Любовь — гибель чести, смерть долга.
Джордж Р.Р. Мартин
АРИАНА ДЕ ЛУКА
Дни без Винса: 3
Я вспомнила слова, которые Уилкс сказал мне в первый день работы легендой.
Эта работа — о терпении. Это лепить из себя кого-то другого. Ты затихаешь. Становишься скучной. Не представляешь угрозы. А потом ищешь слабые места. Потому что твой враг — это все еще человек. Одна слабость — это все, что тебе нужно. Их слабость дает тебе надежду, а надежда — единственное, что тебе нужно для силы.
Не надежду я чувствовала, размышляя о горе Бастиана. Как джентльмен — в его понимании — он вытер меня мокрым полотенцем вчера вечером, прежде чем принять душ и присоединиться ко мне в постели. Он спал с тех пор, как я проснулась от его объятий.
Я не шевелилась, потому что он выглядел изможденным, и я знала, что ему нужны силы, чтобы искать своего дядю, которого, как я знала в глубине души, он не найдет. Я мучилась чувством вины, обдумывая варианты.
Мне нужно было сдать значок, но я не могла заставить себя бросить Тесси. Не потому, что ее дядя пропал и все в ее жизни ищут его. Пока я не уехала, я не могла говорить о Винсенте. Если я расскажу Бастиану о визите Винса, наше перемирие сорвется. Это привело бы к раскрытию моих секретов, а я не хотела думать о том, что произойдет, если он узнает, что я незаконнорожденная принцесса Де Лука и агент ФБР под прикрытием.
— Бастиан! Я хочу есть! — воскликнула Тесси, ее голос становился все громче по мере приближения.
Я натянула одеяло, отодвинув руку ее брата от себя.
Она не выглядела удивленной, увидев меня в постели с Бастиано, когда вошла в комнату в своей розовой пижаме из "Могучих рейнджеров".
— Ты можешь приготовить мне поесть? Я не могу найти Луну.
Бастиан поднял голову.
— Луна сегодня не работает.
— О. — Она нахмурилась и уставилась на меня. — Бастиан отстойно готовит. Надеюсь, ты не отстойно.
Я пожала плечами, мучительно осознавая, что на мне только камзол и никакого нижнего белья.
— Я хорошо готовлю. Что ты хочешь?
— Два мини-оладья с льняным и миндальным маслом, омлет с грибами и сыром, половину яйца Бенедикт и смузи с черникой и асаи.
Боже правый. Завтрак для богатых людей.
Я вскинула бровь.
— И это все?
Она прикусила губу и действительно попыталась придумать что-то еще.
— Кажется, у нас закончилось миндальное молоко, так что, думаю, это все. — Она повернулась к брату. — Ты уже нашел дядю Винса?
Глаза Бастиана метнулись к моим, раздражение росло, пока я не покачала головой в знак отрицания. Он виноват в том, что у него умная сестра. Он сел, и простыни сбились вокруг его талии. При свете я наконец-то смогла разглядеть его татуировки.
На его грудной клетке было выбито «Эверетт», смелое и неапологетичное. Мне захотелось прижаться к татуировке и спросить, кто в его жизни был настолько постоянным, что заслужил право вжиться в его кожу.
Мысль была неуместна, когда в дверях стоит восьмилетний ребенок, поэтому я подавила ее и уставилась в потолок, пока Бастиан говорил.
— Мы все еще ищем. И еще, это мой дом, а не "Ритц Карлтон". Сегодня на завтрак хлопья.
— Но…
— Или ты можешь взять овсянку.
Она замолчала.
— Хорошо, но я хочу "Капитан Кранч".
— Договорились. Иди переоденься и собери домашнее задание, а я жду тебя на кухне.
Как только она отошла, я сняла простыни, чувствуя себя слишком неловко без трусиков. Он не стал притворяться, что ничего не видит, пока я шла к ванной комнате так быстро, как только могла, не убегая.
Я повернулась и оскалилась.
— Ты можешь хотя бы притвориться, что не смотришь?
Казалось, что вчера между нами была разрушена стена, и мы с оговорками перемещались по этой необычной территории, пытаясь понять, каковы пределы возможностей друг друга, но с каждой секундой преодолевали ту пропасть, которая когда-то разделяла нас.
