Бали - остров живых богов

Индонезия — цепь островов на юге Тихого океана

В длинной цепи островов, протянувшейся в виде мягко изогнутого полукруга от полуострова Малакка до Новой Гвинеи, второго по величине острова земли, Бали — один из самых малых островов. Когда-то он был восточной оконечностью Явы. Еще сегодня формации ландшафта подтверждают, что существовала узкая полоска суши, которая лишь после последнего ледникового периода была затоплена водой. В те времена крупные животные Азиатского материка носорог, тигр, слон — оказались в Индонезии. Формы заселения Юго-Восточной Азии людьми были многообразны и сложны, намного сложнее способов проникновения южноазиатской фауны. Находки скелетов в археологических раскопках на Яве и наличие множества различных рас как в районе бывшего материка, так и на сегодняшней цепи островов делают вопрос расселения людей исключительно сложной антропологической и этнологической проблемой. Что же касается флоры и фауны, то существует четко обозначенная граница, уже упоминавшаяся «линия Уоллеса», проходящая к востоку от Бали, которую может определить даже неспециалист, обладающий элементарной наблюдательностью, и которая объясняет многие вопросы, связанные с флорой и фауной. Альфред Уоллес, имя которого носит эта «линия», на основании различий флоры и фауны Западной и Восточной Индонезии установил границу, разделяющую Азию и Австралию. Намного позже известный зоолог Джулиан Хаксли подтвердил эту гипотезу, подправив очертания границы.

В соответствии с этим разделением граница распространения крупных азиатских животных, а также, хотя это и менее очевидно, территория распространения мелких животных и соответствующей флоры простирается вплоть до восточного ответвления Зондского шельфа, плоского юго-восточного закругления некогда огромного южноазиатского материка, на месте которого впоследствии появились сегодняшние Суматра, Калимантан, Ява, Бали и многие другие, более мелкие острова, наиболее возвышенные части древних плоскогорий и горных цепей.

Глубоководные бассейновые моря Сулу, Сулавеси, Флорес и Банда образовали протянувшийся с севера на юго-восток водный барьер, который человек смог преодолеть лишь тогда, когда научился плавать по морю. После этого люди и их культура проникли из Индии и Китая на острова Тихого океана. Природа же, напротив, сохранила свой древний, первозданный облик.

К западу от Бали еще несколько лет назад в джунглях Суматры водились тигры. Сегодня этих громадных диких кошек вы здесь не встретите. В то же время на Ломбоке вы можете увидеть неизвестного на Бали белого какаду, птицу восточных островов. Чем дальше мы будем следовать через Малые Зондские острова на восток, тем чаще нам будут попадаться сумчатые животные.

Если сегодня мы отправимся из Северо-Восточной Индии через Бирму и Малайзию в Сингапур, а оттуда в мир индонезийских островов, нас ждет дальний, не всегда безопасный, а порой исключительно трудный и утомительный путь. При этом на протяжении всего пути ландшафт практически не меняется, но земля везде используется по-разному, и уклад жизни людей в разных краях имеет существенные различия.

Огромные леса и джунгли между Ассамом (штат Индии), Калимантаном и Суматрой внешне кажутся такими же одинаковыми, как рисовые поля долин и рисовые террасы горных районов, которые на всей этой, протянувшейся на многие километры территории нигде не выглядят такими красивыми и ухоженными, как на Бали, образующем восточную границу традиционного интенсивного террасного возделывания риса. Нужно сравнить рисовые террасы на Бали с террасами на Сулавеси, чтобы понять, в чем состоит различие.

Балийская рисовая терраса на всех этапах ее обработки, от сева до сбора урожая, представляет собой своеобразную визитную карточку балийского рисовода, наглядный пример прилежания, порядка и эстетики, часть культа, который был в древней Индии — одной из самых древних производительниц этой сельскохозяйственной культуры.

На Сулавеси же, напротив, рисовые поля после уборки урожая напоминают степи, требующие немало времени и сил, чтобы они стали пригодными для сельскохозяйственного использования. Здесь нет интенсивного, продуманного, вплоть до мелочей, водного хозяйства, которое позволяло бы собирать по два-три урожая в год, нет и культа, которым проникнуты возделывание и сбор урожая.

