Банда Гимназиста

Глава XVIII

Весь следующий день Андрей провел в разговорах с соседями Степченко и проверке работы звена Елизарова. Возвращаясь вечером домой, он заметил у парадного сидящего на корточках человека, в котором с удивлением узнал Мишку-Змея.

– Здравствуй, Михаил! Какими судьбами? – поприветствовал его Рябинин.

– Дело у меня к вам. Срочное. Битый час дожидаюсь, натурально, – выпалил Змей.

Он выглядел обеспокоенным и удрученным.

– Забегал к товарищу Меллеру – он в отлучке, решил к вам заскочить. Кроме вас у меня грамотных знакомых нету.

– Что стряслось, Миша? Говори, не стесняйся.

– Помните мою Катю, ту, что вы догоняли?

– Отлично помню.

– Так вот, захворала она. Огнем горит, заговаривается. Не знаю, что и делать, надо бы врача или в больницу…

Глаза Змея стали непривычно беспомощными и испуганными.

– Где она? – сосредоточенно спросил Андрей.

– На реке, в шалаше, верстах в трех от города. Мы там последнее время обитаем.

Рябинин схватил Мишку за локоть:

– Бежим на Губернскую, там полно извозчиков. Нужно отвезти Катю в больницу.

Извозчик довез встревоженных пассажиров до указанного места. Змей соскочил на землю и повел Рябинина через кусты к реке. Недалеко от воды, в зарослях стоял шалаш. Андрей отстранил Мишку и вошел первым.

Катя лежала на соломенном тюфяке с закрытыми глазами и тяжело дышала. Рябинин положил руку ей на лоб – девочка даже не почувствовала прикосновения, она вся горела. «Плохи дела, – подумал Андрей. – Температура высокая». Он потрогал горло Кати: «Гланды распухли, наверняка ангина».

Андрей вылез из шалаша.

– Что вы ели-пили из холодного? – бросил он Змею.

– Мороженого с полдюжины я вчера притащил, Катя все и слопала, – удрученно буркнул Мишка.

– Берем ее за руки за ноги, и – в пролетку, – приказал Андрей. – В больнице разберутся.

– А как же там, в больнице-то? – шмыгнул носом Змей. – Начнут пытать, кто такая да откуда?

– Не твоя забота.

Дежурный фельдшер губернской больницы поначалу было воспротивился:

– Детское отделение переполнено. И доктор уже ушел. Везите в городскую больницу.

Андрей отвел фельдшера в сторону и прошептал:

– Я – сотрудник ГПУ Рябинин. Не примешь ребенка – тотчас закатаю в карцер! Понял?

Фельдшер побледнел и побежал за носилками.

Катю определили в палату, послали за доктором и пообещали присмотреть.

– Завтра же загляну, проверю, – пригрозил Андрей фельдшеру.

Змей нервно курил на ступеньках крыльца.

– Порядок, – Рябинин с облегчением вздохнул. – Ангина – не самое страшное в жизни, вылечат. Заходи ко мне завтра вечером, сходим справиться о здоровье Катерины.

Он вдруг вспомнил о собрании «Союза молодых марксистов», на которое его приглашал Венька Ковальчук.

– Кстати, знаешь, как быстрее добраться до электростанции? – спросил Андрей.

– Само собой.

– Не в службу, а в дружбу – проводи.

В «красном уголке» электростанции собралось около пятидесяти человек. У импровизированной, составленной из ящиков трибуны возился с бумагами Венька. Увидев Андрея, он помахал рукой и указал на места во втором ряду. Рябинин устроился и оглядел собрание.

Просторная комната, стены которой были сплошь увешаны плакатами времен гражданской и агитками «Окон РОСТА», напоминала обычный комсомольский клуб. Отсутствовали, правда, положенные для протокольных заседаний стол президиума, стеклянный графин и колокольчик председателя. Публика, довольно юная, по виду пролетарская и студенческая, была преимущественно мужской.