Он лежал на боку, его пальцы рассеянно перебирали татуировку Эверетта, словно привыкли к этому.
— Нет. — Он склонил голову набок, и у меня возникло ощущение, что он затягивает этот момент, пытаясь как можно дольше отодвинуть на второй план тяжесть отсутствия Винса. — Твоя задница довольно горячая, но она выглядит лучше с моим членом внутри.
— Твой рот довольно милый, но закрытым он выглядит лучше, — ответила я, захлопывая за ним дверь.
Роскошный мраморный пол холодил мне ноги. Его ванная могла бы вместить две мои квартиры, что меня не удивило. У него была двойная раковина, черная когтистая ванна и стоячая душевая кабина с прозрачной дверью и плиткой из мрамора и жемчуга.
Решив, что лучше воспользоваться его полотенцем, чем выпрашивать его, я сняла рубашку и запрыгнула в душ. Я подпрыгнула, услышав звук открывающейся двери, и прикрыла грудь руками. Он не смотрел на меня через стеклянную дверь душевой, хватая зубную щетку и чистя зубы.
После десяти секунд изумленного взгляда я включила воду на теплый режим и постаралась расслабиться под струями. Как только он прополоскал рот, он повернулся, чтобы посмотреть на меня, его руки были небрежно скрещены, а задние части бедер упирались в стойку раковины.
Я попыталась не подавать виду, но не смогла и вместо этого попыталась вывести его из равновесия.
— Кто такой Эверетт?
— Не твое дело. — Он разжал руки и сделал шаг ко мне. — Мне нужна услуга.
Я неловко рассмеялась, когда он одним быстрым движением спустил боксеры, и его член уперся в живот, уже твердый.
— С чего бы мне делать тебе одолжение? Ты никогда не был добр ко мне.
Я могла бы сдаться, позволить тому, что произошло вчера, и тому, как мы использовали друг друга для исцеления, по-настоящему изменить нас, но я не могла. Не сейчас. Я позволила этому разрушить наши границы и сблизить нас, но не могла разрушить этот последний барьер. Крошечную, не поддающуюся разрушению стену из клея и пасты Elmer's. Не сейчас, когда я знала, что это означает, что я, вполне возможно, была последней, кто видел Винсента Романо.
— Я верну тебе услугу.
— Мне ничего от тебя не нужно, — прошептала я.
Ложь.
Мне нужна была эта жизнь. Не пентхаус, не шикарные ванные и не первоклассная нью-йоркская недвижимость. Я могла бы обойтись и без них, но мне нужна была младшая сестра, с которой можно поговорить, мужчина, к которому можно вернуться домой, мысль о том, что кто-то может на меня положиться, как Бастиан сейчас с Тесси.
Я хотела чувствовать себя любимой, желанной, надежной и собой.
Такой, какой я могла бы гордиться.
Жизнь, в которой единственной обязанностью было делать счастливыми себя и тех, кого я любила.
Он открыл дверь в душевую и отодвинул меня в сторону, забирая воду. Я задрожала от холода, мои соски запульсировали, а бедра задрожали, когда я увидела, как вода стекает с его головы вниз по груди, мимо сдвоенных V-образных линий и к его эрекции.
Боже правый.
Душ был придуман для того, чтобы смотреть, как вода стекает по коже Бастиана.
— Позаботься о Тесси, пока я не вернусь.
— И это та услуга, которую ты хочешь получить?
Я думала, мы уже все уладили. Вряд ли это была услуга. Я бы сделала это в любом случае. К тому же он уже освободил меня от всех смен.
Мои губы слегка приоткрылись, когда я увидела, как он опускается передо мной на колени.
— Что ты делаешь?
Он поцеловал внутреннюю сторону моего бедра, прикусил кожу и раздвинул мои губы.
— Возвращаю услугу, — сказал он, прежде чем приникнуть к моему клитору, и я поняла, что он знает, что я уже согласилась позаботиться о Тесси.
Ему просто нужен был повод, чтобы прикоснуться ко мне.
Да.
Это была та жизнь, которую я хотела.