Географическое положение Бали

Разумеется, культурный ландшафт Бали с его искусно сооруженными рисовыми террасами сложился не только благодаря стараниям балийских крестьян. Природа исключительно щедро одарила маленький остров между Явой и Ломбоком. Склоны и подножия гор, цепью протянувшихся через весь остров с запада на восток подобно позвоночнику, представляют собой плодородные земли, орошаемые разветвленной системой рек с притоками. Это создало прекрасные условия для искусственного распределения воды вплоть до самых высоких террас и самых узких долин.

Плодородию способствуют и частые тропические ливни, которые, кроме относительно сухих (с июня по август) месяцев, выпадают почти ежедневно. Температурные условия также благоприятствуют произрастанию растительности. Хотя Бали входит в тропический пояс и расположен лишь на 8 градусов южнее экватора, показания термометра редко превышают отметку 30 градусов по Цельсию.

Все это не только создает оптимальные условия для интенсивного рисоводства, позволяющие собирать местами по три урожая в год, но и способствует вызреванию на Бали тропических фруктов, разнообразие которых просто трудно себе представить.

За исключением заросшего джунглями северо-запада и степной части крайнего юга, где лишенный растительности полуостров Беноа напоминает Внутреннюю Австралию, Бали представляет собой вечнозеленый сад, в котором царит изобилие цветов и фруктов и где красота ландшафта постоянно меняется. Его обрамленные освежающим веером пальм песчаные пляжи большую часть года находятся под яркими лучами солнца. В то же время, отправляясь в горы, вы почти всегда погружаетесь в туман. Чудесная картина возникает перед вашими глазами, когда сквозь вырисовывающийся темный силуэт горного пейзажа неожиданно пробивается солнце. Тогда хорошо виден конус вулкана, который, может быть, именно в этот момент выпускает из своих недр топкое облачко дыма.

С запада на восток расположено несколько вулканов: Гунунг Мербук (1386 м), Гунунг Батукау (2276 м), Гунунг Братан (2020 м), Гунунг Батур (1717 м) и, наконец, Гунунг Агунг (3142 м). Южнее вулканов, почитаемых на уровне богов и вызывающих затаенный страх, можно увидеть самые красивые и богатые ландшафты Бали. Эти районы используются для орошаемого земледелия, причем приблизительно для одной четверти всей площади острова характерна интенсификация сельскохозяйственного производства.

На карте границы земель, используемых под земледелие, повторяют, разумеется в уменьшенном масштабе, очертания всего острова. Этнографическая карта показывает, что эта область Бали не только отличается наибольшей заселенностью, но и является центром его традиционной культуры.

Четыре большие реки, которые местами глубоко врезаются в горные образования и скальные ущелья, текут через эту область с севера на юг. Рекам поклоняются здесь так же, как и вулканам. В расположенных по их берегам горных пещерах и сегодня совершаются жертвоприношения духам рек. Кроме большого значения для водного хозяйства реки благодаря своим притокам и стекающим в них ручьям служат жизненными артериями для бесчисленного множества деревень, расположенных в этой местности. Всю необходимую воду деревня берет у этих рек. Они — и место утреннего и вечернего купания, и одновременно деревенский туалет, что, учитывая их быстрое течение, не следует воспринимать критически.

Роскошный садовый ландшафт, который, начинаясь у горных перевалов, через озеро Батур простирается дальше на юг и юго-запад, неожиданно сменяется степью. Это полуостров Беноа. Широкие южные берега Бали, где добывают соль и разводят морских черепах, переходят в скальные образования, которые на южной оконечности опускаются в море обрывами высотой до восьмидесяти метров и более.

На юго-западе острова, где на крутом утесе возвышается храм Танах Лот, бушующий океан создал причудливые скальные формы и вымыл в камне плоские пещеры — желанные прибежища для морских змей, отсвечивающих в темноте пещер серебристым блеском. Именно для этих змей, почитаемых священными, и был построен Танах Лот.

Здесь, где морские волны разбиваются о выступающие из воды скалы, можно попять страх балийца перед морем. Понятно и то, почему он так часто оставляет жертвоприношения: старается смягчить разгневанных морских демонов.

Вулканы, подобно морю, таят в себе неизвестность, опасность и коварство. В свое время геологи сделали опрометчивый вывод, что вулкан Гунунг Агупг, главная вершина острова и, по представлениям балийцев, место постоянного пребывания высшего бога Шивы, уже давно потухший вулкан, однако в 1963 году мощное извержение охватило огнем всю восточную часть Бали и залило ее потоками раскаленной лавы.

