавней бесплодной поездки в Париж, расположен на Монмартре. Хотя в тот раз он был без гроша в кармане, он сохранил об этом месте хорошие воспоминания. Теперь стоял тёплый сентябрьский день. Дом под номером 14 оказался небольшим трёхэтажным особняком, расположенным в глубине дворика, где справа и слева от основного здания находились пристройки.

Без каких-либо колебаний он позвонил в колокольчик.

Вскоре по ту сторону ворот появилась служанка лет пятидесяти. Артюр назвал себя, сказал, что пришёл к Полю Верлену и что его ждут. Служанка удалилась и, вернувшись спустя полминуты, провела его в будуар на первом этаже. Нарядная комната, обставленная в стиле Луи Филиппа, была наполнена запахом воска. Он услышал шум шагов по паркету и обернулся

Перед ним была очень молодая женщина. Беременная. Она представилась: госпожа Верлен. И призналась, что не понимает, в чём дело: как случилось, что Рембо не заметили её супруг и его друг Шарль Кро, которые отправились встречать его на Страсбургский вокзал?

Артюр объяснил, что, когда он вышел из вагона, его никто не встретил. В этот момент ему пришло в голову, что он ничего не знает о частной жизни Верлена и что этот вопрос никогда его не заботил. Он сразу был захвачен, очарован его «Сатурническими стихами» и «Галантными празднествами» и до сих пор оставался под этим впечатлением.

Не знал он и того, что Верлен родился в 1844 году в Меце и был единственным сыном военного из местечка Бертрикс в бельгийских Арденнах, а мать его родом из Фампу близ Арраса, и что их семейство обосновалось в Париже в 1851 году. Что поэт, которого он находил одновременно таким оригинальным и таким странным, учился на юриста, после чего получил в конторе одного из парижских муниципалитетов должность коммивояжёра, а позднее, в дни Коммуны — заведующего отделом печати. Что Верлен уже в юном возрасте общался со многими писателями и даже ездил в Брюссель к Виктору Гюго перед тем, как отнести некоторые из своих первых сочинений в «Современный Парнас», а потом, в 1866 году, опубликовать у Альфонса Лемера на собственные средства сборник «Сатурнические стихотворения». А ещё Артюр не знал, что Верлен около года тому назад женился на этой довольно хрупкой, похожей на девочку женщине, которая теперь была на восьмом месяце беременности.

В девичестве её звали Матильдой Моте де Флёрвиль. Что касается частицы «де», то это ловкость рук её отца Теодора Моте[20]. Родилась Матильда в 1853 году в Ножан-ле-Ротру. Верлен впервые встретился с нею в октябре 1867 года на той самой улице Николе, где их познакомил его сводный брат, музыкант Шарль де Сиври. На их бракосочетании в августе 1870 года присутствовала коммунарка Луиза Мишель. Первое время они жили на улице Кардинала Лемуана с видом на Сену, но после разгрома Коммуны Верлен потерял свою работу в мэрии, и теперь они с женой жили здесь, в доме господина и госпожи Моте де Флёрвиль.

Как объяснила гостю Матильда, живут они здесь с мужем временно, дав понять, что Верлену не очень нравится существование под одной крышей с тестем и тёщей, но в данный момент у них нет выбора. Что поделаешь, несколько смущённо оправдывалась она, поэты живут тем, что пишут… А Верлен, добавила она неуверенным голосом, увы, известен только в парижских литературных кругах авангарда, хотя уже опубликовал две книги стихов и получил одобрение от самого Виктора Гюго.

Матильда и Артюр продолжали разговор о Верлене, когда в комнату вошла госпожа Моте де Флёрвиль. Это была женщина среднего возраста с твёрдой походкой. Ей тогда шёл пятьдесят второй год, родом она была из Камбре, прилично играла на фортепьяно и даже давала частные уроки.

Всё трое молча оглядели друг друга. Матильда объяснила матери, кто их гость, откуда приехал, и сообщила, что юноша тоже сочиняет стихи. Госпожа Моте де Флёрвиль слегка кивнула. Пишет этот арденец стихи или не пишет — ей было решительно всё равно. Она оценивающе рассматривала «крупного и крепко сложённого юношу с румяным лицом», «юного, слишком быстро вытянувшегося школяра» с голубыми глазами, круглыми широкими ноздрями, в брюках, из которых он «успел вырасти» так, что «были видны синие хлопчатобумажные носки»^{36}, тощий узелок, который он поставил на пол. При этом она не проронила ни слова. Даже не спросила, как он доехал и не нуждается ли в чём-нибудь.

Если бы дочь представила ей Артюра как подростка, желающего обучиться игре на фортепьяно или заняться сольфеджо, она бы не упустила случая, высоко подняв голову, сообщить ему, что в юности удостоилась быть ученицей самого Фриде — рика Шопена. Благодаря ссылке на это обстоятельство она была вхожа во все салоны. Продолжая разглядывать Артюра словно какое-нибудь забавное животное, она решила про себя, что перед ним нет никакого смысла излагать свою благородную родословную.

