Атаманский клад

Глава двадцатая

Утренний туман расползался по заброшенным огородам, поросшим ломким будыльем, очередная оттепель сырыми порывами ветра гуляла по степи. Спешить с ношей по кочкам было неудобно, ботинки подворачивались, норовили провалиться в неглубокие борозды, железные ручки по бокам сундука, к тому же, врезались краями в ладони, вызывая в закостеневших фалангах болезненные ощущения. Микки Маус, худющий как вобла, пыхтевший с другой стороны короба, заплетался тонкими ногами, Коце приходилось выдвигаться вперед, чтобы взять его на буксир. Наконец, ловцы удачи заскочили за стены казачьего куреня, отпустив сундук, привалились к выступам, пахнущим отсыревшим саманом. В этом доме не было, не в пример оставленному, множества помещений с различными пристройками, он состоял всего из двух комнат и небольшого сарайчика на задворках, распластавшегося по земле дырявой крышей. Развалины просматривались насквозь, находиться в них долго означало досрочно подписать себе смертный приговор, поэтому валютчик, отдышавшись, покосился на подельника, испускающего последние жизненные соки, подался вновь к оконным проемам. Шума автомобильных двигателей не было слышно, наверное, бандиты, доехав до окраины хутора, решили посовещаться. Коца бросился на противоположную сторону развалюхи, метрах в пятидесяти громоздились сглаженными углами очередные останки жилья, но они тоже не внушали доверия. Зато через улицу красовался терем, почти такой, который они покинули. Коца, высунувшись наружу, покрутил головой, хутор обложила плотными тюками с ватой первобытная тишина, солнце только начало пробиваться сквозь кучевые облака, изредка полосуя влажный воздух косыми лучами. На далеком краю чернели два небольших пятна, валютчик, прикинув, что если поползти к дому по пластунки, то можно остаться незамеченным, откачнулся назад.

— Очухался? — обратился он к перекупщику.

— А что? — тот повернул к нему потное лицо.

— Пора перебираться на новое место.

— На какое?

— Через улицу стоит еще крепкий деревянный дом, думаю, спрятаться в нем будет удобнее. В дереве и пули вязнут лучше.

— Ты это о чем?

— На всякий случай. Хватайся за ручку, пока чехи образовали свой магический круг, он в последнее время что-то перестал им помогать.

— Не понял! — Маус раскрыл пошире помутневшие глаза.

— Берись, говорю, за ручку сундука, давай автомат, он тебе между ног уже все яйца отмолотил.

— А я с чем останусь?

— Держи пушку. Зря я не забрал из машины все гранаты.

— Которые засунул в одну из сумок, что-ли?

— Ты видел?

— Я их взял, и две штуки своих эф — один.

— Не понял! И ты телепался за мной с таким грузом? — теперь Коца уставился на менялу вопрошающим взглядом. — А я думал, что у тебя ноги заплетаются от переедания мацы.

— Мы же на дело поехали, — Микки Маус беззлобно передернул плечами.

— Ну, блин, одуванчик… случайно, «узи» нигде не припрятал?

— Когда ты перестанешь меня подначивать? — не выдержал перекупщик. — Я еврей, но русского происхождения.

— Я разве имею что-нибудь против? Израильские автоматики, узенькие и коротенькие, очень удобны, когда приходится спасать собственные души.

— А не желаешь маленький карманный пулеметик?