Тесси держала в одной руке бургер, а в другой — картошку фри, пока мы с Бастиано добирались до кухни, одетые, с высушенными феном волосами и телами на приличном расстоянии друг от друга.
Но это не имело значения.
Я все равно чувствовала его по всему телу.
Тесси откусила от бургера и посмотрела на нас.
— Вы, ребята, так долго, поэтому я заказала еду.
Жирный бургер и эквивалент масла с гарниром из картофеля фри вряд ли можно было назвать едой, но я полагала, что Бастиан и я не могли ничего сказать после того, как он трахнул мне мозги в душе, пока Тесси ждала свой завтрак.
Он поцеловал ее в висок, положил в карман ключи и телефон и направился к двери.
— Позвони мне, если тебе что-то понадобится.
Я подождала, пока за ним закроется дверь, и только после этого села рядом с ней и украла картошку фри.
— У тебя есть школьные задания?
Она отодвинула от меня свою еду и немного отодвинулась.
— Я ее закончила.
Я изогнула бровь.
— Правда?
— Ну, я почти закончила. У меня фортепианная практика.
— Это пианино твое? — Я кивнула на пианино позади нас, сбоку от гостиной в квартире с открытой планировкой.
У него было самое сумасшедшее место, которое я когда-либо видела. Двухэтажный пентхаус с видом на Центральный парк. Мраморный пол в фойе, ванных, кухне и на лестнице. Темное дерево в гостиной, шторы от пола до потолка и окно от стены до стены с видом на парк.
Пианино стояло сбоку от гостиной, рядом с лестницей. За ним, как и за всем остальным пентхаусом, ухаживали, но я не могла представить его играющим на нем. Или Тесси. Похоже, ей просто не хватало внимания.
Тесси покачала головой, и ее дикие волосы запрыгали туда-сюда по лицу.
— Это Бастиана. Он больше не играет, но хранит его, потому что хочет научить Эве… — Она остановилась и откусила кусочек бургера.
— Кто такой Эверетт?
— Мне нельзя говорить об Эверетте. У меня будут неприятности.
— Даже со мной?
Она задумалась на несколько секунд.
— Нет. Мне жаль. Я не хочу неприятностей.
Чувство вины пришло мгновенно. Я не просила его биографию. Я попросила, потому что искренне хотела узнать больше о Бастиане. Но поставить Тесси в такое положение было не самым лучшим решением. Это был рефлекс бессовестного тайного агента, привыкшего добывать информацию из любого источника.
Иногда я ненавидела себя.
Мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь избавиться от тех частей себя, которые я ненавидела.
Кровать прогнулась, и поздно вечером меня обхватила рука. Я уже несколько часов находилась в легком сне, но проснулась, как только кожа Бастиана коснулась моей. Я взглянула на часы. Четыре утра.
Когда я повернулась к нему лицом, тусклый свет из коридора осветил его лицо. Черты его лица были изможденными. Он выглядел так, будто постарел на год за один день, а поражение — то, что я никогда не думала увидеть на Бастиане, — было написано на его коже.
— Извини, что разбудил тебя. — Как всегда, он не выглядел извиняющимся. — Не думаю, что смогу уснуть.
— Ты выглядишь усталым.
— У меня голова идет кругом.
— Винсент?
— Все еще не найден. Я не хочу об этом говорить. — Его лодыжка сомкнулась вокруг моей.
— Расскажи мне о пианино. — Я позволила ему обхватить мою талию ногой.
Он снял свою одежду, так что нас разделяли только мои трусики, его боксеры и рубашка из школы бизнеса Уортон, которую я украла из его шкафа.
— Иногда я играю. Иногда нет.
— Ух ты. Так много интересного. Пожалуй, я спать. — Я закрыла глаза и надеялась, что он что-нибудь скажет.
— Это пережиток прошлого, и я не могу с ним расстаться.
Мои глаза распахнулись от этого признания. Насколько он устал?
Я провела пальцем по его лицу, отмечая, как он смотрит на меня, словно я была единственным существом в комнате.
— У меня нет никаких реликвий моего прошлого, — призналась я.