Серьезный парень в темной холщовой рубахе встал перед первым рядом и открыл собрание:

– Товарищи! Сегодняшнее заседание координационного совета и актива «Союза молодых марксистов» не совсем обычное. Осенью минет год, как образовалось наше сообщество; почти год мы, придерживаясь выработанной на первом съезде «Союза» программы, занимаемся культурно-просветительской деятельностью по изучению трудов Маркса, Энгельса, их современников, противников и последователей. Мы стремимся вернуться к истокам, вновь начать дело Плеханова и группы «Освобождение труда» по пропаганде истинного марксизма.

Несмотря на достигнутые со времени первого съезда успехи, жизнь заставляет нас обратиться к задачам более практическим и приземленным. В советском обществе множество вопросов, которые мы, люди молодые и политически активные, обязаны решать. Еще весной координационный совет постановил организовать рабочие группы по изучению наиболее острых проблем действительности. На сегодняшнем заседании мы выслушаем руководителей трех таких групп. Все доклады и резолюции по ним мы обобщим на втором съезде в сентябре, где предстоит выработать и принять новую программу «Союза». Итак, доклад «Безработица и современное экономическое положение» подготовил член координационного совета Ковальчук Вениамин; «О создании Боевой организации „Союза“» доложит зампредседателя координационного совета по работе в армии товарищ Варламов; далее – товарищ Самохвалов из секции университета расскажет о перспективах агитационной работы «Союза» в деревне. Выступающим в прениях по каждому вопросу – не более двух минут, иначе просидим до петухов.

Председатель вернулся на свое место в зале, а к трибуне вышел Венька с кипой листов в руках:

– Товарищи! Проблема безработицы чрезвычайно болезненна для советского общества. Она напрямую касается и нашей организации, ведь около трети членов «Союза» – безработные.

На городской бирже труда зарегистрировано более четырех тысяч безработных граждан. Откуда, спросите вы, взялись эти лишние для народного хозяйства люди? Большая часть из них – демобилизованные бойцы Красной армии. Они были призваны на войну совсем юными ребятами, не получив специальности и навыков квалифицированного труда. Другие – вчерашние подростки, которые уже не могут находиться на иждивении у родителей. Третьи пришли из сел и деревень, где с недавних пор ощущается переизбыток рабочих рук. В условиях хозяйственной разрухи вследствие недавней войны все эти люди остались не у дел.

Даже мало-мальски образованный человек понимает, что решение проблемы безработицы лежит в сфере производства. Сельское хозяйство, при всем сегодняшнем динамизме его развития, с задачей не справится – расширение крестьянского мелкотоварного производства идет крайне медленно, без освоения новых земель, привлечения машин и дополнительных рабочих рук. Поэтому тяжесть решения проблемы безработицы целиком ложится на городское промышленное хозяйство. Мелкие предприятия (кустарные мастерские, артели), которые довольно быстро восстановили свою деятельность, тем не менее с проблемой справятся очень нескоро – в среднем на каждом таком предприятии занято по пять—десять человек. Выход из ситуации видится только в возрождении крупной машинной индустрии, там, где в совокупности по России были когда-то заняты миллионы рабочих.

Однако здесь положение наиболее тяжелое. Мои друзья-рабочие подтвердят, что львиная доля станков и оборудования на заводах и фабриках выпущена до империалистической войны и даже в прошлом веке, обновления и ремонта парка почти не происходило. Многие из вас помнят, как еще недавно целые цеха занимались изготовлением зажигалок для продажи на толкучках.

Производство машин, сапог, кирпича и стекла в нашем городе заменил ремонт примусов, «керосинок», замков и ведер. Промышленный пролетариат превращался в сборище мелких кустарей. Добавьте ко всему прочему уравниловку, натуральные пайки, и – получите полный развал заводов и фабрик.

Сегодня большевики взялись за восстановление экономики. Предприятия уже не подчиняются главкам, ведут собственное планирование и хозяйствование. Все это напоминает брошенного в пустыне калеку. Разрушенные, полупустые заводы, лишенные квалифицированных кадров, теперь должны самостоятельно браться за возрождение производства. Помощь государства и местных властей минимальна и эпизодична, ставка делается на сознательность, энтузиазм и остатки былых ресурсов. Хорошо, если на предприятии остались хоть какие-нибудь станки, налаженные хозяйственные связи и грамотные работники, как, например, на «Красном ленинце».