Казалось, впустую был затрачен труд столетий и ничто уже восстановить нельзя. Однако балиец не сдается. Он знает, что из гнева вулкана, из мощи уничтожения, которое он несет, рождается новая жизнь. В том его вера и опыт, придающий ему силу и терпение.

Там, где еще в конце шестидесятых годов я видел затвердевшую, усыпанную обломками лавы землю, напоминавшую лунную поверхность, десять лет спустя снова появилась зелень. Смерть медленно отступает, и ей на смену идет новая жизнь. Смертоносная зола превращается в плодородную землю, и балийцы искренне верят, что это чудесное превращение происходит благодаря их бесчисленным жертвоприношениям.

Природа и вера, окружающая среда и внутренний мир для балийца тесно связаны между собой. Нет ни одного явления природы, которое не нашло бы отражения в традиционном веровании и в системе жертвоприношений. В этом проявляется раннее индуистское влияние на развивающийся на основе древней, примитивной религии уклад жизни балийца.

Соседний остроз Ломбок

Особенно отчетливым становится все многообразие различий между индонезийскими островами запада и востока, если с Бали перебраться на соседний остров Ломбок. Можно за пять часов переплыть на пароме, который курсирует туда и обратно несколько раз в день, или всего за двадцать минут перелететь из Денпасара в Ампенан. Когда летишь из Ломбока, нужно переставлять часы на один час назад, так что при перелете на запад выигрывается сорок минут.

На первый взгляд между обоими островами нет никакой разницы. Административный центр Ломбока — Матарам по сравнению с Денпасаром выглядит более современным, и своему расцвету он обязан реформе 17 декабря 1958 года. До нее административное управление всего востока Индонезии осуществлялось из города Сингараджа, расположенного на севере Бали. Это имело свои негативные последствия для Малых Зондских островов: губернатор, резиденция которого находилась в Сингарадже, заботился в первую очередь о Бали. На восточных островах он появлялся не чаще одного раза в год, на многих вообще не бывал. В связи с этим снижение уровня традиционной культуры при продвижении с запада на восток, в том числе и в независимой Индонезии, вначале оставалось неизменным.

Однако первый глава правительства Индонезии Сукарно быстро понял, что для развития государства, расположенного на островах и занимающего огромную территорию, необходимо создание более мелких административно-территориальных единиц. Так, в 1958 году возникла провинция Нуса Тенгара Барат, которая кроме Ломбока включает расположенный к востоку соседний остров Сумбава, а также 99 более мелких островов. Административным центром провинции является быстро развивающийся город Матарам. Насколько необходимой была реорганизация управления именно в этом районе, показывает история Ломбока, который в течение столетий оставался в тени Бали, как будто фаунистическая граница установила между островами и культурную границу, но, несмотря на все реформы, положение на Ломбоке мало изменилось.

На севере Ломбока расположена вторая по величине вершина Индонезии — вулкан Ринджани (3726 м). В результате его последнего извержения в 1900 году значительная часть территории острова была покрыта осколками камней и застывшей лавой. Для неисламского меньшинства острова, состоящего из анимистов, буддистов и индуистов, Ринджаии является священной горой, как Гунунг Агунг для населения Бали.