Но вот из прихожей донеслись громкие голоса.

Матильда тут же привстала, решив, что это, должно быть, её дорогой супруг со своим приятелем Шарлем Кро. И это в самом деле были они.

Двадцатидевятилетний Шарль Кро, младший из трёх братьев, с Верленом познакомился в 1863 году в салоне маркизы де Рикар на бульваре Батиньоль, который посещали многие молодые литераторы, например Огюст Вилье де Лиль-Адан, Хосе Мариа де Эредиа, Франсуа Коппе, Леон Вала, Альбер Мера, а также музыканты Шарль де Сиври и Эммануэль Шабрие.

Интересовавшийся всем на свете, увлечённый как литературой и искусством, так и научными и техническими новинками, например в области акустики, фотографии, телеграфии, химии, Шарль Кро опубликовал в 1869 году два чрезвычайно оригинальных эссе: «Исследование о способах сообщения с планетами» и «Общее решение проблемы цветной фотографии». Как и Верлен, он принадлежал к кружку «Скверных парней». Этот литературный и артистический клуб составляли «старожилы» салона маркизы де Рикар, к которым примкнули Жан Экар, журналисты Камиль Пеллетен и работавший в Национальной библиотеке Жюль Сури, критик Эмиль Блемон, фотограф Этьен Каржа, живописец Анри Фантен-Латур, композитор Камиль Сен-Санс, а также карикатурист Андре Жиль (к которому Рембо совсем недавно наведался) и рисовальщик Феликс Регаме.

Название «Скверные парни» придумал фельетонист с Мартиники Виктор Кошина после первого представления пьесы «Прохожий» Франсуа Коппе в театре Одеон, состоявшегося 14 января 1869 года. Друзья и поклонники автора пьесы неистово рукоплескали и громко скандировали имя молодой актрисы, некоей Сары Бернар[21], дебютировавшей в одной из главных ролей. А назавтра Кошина писал в своей газете «Жёлтый карлик»: «…Там были парнасцы, окружившие своего лысого Аполлона — Теодора де Банвиля, который под пальто носил лиру, а в котелке венок из цветущего плюща, украшенный миртом. Да, то была забавная сходка скверных парней!»^{37}

Обычно «Скверные парни» собирались в особняке Камоэнс на улице Казетт в пассаже Сен-Бенуа или в ресторане «Тысяча колонн» на улице Монпансье, или в каком-нибудь другом приличном заведении на левом берегу, собственного же помещения у них не было. На одном из ежемесячных обедов «Скверных парней», который состоялся по приглашению их секретаря Леона Валада, Верлен показал кое-кому из собратьев полученные им по почте, а также от Альфонса Лемера, стихотворения Рембо. И все тут же признали, что это вещи незаурядные.

Верлен и Шарль Кро тепло приветствовали Артюра. Они так и не поняли, почему упустили его на Страсбургском вокзале, то ли ошиблись перроном, то ли перепутали время прибытия поезда, а скорее причиной всего стала толпа народа. Оба признались, что ожидали увидеть юношу, но не думали, что он будет настолько юн.

На это Артюр лишь иронически улыбнулся. Краем глаза он всё время разглядывал Верлена, о котором думал все эти последние дни и многие стихотворения которого знал наизусть. Он был поражён его чрезвычайно выпуклым лбом и ранней лысиной, мощными надбровными дугами, узкими поблёскивающими глазами и рыжеватой бородой, в которой терялись губы. С первого взгляда персонаж ему понравился.

Вскоре Матильда пригласила всех обедать на второй этаж. Пока они поднимались к столу, Верлен успел засыпать гостя множеством вопросов: о его близких, об учёбе, о Шарлевиле и Мезьере, о сражениях с пруссаками, об Арденнах, сказав, что благодаря семье своего отца, к несчастью шесть лет назад скончавшегося, довольно хорошо знает бельгийскую часть этого края. Артюр отвечал иногда резко, почти враждебно — так, словно эти обычные, такие буржуазные расспросы казались ему возмутительными.

За обедом он сохранял эту не слишком дружелюбную манеру общения, особенно в отношении Матильды и её матери, которые смотрели на него свысока. Ел он с шумом, упираясь локтями в стол и уткнувшись носом в тарелку. Время от времени он вставлял слово в общий разговор или всё так же небрежно отвечал на какой-нибудь вопрос Верлена, а тот не сводил с него глаз и, казалось, жадно глотал каждое его слово.

К концу трапезы Артюр, не спросив ни у кого позволения, вынул из кармана глиняную трубку, набил её чёрным табаком и широким, но неловким жестом зажёг её. Клубы зловонного дыма заполнили гостиную.

Матильда, госпожа де Флёрвиль и Шарль Кро, сделав вид, что не обратили на это внимания, обменивались ничего не значащими фразами.

Один Верлен остался под сильным впечатлением от юного гостя.