А что делать кирпичному заводу или стекольной фабрике, где разграблено или пришло в упадок почти все оборудование? Выход партийные вожди видят в одном: идти на поклон к западным капиталистам и доморощенным нэпманам. Большевики твердят о сохранении в их руках «командных высот» экономики, а сами по крупицам теряют хозяйственные объекты. Да, пока крупные заводы и железные дороги – в руках государства. А завтра? Капиталисты и нэпманы поднимут на должный уровень взятые ими в концессию предприятия, и вскоре объекты «командных высот» станут неконкурентоспособны.

Если сейчас не хватает средств на их восстановление, то завтра – и подавно, потому как предстоит не только поднять их до уровня 1913 года, но и реорганизовать в соответствии с новыми требованиями времени. Большевикам ничего не останется, как сдать и «командные высоты» нэпманскому капиталу. Новые хозяева, конечно, быстро ликвидируют безработицу – им нужна выгода, прибавочный продукт! Только вот будет ли рад такому способу решения проблемы рабочий класс? Сомневаюсь. Пролетариат вновь окажется под гнетом капиталистической эксплуатации. Тогда уже не государство, не профсоюзы будут определять уровень зарплаты и заниматься социальной политикой, – опять все вернется в руки хозяина-буржуа.

Впрочем, кое-кто считает, что подобного не произойдет: концессионные предприятия не передаются нэпманам и западным капиталистам в собственность, но и здесь мой оппонент окажется не прав. Концессионеры и арендаторы выкачивают прибыль, скрывают ее от государства и переводят за границу (примеры тому известны). Соберись государство взять предприятия обратно – и что оно получит? Капиталист отдаст только то, что получил по договору концессии, купленное им дополнительное оборудование и машины исчезнут вместе с ним. Состояния работников частник не улучшит, условий труда – тоже. Вот и подумайте, есть ли у Советской России перспектива развития производства при сохранении политики нэпа.

Может ли государство быстро ликвидировать безработицу и улучшить жизнь трудящихся? Ответ один: без подъема крупной машинной индустрии – нет. Возрождение на современном уровне заводов и фабрик, строительство новых предприятий создаст рабочие места не только на них самих, но и существенно увеличит категорию строительных рабочих.

К слову, примеры успешного восстановления крупных промышленных предприятий и строительства новых объектов народного хозяйства уже есть. Вспомните, в каком плачевном состоянии были еще три—четыре года назад российские текстильные мануфактуры, кожевенные фабрики и железные дороги. О последних хочется сказать особо. Большевики быстро поняли, что единство страны, как хозяйственное, так и политическое, ее безопасность в немалой степени зависят от транспортных коммуникаций. Теперь наши железные дороги не хуже хваленых «императорских»! Можем, значит, товарищи, если нужда возьмет за горло.

А электростанции? План ГОЭРЛО? Волховская гидроэлектростанция – лишь первая ласточка в создании крупных индустриальных объектов.

Однако все эти примеры – слабое утешение четырем тысячам безработных нашего города. Они-то уж точно завтрашним утром работы не получат. Что бы мы тут ни говорили, город по-прежнему страдает от безработицы, нищеты, разгула преступности и беспризорщины. Сложился ужасающий порочный круг: сократили Красную армию – увеличили армию безработных, соответственно поднялся и уровень преступности; беспризорных ловят, а им в детдомах нечего кушать; отдают старших детдомовцев в фабзавуч, по окончании учебы – иди на биржу, значит – вновь на улицу: воровать, заниматься проституцией и грабить.