Юг острова — это высохшие рисовые поля и обширные степные районы, напоминающие Внутреннюю Австралию. Даже не верится, что рядом находится плодородный Бали. Скудные природные условия с давних пор представляли собой серьезное препятствие для экономического и культурного развития Ломбока. Его южные и восточные деревни отличаются бедностью. Живущие там сасаки как бы застыли в своем первобытном укладе жизни, который за последние столетия практически не изменился и коренным образом отличается от уклада жизни западной части острова, находящейся под балийским влиянием. Издавна ломбокцы не испытывают симпатий по отношению к Бали, поскольку они чувствуют себя зависимыми от соседей: ведь Бали управлял этой областью с XVIII века. Именно тогда немало балийцев переселилось в западную часть Ломбока. То, что здесь встречаются балийские деревни и храмы, а ландшафт напоминает балийский, мешает понять природу антагонизма между островами, который тем более очевиден, чем дальше продвигаешься на юг и восток Ломбока по дорогам, порой почти непроходимым. Противоречия же западной части острова имеют прежде всего исторические корпи: правители Ломбока с XVIII века и до последнего времени сохраняли свою самостоятельность. До 1723 года Ломбоком правили три сасакских раджи. Па самого могущественного из них Дату Селапаранга — напал тогда раджа соседнего острова Сумбава, и он обратился с просьбой о помощи к восточнобалийскому правителю Карангасема. В 1740 году Дату Селапараиг вновь воспользовался помощью Бали, когда против него выступил его соправитель Пепатих Баиджаргетас. После гибели Дату Селапаранга раджа Карангасема взял на себя управление Западным Ломбоком. Юг и восток оставались за сасакскими раджами. Однако правители Карангасема попытались сделать из Западного Ломбока второй Бали. Они не только расселили там балийцев, но и самыми разными путями притесняли местное население. Так, ломбокцев заставили построить в Нармаде летний дворец с бассейном для раджей Карангасема, где, самые красивые девушки острова должны были купаться обнаженными перед чужеземными правителями в ожидании знака, которым их подзывали на княжеское ложе.

Угнетение жителей Ломбока правителями Карангасема приняло в конце концов такие формы, что Ломбок стал искать помощи у голландцев. В 1894 году голландцы направили на Ломбок экспедицию, в результате чего остров был присоединен к нидерландскому ост-индскому колониальному государству еще до того, как такая же участь постигла Бали.

Одна ветвь династии Карангасемов и сегодня носит титул «Князь Западного Ломбока». Местные традиции имеют очень глубокие корни.

Комодо — остров, где обитают ящеры

Бали находится совсем рядом с местом, откуда начиналась история человечества. К западу от него, на Яве, были найдены останки одного из древнейших типов человека — питекантропа, так называемого яванского человека, жившего 700–200 тысяч лет назад. На Калимантане обитает орангутан, а на Филиппинах и Малакке живут группы низкорослых негритосов, до настоящего времени промышляющих охотой и сбором даров природы. Их можно встретить сегодня и на Андаманских островах. Удивительнее всего, что рядом, на Суматре, Яве и Бали, процветает тысячелетняя высокая культура.

Наибольший контраст в Индонезии представляют собой Бали с его тысячелетней высокоразвитой культурой и находящиеся совсем рядом с ним «драконовы острова», как назвал французский писатель Пьер Пфеффер расположенные между Сумбавой и Флоресом острова Комодо, Ринджа и Надар, на которых можно встретить гигантских ящериц — комодоских варанов, сохранившихся с древнейших времен.

Сказочное животное-демон, которое в балийском мире богов и демонов на протяжении столетий было своего рода отражением напряженной духовной жизни, в 1911 году нашло свое реальное воплощение в виде громадной ящерицы до 3,5 метра в длину, внешне напоминавшей первобытного ящера. Ее первооткрывателем стал голландский летчик, случайно залетевший на Комодо, лежащий в нескольких сотнях километров к во-, стоку от Бали.

Легенда же о том, что на заброшенных, труднодоступных островках Восточной Индонезии живут гигантские сказочные чудовища, существовала уже с незапамятных времен. Однако рассудительная Европа еще в XIX веке не желала принимать всерьез небылицу, привезенную из Индонезии, поэтому никто не поверил отважному голландскому летчику, который во время полета с Явы на Восток попал в опасный воздушный поток и был вынужден совершить посадку прямо на воду около острова Комодо, а затем написал в своем отчете о чудовищах, проглатывавших оленей и диких свиней. Одни сочли его сумасшедшим, полагая, что при вынужденной посадке на воду он потерял рассудок, другие обвинили в сознательном распространении ложных сведений и хотели даже упрятать за решетку.

Лишь один из всех, майор Оуэнс — зоолог и директор Бёйтензоргского (ныне Богорский) музея на Яве, отнесся к этому серьезно и попросил своего друга, колониального офицера, который находился на Флоресе, проверить сообщение летчика. Оуэнс уже забыл об этом происшествии, когда летом 1912 года получил известие, что ящеры действительно существуют. К тому же его друг не ограничился лишь сообщением, а подстрелил двух варанов, а их кожу прислал на Яву в качестве вещественного доказательства.