Оба ловца удачи поднапряглись, подхватив сундук за ручки, переместились поближе к одному из окон, предстояло сделать бросок через широкую деревенскую улицу, уже поросшую кустарником. Коца снова посмотрел вдоль хутора, но машины торчали на том же месте. Он, перескочив через прогнивший подоконник, подождал, пока переберется Микки Маус, и сразу упал на живот. Обледеневшие неровности земли, несмотря на оттепель, выскальзывали из-под рук и ног, придерживая на месте живую цепочку, но гладкое днище короба катилось вперед без особых усилий. Они, наконец, подобрались к высокому фундаменту пятистенка, собранного из толстых бревен, привалились к нему, смахивая пот, потекший из-под шапок ручьями. В этот момент явственно послышался ровный рокот моторов, это возвращались назад автомобили. Коца осознал, что если сейчас они поднимутся, чтобы перебросить через проем окна сундук с драгоценностями, их непременно усекут. Оба вездехода, между тем, быстро приближались. Валютчик, метнув стреляющий взгляд вдоль фундамента, ощерился на Мауса и рванул за ручку короба, они едва успели заползти за противоположный угол. Машины остановились напротив дома, в котором раскидались от взрыва гранаты трупы боевиков, наверное, бандитов привлекла входная дверь, оставленная открытой. Коца, вскочив на ноги, потянул на себя сундук, Маус подтолкнул его снизу, и он загремел вовнутрь помещения. Молодые мужчины запрыгнули следом. Коца указал зрачками подельнику по направлению к деревянной переборке, за которой должна была находиться то ли спальня, то ли горница, сам рванулся к стене, обращенной на улицу. Из дорогих джипов никто долго не показывался, Микки успел заволочь за переборку драгоценности, Коца восстановить дыхание и приготовиться к отражению атаки, если она последует. Вскоре прямоугольная боковина бронированного «Мерседеса», блеснув на солнце, медленно распахнулась, из салона друг за другом выскочили трое поджарых парней с автоматами на готове, в длинных дорогих пальто и черных высоких шапках. Они, охватив полукругом развалины дома, направились к крыльцу, на верхний край лакированной дверцы лег стволом крупнокалиберный РПД. Коца ухмыльнулся, вспомнив разговоры про сталинские заградотряды во время отечественной войны. Тогда тоже дула в руках своих целились в спины своих же, но в данном случае чеченцы просто подстраховывали членов банды, сами оставаясь в зоне уязвимости. Стоило дать по открытым дверям автомобиля пару прицельных очередей, и вся операция по вызволению соплеменников закончилась бы немедленно. Коца мотнул головой, подумал, что звери на русской земле расслабляются, зато она запылала у них под ногами на своей. Между тем, средний из боевиков поднялся на высокое крыльцо, заглянул острожно в длинный темный коридор, стало слышно, как оба других прохрустели наледью за углы фундамента. Хутор погрузился привычную для него в тишину, Коца, вытерев перчаткой влагу, выступившую под носом, обернулся к напарнику и негромко произнес:

— Слышишь, Маус, боюсь, что нам отсюда теперь долго не выбраться.

— Почему ты так решил? — откликнулся тот, опуская ствол пистолета.

— Они сейчас найдут убиенных собратьев, поднимется такой хай, которого ты не слышал за всю прожитую жизнь.

— Я знаком с повадками палестинцев.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Они похожи на чеченские.

— А где ты с ними сталкивался?

— По телевизору, азиаты одинаково прославляют аллаха и провожают в последний путь усопших. Чеченцы тоже мусульмане, но продолжай.

— Ты прав, европейцы в подобных случаях ведут себя скромнее. Так вот, я теперь не знаю, что они предпримут, или заберут трупы с собой и покинут на время хутор, или призовут дополнительные силы, после чего небо покажется нам с овчинку. Эти отморозки прочешут все дома подряд.

— У тебя есть варианты?

— Пока нету, нам по любому придется ждать ночи, чтобы без чудес добраться до своего «ДЭУ-эсперо».

— Тут я согласен полностью, его сейчас сюда не пригонишь.

— Маус, я волнуюсь только за одно, что чехи могут наткнуться на наш транспорт, это наша надежда на светлое будущее… Как вертушка для разведчиков.

— А я волнуюсь и за себя, и за нашу вертушку. В ней тепло, и там остался термос с горячим кофе.

— Кто-ж предполагал, что наш Иван Сусанин заведет нас в беспросветную глушь. Но я догадался прихватить пару бутербродов…