Вы знаете, недавно произошел дичайший случай: группа отбывших наказание преступников вернулась в город. Они решили начать новую жизнь, встали на учет на биржу, ждали работы. Когда после бесчисленных явок и перекличек терпение лопнуло, кинулись в гневе громить контору биржи, жечь бумаги и бить служащих. Прибывшие на шум гепеушники, вместо того чтобы разобраться и успокоить отчаявшихся, стали стрелять и хватать безработных. И благополучно вернули их в уголовный мир. Спасибо, товарищи чекисты!

Как видите, проблема безработицы тянет за собой целый воз других. Решив ее, мы сумеем во многом улучшить тяжелое положение трудящихся.

Что может в этой связи предложить «Союз молодых марксистов»? Чем помочь безработным? Во-первых, наиболее нуждающимся мы уже делаем выплаты из общей кассы. Не секрет, они весьма скромные. Ну, как говорится, чем богаты; хоть какая-то, да прибавка к биржевому пособию.

Во-вторых, моя рабочая группа предлагает создать несколько кружков по обучению отдельным специальностям для профессиональной подготовки кадров. Среди членов «Союза» есть несколько хороших слесарей, кузнец, лудильщик, скорняк, электрики. Пусть они возьмут по два—три ученика. Ребята будут заниматься, а как подготовятся должным образом, попросим фабзавуч принять у них экзамены на разряд.

Следующий шаг – создание собственной биржи труда. Тем членам «Союза», которые являются безработными, предлагается сдать в координационный совет заявки с указанием специальности или того, что они умеют делать. Остальные должны собирать сведения, где появилась вакансия.

Сами знаете, покуда информация о работе дойдет до биржи труда, пройдет день-другой. Нередко работодатели, особенно мелкие, не утруждают себя поисками рабсилы на бирже, – просто вывешивают объявление на столбе или заборе. Мы с вами – ребята шустрые, внимательные, где что увидим, где услышим от знакомых, – надобно вмиг сообщить в координационный совет. Я вот уже могу похвастаться: добыл две вакансии на должность курьера в редакции газеты «Юный коммунар». Использовал личные связи с товарищем Меллером. Так что прошу желающих прийти завтра к девяти утра в редакцию на собеседование.

Венька поклонился аудитории и под аплодисменты спустился в зал.

Большинство собравшихся Венькин доклад поддержало.

Перешли ко второму вопросу. Место на трибуне занял Варламов – зампредседателя совета по работе в армии, совсем юный, но чрезвычайно уверенный в себе человек.

– …Мы должны быть готовы к любому развитию событий, – говорил Варламов. – Глубокие противоречия между трудом и нэпманским капиталом, между народом и оторвавшейся от жизни партией большевиков могут привести к возмущению. Нам необходимо иметь боевую организацию, способную устранить беспорядки и направить массы по правильному пути. Такая структура будет призвана проводить в секциях «Союза» обучение навыкам обращения с оружием и коллективному взаимодействию в условиях революционной ситуации. Нам нужна мобильность и четкое подчинение координационному совету…

Окончание доклада Варламова покрыли шум и громкие выкрики.

– Попахивает эсеровщиной! – возмущались одни.

– Не хватало еще, чтобы мы по чьей-то указке маршировали и отдавали честь! – вторили другие.

Представители секции университета дружно затопали ногами и засвистели. Сторонники создания боевой организации между тем горячо доказывали свое.

– Нас необходимо объединить и мобилизовать! – размахивал руками парнишка лет шестнадцати. – Комсомольцы сильны сплоченностью, а мы рассредоточены и слабы. Нашу секцию имени Марата даже пытались побить во время диспута!

– Да вы просто струсили! – кричали студенты. – Может, тебе на комсомольские диспуты с «наганом» ходить?

– Даешь боевой «Союз»! Хватит уж нам читать Маркса и дебатировать! – орал суровый молодец. – И нечего, братва, возражать. Вам позволительно и книжками ограничиться, вы – домашние, за мамкой-папкой живете, а я – безработный, мне каждый день – как ножом по горлу!..

Председатель долго добивался тишины. Когда все желающие высказались и страсти улеглись, поднялся невысокий паренек.

