Автопортрет с отрезанной головой или 60 патологических телег

36. Бумеранг

То, что у меня появился новый сосед, привело меня в такое возбуждение, что я не мог уснуть целую ночь и до утра рисовал палочки в своей заветной тетрадке. Если ее полистать, можно обнаружить много интересного — первые десять страниц заполнены кружками, одна страница — крестиками (это когда американцы бомбили Ирак), восемь страниц — красными ромбиками, потому что у меня была депрессия, а сейчас я перешел на палочки из-за того, что линия моей судьбы стала неумолимо распрямляться, упершись в горизонт. Впрочем, это опять может оказаться круг, и тогда я уже попросту не представляю себе, что будет дальше. Короче говоря, я решил напроситься к своему новому соседу в гости.

Его звали Павел Литрович, ему было шестьдесят пять лет и от него воняло какими-то непонятными лекарствами. Я повалил его на пол, скрутив ему руки, и минут пятнадцать слушал его жалобные вопли на тему, как ему больно. “Меня зовут Павел Литрович и мне шестьдесят пять лет!..” — без конца бормотал он, глотая слезы. В конце концов, дверь одной из комнат отворилась и я узнал, что Павел Литрович жил не один — у него была слепоглухонемая жена, которой однажды отрезало ноги электричкой, когда она подкладывала на рельсы металлические окатыши, чтобы слушать, как они грохочут под колесами товарных поездов. Видимо, каким-то шестым чувством она почуяла неладное и выползла из своего укрытия — днем она обычно лежала в деревянном чемодане, свернувшись калачиком, а ночью ползала по своей комнате — двести кругов с вечера до утра. У нее были очень мускулистые руки и она задушила бы меня с радостью, если бы смогла, поэтому я сильно смеялся, когда она перепутала Пал Литрыча со мной и стала кромсать его горло нечищеными ногтями умственно отсталой калеки.

В тот вечер я ушел, оставив их наедине, а утром Пал Литрыч стал жадно хватать ртом воздух, хотя я только извинился перед ним за свое вчерашнее поведение и поклялся никогда больше так не делать.

Вечером я снова зашел к Пал Литрычу и, надо сказать, очень вовремя, потому что он как раз собирался повеситься. Я сорвал веревку с потолка и связал его ею. Потом я выпустил из чемодана его жену, она долго пыталась кусать пустоту, да все зря, потому что я залез на шкаф и следил оттуда за тем, как Пал Литрыч прицеливается, чтобы поточнее угодить ей каблуком в зубы.

Когда-то ее звали Галя, но Пал Литрыч называл ее “безногая сука” — любя, конечно, потому что ее нельзя было не любить. Когда-то в детстве она прочитала “Записки у изголовья” Сей Сенагон, и это полностью изменило ее жизнь — она и вышла-то замуж за Пал Литрыча только потому, что с виду он напоминал ей самурая, сделавшего себе харакири. Каждую ночь она подкрадывалась к нему с топором, чтобы завершить обряд и отрубить ему голову, но он только притворялся спящим и всегда ловил ее за руку, а потом бил ногами по голове. Сначала у нее отказало правое ухо, потом — левое, потом она случайно откусила себе язык, потому что не держала зубы закрытыми, когда Пал Литрыч бил ее головой о стенку, а потом у нее повылазили глаза, когда Пал Литрыч заимел привычку в них ковыряться.

В конце концов, мой отец сказал мне, чтобы я перестал ходить в гости к Пал Литрычу, потому что в душе он очень хороший и полезный человек для нашей улицы — ни одной бездомной собаки, ни одного кота больше не видно, и все благодаря Пал Литрычу. Я возразил, что Пал Литрыч делает это не для нас и не для себя — собак и котов он скармливает своей безногой суке, потому что у нее язва желудка и мясное ей есть нельзя. Отец сказал, что это не имеет никакого значения, и вдруг умер, случайно подавившись шерстяным носком, который я запихнул ему в рот.