На улице послышался шум, несколько минут он то взлетал, то опадал до обычного разговора, затем поднялась такая стрельба, словно чехи решили за один присест избавиться от всех патронов. Они забегали вокруг машин с оружием в руках, палили в небо, по развалинам, выкрикивая какие-то проклятия. Застучал крупнокалиберный ручник Дегтярева, притороченный на верхний край дверцы автомобиля, его резковатый стук, отличный от мягкого калашниковского, перемежался пистолетными выстрелами. Из дверей дома вынесли первый труп, за ним второй и третий, разместили в бронированном «Мерседесе». Чеченцы собрались в кружок, из которого то в одном направлении, то в другом выпадали руки с указующими перстами, видно было, что найти единого мнения не удавалось. Наиболее горячие головы показывали на край хутора, откуда вернулись машины, там, скорее всего, остались чьи-то следы. Может, какая крестьянская колымага приезжала за охапкой бесплатных дров для изб с русскими лежанками. Наконец, раздался приказ, произнесенный твердым голосом, одни чеченцы попрыгали в «Мерседес», вторые остались стоять у джипа «Мицубиши». Бронированый автомобиль, круто развернувшись на широкой улице, словно включил реактивный форсаж и помчался на другой конец хутора, туда, откуда въезжал всего пару часов назад. Джип остался торчать посередине дороги. Коца, обмякнув, отложил автомат, протер кулаками глаза, заслезившиеся от напряжения. Затем пригнулся к полу, пробежал на карачках за переборку, за которой Микки Маус привалился к стене. Оба, ни о чем друг друга не выспрашивая, поняли каким-то заостренным чувством, что им осталось ждать только ночи, лишь она могла прояснить ответы на жизненно важные вопросы. Их успело накопиться достаточно. Валютчик извлек бутерброды.

Прошло часа три, солнце сумело перевалить за полдень, когда подельники насторожились от того, что со стороны улицы послышались шаги. Коца, подхватив АКС за цевье, ящерицей метнулся под стену, прижался лбом, сдвинув шапку на затылок, к сопревшему подоконнику. Несколько чеченцев с автоматами на готове растянулись в цепочку вдоль хутора, двое из них, обходя невысокий кустарник, продвигались как раз мимо дома, в котором они прятались. Валютчик ощутил, как продрал его по коже ядреный мороз, если кто из бандитов надумает заглянуть в оконный проем, спокойной жизни уже не видать. Неровные строчки следов отпечатались на полах, припорошенных многолетней пылью, как на чистом листе бумаги, замаскировать их не представлялось теперь возможным. Но бандиты, видимо, побрезговали прикасаться к гнилым останкам, или побоялись в малом числе шнырять по закоулкам, решив дождаться подмоги. Один из них только покосился на просевший дом, в то время, как второй отвернулся в другую сторону. они не обратили внимания даже на дорогу. Впрочем, при легком туманце, стелящемся по земле, вряд ли что было возможным рассмотреть на колее, почерневшей от оттепели.

Патруль прошагал дальше, Коца, отлипнув от подоконника, оперся на автомат, он подумал, что когда бандиты влезут в джип погреться, придется искать новое пристанище. Оставаться здесь было не безопасно.

— Я предлагаю, как стемнеет, проскочить до третьего ряда домов, и от него перебраться в рощу, — подал голос Микки Маус, внимательно следивший за действиями подельника.

— Ты считаешь, что она соединяется с лесопосадкой? — продолжил Коца мысль.

— Не исключено, но торчать здесь больше нет никакого смысла.

— Я бы хоть сейчас подхватил сундук на плечи и рванул бы до машины пешком.

— Мы могли бы по роще двигаться и днем, до нее всего метров двести.

— До берега Дона еще ближе, — валютчик поправил шапку, наморщил лоб. — А если попробовать спуститься к обрыву и вдоль реки дойти до балки?

— На виду у всей округи?

— Там есть такие выступы, что за ними спрячется взвод.

— До выступов надо дохромать.

— По берегу немало огромных валунов.

— Все правильно, но если кто надумает стать на край обрыва, то он рассмотрит подо льдом рыбу, не то что нас в темных одеждах, согнувшихся под ношей.

— Там, к тому же, полно камней поменьше, — поморщился Коца. — Скользких, как шары на биллиардном столе.