– Суть, ребята, не в эсеровщине или солдатской муштре, – задумчиво проговорил он. – Главное в том, что наш «Союз» после создания боевой организации просуществует не более месяца. Студенты уже бросили координационному совету упрек в эсеровщине, а ГПУ – тем паче. Нас всех непременно пересажают, дайте срок. Поймите, нельзя давать органам повода разгромить «Союз»! Мы – оппозиционная, но мирно настроенная, культурно-просветительская организация.

– Мы не ставим целью боевые акции! – подал голос Варламов.

– А вот чекисты могут подумать иначе, – покачал головой невысокий.

В конце концов договорились назвать боевую организацию «Союза» менее угрожающе – «Военно-учебным клубом».

Председатель призвал вернуться к повестке дня и предоставил слово некоему Самохвалову из секции университета. Широкоплечий и угловатый, он выглядел гораздо старше своих товарищей. Выступал Самохвалов без бумаг:

– Верно сказал Вениамин: деревня в самом деле стала жить лучше. Но будет ли так и дальше? Сельский труженик рад продналогу, он развивает личное хозяйство, торгует, набирает вес. А законы Маркса продолжают действовать! Нынче много середняков, совсем мало кулаков и бедноты. Завтра же дифференциация усилится, – с политической экономией не поспоришь. Кто-то из середняков станет кулаком, а кто-то и разорится. Вновь укоренится эксплуатация, бесправный наемный труд.

Разоренные крестьяне повалят в города и принесут сюда свою психологию, свою мораль личной наживы и отстраненности от интересов других классов. Уже сейчас нужна пропаганда истинно марксистских идей. Я вот часто бываю в родном селе и вижу, каково мужикам без правды. Привозят только большевистские газеты, – кроме как комсомолу и партийным, некому подымать уровень сознательности в народе. А большевики гнут свое, толкуют о мудрости РКП(б), возвеличивают вождей.

Мужик, конечно, верит, – чего ему нынче мешает на земле работать? Воля, говорят, всем вышла. Простили большевикам и поборы, и беззаконие. Однако ж и власти понимают, что нельзя оставлять крестьянство без идеологического присмотра, без агитации. Понимают и то, что голыми-то руками мужика не возьмешь, в лоб об истинных целях не скажешь. Вот и стараются вбить в головы свои идеи с дальнего, так сказать, захода. К примеру, в резолюции последнего съезда очень хитро говорится о задачах партии в деревне, – предлагают развивать сеть селькоров и юнкоров, привязывать местных грамотных людей к уездным газетам. К чему? А к тому, чтобы в печать не попадали неугодные статьи. Написал какой-нибудь селькор заметку, принес редактору. Тот глянул – нет, не вяжется она с «линией партии». Заметку – под сукно! Селькор – давай возмущаться: где, мол, моя чудесная статья? А ему в ответ: неправильно, дорогой товарищ, пишешь; не так надо, а вот как! Ну и начинает уму-разуму поучать. Селькору – тому обидно, но потерять возможность печататься еще хлеще. А тех, которые будут упрямствовать, вообще отвадят от газеты. На их место подыщут новых, попокладистее.

Нашему «Союзу» надо бы поучиться у большевиков работе с несознательной массой. Хороший пример – антирелигиозная агитация. В городе как? Соберут стар и млад на диспут «Есть ли Бог?» – и давай доказывать!

В деревне совсем по-другому. Хитрее. Там взрослых мужиков и баб агитировать против Бога – пустое дело. Подбираются от молодняка! Проводят лекции среди малышей, причем практикуют простой и верный способ: читают антирелигиозные сказки, стишки, высмеивают сельских попов. Нам надо перенять этот опыт. Не в лоб бить своей критикой власти, а исподтишка, где смехом и шуткой, где через детвору, где через концерты и представления. Вы уж мне поверьте, ребята, мужик не станет читать наших листовок, не будет и слушать долгие речи умных студентов. Предлагаю разработать и принять программу культурных мероприятий, плюс – создание секций в больших селах. Активной молодежи в деревне полным-полно, и далеко не вся она ходит в комсомольцах. Непаханое, как говорится, поле для агитационной работы.