Оуэнс понял, что речь здесь идет не о водяных ящерицах, как он вначале полагал, а о самом крупном из сохранившихся с древних времен потомков ящеров — гигантском варане. Животное, естественно, получило название Varanus komodoensis, а естествоиспытатели — еще одну сенсацию. Однако, к счастью, шквальные ветры и морские водовороты вокруг Комодо и Ринджа, неосвоенных островов к западу от Флореса, помешали тому, чтобы сенсация стала общедоступной. К тому же китайские охотники, которые почувствовали, что дело сулит барыши, были вынуждены затем признать, что кожа варанов не поддается никакой обработке.

Индонезийское правительство издало специальный указ, запрещающий отстрел варанов, и в целях их защиты на Комодо и Падаре были созданы заказники. То обстоятельство, что добраться до островов можно лишь с помощью крохотных суденышек, которыми в небольшом количестве располагают сегодня Сумбава или Западный Флорес, позволяет пока сдерживать поток туристов на эти острова, поэтому можно надеяться, что один из самых диковинных представите пей реликтовой фауны уцелеет до конца нашего столетия. Экземпляры гигантских ящериц имеются также в зоопарках Джакарты, Сурабаи и Джокьякарты. Когда видишь варанов, лениво развалившихся и дремлющих в тени деревьев, трудно себе представить, что они не только пожиратели падали, но и ловкие охотники. Во всяком случае, в желудках убитых варанов находили черепа кабанов, кости оленьих ног, рога буйволов и целых обезьян. Подобно удавам, вараны заглатывают свою жертву целиком или огромными кусками, а затем постепенно переваривают ее.

На Комодо, где на берегу расположен крошечный рыбацкий поселок, бывают случаи нападения варанов на оставленных без присмотра детей. Когда варан голоден и не может найти на острове ни легкой добычи, ни хотя бы падали, он без всякого страха кидается в стадо пасущихся оленей или подрывающих корни диких свиней и находит себе добычу. Когда стадо, увидев варана, бросается в разные стороны, какое-нибудь животное не успевает убежать. Варан ударяет его хвостом, и его удар чаще всего оказывается смертельным.

Окна в доисторические времена имеются не только на суше, но и на море. Если верить, рассказам словоохотливых островитян, промышляющих рыбной ловлей, вода населена опасными чудовищами, которых они называют «бобоча» и которые на самом деле относятся к классу головоногих. Это и фосфоресцирующий кальмар, пугающий рыбаков своим светом, гигантский кальмар длиной до 20 метров, представляющий серьезную опасность для маленьких суденышек, и другие головоногие.

Многообразие народов Индонезии

От древних, обитавших на индонезийской земле ящеров и головоногих до появления там первого человека расстояние в миллион раз большее, чем от первого человека до нашего с вами современника. И, несмотря на это, мы встречаем свидетелей тех далеких эпох и сегодня. Какая из многочисленных этнических групп, составивших население Индонезии, была первой, можно лишь предполагать. Кто знает, когда, откуда и каким образом происходило заселение островов сегодняшней Индонезии? Поскольку это огромный архипелаг, протянувшийся от Западной Суматры до Западного Ириана на расстояние, соответствующее протяженности отрезка Северной Атлантики между Европой и Северной Америкой, уже в силу его отдаленности нельзя определить, является ли здешнее население коренным или пришло сюда вместе с первой волной переселенцев, захлестнувшей все острова.

Между временем, к которому относятся находки, связанные с яванским человеком, и первыми следами современного человека (Homo sapiens) расстояние, как пишет в своей книге «Нусантара — история Восточноиндийского архипелага» Б. X. М. Влекке, «тысячи веков».

Этот период жизни Индонезии малоизвестен. Тем не менее сегодняшнее многообразие этносов страны дает нам основания для вывода относительно этнического развития того периода истории.

Уже упоминавшиеся последние представители низкорослых охотников и собирателей, которые до сегодняшнего дня продолжают жить на уровне каменного века и относятся к наименее развитым этническим группам этого региона, были, возможно, здешними аборигенами. Это предположение подкрепляется тем, что мы встречаем их также на многих архипелагах в труднодоступных джунглях описанной нами островной дуги Юго-Восточной Азии. К ним относятся андаманцы, живущие на отдаленных островах между Суматрой и Бирмой, семанги, встречающиеся в горах Северной Малайзии, кубу, обитающие на Суматре, открытые лишь в нашем столетии на Сулавеси тоала и, наконец, негритосы Филиппин.