На некотрое время наступило молчание, каждый пытался найти наиболее безопасный выход из положения. Солнце успело оторваться от горизонта и показать окрестности как на ладони, ко всему, не успокаивались чеченцы, мотаясь вдоль хутора взад-вперед. Наконец, Коца не выдержал, подцепив автомат, прошмыгнул мимо переборки с притихшим Маусом, влетел в следующую комнату, ее противоположную стену разделяла покосившаяся дверь Он попытался отодвинуть ее в сторону, приподняв осторожно за ручку. Раздался скрежет полусгнивших петель, за спиной беспокойно шевельнулся перекупщик, но щели оказалось достаточно, чтобы худощавый Коца сумел за нее проскользнуть. Планировка дома была подобна хоромам, в которых пастух прятал скоровища, там подсобные помещения тоже стояли впритык к задней стене. Несколько ступенек вели в темную пристройку, валютчик прошел на середину сарая, попытался осмотреться вокруг. Во внутрь вливался через множество прорех блеклый свет, по одну сторону сквозь дыры виднелись саманные развалины домов, по другую та же картина, приукрашенная джипом, заторчавшим посередине улицы с одиноким бандитом, бегающим вокруг. Остальные, значит, продолжали обход хутора. Позади чернела дверь, прямо по курсу путь преграждали несколько стойл то ли для коров, то ли для лошадей, за которыми снова возвышалась дощатая сплошная преграда. Коца, переступив через барьер, пнул ногой одну из досок, ботинок легко пробил древесную труху. Валютчик быстро разобрал препятствие, показалось нутро загона для овец, за ним последовал курятник с насестами вдоль, и, наконец, небольшое чистое помещение для хранения корма для скота. Коца прильнул к расщелине между горбылями, от угла начинались остатки высокого забора, спускающегося к крутому берегу реки. Путь к сохранению своих жизней и сбережению казачьих драгоценностей, отобранных у чеченцев, представлялся единственно правильным. Вернувшись в дом, валютчик присел перед перекупщиком на корточки.

— Они уже прошли обратно, — негромко сообщил тот.

— Хорошо, что не догадались по пути заглянуть к нам на огонек, мы бы и пламя не пожалели, — ухмыльнулся Коца. — Теперь дождемся, пока звери снова соберутся в магический для них круг, тогда они забывают про все на свете.

— Ты что-то надыбал…

— Я открыл путь, спасительный для нас, им надо немедленно воспользоваться. Если чехи, увезшие трупы, вернутся с новыми силами, за наши головы никто не даст ломанного гроша.

— Почему ты решил, что они могут возвратиться до вечера? До города еще надо доехать.

— Потом спихнуть товарищам убитых и погнать обратно, прихватив новых членов банды. Ты это хочешь сказать?

— Других решений я не вижу.

— Тогда слушай мои доводы, — валютчик поставил автомат между ног. — Во первых, «Мерсы» идут со скоростью под двести километров в час, во вторых, особых задержек, принимая во внимание кавказсий темперамент, в городе не предвидится. В третьих, вновь прибывшие сидеть сложа руки не будут, они сначала вздернут на дыбу пастуха, а потом, если останется живой, приволокут его сюда и заставят ответить, кто посмел замочить их соплеменников. Заодно показать место клада. Ты мечтаешь на это посмотреть?

— А почему они не навестили мужика дома и не вздернули его уже сейчас?

— Потому что у мусульман существует обычай хоронить правоверных в день их смерти, во вторых, мужик никуда не денется. Видимо, бандиты, прибывшие на замену, вели до последнего момента переговоры со своими, иначе поступили бы по другому.

— Как?

— Я видел, как они оглядывались на край хутора, кумекаю, что кто-то подкинул им еще следов.

— Странно, почему им не броситься сразу в погоню, у них даже на флаге изображен волк, оскаливший пасть.

— Скорее всего потому, что следы повели в станицу Раздорскую, а это испокон веков казачья вотчина. Казаки не станут смотреть на то, как их убивают, уж поверь мне на слово.

— Ты считаешь это единственной причиной?

— Пока да, не все же козлам капуста.

— Тогда в путь, и пусть нам сопутствует удача.

Маус выдернул из-за пазухи заветную бутылку коньяка, заткнутую пробкой, сделав прямо из горла несколько крупных глотков, передал коньяк валютчику. Тот не заставил себя упрашивать, провозгласив обыкновенный на первый взгляд тост:

— Чтобы все было хорошо.

Подельники успели добраться вдоль щербатого забора почти до обрыва над рекой, когда со стороны усадьбы пастуха раздались автоматные очереди, за ними последовали несколько хлопков от взорвавшихся гранат. Молодые мужчины переглянулись. На землю опускалась предвечерняя мгла, размывавшая окрестности, лишь позади, на середине улицы оставленного хутора, продолжали краснеть стоп сигналы джипа, да впереди, в районе пастуховых выселок, подавало маяк светлое пятно. Похолодавший ветер прибавил напора.