— Я видел твою квартиру. Там довольно пусто. Я просто подумал, что ты либо минималист, либо не умеешь распоряжаться деньгами и должна попросить вернуть деньги за диплом Дегори.
Я толкнула его в плечо.
— У меня просто ничего нет.
Как в моей фальшивой квартире, так и в настоящей.
— Тебя это беспокоит?
Я подумывала дать ему ерундовый ответ, но хоть раз в жизни я хотела быть настоящей.
Не лгуньей.
Не мошенницей.
Не Апатой.
— Да, но только потому, что я хочу, чтобы воспоминания были связаны с предметом. Меня вырастила тетя, но она так и не вышла замуж и постоянно была на работе. Не было ни дней рождения, ни семейных рождественских праздников. Были только мы. В основном я была дома одна, иногда за мной присматривала соседская бабушка. Мне давали все, что нужно, и я никогда не просила ни о чем другом. Я всегда чувствовала себя обузой. Не потому, что тетя заставляла меня так думать, а потому, что…
Я вздохнула и согласилась.
— Потому что моя мама умерла, рожая меня, и это самое большое бремя, о котором я могу думать. Я буквально убила кого-то, прежде чем сделала свой первый вдох в этом мире. Поэтому, когда речь заходила о таких вещах, как красивые платья и игрушки, я никогда не чувствовала, что заслуживаю их. И теперь я просто привыкла ничего не иметь, а отсутствие чего-либо и кого-либо означает, что воспоминания отсутствуют в тех местах, где они нужны моей душе.
— Ты одинока.
— Да.
Я чувствовала себя обнаженной перед ним. Более обнаженной, чем в подвале L'Oscurità. Более обнаженной, чем в своей спальне. Более обнаженной, чем в коридоре. Более обнаженной, чем в его душе. Я обнажилась во всех местах, которые имели значение, и он мог разорвать меня на части прямо сейчас, а я ничего не смогла бы с этим поделать.
Тот барьер, который мы разрушили, нельзя было заменить.
Он не шелохнулся, прошептав мне в губы.
— Я вижу тебя.
— Что ты видишь?
— Все. — Его большой палец провел по коже под моим коленом. — Ты не виновата в том, что твоя мама умерла. Ты не могла этого предсказать. Ты не нарочно причинила ей боль.
— Логически я это понимаю, но совсем другое дело — принять это эмоционально.
— Что для этого нужно?
— Раньше я думала, что на исцеление уйдет время. Теперь я в этом не уверена.
С тех пор как я встретила Бастиана, я узнала о своем прошлом больше, чем за двадцать девять с лишним лет до этого. Правда заключалась в том, что нужен был кто-то, кто заполнил бы пустоту, поглотившую меня целиком.
Я ненавидела, что это сделал именно Бастиан, потому что никогда не встречала человека, который пугал бы меня сильнее. Не потому, что он мог сломать мое тело и выбросить меня так же легко, как черствый пакет чипсов, а потому, что, несмотря на все его недостатки — а их было немало, — ему удалось пробраться под мою кожу и впиться в меня крючками.
Он даже не пытался.
Юпитер вокруг Ганимеды.
Какие романтические иллюзии.
Он надавил на чувствительное место на внутренней стороне моего колена, когда у меня перехватило дыхание.
— Дело не во времени. Дело в том, чтобы найти кого-то, кто заполнит пустоту.
— Это похоже на опыт.
— Так и есть. Восемь лет назад у меня была девушка, которой я планировал сделать предложение, но она оказалась большей стервой, чем беременный двухсоткилограммовый бегемот, и мне повезло, что вскоре я нашел другую, которую полюбил, чтобы заполнить пустоту.
Он кого-то любит.
Комок в горле лишил меня воздуха, наполнив обидой, шоком и ревностью, которую я хотела бы вырвать из своего тела.
— И где же она?
Он уклонился от моего вопроса и потянул за край рубашки Уортон.
— Мне нравится это на тебе.
Я позволила ему уклониться от ответа. Я не была готова услышать, что он скажет, но открыла рот, желая спросить его, что это было. Что происходит.
Словно прочитав мои мысли, он притянул меня ближе к себе и поцеловал в плечо.
— Не задавай вопросов. Просто спи.