Слово «негритос», некогда произносившееся с издевкой, сегодня служит антропологическим термином для характеристики перечисленных низкорослых групп, имеющих помимо карликового роста темную кожу и курчавые волосы. Наука отнесла этот термин к азиатским карликовым народам, родственным пигмеям Центральной Африки, хотя мнения разных ученых относительно их этнического происхождения разошлись. Гипотеза некоторых ученых, например Мартина Гузинде и Пауля Шебесты, что в данном случае речь идет об особых, обусловленных окружающей средой формах мутации древнего человечества, в принципе не противоречит теории, что эти карлики являются аборигенами Индонезии. Однако следует исходить из того, что покрытый непроходимыми лесами Малайский архипелаг служил местом, где могли спастись племена и группы, которым угрожала опасность и к которым всегда относились негритосы.

Другой группой, возможно переселившейся сюда в то же время, что и негритосы, но явно более многочисленной, является группа меланезийских народов, говорящих на папуасских языках. Эти народы и сегодня живут на Молуккских и Малых Зондских островах, омываемых морями Банда и Арафурским, и на Новой Гвинее. Они также вначале распространялись по всему индонезийскому архипелагу, однако были вынуждены отступить под давлением более сильных групп, продвинувшихся на юго-восток в период так называемых аустронезийских миграций. Эти племена, относящиеся к древнемонголоидной расе, составляют основную часть «индонезийских древних народов». Их называют также протомалайцами в противоположность мигрировавшим сюда позднее также монголоидным группам народов, которых называют младоиндонезийцами или дейтеромалайцами. Обе группы и сегодня во многом определяют картину населения Индонезии, причем различие в укладе жизни и культурном наследии проявляется больше, чем в расовых признаках. К древним протомалайским племенам относятся известные до сих пор «охотники за черепами», наводящие страх даяки Калимантана, батаки Северной Суматры и тораджи из горной части Центрального Сулавеси.

Все эти народы обладают высокой самобытной культурой, проявляющейся в числе прочего в развитой деревянной архитектуре и интенсивной культовой жизни. Многие из них сумели избежать влияния ислама и до самого последнего времени остались верными религиям своего племени. Правда, в течение последних десятилетий среди них успешно действуют христианские миссионеры различных церквей. Как далеко это может зайти и сколько продержится, остается неясным. Однако факт остается фактом: даже крещеные индонезийцы, как правило, продолжают участвовать в культовой жизни своего племени, что допускается большинством миссионеров, а иногда и находит открытую поддержку.

Так, у тораджей мы видели христианские церкви, выстроенные в стиле традиционных гробниц, и в день поминовения усопших часть христианских семей приносила, как обычно, в жертву буйвола.

Младоиндонезийские народы, такие, как сунды, мадурцы и яванцы Явы, ачехи и минангкабау Суматры, к ним относятся и балийцы, обладают древней высокой культурой и письменной традицией и поэтому до сих пор являются доминирующей силой в государстве. Большинство из них мусульмане, за исключением балийцев, исповедующих заимствованный в древние времена из Индии и Явы, но измененный на балийский лад индуизм. Однако в нем, как я увидел на Бали, проявляются и черты буддизма.

Вместе с тем между представителями этих высоких культур и индонезийскими древними племенами имеется различие не только в уходящих корнями в традицию структурах, но и в появившихся сегодня главных проблемах современной внутренней политики Индонезии. Это специфическая индонезийская форма существующего во всем мире противоречия между традиционными укладами жизни и технической цивилизацией.

Центр Индонезии — Ява

Трудно себе представить больший контраст, чем тот, который наблюдается между слабозаселенными, труднодоступными и таящими в себе опасность восточными островами Индонезии, о которых даже на Бали имеют очень приблизительное представление, и экономически развитой густонаселенной Явой.

Ява сегодня — это не только наиболее густонаселенный остров Индонезии, где расположена столица страны — Джакарта с семимиллионным населением и невероятно интенсивным движением транспорта, но и один из самых густонаселенных районов Азии вообще. Здесь и на расположенном к северу от него острове Мадура плотность населения до двух тысяч человек на один квадратный километр, в том числе и за пределами городов. По отношению ко всей Индонезии это значит, что более 60 процентов населения живет на территории, составляющей менее 7 процентов всей площади. Иными словами, около 85 миллионов человек из общего числа 144 миллионов индонезийцев живут на Яве[2].