— Не останавливаемся, только вперед. — тихо подогнал Коца тормознувшего было друга.

— Не мужикову ли семью начали мочить? — предположил тот.

— Кто ее… если бы не ветер, мы определили бы место поточнее. Ты хочешь сказать, что возвращаются летавшие в город чехи?

— А кому еще придет в голову играть в войну в голой степи.

— Мало ли отморозков…Я думаю, хозяин уголовки с нашего центрального рынка тоже был бы не прочь перед Новым годом набить мошну редкими цацками, Слонок дал ему сто процентную наводку. Сегодня мужик повез драгоценности на базар, там его, допустим, заловили и подвезли до усадьбы в расчете расколоть. А пастух отказался указывать на клад.

— Слух прошел, что бригадира скоро выпустят.

— Вернее пса менты вряд ли себе подберут, тем более, что пес не раз проверенный.

Коца остановился возле края обрыва, посмотрел вниз, он не решался отходить далеко от забора, чтобы взгляд, брошенный бандитами по направлению к реке, не вычислил их с Маусом. Уцепившись за ветви кустарника, потрогал ногой грунт внизу, резная подошва скользнула по промерзшей глине коньком. Он, повертев головой по сторонам бросил Маусу через плечо:

— Придется добраться вон до того желоба и по нему спуститься вниз.

— Там, ты думаешь, будет легче? Что-то эта расщелина не внушает доверия.

— Посмотрим, эту узкую канавку проточили ручьи.

Подельники, упираясь в противоположные стены руками и ногами, добрались до низа и тронулись дальше, стараясь идти по кромке толстого льда, не пригинаясь и не прячась уже ни от кого. Они еще издали услышали гул от мощных автомобилей, идущих на большой скорости, спрятавшись за валуном, проводили тревожными взглядами знакомый черный «Мерседес» и джип «Тойота». Машины пролетели в сторону оставленного хутора недалеко от края обрыва. Оба разом подумали, что укрытие они покинули вовремя. Когда дошли до балки, развалившей обрыв на двое, основательно стемнело, но подъем по комковатому склону оказался не столь трудным, чем спуск перед этим. Ручки сундука надавили пальцы до такой степени, что они перестали разгинаться и что-то ощущать, и они остановились отдохнуть, докарабкавшись до места, над которым возвышался величественный пень. Микки Маус поскреб граблями по отвороту пальто, пытаясь достать бутылку с остатками коньяка, Коца наблюдал за его потугами без обычной насмешливой ухмылки. Наконец, усилия были вознаграждены, подельник, приложившись к горлышку, шустро задвигал острым кадыком, когда передал посудину, в ней оставалось еще достаточно огненной жидкости. Коца, вылив в себя остатки, опустил бутылку на дно балки, затем выпростал бинокль из-под шарфа и прилег на бруствер. Первым делом он направил оккуляры на усадьбу мужика, два окна с фасада продолжали мирно гореть, наверное, это была горница. Ни лая собак, ни других суматошных звуков, луна на небе решила, наверное, поиграть в прятки, она то выглядывала из-за сплошных туч, то надолго в них пропадала. Вокруг, несмотря на плохую видимость, все казалось тоже спокойным Наводить бинокль на лесопосадку не стоило, она проявилась черной сплошной стеной. Ничто не указывало на то, что где-то недалеко шел настоящий бой. И вдруг Коца разом опустил бинокль на грудь, пальцы на руках похолодели, в висках громко отозвался ток пульсирующей крови. Валютчик, не говоря ни слова, подхватил ручку сундука, подельник словно ждал этого момента. Они почти бегом припустили по дну балки к узкой полоске голых деревьев, не доходя до нее метров сто, опустили короб на землю и присели на него, с трудом переводя дыхание.

— Я сбегаю на разведку, — смог произнести Коца лишь через несколько минут.

— Мне оставаться здесь? — повернулся к нему Микки Маус. — Может, припрячем сундук в кустах и смотаемся вместе?