Нынче на дворе летняя пора, скоро студенты сдадут экзамены и разъедутся на каникулы. У нас в университете шестьдесят три человека из села, восемнадцать из них – члены «Союза». Неплохо бы прикрепить к каждому по три-четыре «молодых марксиста» для работы в деревне. Сельские студенты с радостью дадут им приют и пропитание, я уже поговорил с ребятами и получил согласие.

Это будет и отдых, и полезная агитационная работа.

Речь Самохвалова всем пришлась по душе. Никто даже не выступал в прениях, многие тут же проявили инициативу ехать на агитацию крестьян. Председатель подвел итог, попросил остаться докладчиков и редакционную группу для составления резолюции и закончил собрание.

Двигаясь в толпе «молодых марксистов» к выходу, Андрей поискал глазами Веньку. Он вынырнул откуда-то сбоку и, подхватив Рябинина под руку, вытянул на свежий воздух.

– Ну, как впечатление? – спросил Ковальчук-младший.

– Занимательно. Однако какова была цель приглашать на собрание именно меня? – Андрей пожал плечами. – Желаете вовлечь в «Союз»?

– Не совсем, – Венька хитро улыбнулся, – хотя членом организации может стать любой желающий.

– И все же?

– Была некая корыстная цель, – Ковальчук опустил глаза. – Отец говорил мне о вашем переходе в ГПУ, так вот я и решил пригласить нового сотрудника органов для знакомства с нашим «Союзом», дабы впоследствии, если вас спросят, вы смогли рассказать правду. Чекисты регулярно засылают к нам агентов, а кто знает, что они могут написать в отчетах? Разные люди попадаются…

– А я, по-вашему, должен составить лестный для «Союза» отзыв? – резко оборвал Веньку Рябинин.

– Вы известны как человек справедливый и принципиальный, – быстро заговорил Ковальчук. – Вот и батяня вас хвалил… Не сердитесь, прошу!

– Ребячество, да и только! – возмущенно фыркнул Андрей. – Кучка мальчишек плетет заговор, хитростью вовлекает в него офицера ГПУ, а потом – извольте, просит прощения! И подобным образом вы пытаетесь добиться успеха? Да известно ли вам, милейший Вениамин Егорович, что начальство может и не спросить меня о «Союзе марксистов»? Допускаете ли вы, что я могу заниматься совершенно иными вопросами, нежели составлять рапорты о сборищах вдохновенных идиотов?

Венька подавил удрученный вздох.

– Никакого заговора нету, – буркнул он. – Сами слышали. Мы лишь критикуем большевиков и готовимся к действиям в момент полного кризиса власти.

– Да ну! – расхохотался Андрей. – А вот вы объясните это на улице Советской, двадцать три, в здании губернского ГПУ! Растолкуйте, что ваш «Союз» безобидно штудирует Маркса, ломает копья в дебатах с комсомольцами и со злорадством дожидается краха большевизма, падения «слабых», «недальновидных», «безграмотных», «предавших идею» правителей… полумира!

– А разве не так? – Венька пожал плечами. – Мы мирно следим за действиями РКП(б), критикуем и даем советы…

– …Копите силы, создаете боевую организацию, дабы при удобном случае не оказаться в стороне от революционных битв, – подхватил Рябинин.

– Так это ж не против власти! – Венька запальчиво взмахнул руками. – А для того, чтобы капиталисты не застали нас врасплох, неподготовленными.

– Ах, до чего же ловко, Вениамин! – покачал головой Андрей. – Мы, видите ли, ягнятки, а не волки, но – с боевой организацией! Так, на крайний случай. И вы в самом деле считаете, что вам поверят?

– Потому я и пригласил вас. Думаю, человеку вашей репутации должны поверить.

Андрей поморщился:

– Бесполезный разговор. Когда люди пребывают в состоянии навязчивых иллюзий, нет смысла переубеждать.

Венька добродушно улыбнулся:

– Однако согласитесь, что наш «Союз» не представляет угрозы правящей партии, ГПУ и всему народу. И уж тем более не является контрреволюционным.