Мы решили похоронить отца с почестями, но потом передумали и просто выкинули его в мусорный бак. Мой брат после этого случая еще долго кидался в меня табуретками, когда я попадался ему на глаза, но я переломал ему обе руки, и все стало по-прежнему тихо.

Каждую ночь мне снился Пал Литрыч и я просыпался со слезами на глазах — видимо, что-то значил в моей жизни этот старый припиздок, если при одной лишь мысли о нем у меня потели ладони и капала слюна изо рта. Однажды мне приснилось, что я засовываю свой указательный палец Пал Литрычу глубоко в ноздрю, чтобы достать до мозга и, поковырявшись в его сером веществе, сделать так, чтобы он полюбил меня. В глубине души я верил, что так оно и есть, просто он тщательно скрывает свои чувства ко мне, поэтому однажды я не выдержал и снова поймал его, когда он тыкал безногую суку головой в унитаз. Сначала я хотел изнасиловать Пал Литрыча, потом хотел, чтобы он изнасиловал безногую суку, но в конце концов решил застрелиться. Мысли о самоубийстве преследуют меня каждый раз, когда я думаю о бессмысленной жестокости этого хрупкого мира или ем кошачье дерьмо. У нас дома живет кошка по имени Микола, она почти моя ровесница, и моя мама, просто ради забавы, с детства приучила меня съедать миколины испражнения, потому что в доме должны быть чистота и порядок. Когда у меня появился младший брат, я, чтобы восстановить справедливость, приучил его есть мое говно, и так мы и жили — мама съедала папино говно, я — миколино, мой брат — мое, а папа говна не любил, поэтому не хотел есть говно моего брата и заставлял его все съедать за собой. В конце концов, мы так наловчились, что стали питаться одним говном — все, кроме папы, потому что папа любил кошачьи консервы, которые мы покупали Миколе, до тех пор, пока совершенно случайно не подавился носком.

Конечно, я не застрелился, а выжил, потому что у меня не было с собой пистолета. Вместо всего этого кошмара, я задушил Пал Литрыча и свернул шею безногой суке, после чего мною овладела светлая печаль по поводу того, что я больше никогда не встречу этих замечательных людей. Впрочем, в расставании тоже есть своя прелесть, поэтому тосковал я не долго. Чтобы как-то развеяться, я решил сходить на дискотеку и подцепить там хорошую девчонку, тем более, что я давно с ними не общался, потому что стал педерастом два года назад. У меня был школьный приятель, который стал сниться мне регулярно и в самых заманчивых позах. Я рассказал об этом маме и она сказала: “Ну, вот и славненько. Муж — мудило, сын — пидарас, теперь все, как у людей…” Раньше меня буквально тошнило при мысли о том, чтобы драть мальчиков, но теперь я понимаю, какой был глупый. А тут вот на дискотеку захотелось — прямо наваждение какое-то. Обычно я хожу в ночной клуб “Голубятня”, а сегодня пошел в парк культуры и отдыха имени Виктора Пелевина, потому что там иногда крутят Depeche Mode и ABBA, хотя все остальное говно.

Там я встретил девочку по имени Таня. Она сказала мне, что в детстве ей попалась книжка Збигнева Ненацки “Раз в год в Скиролавках”, после чего она просто бредит поляками, а я ей напомнил одного польского актера из фильма “Охота на мух” Анджея Вайды. Я спросил ее, не потанцует ли она со мной, и она ответила, что не только потанцует, но и переспит с удовольствием, и замуж за меня выйдет, потому что забеременеет, и назовем мы нашего мальчика Пашей в честь Павла Литровича. Так определилась моя судьба.

Нужно ли говорить, что по ночам она пыталась выколоть мне глаза вилкой, но я только притворялся спящим и, схватив ее за руку, начинал бить ее головой о стенку. Вскоре она оглохла и я запер ее в чемодан.

А сына нашего действительно Пашкой зовут. Шустрый такой мальчуган.