— Ты должен находиться на подстраховке, если меня уделают, то придет твоя очередь мочить противника, проявившего себя, понимаешь? Это закон военных действий в тылу врага.

— Если тебя уделают, то доберутся и до меня. А на подобные расклады по одному не ходят.

— Мир состоит из двух половинок, любовь и ненависть, добро и зло, никто тоже не живет по одному. Это известный факт, но тут расклады иные. Вообще, если на то пошло, не хера было вылезать из своей норы.

Коца вытащил из-за пазухи сверток с драгоценностями, протолкнул его под крышку сундука, снова впихнул в руки Маусу автомат. Забрав у него пистолет, потребовал отдать парочку гранат, и растворился в темноте. Предстояло проскочить до дороги, ведущей когда-то через усадьбу на хутор, затем перейти на другую сторону лесополосы и пробежать до автомобиля, спрятанного на полянке. Так он и поступил. Просека оказалась чистой, Коца, стараясь ступать как можно мягче, перешел на другой край, используя как защиту густые кусты, направился к месту стоянки. Еще издали почувствовал вдруг запах взрывчатки с горелым железом, замер, присев на корточки, чутко прислушиваясь к порывам ветра. Минут пятнадцать не было слышно ни одного постороннего звука, только скрип стволов, да стук ветвей друг о друга. Но беспокойство, возникшее в груди, не проходило, оно разрасталось сильнее с каждой минутой. По далекой трассе, словно спутники по темному небу, пробежало несколько автомобильных огоньков, и снова пространство затопила темень. Коца сделал еще несколько мягких шагов, напрягая зрение, вгляделся в гущу ветвей. Путь преграждала сплошная черная доска, способная неожиданно хлестнуть по лицу колючими отростками. Он продвинулся дальше, не снимая пальца со спускового крючка пистолета, снятого с предохранителя. Луна показала желтоватый край и опять принялась заползать за тучу, впереди почудилось что-то вроде просвета, среди деревьев тускло блеснули никелированные части корпуса машины. Коца понял, что это их автомобиль, по характерному изгибу радиаторных планок, он не стал приближаться сразу, надолго примерзнув к одному месту. Во первых, настораживал вид машины, во вторых, она могла быть заминирована. И вдруг различил, что на корпусе отсутствует одна дверца, стекла не поблескивают ни спереди, ни с боков, словно их не было. Ветер переменил направление, Коца ощутил запах сгоревшей взрывчатки и дурманящий резины, качнувшись за кусты, сунул левую руку в карман, нащупывая ребристую оболочку гранаты Ф-1.От места стоянки ДЭУ по прежнему не доносилось ни одного постороннего звука или шороха, кроме естественных, Коца, примостившись под кустами поудобнее, переложил гранату в правую руку, подобрал под себя ботинки и затих. Он пролежал в таком положении с полчаса, стылая земля взялась высасывать тепло сначала из пальцев ног, потом рук, нижнюю часть тела сковала садняще-пощипывающая боль. Валютчик, выбросив ногу вперед, оперся локтем о заснеженный бугорок и уже хотел перенести тяжесть тела на другой бок, когда вдруг показалось, что метрах в пятидесяти впереди, блеснул в гуще ветвей огонек. Он не был похож ни на отблеск какого-то предмета в лунном росчерке, ни на отражение света льдинкой, застрявшей в ветвях. Огонек мог принадлежать только людям, оживившим его. Коца привстал, неуклюже проковылял до следующего куста. Пламя вспыхнуло еще раз, кто-то близкий или прикуривал, или