Рябинин достал папиросу и, прикуривая, сквозь зубы бросил:

– Декабристы паршивые… Идейные романтики…

Он дунул на спичку и спросил:

– Кстати, Венечка, кто вам подал мысль пригласить меня? Наверняка ваш угрюмый председатель.

– Грачев? Да нет! Придумал я сам, а с Романом только согласовал.

– Как, вы сказали, его фамилия? – усмехнулся Андрей. – Ткачев? Знаменательно!

– Иронизируете? Никакой он не Ткачев и уж никак не Нечаев [113]. Тем не менее Роман – товарищ серьезный, грамотный и беззаветно преданный делу рабочего класса…

«Самая великая российская глупость – лезть в политику вот с такими чистыми одухотворенными глазами», – невольно подумал Андрей.

– …Роману всего-то девятнадцать лет, а послушали бы вы, как он рассуждает! Какая глубина, быстрый ум и смекалка!..

«С другой стороны, чего еще ожидать от горячих, неравнодушных парней, небезразличных к судьбе Родины? Быть может, именно в таких ребятах спасение России, искупление грехов народа? Только бы не сломали их, не заставили отречься от поисков справедливости».

– Ладно, – прервал Венькин монолог Рябинин. – Принимаю ваши извинения и обещаю при случае рассказать вышестоящему начальству об истинных целях «Союза молодых марксистов». Вы останетесь для вынесения резолюции?

– А что?

– Хотел пригласить на прогулку. Раз я теперь поверенный в делах тайной организации, будьте любезны поведать мне о ней все без утайки.

– Добро, – кивнул Венька. – Я только сбегаю предупрежу Грачева.

Дорога от электростанции к центру шла под гору. В конце спуска далеким маяком мерцал фонарный огонек. Ноги сами несли вперед по твердой земле. Не было видно ни темных домишек по краям улицы, ни самой дороги, только изредка в стороне ярким пятном проплывало зашторенное окошко. Невольно взгляд останавливался на нем, словно там, за ситцевой занавеской, ждал путника тихий благодатный уют и счастье. Но вот слышался из дому смех и будничный стук посуды – чужая радость, чужие хлопоты; и уже хотелось бежать прочь, туда, к далекому маячку.

– …«Союз» наш год назад организовал Женька Орехов, студент-химик, – рассказывал Венька Ковальчук. – Он потом в Москву уехал, а «Союз» нам оставил. Поначалу было нас немного, а теперь – больше трехсот действительных членов.

«Союз» разделен на секции по территориальному или ведомственному принципу. В городе пять секций, и три – в уездах. Всей деятельностью организации руководит координационный совет из председателей секций, плюс – ответственные за отделы и коллегии. Каждый действительный член «Союза» платит ежемесячный взнос в размере десяти копеек. Средства идут на поддержку особо нуждающихся, безработных членов организации, закупку литературы, поездки инструкторов в уездные секции.

– И где вы постоянно собираетесь? – спросил Андрей.

– Студенты – в аудиториях и общежитии, рабочие – на предприятиях, остальные – где придется. Чаще всего, как и сегодня, на электростанции. Тамошний технорук, молодой инженер Игнатьев, – руководитель фабричной секции, он неплохо ладит со станционным начальством.

– Ну, а каковы отношения с комсой?

– Сложные, – вздохнул Венька. – Мы настаиваем на диалоге и партнерстве, они – тычут в лицо резолюциями своих съездов, ссылаются на авторитет РКП(б). Там, где коллектив смешанный, состоит из беспартийной молодежи, комсомольцев и членов «Союза», – проще. Как в университете, например.

А вот если комсы больше – держись! Как у вас на «Ленинце», где нет ни одного члена «Союза».

Ваш Самыгин – личность непримиримая, враз бойкотами, проработками и агитацией выживет. Случалось, и до рук доходило. У вас там есть некто Лабутный, одиозная фигура, в прошлом году он создал комсомольский отряд «Борьбы за чистоту молодежных рядов», или «Борчисмор», а по-нашему – «Забор». Так-то. А вы говорите, что не нужна боевая организация! Еще как нужна, иначе дубовые «заборовцы» нас живьем сожрут!