На Бали плотность населения также сравнительно высока: 2,5 миллиона человек размещаются здесь на территории 5800 квадратных километров[3], причем большие площади на северо-западе острова почти не заселены, так как их нельзя использовать для сельского хозяйства. Поэтому в среднем плотность населения острова составляет 500 человек на один квадратный километр, хотя там, где имеются обрабатываемые земли и размещаются деревни, она вдвое выше.

На многих других индонезийских островах на один квадратный километр приходится менее 10 человек, а больше половины из 13 677 островов, относящихся к Индонезии, вообще необитаемы.

В Индонезии отчетливо проявляется еще один контраст, который может понять лишь тот, кто, видя большие различия условий жизни на разных островах, к тому же разбирается в особенностях мышления его жителей. Насколько мне лично удалось убедиться, ни одна страна на земле не имеет такой многослойной структуры населения, как Индонезия. Здесь мы встречаем людей, стоящих на всех уровнях развития, — от тех, кто пребывает еще на стадии каменного века, до технократов современности. Однако одно качество объединяет всех: привязанность к месту, где они живут, — к своему «кампунгу» (что по-индонезийски означает «деревня») или по меньшей мере к своему острову. Переезд в другое место, особенно для сельских жителей, равноценен высылке.

Однако уже в 1905 году голландские колониальные власти начали осуществлять программу выравнивания плотности населения. С 1905 по 1941 год в рамках этой программы 200 тысяч семей, живших на Яве и Бали, были переселены в слабозаселенную южную часть Суматры, а также на Борнео (Калимантан) и Целебес (Сулавеси). Правительство независимой Индонезии продолжило эту политику рассредоточения густонаселенных районов. Вряд ли можно представить, какие при этом трудности возникали, поскольку отрыв малых семей от большой семьи или от деревенской общины переселенцами воспринимался как суровое наказание, которое не могло смягчить даже щедрое наделение землей на новом месте. Правда, в большинстве случаев освоение новых земель было связано с выкорчевыванием тропических джунглей, что без достаточного количества вспомогательных технических средств просто не под силу поселенцам. На Яве и на Бали землю, непригодную для возделывания, часто оставляли без обработки.

Многие районы юго-запада и востока Явы совершен- но не заселены или заселены очень слабо. Это обусловлено прежде всего природными условиями острова. Юго-западная его оконечность представляет собой влажную и жаркую болотистую местность с многообразной фауной. Проникнуть туда может лишь специально подготовленная экспедиция.

На полуострове Уджунг Кулон, куда можно пробраться лишь на небольшой лодке по окаймленным непроходимыми джунглями узким рекам, встречается болотный крокодил длиной до четырех метров и яванский однорогий носорог. Правда, носорогов осталось совсем немного, всего десятка два, да это и неудивительно: тропические леса и обширные болота постепенно отступают. Сюда переместились и редкие породы обезьян, такие, например, как серебристые гиббоны. Когда слышишь их крики, доносящиеся с верхушек деревьев, и видишь, как они носятся по тоненьким ветвям, филигранной сетью раскинувшихся по клокочущей водной поверхности, сама мысль, что в каких-то двухстах километрах отсюда существует другой мир — мир большого города (Джакарта) с миллионным населением, кажется абсурдной. Однако все это — исчезающий сон, а Джакарта — это действительность, которая становится все более могущественной.

Кроме Уджунг Кулона на Яве имеется еще один заповедник, расположенный на северо-восточной оконечности острова. Он уже давно освоен туристами, и, кажется, ничего таинственного здесь больше не осталось. Но вместе с тем сама Ява по-прежнему сохраняет свою таинственность. Остров таит в себе сокровища, о которых не сказано ни в одном путеводителе, а археологические проблемы, несмотря на все усилия голландцев в колониальный период и энергичные действия индонезийцев, все еще не решены наукой.

Поэтому я решил не лететь самолетом, а последний отрезок долгого пути из Европы на Бали проделать наземным или водным транспортом, ибо уверен, что истинное представление можно получить об индонезийских островах лишь таким образом. Это важно как для понимания проблем индонезийской современности, так и для правильной оценки результатов ее переменчивого прошлого. Кроме того, при общении с местными жителями можно увидеть или узнать нечто доселе неведомое, что придаст двум неделям, потраченным на пересечение Явы, особое очарование.