решил подсветить перед собой. Тихо клацнула автомобильная дверь, скрипнул под ногами снег, послышался негромкий говорок с набившим оскомину кавказским акцентом. Мужчина, вылезший из салона, осторожно пробрался до исковерканной машины ловцов удачи, повозившись несколько минут, вернулся обратно и снова забрался в кабину. Коца вцепился зубами в рукав пальто, он понял, что здесь произошло, и что за стрельбу услышали они с Маусом, когда пробирались с сундуком из заброшенного хутора. Чеченцы, скорее всего, убили водителя, а затем решили устроить засаду. Валютчик, оставив бандитов позади, тенью пролетел вдоль посадки, он проверял, не замаскировали ли конкуренты еще один автомобиль с боевиками. Убедившись, что весь участок чистый, повернул назад, затаился напротив засады, вынув из кармана шершавую гранату, переложил ее в левую руку, в правую взял пистолет и ящерицей скользнул между корнями деревьев. Он поднялся на ноги сбоку и сзади джипа «Чероки», откуда из кабины не оставалось никакого обзора, вдохнув воздух полной грудью, пальцем рванул за кольцо. Сделал с правой стороны вездехода большой шаг, вышибая одновременно рукояткой пистолета боковое стекло, и подбросил уже в проем гранату под крышу автомобиля так, чтобы она упала между сидениями. Сам вздернул сразу обе ноги, свалился камнем под кузов. Бандиты находились, наверное, в дремотном состоянии, потому что гортанный вскрик раздался в салоне секундой позже. Глухой короткий взрыв потряс машину до основания, Коца, откатившись на некоторое расстояние, направил пистолет на выходы из кабины. В разбитые стекла выползли маленькие облачка синеватого дыма. Наконец, кто-то из бандитов попытался вылезти наружу, он упорно клацал ручкой внутри, но дверцу заклинило намертво. Больше ничего не было слышно. Коца, взяв чуть выше блестящей ручки, послал пулю в корпус кузова, и возня прекратилась, он, подождав еще некоторое время, встал на ноги, увидел в зыбком пламени от зажигалки пятерых молодых мужчин, прижатых взрывом к сидениям, с безвольно опущенными головами. По лицам растеклась кровь, она заливала шеи, капала с подбородков на черные пальто из дорогого материала, осколки посекли виски, скулы, выбили глазные яблоки. Ударной волной вышибло только боковые окна, лобовые лишь потрескались, они зияли маленькими сквозными дырками. Мысль о том, что передние стекла уцелели, ушла в песок неприятных чувств, туда же нырнуло застарелое желание о сборе оружия и осмотре карманов. Больше здесь делать было нечего. Валютчик пошел вдоль ряда деревьев к своей «ДЭУ-эсперо», не доходя метров двадцати, рассмотрел на земле труп, еще один раскидал руки за кустарником. Их водитель оскалил зубы возле самой машины, чеченцы позабавились над ним от души. Коца мысленно пожелал, чтобы дай бог над мертвым. В салоне за оторванной дверью приборную доску они размозжили прикладами, всадив в нее не меньше автоматного рожка. В этом месте никаких дел тоже не предвиделось, разве что подобрать адидасовские сумки, выброшенные наружу — они еще могли пригодиться, да снять плоскогубцами автомобильные номера, оградив тем самым убитого водилу от ненужных расспросов родственников А брать с собой документы никто из троицы не удосужился. Коца, сунув пистолет в карман пальто, вышел на край лесопосадки и подался к Микки Маусу. Идти по степи было легче, нежели путаться в ветвях деревьев.