– Наверняка в губернии имеются и другие некомсомольские организации?

– Сколько угодно, – кивнул Венька. – В уездах штуки три левоэсеровского толка, ориентированные на деревню и красноармейцев из крестьян; в городе – сильная «Корпорация анархистов-кропоткинцев». Без малого человек сто объединяет. Анархисты – народ тихий, безобидный. Есть еще заумный кружок «Мировой идеи Освобождения» и расхлябанный, плохо организованный «Союз инвалидов гражданской войны», целью которого является унизительное выбивание льгот и подачек от губкома и всякие там сборища с песнями и ностальгией. Руководит «Союзом инвалидов» Глухов, бывший пролетарий, партиец и герой войны, а нынче – частник. В голодном двадцать первом, когда на его родной стекольной фабрике лишь ветер гулял, взял Глухов в аренду землю и два сарая, развел скотину и – вовсю заторговал мясом. Дом построил, женился, заимел собственный экипаж. Пару раз губком всерьез собирался вычистить его из партии, да не за что – товарищ проводит ленинскую политику нэпа, обогащается! Опять же, налог платит. Ну, я думаю, с третьей попытки сумеют у Глухова отобрать билет.

Андрей и Венька вышли на Перекопскую и прошли мимо распахнутых настежь дверей «Встречи муз». Из трактира доносились завывания скрипки и чей-то высокий гнусавый речитатив:

– Хм, к слову, как относится к «Союзу молодых марксистов» наш общий друг Наум Оскарович Меллер? – перейдя на противоположную сторону улицы, спросил Андрей.

– С пониманием. И снисхождением, – догоняя Рябинина, ответил Венька. – Наума больше интересует творчество, а не политика; поэтому мы и не конфликтуем.

«Хе, старина Меллер хоть и старше тебя, Венечка, всего на три года, просто повидал больше твоего, – мысленно возразил собеседнику Андрей. – Его ранимой творческой душе безопаснее не занимать голову тревожными мыслями о высшем благе человечества».

Между тем Венька перешел к рассказу о съемках «Вандеи». Андрей узнал о долгих репетициях в амбаре-студии Землячкина, о выездах в поисках натуры, о сооружении декораций, об утомительной беготне Меллера по учреждениям в надежде получить мало-мальские средства, о целой куче чиновных запретов и рогаток, и о «методе» Меллера в работе с труппой, заключавшемся в плавном переходе от назидательных угроз и криков в рупор до истерик и топанья ногами.

На ближайшей трамвайной остановке Андрей посадил Веньку в вагон и неторопливо направился к дому.

«Что ни говори, великое все же событие – революция! – думал Рябинин. – Какой невиданный заряд она сообщила российской молодежи! Ведь эта деятельная, кипучая масса может, как весенний поток, свернуть горы, только пожелай. Нам с Жоркой до них далековато – „жизненные цели“ безусых питерских юнкеров по сравнению с такими, как Венькины, – мишура. Мы „всего лишь“ мечтали побыстрее научиться военному делу, служить верой и правдой Отечеству, ну и, конечно, с удалой легкостью покорять девичьи сердца. А „Венечки“ берут на себя смелость решать задачи вселенского масштаба!

Действительно, что в сравнении с освобождением мирового пролетариата чтение романов, любовные интрижки или даже командование взводом солдат? Мелочь… Не зря большевистские вожди пытаются охватить влиянием своей партии всю молодежь страны! Понимают, хитрые правители, что завтра власть будет в руках у тех, кто сможет управлять могучим молодым океаном. Потому и проникнута вся резолюция XIII съезда призывами к работе с молодежью, к выдвижению молодых на руководящие посты, к обучению их думать и работать по-ленински… М-да, хорошо еще, что попадаются такие, как Венька, иначе – держись! Готовься к новому военному коммунизму…»