Перекупщик встретил его настороженным взглядом, валютчик, обрисовав в скупых выражениях картину, предложил переложить драгоценности в сумки и подаваться не мешкая на трассу. Неровен час, могут спохватиться бандиты, заждавшиеся в хуторе, они наверняка тоже слышали взрыв гранаты и стрельбу.

— Мы заторчим на трассе как на ладони, — пощипал Микки Маус густые усы. — К тому же, ночью нас вряд ли кто захочет подбирать, если решится вообще по ней разъезжать.

— Во первых, до ночи еще далеко, во вторых, я заприметил, что лесопосадка одним концом упирается в трассу. Придется, правда, сделать немалый крюк, — не согласился Коца. — В третьих, в России голосовать обычным способом бесполезно.

— Ты это о чем? — повернулся Маус к нему.

— Надо выходить на середину дороги и тормозить по разбойничьи, с оружием в руках.

— Когда ты оставишь свои армейские замашки, на дворе третье тысячелетие, война в Чечне тоже подходит к концу.

— Да хоть четвертое, за сотню лет мир измениться не в состоянии. Тем более, наш народ прислушивается больше к силе, нежели праведному к слову.

— Не весь, и не всегда.

— Хорошо, что ты предлагаешь?

Луна вылупилась наконец-то из омута туч, омыла окрестности темно-голубым светом. Микки Маус долго оглаживал усы, переводя взгляд с сундука на сумки, не выдержал, потрогал рукой старинное деревянное изделие. Коца насмешливо хмыкнул:

— Короб стало жалко, да нас с ним загонят, как баранов на бойню, в любой угол. Это наручники, понимаешь?

— Жалко древний сундук оставлять на произвол судьбы, — прогундосил как бы с самим собой перекупщик, повернул голову к валютчику. — Ты проверял машину тех козлов, которых замочил,?

— Мне было противно к ним прикасаться, не то, что вынюхивать. Оружие, что-ли, собрать, или кучу бабок из карманов повыдергивать? Я свой луг давно выкосил.

— Я не в том смысле.

Коца насторожился, приподнялся с земли:

— Ты думаешь, она сможет завестись? У самого мелькала такая мысль, но осколки от гранаты посекли внутри все.

— Надо бы, все-таки, попробовать.

— Дело, конечно, гутаришь, — пожевал Коца губами. — Но если даже джип на ходу, мы рискуем доехать только до первого ментовского поста. А их по дороге как перстней на цыганской руке.

— Придется объезжать.

— А по мостам? Два раза Дона Ивановича перемахиваем, никаких денег, даже если за спиной ни одного греха, все равно не напасешься.

— Чеченцам же хватило.

— Сравнил хрен с пальцем, русский привык крутиться на зарплату, чеченец заниматься разбоем.

— Нету денег, что-ли?

— Есть, но делиться с гнидами, которые могут лишь жрать, срать и плодиться — не в кайф.

— Так устроен мир, для того, чтобы чего-то добиться, нужно этой гниде в ножки поклониться.

— Пусть кланяются те, у кого ни рожи, ни кожи, ни талантов, — разозлился валютчик. — Слышь, Маус, разговор повернул не в то русло, в нашем случае рассчитывать на деньги не стоит.

— Пошли, если что, платить, стану я.

— Тфу… твою мать. Чем?

— Умом, сам сказал, что здесь нас как баранов заметут.

— Ну-ну, посмотрим, куда заведет нас твой ум.

Подельники не решились перекладывать сокровища из короба в сумки, света одной луны было недостаточно, а любая из драгоценностей, выпавшая на землю, могла оказаться самой редкой. Ко всему, ветер принес со стороны хутора новые выстрелы и рев двигателей. Они, подхватив сундук, заторопились к автомобилю с убитыми бандитами. Прежде, чем приблизиться к нему, Коца в который раз сходил на разведку, но за время его отсутствия ничего не изменилось. В лесополосе, облитой мертвенными лучами, трупов этой ночью было как на войне, но плакаться над ними не имело смысла. Вернувшись за Микки Маусом, он помог ему донести короб, они освободили салон от мертвецов, положили на заднее сидение водителя «ДЭУ-эсперо», изрешеченного пулями и порезанного ножами. В этот раз парню не повезло. Валютчик, заняв место шофера, повернул ключ зажигания, торчавший в замке, двигатель отозвался ровным рокотом. Перекупщик пристроился над сундуком, протолкнутым спереди по полу. Коца включил скорость и крутнул руль, показавшийся пушинкой, джип двинулся к выезду из лесополосы, миновал, подминая под себя кусты, неглубокую бровку и выехал в степь, нетронутую плугом. Дорога сквозь трещины, исполосовавшие окна, различалась неважно, в салоне, к тому же, загулял бродяга ветер, благо, на улице вновь установилась очередная оттепель, а стекла в джипах этой модели стояли маленькие. Мысль о том, что в БТРе парни сворочивали баранку лишь хорошо покушавши, как пришла, так и ушла, и когда перед трассой потребовалось взять довольно крутую насыпь, Коца, нажал на педаль газа, не особо размышляя. Оказалось, что для джипа склон не являлся преградой, выскочив на асфальтовую ленту, валютчик почти с места набрал скорость в сто двадцать километров в час. За лесополосой, в стороне пастухова отшиба, метались по степи узкие лучи света от мощных фар, бандиты, наверное, решили все-же навестить засаду, оставленную ими. Когда закручивалась вокруг кровавая карусель, запущенная профессионалами не иначе с фронтовым опытом, то станешь беспокойным поневоле. О самом мужике догадок не возникло никаких.